Роберта вся похолодела при этих словах. Маркиз помнил надпись на кольце. Это не предвещало ничего хорошего для ее будущего с Генри Талботом.
- Нам надо обсудить один важный вопрос, - сказала она с нервной улыбкой, высвобождая руку и пряча ее в коленях.
- Не надо никаких обсуждений, ангел. Давай лучше поедим.
Роберта заколебалась. Она понимала, что своим отказом причинит боль маркизу, и не хотела заставлять его страдать. С другой стороны, сама она никогда не будет счастливой, живя вместе с ним в Хайленде - это ведь ясно как день. Приходилось выбирать: либо ему чуточку пострадать сейчас, либо ей бесконечно страдать всю жизнь.
- Генри Талбот… маркиз Ладлоу… и я любим друг друга, - выпалила Роберта. - И мы хотим пожениться.
- Этот английский маркиз тебе не пара, - сказал Гордон, его голос и выражение лица сделались холоднее, чем хайлендская стужа. - Ты уже получила себе мужа.
- Почему ты упрямишься? - вскричала Роберта, настроенная решительно, несмотря на его грозный вид. - В Шотландии наверняка полно женщин, которые были бы счастливы выйти за тебя.
- Больше, чем ты думаешь. Но ты моя, богом данная мне жена, и я хочу именно тебя, - сказал Гордон. - А что, у этого Талбота в обычае ухаживать за чужими женами?
Роб, стараясь не встречаться с ним взглядом, уставилась на свои руки, которые сцепила на коленях. Потом посмотрела на свой рубин, но цвет его оставался все таким же удивительно спокойным и ровным.
- А кто именно из этих хлыщей на вчерашнем балу был Генри Талбот? - спросил Гордон пренебрежительным тоном.
- Генри сейчас в Хэмптон-Корте, - ответила Роберта, призывая на помощь всю свою храбрость, чтобы встретиться с ним взглядом. - Можем мы разумно поговорить об этом?
- Если бы я не был разумным, ангел мой, я бы тотчас разделался с этим подлым англичанином. - Губы его растянулись в некое подобие улыбки. - Да и с тобой тоже - за такие дела.
Роберта нервно проглотила комок в горле и потупила взор. Хотя внешне ее лицо казалось спокойным, в мыслях она вся кипела от злости.
Еще чего! Какого черта этот неотесанный тип явился сюда, в Англию, чтобы угрожать здесь ей. Да как он осмелился?..
Гордон с грохотом поднялся со стула и бросил на стол несколько монет.
- Я достаточно покатался сегодня. Поехали домой.
В угрюмом молчании возвращались они той же дорогой по полным людей улицам Лондона. Профиль маркиза казался высеченным из камня и так пугал своей мрачностью Роберту, что она не осмеливалась заговорить. Она не доставит ему удовольствия, он не услышит, как голос ее дрожит, точно у малодушной девчонки.
И все же ей хотелось дать маркизу понять, что в ее отказе нет ничего личного, что дело здесь, в общем-то, даже не в нем. Ее собственные родственники сделали так, что она чувствовала себя отверженной на родине. Не могла она спокойно жить в Хайленде, счастлива она будет только здесь, в Англии. Но как сказать ему об этом, не обижая его и не унижаясь самой? Ей его жалость не нужна.
Солнце уже клонилось к закату, и тени удлинились. Возле Чэринг-Кросса Гордон с Робертой свернули налево и поскакали по Стрэнду, самому аристократическому кварталу Лондона, мимо роскошных особняков, где жила английская знать.
Доехав до поворота, который вел к особняку Деверо, Роберта искоса бросила на маркиза взгляд, полный сожаления. Горькое отчуждение было спутником всей ее жизни, оно преследовало ее уже целых восемнадцать лет из-за суеверного страха и подозрений, которые ее "дьявольский цветок" вызывал в других. Сейчас она понимала, что, причиняя боль другим, и саму себя обрекаешь на угрызения совести. Сожалея о своей выходке, она решила поговорить с Гордоном еще раз, но уже более мягко.
Когда они въехали во двор дядиного дома, два грума бросились им навстречу, чтобы взять их лошадей. Гордон спешился и бросил поводья одному из них. Потом повернулся и, ни слова не говоря, снял ее с седла.
- Мне искренне жаль, что я оскорбила твой чувства или, может быть, задела тебя, - извинилась Роберта, решившая загладить свою вину.
Гордон посмотрел на нее долгим взглядом, и странное волнение сверкнуло в его серых глазах.
- Только мужчина, который любит тебя, мог бы переживать, услышав то, что ты ему объявила, - сказал он. - Но настоящая любовь, если таковая вообще существует, требует времени. А я еще почти не знаю тебя, милая.
- Тогда почему же ты сердишься? - спросила Роберта, странно недовольная тем, что совершенно ему безразлична.
- Ты моя жена, - ответил Гордон. - И никто не имеет права брать то, что мне принадлежит.
- Я принадлежу самой себе.
- Ты произнесла свою клятву перед богом и людьми, дорогая. И значит, не должна была водить за нос этого английского маркиза. Это нечестно.
Роберта открыла было рот, чтобы возразить, но он прижал палец к ее губам жестом, требующим молчания. Она уставилась на него, загипнотизированная силой его сурового взгляда, и забыла об эффекте, который ее собственный обезоруживающий взгляд производил в этот момент на него.
- Извини, что напугал тебя, - проговорил Гордон так тихо, что это прозвучало почти шепотом.
Роберта гордо выпрямилась, неспособная даже сейчас смирить свой гордый нрав.
- А я не боюсь, - сказала она. - Я вижу, что ты зол на меня, но не боюсь. Мне нечего бояться.
- А ты уверена?.. - Гордон медленно поднял брови и предупредил: - У меня ведь слово с делом не расходится, так что не заблуждайся на этот счет.
- Редкое качество, которым мало кто сейчас обладает, - примирительным тоном сказала она, намеренно уходя от любой зацепки, которая могла бы вызвать новый спор.
- Ну что ж, благодарю.
- Не хочешь ли войти в дом и выпить бокал вина? - пригласила она.
- Пожалуй, дорогая, - и Гордон ей улыбнулся. - Мне нравится быть в твоем обществе.
Эти небрежно сказанные слова мгновенно вызвали у нее уже знакомое теплое и щемящее чувство, которое тут же распространилось по всему телу, отчего колени ее ослабели. Боже правый, да она была просто безоружна перед ним, его действие на нее граничило с какой-то болезнью!
Роберта опустила взгляд на руку, которую он протянул ей в знак примирения, и вложила в нее свою руку.
В этот час большой зал был почти пуст. Только граф и графиня сидели в креслах перед камином.
Едва они вошли в зал, как граф Ричард поднялся и предложил Роберте сесть на его место. Словно тень, появился Дженингс и тут же ушел по знаку графа принести чего-нибудь освежающего.
- А я думала, девочки тоже будут здесь, - заметила Роберта, чувствуя себя ужасно неловко. Она любила Генри - брата своей тетки, а теперь в доме вместе с ней оказался муж.
- Девочки переутомились прошлой ночью, - сказала ей леди Келли. - Поэтому охотно отправились вздремнуть. Даже Блайт и Блис.
Роберта улыбнулась:
- А где Изабель?
- Уехала, - ответила графиня.
- Леди Дельфиния вызвала ее ко двору, - объяснил граф Ричард. - Записка пришла вскоре после того, как ты отправилась на прогулку.
- И я даже не смогла с ней попрощаться! - воскликнула Роберта.
Как всегда, когда бывала чем-то огорчена, Роберта принялась водить пальцем по своему родимому пятну. Потом обратила рассерженный взгляд на маркиза, который так не вовремя увез ее из дому. Если бы не он, она подольше побыла бы со своей подругой.
Маркиз не обратил внимания на ее укоризненный взгляд. Он не отрывал глаз от руки девушки, которой та яростно терла свой "дьявольский цветок".
Роберта терпеть не могла, когда кто-либо, кроме ее родных и домашних, видел этот знак. Она тут же натянула рукав, чтобы прикрыть родимое пятно. Когда же маркиз поднял на нее взгляд, она вспыхнула и в замешательстве отвела глаза.
- Даб поехал провожать Изабель в Хэмптон-Корт, - сказал граф Ричард, заметив эту немую сцену между ними.
- И Даб тоже? - откликнулась Роберта, сразу упав духом. Кто же тогда будет развлекать маркиза? Брат, по крайней мере, мог бы чем-то занять его, побыть с Генри, если тот приедет.
В этот момент в большой зал снова вошел Дженингс. Однако вместо подноса мажордом нес в руках запечатанный пергамент и букет цветов - одну-единственную изумительную по красоте орхидею посреди шести красных роз.
- Посыльный только что привез это для вас из Хэмптон-Корта, - объявил Дженингс, протягивая Роберте то и другое.
- Как мило, - Роберта вскрыла послание и прочла его. - Ну вот. Елизавета назначила Генри в этом году лордом-распорядителем рождественских увеселений, - расстроенным голосом сказала она. - Устройство новогодних празднеств не позволит ему вернуться домой.
Сообщив это, она взглянула на Гордона. Тот сидел с довольным видом, словно охотник перед добычей, попавшей в силки. Она быстро опустила глаза.
- Розы - символ любви, - сказал граф Ричард жене намеренно громким голосом. - А что означают орхидеи?
- На языке цветов, - ответил Гордон, прежде чем графиня успела заговорить, - мужчина, который дарит женщине единственную орхидею, имеет в виду соблазнить ее.
Уставившись на свои руки, сложенные на коленях, Роберта не смела поднять взгляд, хотя чувствовала, что маркиз внимательно смотрит на нее. Она уже понимала, какие чувства написаны на ее лице. Недвусмысленное послание Генри наверняка разозлило маркиза, и ей было не по себе.
- Поскольку Даб тебя покинул, оставайся с нами, поживи у нас, - предложил граф Ричард маркизу.
Роберта резко вскинула голову и с удивлением и испугом уставилась на дядю. Как мог такой близкий человек предать ее? Уже то, что маркиз остановился здесь же, неподалеку, смущало ее, но как сможет она жить с ним в одном доме? От этих мыслей мурашки побежали по коже.
- Да, пожалуйста, - присоединилась и леди Келли.
Гордон улыбнулся:
- Вы очень добры… Пойду распорядиться, чтобы принесли мои вещи. - И, не взглянув на Роберту, маркиз встал и вышел из зала.
- Как вы могли сделать такое? - воскликнула она, едва он переступил порог. - Теперь мне от него не отвязаться.
Граф Ричард недовольно нахмурил брови на дерзкую выходку племянницы, а потом намеренно спокойным голосом напомнил ей:
- Ты же обещала получше познакомиться с ним.
- Но есть же разница между тем, чтобы познакомиться поближе и жить под одной крышей, - запротестовала девушка. - Мне теперь ни минуты не удастся побыть одной.
- Маркизу Инверэри может быть одиноко в Англии. Здесь у него нет друзей, - сказал граф, - было бы просто стыдно оставить его одного в Дауджер-хаусе. Где твоя воспитанность и твое хайлендское гостеприимство?
- Гордон ведь не простой приезжий, - заспорила Роберта. - Он…
- Тем более! Он твой муж, - вмешалась графиня.
- Я не хочу его, - закричала Роберта, подавленная их логикой. - Нравится вам это или нет, но я намерена остаться в Англии и выйти замуж за человека, которого люблю.
- Ты хочешь остаться в Англии потому, что любишь Генри? - вкрадчивым голосом спросила графиня. - Или ты любишь Генри потому, что хочешь остаться в Англии?
Этот прямой вопрос едва не заставил Роберту вспылить. Но прежде чем она смогла ответить, в зал снова вернулся Дженингс.
- Маркиз Инверэри просил меня вручить вам вот это, - объявил дворецкий, протягивая ей букетик нежных фиалок. Потом повернулся к хозяйке и прошептал: - Мне кажется, он нарвал их в вашей оранжерее.
Леди Келли прикусила нижнюю губу, чтобы не рассмеяться. Потом движением руки и легким кивком отпустила мажордома.
- Ну поглядите, какие заурядные цветы он мне прислал, - недовольно заметила Роберта, словно это была достаточная причина, чтобы не оставлять его в особняке Деверо.
Леди Келли понимающе улыбнулась и сообщила:
- На языке цветов нежные фиалки означают "достоинство превыше красоты".
Такая сентиментальность маркиза Инверэри удивила Роберту. Он не казался Роберте человеком, который выше красоты ценил бы в женщине достоинство. Она посмотрела на цветы в своих руках и еще больше ожесточилась. Его нежное внимание было просто хитростью, уловкой, чтобы заставить ее поехать с ним в Хайленд, где она будет несчастна всю жизнь. Ей нужно не только расстроить планы Гордона Кэмпбела, но к тому же еще и поберечь свое сердце от этого заносчивого шотландца. В его серых глазах и неотразимой улыбке таилась опасность ее душевному покою.
Роберта вздохнула. А все-таки плохо, что Гордон Кэмпбел не был англичанином… Как плохо, что она навеки осуждена носить этот "чертов цветок"… И как плохо, что этот осторожно высказанный вопрос тетки создал ей еще одну проблему.
Так что же в самом деле у нее на первом месте? Она хочет остаться в Англии, потому что любит Генри? Или же она любит Генри потому, что хочет остаться в Англии?..
4
"Скучает по молоку старой Мойры… Скачет на лошади по-мужски… носит под юбкой кинжал, привязанный к ноге…"
Его жена несомненно рождена в Хайленде, настоящая Макартур. Гордон знал это так же верно, как то, что он стоит сейчас у окна в кабинете графа Басилдона и смотрит на Темзу.
Он перевел взгляд с окутанной туманом реки на заходящее вдали солнце и задумался: а чего же она хочет? В самом ли деле эта отнюдь не застенчивая особа, на которой он формально женат, хочет быть английской леди потому, что любит этого английского маркиза? Или есть что-то еще, что побуждает ее так пренебрежительно говорить о своей родной земле? Рано или поздно он узнает ответ на этот вопрос. Время работает на него. Его невесте некуда бежать. Кроме как в его объятия.
Гордон отвернулся от окна. От резкого движения нижний край его пледа слегка завернулся. Он сел в кресло перед камином и вытянул ноги.
Что скажет его строптивая жена, когда увидит, что он в шотландском костюме? При этой мысли маркиз невольно улыбнулся. Едва ли придется долго ждать, чтобы узнать это, ведь он велел Дженингсу направить Роберту сюда, в кабинет. Но почему же ее еще нет? Наверное, прихорашивается без конца перед зеркалом, чтобы убедиться, что выглядит достаточно привлекательной для него.
Совершенно расслабившись от тепла камина. Гордон зевнул и сладко потянулся. Можно и подремать несколько минут. Он закрыл глаза и уже было задремал, но тут услышал какие-то приглушенные детские голоса.
- Вот он, - сказал один голос.
- Смотри, он носит юбку, - добавил другой.
- Он же шотландец. Это его национальный костюм, - последовало объяснение.
Гордон проснулся, но не открывал глаз, притворясь будто спит. Голоса принадлежали юным девочкам, и он подумал, что неплохо бы выведать у них кое-какие сведения, касающиеся Роберты. В конце концов, дети известны своей искренностью и прямотой, да и знают зачастую больше, чем кажется взрослым.
- У него коленки голые.
- Да, я вижу.
Не в силах сдержаться, Гордон осторожно приоткрыл глаза, и из-под опущенных ресниц стал рассматривать двух девочек, стоящих перед ним.
- У него ямочки на них, - заметила младшая, подойдя поближе. - Как ты думаешь, дядя Йен тоже носит юбку?
- Наверное, да, - ответила старшая девочка. - Они все так одеваются в Шотландии.
- А у нашего папы тоже такие коленки? - спросила третья девочка, стоявшая позади его кресла.
Словно звон множества серебряных колокольчиков, нежный смех девочек разнесся по кабинету. Не пытаясь больше притворяться спящим, Гордон открыл глаза и выпрямился. Он оглянулся вокруг и увидел пять черноволосых и синеглазых ангелочков, окруживших его кресло.
- Меня зовут Блайт, - сказала старшая, которой на вид было лет десять.
- А я Блис, - добавила восьмилетняя.
- Самма и Отма стоят справа, - сказала Блайт. - А слева Аврора.
- Самма и Отма - близнецы, - пояснила Блис.
- Он и сам видит, что они близнецы, - одернула Блайт сестру.
Шестилетняя Аврора подошла поближе и с лукавой детской улыбкой спросила:
- А как зовут шотландца, который любит муравьев?
- Дядя! - закричали Самма и Огма.
Гордон разразился смехом:
- Я полагаю, вы дочери графа?
Пять черноволосых головок кивнули согласно.
- Вы любите нашу кузину Роберту? - напрямик спросила Блайт.
Прежде чем он успел ответить, Блис сказала:
- Дядя Генри тоже любит ее.
- Дядя Генри пытался поцеловать Роберту, - заявила Аврора. - Но она ему не позволила.
- Тш-ш, сестра, - шикнула на нее Блайт.
- Если Генри женится на Роберте, она будет нашей тетей, - выпалила Блис.
Аврора захихикала.
- Как же может кузина быть тетей?
Совершенно очарованный этими девчушками, Гордон переводил взгляд с одной на другую. Огорошенный лавиной их вопросов и комментариев, он не мог вставить ни единого слова в их разговор. Как удается графу разобраться в этом щебечущем хоре?
- Если Роберта выйдет замуж за Генри, я выйду замуж за вас, - пообещала Аврора, рассмешив этим двух старших сестер.
- Спасибо тебе, крошка, - с улыбкой ответил Гордон. - А скажи-ка мне, почему ты хочешь выйти замуж за человека, которого совсем не знаешь?
- Потому что у тебя дымчато-серые глаза. Как туман, - добавила шестилетняя кроха.
- Как туман? - озадаченно переспросил он.
- А мы любим туман, - хором сказали три старших девочки.
Гордон ухмыльнулся:
- Мне всегда казалось, что маленьким девочкам больше нравятся синее небо, ласковый ветерок, теплое солнце и нежные цветы.
- Низкий туман позволяет видеть за горизонтом, - объяснила Блайт.
- Это шутка? - спросил Гордон.
Десятилетняя девочка бросила на него двусмысленную улыбку и ответила:
- А что, мы любим шутить.
- Скажите-ка мне, крошки, - склонился к ним Гордон, - если я буду ухаживать за вашей кузиной, вы дадите мне возможность побыть с ней наедине?
- А сколько вы заплатите за это? - спросила Блис.
- Что-что? - переспросил он удивленно. - Так вы хотите за это получить плату?
- Ну да, - ничуть не смутившись, прощебетала Блис. - Итак, милорд, сколько вы можете заплатить за то, что мы не станем вам мешать и будем помогать?
Гордон еще более удивленно поднял брови:
- Назови свою цену, малютка.
- Две золотые монеты в день на каждую из нас.
- По одной монете, - сбил цену он.
- Хорошо, милорд, сделка заключена, - сказала Блис с самой приятной улыбкой. - Платить будете в конце каждого дня. Мы ничего не делаем в кредит, так что даже и не просите.
Гордон долгим взглядом уставился на восьмилетнюю девочку, а потом согласно кивнул. Слава богу, что не Блис была его нареченной, и он заранее пожалел того, кому она достанется в жены.
- А куда вы денете монеты, которые получите от меня? - спросил он, оглядев всех пятерых.
- Отдадим их папе, - хором ответили девочки.
Гордон откинул назад голову и громко расхохотался. Дети, у которых заводятся деньги, обычно тратят их на всякие безделушки, а этот английский царь Мидас, и без того несметно богатый, умудрился еще и дочек таких себе произвести, которые мал мала меньше, а уже добывают для него деньги. Просто восхитительно!
- В котором часу у вас подают ужин? - спросил он.
- В шесть, - ответила Блайт.
- Я дам каждой из вас по шиллингу, если вы скажете Роберте, что я жду ее в кабинете.
- Это очень странно, - заметила Блис. - Ведь Роберта сама послала нас сюда, чтобы сказать вам, что она не спустится к ужину. Она увидится с вами утром.