Эмма не сомневалась, что Нед хочет ее, как мужчина хочет женщину. Даже будучи невинной девушкой, она чувствовала, как клокочет страсть, влекущая их друг к другу. Она не сомневалась и в том, что он любит ее. То, как он смотрел на нее, как прикасался к ней, говорило, что Нед чувствует к ней то же, что и она к нему. Стоять здесь рядом с ним - это было как возвращение домой. Эмма чувствовала, что это правильно. Так и должно быть. Но вместе с тем она понимала, что он женится на ней, чтобы спасти ее, и если бы не происшествие с Девлином, Нед никогда не сделал бы ей предложения.
Наконец празднование подошло к концу, и довольные гости разошлись, оставив Эмму и Неда одних.
Они стояли в столовой в лучах теплого предвечернего света, игравшего радужными отблесками на хрустальных подвесках великолепной люстры, вспыхивавшего светлым ореолом на черных волосах Эммы и делавшего ее бархатные карие глаза золотыми. В воздухе между ними покачивались и мерцали мелкие пылинки, добавлявшие магии этому и без того волшебному моменту.
Она была его женой. Его женой. Которую он получил, так и не открыв правды. Но хорошо это или плохо, Нед не жалел об этом. Он любил ее. Он хотел ее. Он был готов подарить ей весь мир.
Нед протянул руку и, поймав кудрявую прядь, пропустил ее между пальцами.
- Ты прекрасна.
Эмма улыбнулась:
- Бьюсь об заклад, ты говорил это всем служанкам в тавернах.
- Нет, - возразил он. - Только тебе, Эмма Стрэтхем. - Уже не Норткот, а Стрэтхем, и это значило для него очень многое.
- Очень рада это слышать. - Она снова улыбнулась.
И он тоже.
- Спасибо тебе, Нед. За фиалки, за сахарный дворец с голубями. За то, что ты превратил этот день в праздник. За то, что заставил всех поверить, что это брак по любви. - Она отвела взгляд в сторону, но он заметил ее смущение. - Я понимаю, что тебя вынудили жениться на мне, и что…
Нед нежно приподнял пальцами ее подбородок, чтобы она смотрела прямо на него.
- Ты считаешь меня человеком, которого можно заставить что-то сделать против его воли?
- Я считаю тебя человеком, которому небезразлична моя честь.
- Эмма, я хотел жениться на тебе с тех самых пор, когда мы встречались в Уайтчепеле. В то утро на старой каменной скамейке, когда я сказал, что нам надо будет поговорить после моего возвращения…
- Ты собирался сделать мне предложение? - Эмма закрыла глаза, но Нед все равно успел заметить, как в них блеснули подступившие слезы.
- Эмма, - тихо сказал он, - мое сердце принадлежит тебе. И всегда принадлежало. И всегда будет принадлежать. - Из кармана своего фрака он извлек белую бархатную коробочку и протянул ее Эмме.
Открыв коробочку, она увидела лежавшее внутри лиловое колье из драгоценных камней в виде фиалок.
- О, Нед! - Эмма прижала руку ко рту. Лепестки были сделаны из аметистов, сердцевинки - из бриллиантов, а листочки - из изумрудов и перидотов.
- Самые нежные из всех цветов, - сказал он.
- Ты запомнил?
Нед выгнул свою разбойничью бровь, заставив Эмму улыбнуться. Они смотрели друг на друга, вспоминая тот день и то, как расцветала их любовь.
- Спасибо тебе, Нед.
Он застегнул колье на шее Эммы, глядя, как вспыхивают и мерцают на ее груди драгоценные фиалки.
- Я люблю тебя, Нед Стрэтхем.
Их губы сблизились и прильнули друг к другу, как будто этим прикосновением хотели доказать справедливость их слов. Руки Эммы скользнули к Неду под фрак и обхватили его за пояс. Их тела качнулись вперед, готовые слиться в союзе, к которому они так долго стремились.
Он поднял ее на руки и понес в спальню.
Нед вытащил шпильки из волос Эммы, распустил их, позволив свободно спадать по ее плечам и спине.
- У тебя такие красивые волосы. - Он наклонился и вдохнул их аромат.
Поднимая прядь за прядью, он пропускал их между пальцами, играя ими, как будто гладил драгоценный гагат.
- Они как черный шелк.
- Настолько же темные, как твои светлые. В нас двоих так много противоположного.
Нед посмотрел куда-то вдаль, и его взгляд помрачнел.
- Много, - низким эхом вторил он ей.
- Но противоположности уравновешивают друг друга. Вместе мы одно целое.
Его глаза снова вернулись к ней и остановились, глядя на нее с такой любовью, что Эмме вдруг захотелось плакать.
- Ты говоришь слова, которые я ношу в своем сердце, - тихо сказал он и нежно провел костяшками пальцев по ее щеке.
Потом с улыбкой взял в ладони ее лицо и поцеловал с особенной нежностью. Нед был ее мужчина, ее муж, ее любовь. Эмма хотела его, хотела слиться с ним в том соитии, которое скрепило бы их брак и навеки связало бы их вместе.
Руки Неда скользнули по спинке ее лифа и принялись расстегивать ряд перламутровых пуговок. Его пальцы неспешно делали свою работу, вызывая в ней мучительное томление каждый раз, когда касались голого тела под платьем. Лиф постепенно раскрылся, и платье соскользнуло с плеч Эммы. Она стряхнула его вниз, позволив шелку, скользнув по бедрам, упасть на пол у ее ног. Протянув руки, Эмма положила их на лацканы его фрака, потом расстегнула фрак и попыталась стянуть его с плеч Неда. Но фрак сидел так плотно, что у нее ничего не вышло.
Нед снял фрак и бросил его на кресло. За ним последовал его вышитый жилет.
Эмма ослабила узел галстука и, развязав его, позволила длинной полоске белого шелка мягко опуститься на пол, как ленте, принесенной откуда-то ветром.
Открытый ворот его рубашки обнажил тело, заставляя кровь Эммы бежать быстрее. Она завороженно смотрела на Неда. Потом неуверенными движениями вытащила рубашку из его брюк.
Нед поднял рубашку вверх и, стянув ее через голову, бросил на пол.
- О боже! - шепнула она.
Нед улыбнулся.
Эмма протянула руки и легкими, словно перышки, пальцами провела по его мускулистой груди, поражаясь различию в цвете их кожи. На фоне его белизны ее пальцы казались золотисто-оливковыми. Она дотронулась до него более смело, впервые исследуя мужское тело. В одежде Нед казался ей могучим воином, но сейчас, полураздетый, с обнаженной грудью, он был воистину великолепен: упругие точеные мышцы, длинные крепкие руки. Нед был воплощением силы и мощи. В его словно высеченной из гранита фигуре не было слабости ни на дюйм.
От этого зрелища у Эммы пересохло во рту, а сердце начало неистово стучать. По телу пробежала дрожь, бедра вспыхнули огнем, рассылая по всему телу незнакомые ощущения.
Руки Эммы опустились ниже и, скользнув по ребрам, легли ему на живот, касаясь тонкой полоски шрама, оставленного ножом бандита.
- Он уже совсем зажил.
- Благодаря тебе.
Воспоминания о той ночи навсегда останутся в их памяти.
Эмма провела пальцем вокруг пупка, Нед затаил дыхание. Увидев голубое пламя, с новой силой вспыхнувшее в его глазах, она поняла, как велика сила ее чар. Ее охватило пьянящее чувство собственной власти над ним.
Эмма приложила руку к его груди, накрыв ею сердце, чтобы чувствовать его ровные и сильные, как все в этом человеке, удары. Потом посмотрела в его глаза, самые удивительные глаза в мире, затуманенные страстью. Страстью, которую пробудила в нем она.
Нед медленно провел руками по ее плечам и стал развязывать нижние юбки. Слои тонкого льна незаметно соскользнули на пол. Его глаза пробежали по губам Эммы, а потом опустились ниже на выпуклости ее грудей, выступавших над тугим корсетом. Взгляд Неда был таким голодным и жарким, что Эмма почувствовала его как прикосновение. Сердце ее понеслось галопом во весь опор, кровь мчалась по жилам с такой скоростью, что у Эммы закружилась голова. Дыхание сделалось сбивчивым от нестерпимого желания и предвкушения.
Каждая секунда ожидания стала мукой. И с каждой секундой страсть бушевала все неистовее.
Эмма отчаянно хотела почувствовать его руки на своей обнаженной груди, ощутить губами его горячий рот. Но Нед ничего этого не делал. Вместо этого он повернул ее кругом и, собрав все волосы в охапку, нежным движением перекинул их ей через плечо, а затем с ловкостью, которой позавидовала бы опытная горничная, принялся расшнуровывать корсет. Эмма почувствовала, как он упал и с тихим стуком приземлился на турецкий ковер, лежавший у нее под ногами.
Ее охватил трепет. Эмма жаждала ласк Неда. Хотела отдаться ему. Возможно, ей придавало храбрости то, что она стояла к нему спиной, а может быть, она действительно была такой храброй. Но независимо от причины она сбросила с плеч бретельки своей нижней рубашки, и тонкий полупрозрачный шелк соскользнул с ее тела.
Эмма стояла совершенно обнаженной, если не считать чулок и туфель. Стояла и ждала, пока не почувствовала, как его пальцы ласково коснулись ее голой кожи, как они скользнули по ее спине с самого верха до самого низа, вызывая дрожь и покалывание в самых неожиданных местах. Дыхание вырвалось у нее с легким стоном.
Она почувствовала, что Нед улыбается, почувствовала на плече его теплое дыхание, заставившее ее вздрогнуть, прежде чем его губы коснулись ее.
Эмма дышала все тяжелее и чаще.
Рука Неда обвилась вокруг ее талии, притягивая Эмму ближе. Его ладонь легла ей на живот, спина Эммы прижалась к его груди, а ягодицы - к его твердым мускулистым бедрам. Его тело так сильно отличалось от ее тела, и все же у нее было ощущение, что они созданы для того, чтобы быть вместе.
Эмма чувствовала, как Нед снова ласкает ее волосы, чувствовала его поцелуи на шее. Прикосновение его губ к какой-то одной точке заставило Эмму шумно втянуть воздух.
- О, Нед… - шепнула она, закрыв глаза, и наклонила голову, предлагая ему повторить.
Нед понял, чего она хочет. Он осыпал поцелуями ее шею и горло, делая языком что-то удивительное в том месте, где пульсировала кровь.
Его рука медленно поглаживала живот Эммы.
- У тебя такая нежная кожа, - сказал он, скользя рукой вверх.
Ее дыхание участилось. От прикосновений его то поднимающейся, то опускающейся груди Эмма еще острее ощущала, как сильные мужские пальцы все ближе подбираются к ее груди. Их медленные манящие ласки лишали ее способности думать. Чем ближе они приближались к своей цели, тем сильнее Эмма хотела этого.
- Нед… - Она шептала его имя, как молитву.
Он продолжал целовать ее шею, слегка покусывая ее, и наконец обхватил ладонями ее груди.
Из груди Эммы вырвался низкий стон, она отвела руки назад и, обхватив Неда за спину, с силой прижала к себе.
Нед ласкал ее груди, как будто совершал над ними какой-то магический ритуал.
Эмма выгнула спину, словно хотела еще глубже погрузить их в его ладони, словно хотела чего-то большего, требовала этого. В конце концов Нед подчинился.
Когда он в первый раз сжал ее соски, колени Эммы ослабели, и ему пришлось поддержать ее, чтобы она не упала. Эмма громко застонала.
Рука Неда снова обвилась вокруг ее бедер, ладонь накрыла ее лоно. А потом его длинные горячие пальца начали медленно двигаться.
Эмма снова застонала, и ее ноги раздвинулись сами собой. Она чувствовала прикосновение его пальцев к самым потаенным местам. Он не останавливался ни на секунду, другой рукой продолжая ласкать ее соски. Его ласки сладкой томительной мукой терзали Эмму. Так продолжалось до тех пор, пока она не начала задыхаться, извиваться, умолять…
Только тогда Нед остановился, положив ей руку на сердце, как раньше делала она.
- Эмма. - Ее имя слетело с его губ, как дыхание. - Любовь моя.
Ладонь Эммы накрыла его руку, еще крепче прижав ее к сердцу.
- Любовь моя, - эхом повторила она.
Эмма повернулась к нему лицом и заглянула в глаза.
Нед поднял ее и, поднеся к кровати, осторожно положил на спину. Быстро снял с нее туфли и чулки. Избавился от той одежды, которая еще оставалась на нем.
Эмма уставилась на его полностью обнаженное тело, на то огромное, что делало его мужчиной, и ее охватил внезапный испуг. Она задрожала. Но когда Нед накрыл ее своим телом, умудрившись сделать это так, что его тяжесть не придавила ее, страх исчез.
Нед поцеловал ее, и она забыла обо всем, кроме своей любви к нему, кроме желания отдать ему всю себя без остатка.
Он нежно раздвинул ей ноги, и их любовь открылась Эмме во всей ее полноте. Это было как путешествие. Вместе они добрались в такие места, о существовании которых она даже не подозревала. Туда, где звезды, взрываясь от восторга, мерцали россыпью волшебных огней, потому что она любила его, а он любил ее. В этом соитии слились в одно целое не только их тела, но и сердца, и души. И это целое больше никому не дано было разъединить.
Теперь Эмма знала: они были созданы друг для друга. Им было предначертано быть вместе. Любить друг друга. Этот человек значил для нее все. Он заполнял собой все ее мысли, все ее сердце, каждый ее вздох.
В эти первые безумные дни после свадьбы Неду казалось, что он, как никогда, близок к раю. Ему хотелось сделать их незабываемыми и для Эммы. Хотелось показать ей, как сильно он ее любит. Они проводили вместе каждую минуту, и многие из них в постели, занимаясь любовью. В этом коконе не существовало никого, кроме них двоих. Ни прошлого, ни будущего. Только сейчас, только любовь.
Все в ней радовало его: ее улыбка, ее смех, звук ее голоса. Они могли разговаривать часами, и это никогда не надоедало. Их страсть не стихала. Нед наслаждался каждым моментом. Смаковал его, любовно запечатлевая в своей памяти, чтобы никогда не забыть. Да и как бы он смог? И все же даже тогда в нем не угасало сознание быстротечности этих моментов. Сознание того, что это сон. Они не могли навсегда отгородиться от внешнего мира. Реальность уже стучалась в дверь. Нед не хотел впускать ее. Но, в конце концов, у него были и другие обязательства, которыми он не мог пренебречь. Реальность стучалась, и Нед ответил.
Глава 15
Когда Нед вернулся со встречи со своим поверенным, было уже поздно. Эмма еще не ела, дожидаясь его, чтобы пообедать вместе. Она отпустила лакея и дворецкого. Вытащив из горячей печи накрытое крышкой блюдо, поставила его на стол перед Недом.
- Я попросила кухарку приготовить твое любимое, - сказала Эмма, снимая крышку с тарелки, на которой лежали бараньи отбивные с жареной картошкой. - И еще… - Она с улыбкой вытащила бутылку портера, открыла ее и, налив пиво в новую серебряную кружку, подала Неду.
Свет от канделябров упал на выгравированный на ней знак ромбовидной формы, заключенный в круг. Нед провел по нему пальцем, и ему показалось, как будто сердце, расширившись, заполнило всю грудь. На глаза навернулись слезы.
- Это символ с твоего талисмана, - тихо сказала Эмма.
Нед вытащил фишку из кармана и положил ее рядом с кружкой.
- Ты запомнила его абсолютно точно. - Голос Неда звучал низко и хрипло. Он с трудом сдерживал свои чувства.
- Как я могла забыть, когда именно он соединил нас? Ты помнишь тот вечер в "Красном льве", когда выронил его?
- Я помню.
Эмма накрыла ладонью его руку и вместе с ним провела пальцем по рисунку.
- Что он означает?
- Это игральная фишка, Эмма. - За всю свою жизнь Нед никогда и никому не говорил этого. Но ей сказал: - И единственное, что осталось у меня от матери. Она сунула ее в мой карман, когда оставила меня на пороге Воспитательного дома. Это единственный подарок, который она мне сделала.
Пальцы Эммы сомкнулись вокруг его руки и немного пожали ее.
- Я уверена, это далось твоей матери нелегко.
- Конечно. Мне было четыре года, когда я оказался в приюте. Я до сих пор помню этот день. И ее.
У Эммы на глазах блеснули слезы, но Нед увидел в них не жалость, а сочувствие.
- Мать сделала для тебя все, что смогла, Нед. В Воспитательном доме тебе дали возможность благополучно вырасти.
Нед криво усмехнулся:
- Они старались, но я рос трудным ребенком. Я убегал, снова и снова.
- Куда? Зачем?
- В Уайтчепел. Побродить по улицам.
- Ты искал свою мать?
- Уайтчепел был моим домом. Совсем не то, что неизвестные места в другой стороне города во многих милях от всего того, что я знал.
- Так вот почему ты можешь отдыхать только там. Потому что это действительно твой дом, - тихо сказала Эмма.
Он кивнул:
- И, кроме того, я скучаю по нему. И никогда не хотел бы его забыть. Да, он грязен и некрасив, но для меня это реальный мир, каким никогда не сможет стать это место.
- Этот бомонд со всем его богатством и роскошью? Но ты прав, когда посмотришь на то, как мужчины, женщины и дети борются за то, чтобы выжить, как они радуются даже самой малости… - Эмма покачала головой. - Блеск роскоши быстро тускнеет, если под ним ничего нет.
Как всегда, ей удалось облечь в слова то, о чем Нед думал, что чувствовал.
Эмма снова взглянула на фишку, лежавшую на столе.
- Должно быть, для тебя это самая большая драгоценность в мире.
- Была, Эмма. Но теперь у меня есть нечто гораздо более ценное. - Нед поднял их сплетенные вместе руки и поцеловал ее пальцы. - У меня есть ты.
- О, Нед, - шепнула она и, наклонившись, прижалась губами к его губам. - Если бы ты знал, как я тебя люблю!
Нед закрыл глаза, чувствуя, как грудь распирает от бушевавших в ней противоречивых чувств: любви, стыда, чувства вины. Эмма любила его, но не таким, каким он был на самом деле. Если бы она узнала, кто он… Не спаситель, а палач - человек, который стал причиной всех ее бед. Он женился на ней, скрыв от нее правду. Отдавшись своей любви к ней, позволив ей слепо полюбить его, в то время как она не знала всей правды о том, кто он и что он сделал, Нед обратил в злую шутку все, что между ними было.
Нед чувствовал, что тучи его вины сгущаются, что из всех уголков сознания слышится шепот, обвиняющий его в обмане.
Он чувствовал, как темная тайна начинает пожирать его изнутри.
Каждую ночь они предавались любви. Она была неистовой и сладкой, а потом, когда они лежали рядом в спальне на огромной кровати, их сердца бились в унисон. Все, что происходило между ними, было так прекрасно и удивительно, что Эмме не оставалось ничего другого, кроме того, чтобы радоваться их любви, по сравнению с которой все остальное ничего не значило. А Нед гладил ее волосы, смотрел ей в глаза, снова и снова повторял, что любит ее. Как будто говорил эти слова в последний раз, как будто у него не будет другого шанса. И только тогда Эмма заметила тревогу, прятавшуюся в глубине его глаз.
Она обхватила ладонью его щеку. Пристально посмотрела ему в глаза и попыталась успокоить его:
- Теперь мы вместе, Нед. Все остальное не важно. Разве не так?
Нед улыбнулся и снова поцеловал ее. Поцелуй длился до тех пор, пока Эмма не забыла, о чем спрашивала.
Только потом, значительно позже, она вспомнила, что он так и не ответил.
Нед стоял у окна своего кабинета и смотрел на площадь. Великолепные дома и ухоженные сады, в которых деревья, кусты и цветы стоили больше, чем семьи из Уайтчепела зарабатывали за год. Богатство и роскошь, превосходящие все, что он мог себе представить. Все это должно было сделать его счастливым. И он был им, пока не понял, какова цена. И теперь каждый раз, когда Нед смотрел вокруг, он вспоминал об этом. Впрочем, напоминания ему и не требовались. Правда мучила его непрерывно, не давая покоя.