Нед отпил джин из стакана, который держал в руке. Запах можжевельника наполнил его ноздри, крепкая влага обожгла горло и опустилась ниже в желудок. Но это не принесло облегчения и не уменьшило боль.
Бесчестье. Обман. Слова обвинений стучались ему в уши, и Нед не мог заглушить их. Теперь уже не мог. И больше никогда не сможет. Он должен сказать ей. Нед понимал это. Эмма имела право знать правду. Она заслуживала, чтобы с ней обращались как с ровней, а не покровительствовали, словно она ребенок или глупышка. Но как можно сказать женщине, которую любишь, что ты не тот, кем она тебя считает? Как сказать об этом, не причинив ей невыносимой боли?
Они женаты. Они связаны перед законом. Навсегда. Она не сможет просто взять и уйти от него. Начать жить своей жизнью. Встретить кого-нибудь другого. Выйти замуж. Для Эммы все это потеряно навсегда.
Какая-то часть его существа подсказывала ему, что надо молчать и дальше. Нести этот груз самому. Если Эмма ничего не узнает, она не будет страдать. Соблазн был велик. Очень велик. Ей столько пришлось пережить, и мысль о том, что он снова причинит ей боль, казалась Неду невыносимой. И все же, если он ничего не скажет ей, то станет еще больше презирать себя.
Он должен сказать ей. Во имя чести. Во имя правды. Потому что все ее представления о нем - ложь.
Он должен сказать ей. Нед возвращался к этому снова и снова. Он должен сказать ей, потому что любит ее и потому что так надо.
Всю свою жизнь Нед делал непростые вещи. Он никогда не пытался уклониться от того, что считал необходимым. Независимо от того, хорошо это или плохо. Независимо от того, насколько трудно было это сделать и чего это ему стоило. Так было до сих пор.
Теперь, стоя здесь, в спальне, когда за спиной в их постели спала Эмма, Нед не знал, сможет ли сделать эту самую трудную вещь.
Лучи яркого осеннего солнца заливали светом маленькую гостиную, смежную со спальней Эммы, в роскошном доме на Кавендиш-сквер. Они согревали ей спину, пока она, сидя за маленьким бюро, писала письмо своему отцу. Перо из тяжелого серебра было таким гладким и аккуратным, что скользило по плотной белой бумаге без малейшего труда или скрипа. Чернила ложились ровно, без помарок. Эмма снова обмакнула перо в чернильницу и вывела свое имя. Она взглянула туда, где у окна стоял Нед и тяжелым отстраненным взглядом смотрел на улицу.
- Ты опять о чем-то думаешь.
Эмма не стала запечатывать письмо, оставив его сохнуть, и подошла к нему. Его тревожное состояние очень беспокоило Эмму, тем более что в последние недели оно только усугублялось.
- Я всегда о чем-нибудь думаю.
- Ты слишком много работаешь, Нед.
- Недостаточно много, - возразил он, взяв в руки маленький овальный портрет в истертой золоченой рамке, стоявший на прикроватном столике.
Глаза Эммы скользнули по любимой миниатюре.
- Это портрет моего брата Кита, написанный незадолго до того, как он связался с Девлином, Хантером и всей этой бандой повес и проиграл все состояние нашей семьи.
- Ты винишь Девлина в том, что случилось той ночью?
- Я виню их всех. Это они отвели его в игорный притон. И позволили проиграть все.
- Может быть, это было меньшее из зол.
- Чего же еще он мог лишиться? Скажи мне. Я не понимаю.
Нед не ответил.
- Они должны были его остановить. Настоящие друзья остановили бы его.
- Но не они же забрали его деньги.
- И что? - Его слова не убедили Эмму.
Наступила тишина.
Нед вернул миниатюру на место, но его глаза задержались на ней.
- Ты когда-нибудь думала о том, что за человек играл против твоего брата?
- О, я думала о нем, - с чувством сказала она. - Выиграть деньги - это одно. Но забрать у человека последнюю рубашку, его дом, достоинство, забрать все… не знаю, каким негодяем надо быть, чтобы спокойно жить с этим.
- Возможно, он и не может.
Эмма скептически засмеялась:
- Что-то я в этом сомневаюсь. Бьюсь об заклад, что он не мог поверить в свое счастье, когда увидел, как мой брат садится за стол. Богатый молодой глупец, как будто специально предназначенный для того, чтобы его ощипали.
- Возможно. Но этот человек не мог предвидеть, к каким последствиям приведут его действия в ту ночь. Он не мог знать, что за спиной этого молодого богатого глупца стоит семья. Что он приведет к краху и их жизнь. Он не мог знать, что у этого глупца есть сестра, что и она будет страдать.
- Это его не извиняет.
- Нет, не извиняет, - согласился Нед. Его взгляд вернулся к миниатюре. - Ты не очень похожа на него.
- Я похожа на свою мать, да упокоит Господь ее душу, а Кит пошел в нашего отца.
- Но у вас есть что-то общее в глазах.
Эмма улыбнулась:
- Моя мама всегда говорила, что у него лукавые глаза.
- У тебя тоже, - сказал Нед, но не улыбнулся. Вместо этого он продолжал пристально всматриваться в портрет, и на его лице появилось замкнутое непроницаемое выражение.
- Кит был очень озорным ребенком. Всегда втягивал меня в разные шалости и приключения. А когда стал старше, дразнил меня, как умеют только братья.
- Вы с ним были близки.
- Да, - ответила она. - Хотя в последние месяцы, перед тем как он исчез, уже не очень. Тогда я не смогла до него достучаться. И никто не смог. Он был… очень озабочен тем, что случилось. - Эмма отвела взгляд в сторону, вспомнив те тяжелые дни.
- Ты очень любила его.
- Он мой младший брат. Нет ни одного дня, чтобы я не молилась за него, за то, чтобы он вернулся домой. Когда моя мать лежала на смертном одре, я дала ей клятву, что найду его. Поэтому я не дождалась тебя, Нед. Мне нужно было это место у леди Ламертон. Ее сын служит в Уайтхолле, у него есть связи, и он взялся отыскать следы Кита, чтобы сделать приятное своей матери. Но время идет, и до сих пор ничего нет… Иногда мне становится страшно, что все… напрасно.
Эмма заметила, как Нед крепче стиснул зубы.
- Иногда надежда остается единственным, что заставляет нас идти вперед. - Его пальцы по-прежнему сжимали портрет Кита, а глаза хмуро и задумчиво вглядывались в него. Как будто он видел перед собой не только портрет ее брата, а что-то еще. Как будто Нед пребывал в каком-то другом мире, полном тревог, несчастий и опасностей. - Возможно, мои связи иного сорта, чем у Ламертонов, но я клянусь тебе, Эмма, я сделаю все, что в моих силах, чтобы найти твоего брата. - Однако, говоря это, Нед не смотрел на нее, продолжая сжимать в руке портрет.
Эмма кивнула. Она знала, что если и есть на земле человек, способный отыскать Кита, то это Нед. И вместе с тем чувствовала, что с ним что-то не так.
Эмма забрала у него из рук миниатюру и снова поставила ее на столик. Взяла его руки в свои и, заглянув ему в глаза, спросила:
- Нед, что с тобой?
Какое-то время Нед не решался посмотреть на нее. Его взгляд был по-прежнему прикован к портрету. Потом по его лицу пробежала какая-то тень и челюсти сжались еще сильнее.
- Нед? - тихо повторила она.
Он наконец посмотрел ей в глаза, и Эмма увидела в них проблеск какой-то муки, похожей на ту, что заметила в тот вечер у Мисборнов после карточной игры.
Нед покачал головой и снова отвел глаза.
- Ты сам на себя не похож.
- А я и не я. Я совсем другой человек.
Эти слова взволновали Эмму, напомнив упрек, который бросил ей Девлин: "Что вы знаете о том, кто такой Эдвард Стрэтхем на самом деле?" Смятение пронзило ее, словно порыв холодного ветра.
- Ты меня пугаешь, Нед.
- Ради всего святого, я не должен был пугать тебя, Эмма. - Он посмотрел на нее. Поднес их сомкнутые руки к губам и долгим поцелуем прижался к ее пальцам. - Ты права. Прости меня, Эмма. Я слишком много думал в последние дни. - Нед улыбнулся, но улыбка не коснулась его глаз.
- Нед Стрэтхем, что мне с тобой делать? - тихо сказала она и нежно поцеловала его в разбойничью бровь.
Он обнял Эмму и прижал ее к себе. Положив щеку к нему на грудь, она услышала, как бьется его сердце, и почувствовала себя под надежной защитой его теплых рук.
- Я и сам задаю себе этот вопрос, Эмма, - прошептал ей на ухо Нед. Но в его словах не было ни намека на шутку. Он нежно поцеловал Эмму в макушку и замер, не выпуская ее из своих объятий, словно боялся, что она исчезнет.
Каждая ночь была для них ночью любви. Нед любил ее так нежно, как будто в первый раз, и так страстно, как будто в последний. Бережно и благоговейно. Пламенно и неистово. Как будто, только утопая в ней, мог забыть тревогу, которую она видела в его глазах. И она хотела его. Он был ей необходим, как и она была необходима ему. Эмма знала это.
Вдвоем они забывались в этом соитии тел, сердец и душ. И в эти благословенные часы в темноте для них не существовало ничего, кроме них двоих и их любви.
Они двигались вместе, следуя единому ритму, понимая, что нужно каждому из них. Они двигались вместе до тех пор, пока она не выкрикивала его имя и не задыхалась от наслаждения, взрывавшегося сотнями солнечных искр. Снова и снова.
А потом, когда она лежала в его объятиях и он, прижимая ее к себе, гладил по волосам и целовал в лоб, Эмма по глазам видела, как его тревога возвращается вновь. Нед держал ее в своих объятиях, пока она не засыпала, но часто, просыпаясь по ночам, она видела, что постель рядом с ней пуста, а Нед стоит у окна и смотрит в темное ночное небо.
Было что-то, что он скрывал от нее. Что-то очень страшное. Просто Эмма не знала, что это и как к нему подступиться. И еще с некоторых пор она стала подозревать, что в противостоянии Неда и Девлина есть что-то еще, помимо социальных различий.
Глава 16
Нед сидел в кабинете за своим большим письменным столом из красного дерева. В доме царили тишина, спокойствие и сон, как во всем остальном, укрытом темным покрывалом ночи Лондоне. Но Нед не мог спать. Ни в эту ночь, ни в прошлую, ни в позапрошлую. Он вообще сомневался, сможет ли когда-нибудь уснуть.
Он не зажигал свечей. В камине чернела пустота. Луна заливала комнату серебристым светом, мерцавшим на темной полированной поверхности стола и освещавшим один-единственный лист бумаги, который лежал на столе. Впрочем, для того, чтобы прочитать слова, написанные на бумаге, свет был Неду не нужен. Он знал каждое слово сердцем. Они отпечатались в его душе, и их невозможно было стереть.
Раздался слабый скрип половицы, и Нед увидел, как под дверью мелькнул свет. В следующую секунду дверь в кабинет открылась, и на пороге появилась Эмма.
На ней была ночная рубашка. Одной рукой она придерживала шаль, которая норовила соскользнуть с ее плеч. В другой держала подсвечник с наполовину сгоревшей свечой, отбрасывающей вокруг дрожащий свет. Ее волосы, растрепавшиеся от любовных ласк, спадали вниз красивым черным водопадом. Эмма не успела найти ночных туфель, и ее босые ступни нежно белели на фоне блестящего темного пола, отливая золотисто-оливковым цветом. При виде ее взволнованного лица Нед почувствовал, как заныло его переполненное любовью сердце.
Он взял со стола лежавшую на нем бумагу и, сложив ее, зажал в руке. Потом встал и пошел ей навстречу.
- Ты опять не можешь уснуть? - спросила она.
Нед покачал головой.
Эмма взглянула на бумагу, зажатую в его руке, и снова перевела взгляд на его лицо. Потом, подойдя ближе, остановилась прямо перед ним.
- У тебя неприятности? - Она поставила подсвечник на стол.
- Да. - Он не стал отрицать.
- Нед, ты не хочешь рассказать мне? Может быть, я смогла бы тебе помочь.
- Смогла бы.
- Я беспокоюсь за тебя.
Он молчал.
- Расскажи мне, Нед. Ты же понимаешь, что должен рассказать.
- Да, - прошептал он. - Я должен тебе рассказать.
Нед заглянул в ее глаза. Темные, теплые, полные любви. Ему хотелось остановить время и удержать этот момент, удержать ее любовь, удержать ее и все, что было между ними. Любовь… Он прожил полжизни, не ведая, что это такое. Даже не представляя себе, какой прекрасной, сильной и могущественной она может быть. Нед любил Эмму всем своим существом, и именно поэтому знал, что должен сделать то, что страшило его больше всего на свете. Больше, чем лишения и голод. Больше, чем кулаки и ледяные пальцы ночи, крадущие жизни у беспомощных тел, распростертых на темных улицах и на порогах домов. Самое трудное. И самое простое.
- Я люблю тебя, Эмма.
- Я знаю. Я тоже люблю тебя.
Нед улыбнулся. Он жадно впитывал ее слова, звук ее голоса, нежность ее глаз, словно хотел запастись этими сокровищами в преддверии грядущих темных дней.
- Я люблю тебя, - повторил он. - Всегда помни об этом. И, что бы ты ни думала, это правда.
- Я никогда не буду думать иначе.
- Нет, будешь.
Нед смотрел ей в глаза, цепляясь за эти последние прекрасные секунды. Протянув руку, он погладил пальцами ее нежную щеку. Эмма прижалась щекой к его руке и, накрыв ее своей ладонью, замерла.
Нед наклонился вперед, вдыхая запах ее волос, и прижался последним поцелуем к ее губам.
- Я виноват, Эмма. Я отдал бы все на свете, чтобы ты не страдала… чтобы изменить то, что я наделал.
- Нед, - мягко сказала Эмма. Между ее бровей залегла тонкая тревожная морщинка. - Расскажи мне, что это. Что ты сделал?
Он вдохнул и едва заметно кивнул.
Секунды тянулись бесконечно, но Нед чувствовал облегчение, понимая, что сейчас мучительное ожидание наконец закончится.
Он поднял руку, в которой крепко сжимал бумагу, разжал ладонь и, разгладив помятый лист, протянул его Эмме. И, сделав это, пронзил свое сердце кинжалом, выкованным словами, которые разрушили жизнь целой семьи.
Эмма взяла бумагу и поднесла ее ближе к свече, чтобы прочитать то, что было на ней написано.
- Я ничего не понимаю, - сказала она. - Это расписка, подписанная Китом. Он клянется нашим домом, состоянием отца и всем, чем он владеет… - Эмма нахмурилась и покачала головой. - Нед, я не понимаю, - снова сказала она.
Но в следующий миг Нед увидел, что она все поняла, увидел, как ледяной ужас исказил ее лицо. Эмма подняла на него взгляд.
- Да, - ответил он на вопрос, который видел в ее глазах, вопрос, который ее губы не в силах были произнести. - Я тот человек, который играл с твоим братом и которому он все проиграл. Это я лишил состояния вашу семью…
Эмма смотрела на него, как будто не могла в это поверить. Но она поверила. Нед видел это по ее глазам, наполнившимся болью и ужасом. По тому, как задрожал лист бумаги в ее руке.
- Ты? - шепнула она.
- Я, - подтвердил он.
- Ты тот человек, который погубил моего брата… Человек, разрушивший нашу семью…
Нед ничего не ответил.
- Нет. - Эмма покачала головой, словно пыталась отмахнуться от этой правды. - Нет, - снова прошептала она. Ее лицо исказилось от боли.
- Да, Эмма, - сказал он. - Я отдал бы все на свете, чтобы сказать, что это не так, но я не могу.
- О боже! - Она задохнулась и прижала руки к груди. - О боже, пожалуйста, нет!
Нед протянул руку, чтобы успокоить ее, но Эмма отшатнулась от него, как от прокаженного, словно впервые увидела, какое чудовище стоит перед ней.
- Не прикасайся ко мне! - в отчаянии прошептала она.
Он поднял руки вверх и отступил назад, давая ей пройти.
Эмма прерывисто дышала. Она плотнее закуталась в свою шаль, тяжело оперлась на письменный стол, уставилась в пол. Но Нед знал, что она ничего не видит и ничего не чувствует. Ничего, кроме ужаса, завладевшего всем ее существом.
- Этого не может быть.
Тысячи раз Нед говорил себе то же самое.
- Как ты мог это сделать? - спросила Эмма.
Нед ничего не ответил. Только сглотнул.
- И все это время ты знал, кто я.
- Не все время. Не с самого начала.
- Ты лжешь! Все, что было между нами, - сплошная ложь!
- Я никогда не лгал тебе. И никогда не буду.
- Я тебе не верю!
Он молчал.
- Ты знал, кто я. Ты обманул меня. Ты заставил меня полюбить тебя.
Нед молча терпел поток ее гнева, обрушившийся на него. Он это заслужил.
- Как ты мог это сделать, Нед? - снова спросила Эмма, но на этот раз громче, почти срываясь на крик. На этот раз она спрашивала не о том, что он сделал с ней, а о том, что он сделал с ее братом. - Расскажи, что случилось той ночью.
Нед отвел взгляд в сторону. Но Эмма схватила его за лацканы фрака и, вцепившись в них побелевшими от напряжения пальцами, впилась глазами в его лицо.
- Расскажи, - повторила она. - Я имею право знать.
Он кивнул. Да, она имела право знать.
Низким бесстрастным голосом Нед рассказал свою короткую историю.
- Группа молодых богатых аристократов повадилась ходить в Уайтчепел, в игорный притон "Олд-Молли" на Хаф-Мун-Элли. Их забавляло бывать среди нас, видеть, как живут другие. Им нравилось играть с судьбой и ходить по краю. Там были Девлин, Хантер, Булфорд, Фаллингем и твой брат. Они много пили и играли по-крупному. Я не собирался ощипывать его, Эмма. Кит… - Нед снова вспомнил ту ночь. Кита Норткота. И всю правду о том, что произошло. Он смотрел в глаза Эммы, чем-то напоминавшие глаза того глупого надменного молодого человека. Ее брата. Брата, которого она любила. Брата, о котором так беспокоилась. Нед думал о том, что сделал бы что угодно, чтобы взять ее боль на себя. - Твой брат толком не умел играть в карты и не был удачлив, - закончил Нед.
- Он был молод и глуп!
- Да.
- Он не имел понятия, где находится.
- Ни малейшего.
- И все же ты ободрал его до нитки.
- Я взял то, что он поставил на карту.
- Ты не должен был этого делать.
- Нет, должен, Эмма, - тихо сказал Нед.
Но она не поняла. И никогда не поймет, что бы он ни делал.
Эмма покачала головой:
- Потому что ты хотел стать джентльменом?
Нед молчал.
- Потому что тебе показалось мало пяти тысяч фунтов, если ты мог получить больше?
Тишина.
Руки Эммы, сжимавшие лацканы его фрака, разжались. Она оттолкнула его. Сильно. С презрением.
- Ты ублюдок!
Нед не пытался защищаться. Потому что был ублюдком во всех смыслах этого слова.
Эмма отошла в сторону и присела на краешек кресла, стоявшего перед пустым черным очагом, и это маленькое расстояние разделило их, словно сотни миль. Оно превратилось в пропасть, которую невозможно перейти.