- Хорошо, милорд.
Извинившись со спокойным, как мне казалось, достоинством перед сидящими за столом, я отправилась наверх, чтобы надеть перчатки и шляпку.
Почему-то на душе у меня было легко и весело.
Глава 13
Сэйвил стоял внизу лестницы, и, когда я спускалась по ней, а он с улыбкой смотрел на меня, я поняла с ужасающей отчетливостью, что пропала. Окончательно и бесповоротно.
"Как же все это случилось? - спрашивала я себя, пока мы шли к стоящей у входа коляске. - Как смог человек, которого я видела, по существу, всего несколько раз, перевернуть всю мою жизнь? Безраздельно завладеть мною?"
"Не следовало ни в коем случае приезжать сюда!" - кричала моя душа. Зачем, зачем я позволила уговорить себя - я, всегда так гордившаяся своей независимостью? Безропотно, словно ребенок, которого родители увозят из школы, где разразилась эпидемия сыпного тифа, я всего несколько часов назад быстро уложила вещи и села в подъехавший экипаж, оставив простых и добрых людей, которые, наверное, больше всех других заботились обо мне все последнее время, любили меня всей душой.
Почему я так поступила?..
О, я прекрасно знала почему. Знала, что поступаю не правильно, если угодно, бездумно, легкомысленно, но ничего не могла поделать.
- О чем задумались? - спросил Сэйвил. Мы уже стояли возле экипажа. - Все еще беспокоитесь о Никки?
Его руки коснулись моей талии - теплые, сильные, я слегка оперлась на его плечи, и он подсадил меня на подушки экипажа.
- У меня и в мыслях нет отрывать вас от сына, Гейл, - продолжал он, усаживаясь рядом со мной и беря в руки вожжи и хлыст. - Я не в первый раз, поверьте, провожу лето рядом с детьми, - он усмехнулся, - и мы с удовольствием примем вас в свою компанию.
Ох, эта его улыбка, будь она неладна!
- Как любезно с вашей стороны, - хмуро ответила я, не сводя глаз с пары серых красавцев, которых сегодня запрягли в экипаж.
Сэйвил тронул коней.
- Вы увидите, - сказал он тоном опытного чичероне, - что парк, окружающий Сэйвил-Касл, совсем не таков, как многие нынешние.
Такая детская гордость звучала в его голосе, что я с трудом подавила улыбку.
Экипаж прошуршал по аллее, усыпанной гравием, выехал из величественных ворот в древней стене. Стало слышно, как плещется вода в озере, окружающем замок.
- Большой это остров? - поинтересовалась я.
- Всего одна квадратная миля. Так что многие службы, например кухня, находятся за его пределами.
- Кухня? - удивилась я. - Но это ведь ужасно неудобно, особенно для слуг.
- Она соединяется с главным зданием подземным ходом, - продолжал он удивлять меня. - Поэтому на пищу не льет дождь и не сыплет снег, и она не слишком остывает, как вы успели, наверное, заметить.
Но я все-таки осталась при своем мнении: проживание в небольшом доме имеет свои неоспоримые преимущества.
Мы уже ехали по дамбе, когда я спросила:
- Направляемся к мельнице?
- Да, - ответил Сэйвил. - Дорога идет как раз через парк, о котором я упомянул.
Через минуту, поддерживая все время затухающий разговор, я спросила, принадлежит ли мельница целиком замку. Я знала, что обычно мельницами владеет вся деревня, а не только замок, но по тому, как разгневался Сэйвил, когда услышал от Джона Мелвилла что-то о поведении мельника, поняла: эта мельница находится полностью во владении лендлорда.
Так оно и оказалось. Хотя, по правде говоря, мне было такое же дело до этой чертовой мельницы, как до кометы, носящей имя Джервеза Остина.
Облака заслонили солнце, Сэйвил поднял глаза, посмотрел на небо, и мне пришла в голову забавная мысль: в эту минуту знатный лорд был удивительно похож на обыкновенного крестьянина, с тревогой думающего о сюрпризах погоды и о том, как это отразится на будущем урожае.
Сэйвил снова заговорил о мельнице, видимо, считая нужным растолковать мне причину своего беспокойства:
- Мельница принадлежит замку, но за определенную плату ею пользуются арендаторы и местные фермеры. Теперешний мельник уже не в первый раз намолачивает меньше муки, чем следует, из того количества зерна, какое получает. На него многие жалуются. Мой кузен Джон так и не сумел убедить наглеца, что на обмане далеко не уедешь. - Я заметила, как на скулах Сэйвила заходили желваки. - Придется и мне поговорить с ним, - продолжал он, а я подумала, что не хотела бы оказаться на месте этого мельника.
Доехав до конца дамбы, мы двинулись не на запад, как раньше, а свернули на дорогу, ведущую к северному берегу озера, на котором я увидела несколько рыбачьих лодок. Впрочем, если не считать дамбы, в замок можно было попасть только на лодке.
Справа от неширокой дороги появились высокие вечнозеленые деревья, закрывающие вид на озеро. Но вскоре озеро и замок опять стали видны. Кроме того, моему взору открылся тот самый парк, о котором с гордостью говорил Сэйвил. Искусно посаженные и подстриженные деревья служили фоном для целой коллекции греческих статуй, занимающих достаточно большое пространство. Были здесь и скамейки, чтобы сидя обозревать всю эту красоту, а в самом центре парка, а вернее сада, находился мраморный фонтан - нимфа, между ладоней которой струится вода.
Сэйвил остановил лошадей, чтобы я могла вдоволь налюбоваться открывшимся видом, и негромко, словно боясь нарушить тишину и прелесть этих мест, сказал:
- Сад был здесь с незапамятных времен. А мой отец осмелился поставить статуи.
- По-моему, они пришлись к месту, - ответила я.
- Между прочим, - знакомая ирония прозвучала в его голосе, - тут тоже есть лабиринт. - Он показал на узкую тропу, уходящую влево, к разукрашенной деревянной арке. - Не знаю, Правда, так ли он извилист и таинствен, как у вашего друга Уотсона. Испытайте сами и посмотрите, сумеете ли заблудиться в нем.
- Откуда вы знаете, что я потерялась в том лабиринте?
- Мне сообщил ваш сын.
- И вы запомнили эту чепуху?
- Если дело касается вас, я мало о чем забываю, Гейл.
- Неужели? - нервно спросила я. - О… как вы…
Усмешка тронула его губы, и, взяв вожжи, он заставил коней двинуться дальше.
Кустарник по обеим сторонам дороги внезапно кончился, открылись большая, аккуратно подстриженная зеленая лужайка и немного дальше - дубовая роща. А затем моим удивленным глазам предстало строение, стоящее на берегу озера и напоминающее греческий храм, что казалось несколько неуместным на типично английской фоне.
Сэйвил снова остановил коней.
- Это всего-навсего бани, - сказал он. - Их тоже построил мой отец. В те годы в моде был стиль итальянской средневековой архитектуры в духе Андреа Палладио.
"О Господи, чего они только не знают, эти английские лорды", - подумала я со смешанным чувством зависти и сарказма.
- А моя матушка, - продолжал Сэйвил, - устраивала здесь пикники для своих приятельниц. Они пили шампанское и воображали себя нимфами, сидящими на берегу Эгейского моря, или кем-то в этом роде.
В его легкой насмешливости не было злости, и я не удержалась от смеха, представив этих нимф.
Он с одобрением посмотрел на меня и улыбнулся. Но роль чичероне не давала графу покоя, и он заговорил опять:
- Там внутри бассейн в римском стиле. Мои племянники иногда купаются в нем, но, конечно, предпочитают озеро.
Его слова немного испугали меня.
- В озере? Они умеют плавать?
- Конечно. Наша семья многие века живет рядом с большой водой. Как же мы можем не уметь плавать? Порой я думаю, что мы вообще произошли от рыб.
На этот раз я не засмеялась.
- Мой сын совсем не умеет, - сказала я.
- Ну и что? Научим его совместными усилиями. И вообще, Гейл, оставьте ваше беспокойство. Постарайтесь расслабиться хотя бы ненадолго и как следует отдохнуть, дорогая. Обещаю, что за Никки будут хорошо присматривать.
Я немного успокоилась после его слов, хотя одно из них - "дорогая" - повергло меня в смущение. Что же касается его любезного предложения расслабиться и отдохнуть, то, к сожалению, человек не волен приказать себе сделать это. То есть приказать-то он может, но вот получится ли, один Господь знает.
Мы медленно ехали дальше, и еще одно здание привлекло мое внимание: скромный коттедж, наполовину из камня, наполовину из дерева, окруженный кустами боярышника и невысокой изгородью, выкрашенной белой краской. Для моего глаза зрелище более привычное.
- Какой прелестный дом! - не удержалась я от восклицания. - Здесь живет кто-нибудь из ваших арендаторов?
- Нет, он входит в парковый ансамбль, - ответил Сэйвил. - Построен при моем деде: тогда подобные безыскусные дома вошли в моду. Когда мы были мальчишками, Джон и я, то часто убегали сюда в летнее время. Воображали себя Робинзонами Крузо и прочими жертвами кораблекрушения и отшельниками. Ловили рыбу и сами себе готовили пищу.
Мне пришлось сделать немалое усилие, чтобы представить себе лорда Сэйвила, сидящего с удочкой на берегу или жарящего на костре рыбу.
Глядя на удаляющийся коттедж, я не могла не подумать о многих семьях - не говоря уж о моей собственной, - для которых возможность жить в подобном доме показалась бы чудесной сказкой, а здесь он служит детям для игр или вообще пустует. И, подумав так, я лишний раз ощутила ту пропасть, что лежит между мной и этим красивым человеком с вожжами в руках.
Сэйвил только что упомянул о своем кузене, и мне захотелось побольше узнать о Джоне Мелвилле.
- Его отец - младший брат моего, - рассказывал Сэйвил. - Он был убит во время войны в Северной Америке, и Джон, по существу, вырос здесь, в Сэйвил-Касле. А сейчас он не просто мой управляющий, но друг и помощник. Кроме того, единственный законный наследник… После смерти моего ребенка…
Озеро, вдоль которого мы ехали, внезапно сузилось, куда-то отступило, и я увидела, что мы уже движемся по берегу реки, усеянному валунами. Колесо нашей коляски задело один из них, и меня кинуло в сторону Сэйвила. Я постаралась немедленно восстановить прежнее положение, но в левой половине тела осталось ощущение жара… И опасности. Впрочем, уже не новое для меня.
- По этой реке, - сказал Сэйвил, - можно добраться до Темзы. Правда, летом она местами пересыхает.
- Но сейчас кажется такой полноводной.
- Да. - Он нахмурился. - Мельница уже недалеко.
Вскоре мы подъехали к ней, и я отметила, что в отличие от прочих сооружений это выглядело вполне обычно: запруда, водопад, мельничное колесо - все как на любой другой мельнице. И - тук-тук - равномерные звуки вращающегося колеса, множество уток на пруду.
Две повозки стояли под сенью большого вяза, и двое мужчин замерли в задумчивой позе возле своих лошадей.
Их безучастность сменилась живейшим интересом, когда они увидели Сзйвила, выпрыгнувшего из коляски.
Толстый мельник в обсыпанной мукой одежде, похожий на всех мельников на свете - и в книгах, и в жизни, - вышел навстречу Сэйвилу.
- Милорд! - воскликнул он с выражением немыслимой радости на лице и в голосе. - Как хорошо, что вы опять с нами!
- Присмотрите за лошадьми, Гейл, - сказал граф и направился к дверям, в которых стоял мельник.
Они говорили совсем недолго, и даже с того места, где я находилась, было прекрасно видно, как изменился в лице толстяк. Он пытался что-то возражать, но Сэйвил отвернулся от него и знаком показал двум мужчинам, стоявшим под вязом, чтобы те приблизились.
Разговор продолжился уже между четырьмя мужчинами. После его завершения мельник показался мне похудевшим, а два других собеседника - повеселевшими. Через минуту Сэйвил уже сидел рядом со мной, приняв из моих рук вожжи.
- Он обманывает тех, кто пользуется его услугами? - поинтересовалась я.
- Его услугами пользуются все, кто живет поблизости! Это единственная мельница в округе! - резко ответил Сэйвил и добавил с непривычной для меня горячностью:
- Бог мой, Гейл! Я начинаю думать, что жадность - самый страшный порок в нашем мире и от него больше всего бед!
- Вероятно, вы правы.
- Ну, зачем, спрашивается, - продолжал он так же горячо, - этому человеку наживаться на обмане? Я хорошо плачу ему, у него добротный дом, жена и ребенок сыты. Он живет куда лучше многих здешних фермеров, благополучив которых зависит от погоды, от урожая, от цен на зерно и много еще от чего. И этих людей, своих соседей и, возможно, друзей, он постоянно норовит обмануть!
- Милорд, - вздохнув, сказала я, по-прежнему глядя на дорогу, - я всегда верила в первородный грех. Думаю, весьма часто нам, людям, не нужна даже причина, чтобы грешить. Пороки заложены в самой натуре человека. Вот почему я ценю таких людей, как мой покойный муж. Как мой сын… Людей, чистых сердцем, кому Христос обещал царство Божие на земле.
Едва слышно Сэйвил произнес:
- Вы очень сильно любили своего мужа, Гейл.
Это не прозвучало как вопрос, да я и не стала бы на него отвечать.
"Милый Томми, - мысленно произнесла я, - милый Томми, твое сердце было поистине золотым".
В молчании мы переехали по гулкому мосту через реку.
- Недалеко отсюда, вверх по течению, - сказал Сэйвил, вновь входя в роль чичероне, - находится выложенный ракушками грот. Его соорудил мой дед, который приятельствовал с самим Хорасом Уолполом[Уолпол, Хорас (1717-1797) - английский писатель, один из создателей так называемого готического романа. Это было время повального увлечения готическими романами.
Я тоже любила этого писателя, но не могла, к сожалению, ничего воздвигнуть в его честь.
Теперь мы въехали в настоящую лесную чащу.
- А здесь, - сообщил Сэйвил (он прямо как летний Санта-Клаус - все время преподносил мне подарки), - находятся пещера отшельника и шалаш из живых деревьев.
Этот парк начинал представляться мне бесконечным, хотя Сэйвил утверждал, что его размеры вполне обычны для такого поместья.
- Сколько лет вы носите титул, милорд? - спросила я.
- Одиннадцать. Он достался мне, когда я достиг совершеннолетия.
- Вы показываете мне плоды трудов ваших отца и деда. А что сделали вы?
Я имела в виду еще какую-нибудь пещеру или на худой конец индейский вигвам, но он совершенно серьезно ответил:
- Я, как уже говорил раньше, перестроил конюшни, а также занимаюсь ремонтом хозяйственных построек. - И добавил с усмешкой:
- А еще я вовсю усовершенствую ватерклозеты.
Если граф Сэйвил думал смутить или удивить меня, то ему это не удалось. Я охотно поддержала его, сказав:
- Что ж, это весьма нужное дело.
Ответом мне была очередная улыбка.
- Ваша жена, - сказала я вдруг, сама не знаю зачем, - наверное, очень любила этот парк?
- Моя жена, - сдержанно ответил он, - вообще не любила сельскую местность и большую часть времени проводила в Лондоне.
"Ну и что здесь такого?" - подумалось мне. Это вовсе не говорит о неудачном браке, хотя лично я не смогла бы жить в разлуке с любимым супругом. А в общем, какое мне до всего этого дело? Зачем я лезу со своими дурацкими вопросами?
Лес остался позади, и дорога снова шла по открытой местности - ярко-зеленые луга и редкие деревья на них. Но что это? По обеим сторонам дороги мирно паслись овцы и олени. Да, олени - прекрасные, гордые, с огромными печальными глазами.
- Боже, какая красота! - вырвалось у меня.
Мой возглас заставил Сэйвила внимательно вглядеться в мое лицо, и на этот раз мне удалось выдержать его взгляд. Но какой ценой! Все внутри у меня словно перевернулось.
- Что за мирная картина! - продолжала я, стараясь успокоиться.
Он кивнул и заговорил о постройке моста, который соединит парк с островом. Я приняла самое деятельное участие в обсуждении проекта.
Этой темы нам хватило на всю обратную дорогу. Сделав круг по парку, мы вновь оказались на дамбе, ведущей к стоящему на острове замку. Когда въезжали в ворота, Сэйвил сказал не допускающим возражений тоном:
- После обеда я покажу вам сад, он позади замка.
Опять нечто напоминающее объятие, когда граф высаживал меня из коляски, и вот мы в холле, где, к счастью, никого нет.
- А сейчас я хотела бы пойти к Никки, - сказала я Сэйвилу. - Посмотреть, как он там…
- Конечно, - сразу ответил он и взглянул на огромные напольные часы, стоящие у стены. - Дети как раз готовятся к обеду. Я провожу вас.
Мы прошли через анфиладу небольших комнат, которые, судя по меблировке, служили гостиными, и попали в коридор, где, как я помнила, находились спальни, в том числе и моя - в самом конце коридора возле довольно узкой лестницы, у которой мы и остановились.
- Лестница ведет прямо на третий этаж, где находятся детские комнаты, - сказал Сэйвил. - Я подумал, вам будет приятно знать, что вы почти рядом с Никки.
- Спасибо, милорд.
Он уже ступил на лестницу.
- Идите за мной, Гейл, наверх.
- А куда я попаду, если пойду вниз? - спросила я.
- Эти ступеньки ведут в мои покои, - ответил он, не оборачиваясь.
И я поняла, что именно смутило леди Реджину в расположении спальни, выбранной для меня Сэйвилом.
Глава 14
Детские комнаты занимали чуть ли не треть всего этажа. Та, в которую мы вошли, была заполнена игрушками для всех возрастов и на любой вкус. Но все это я разглядела и поняла не сразу, потому что какое-то время мысли мои были заняты услышанной от Сэйвила новостью.
Только потом я увидела деревянных коней, кукольный домик, огромное количество кукол, кубики, мячи и громадный стол в центре комнаты.
- Дядя Ральф! Дядя Ральф! - бросились к Сэйвилу племянники.
Я оглянулась в поисках Никки и не сразу увидела его в дальнем углу. Он стоял перед широкой доской, на которой размещались оловянные солдатики. Десятки, если не сотни солдатиков!
Увидев меня, он подбежал ко мне, обнял, но сразу же вырвался из моих рук и, глядя восторженными глазами, начал возбужденно говорить:
- Ты посмотри, там у Тео настоящая битва при Ватерлоо! Английские войска, и прусские, и французские! Прямо как живые! Мы расставили их, как показано на карте.
Он схватил меня за руку и тянул, чтобы я увидела картину во всех подробностях.
Голос маленькой девочки заставил меня обернуться.
- Меня! - кричала она, подбежав к Сэйвилу. - Поднимай!
- У тебя разве нет ножек, Каро? - увещевал он ее, сажая себе на плечо. - Ты ведь умеешь ходить сама.
- Ходи! - требовала маленькая Каролина. И Сэйвил выполнил ее приказ.
Потом он обратился к женщине, которую я не сразу заметила, осведомился о ее самочувствии и о том, все ли в порядке с детьми. Это была мисс Эллеридж, гувернантка, состоящая при девочках, - женщина, возраст которой трудно было сразу определить, с волосами, тронутыми сединой, и добрым морщинистым лицом.
- …А здесь, посмотри, мама, - продолжал Никки, - это бельгийские солдаты, их ведет в бой принц Оранский!
- Поздоровайтесь с милордом, дети, - сказала мисс Эллеридж трем девочкам, которые держались вместе.