- А меня она любит. Я только пошептала ей немного на ухо и дала пригоршню сахара, которую стащила с подноса, когда мне вечером приносили молоко. После этого она слушалась меня беспрекословно. Я могла делать с ней все, что угодно.
- Ты седлала ее сама?
- Да, да! - нетерпеливо сказала Магда.
Эсмонд прищурился. Это было просто непостижимо. Повернутая к нему здоровой щекой, Магда казалась настоящей красавицей в нарядном костюме его матери. Он сразу вспомнил золотые деньки, когда графиня выезжала с отцом на охоту в окружении целой стаи очарованных ею мужчин. Во всей округе не было наездницы, равной Кэтрин Морнбьюри. И еще он вспомнил свое горькое сожаление от того, что его любимая Доротея совсем не ездила верхом из-за слабого здоровья. И хвастливое заявление сэра Адама о том, что в целом Глостершире не найдется второй такой наездницы, как Магда. Теперь Эсмонду ничего не оставалось, кроме как в это поверить. Если уж она смогла оседлать его Джесс, найти к ней подход и заставить скакать галопом, то, как охотник, он готов преклонить перед ней колена…
Неожиданно Эсмонд сказал:
- Не знаю, разрешу я тебе ездить на Джесс или нет, но обязательно распоряжусь, чтобы по утрам для тебя седлали лошадь.
У нее перехватило дыхание.
- О! Спасибо, спасибо, Эсмонд!
Как будто устыдившись своей слабости, он резко оборвал ее:
- И все-таки ты пошла на риск и ослушалась моих приказаний. Закрой лицо и поедем вместе назад. Ты должна немедленно вернуться в свою комнату.
- Ты не очень на меня сердишься?
Он предпочел не отвечать.
- Я помогу вам сесть в седло, мадам, - сухо сказал он.
Она прикусила губу. Кровь все еще играла у нее в жилах после захватывающей прогулки. Но теперь все кончилось. Она сказала:
- Ну пожалуйста, прошу вас, не надо больше заставлять меня разыгрывать эту комедию с сифилисом!
- Это будет продолжаться до тех пор, пока доктор не разрешит вам снова показываться на людях, мадам.
В одну секунду ее охватила прежняя тоска и боль.
- Вам обязательно так меня называть?
- Скажите спасибо, что не называю вас как-нибудь похуже, - сказал он и не слишком деликатно подсадил ее в седло.
По длинной липовой аллее они ехали молча. Голова Магды была понуро опущена. Эсмонд тоже хмурился. Еще никто, кроме него самого, не сидел на Джесс, и, хотя он не мог не признать, что посадка у Магды отличная, простить это вероломство было выше его сил.
Когда они доехали до лестницы, ведущей в галерею, он коротко бросил:
- Иди прямо к двери, а затем сразу поднимайся к себе в комнату.
- И мы больше с тобой не увидимся? - спросила она.
- Я приду к тебе - попозже, - отрезал он.
Слегка покусав губы, она спешилась, после чего похлопала Джесс по морде и прошептала:
- Красавица ты моя… Ну, прощай… Спасибо тебе за эти сладкие минуты свободы.
Эсмонд не слышал этих слов. Зато видел, как в нескольких окнах замаячили любопытные физиономии слуг. Он сердито позвонил в колокольчик. Лакей открыл двери. Эсмонд сразу послал за миссис Фланель.
Красная как рак и надутая от обиды, экономка подошла к нему, продолжая бормотать свои извинения. Граф оборвал ее на полуслове:
- Инцидент исчерпан. Вас никто не винит. Ее светлости был нужен свежий воздух и небольшая прогулка. Об этом побеге - никому ни слова, а в дальнейшем позаботьтесь о том, чтобы ее комнаты лучше проветривались.
Миссис Фланель не отрывала от него удивленного взгляда. Граф снял перчатки, опустился на стул и продолжал:
- И вот что. Это слишком большая нагрузка для ее светлости - целыми днями лежать в постели. Организм у нее молодой и сильный. Пусть сиделка не запрещает ей одеваться и ходить по комнатам, а также выполняет другие ее пожелания. Слугам объясните, что сегодня утром на прогулку с нею ездил я сам, а если, они будут проявлять излишнее любопытство, найдите способ заткнуть им рот.
- Хорошо, милорд, - вздохнула миссис Фланель.
- И пошлите за доктором Ридпатом, - добавил Эсмонд. - Я хочу уточнить у него, когда ее светлость сможет выходить из своей комнаты, разумеется, под вуалью.
- Надолго вы домой, милорд?
- Только на одну неделю. Потом уезжаю за границу. На войну.
Миссис Фланель едва не поперхнулась. Граф едет за границу? На войну?! Вот это новость!
Она поспешила поделиться ею со своей новой товаркой, Джемаймой Маусли, а заодно предупредила ее, чтобы впредь та была помягче с ее светлостью, так как граф, кажется, переменился к своей калеке-жене.
Затем миссис Фланель разогнала слуг, которые собрались в холле и строили самые нелепые предположения, почему графа с графиней видели сегодня вместе на лошадях. Все просто - ее светлость выздоровела быстрее, чем ожидалось, и теперь достаточно хорошо себя чувствует, чтобы выезжать на прогулки. Вот только болезнь оставила отметины у нее на лице… После этого экономка отослала всех заниматься своими делами.
Поднявшись к себе, Магда сняла костюм для верховой езды и положила его обратно в сундук. До чего было жаль с ним расставаться и снова влезать в ненавистный пеньюар! Не успела Магда одеться, как на нее опять налетела эта противная сиделка и стала с отвратительным брюзжанием загонять "больную" в постель.
Но Магда, разгоряченная прогулкой, принялась огрызаться:
- Да отстаньте вы от меня, ради Бога…
В самый разгар дискуссии в комнату постучался и зашел Эсмонд. Он еще не сменил свой болотного цвета костюм. Магде показалось, что вид у него усталый и озабоченный. Одним движением руки он приказал сиделке идти. Когда они остались одни, строго спросил:
- Где ты взяла одежду моей матери?
- Вот в этом сундуке, - сказала Магда, указывая в угол комнаты.
- Ты не находишь, что это наглость с твоей стороны - нацепить ее на себя?
Тут она гордо выставила вперед подбородок.
- А что же мне еще было одевать, сэр? Не могла же я поехать в ночной рубашке. Я нашла этот костюм и решила его надеть. Разве в этом есть что-то предосудительное?
Губы его дрогнули. Он уже совершенно не злился на нее. Ему были по душе ее сильная воля, ее бесстрашие и нежелание кому-либо подчиняться. Нет, его жена не какая-нибудь зануда и плакса. Она - крепкий орешек! Кроме того, он вдруг понял, что в ней есть какое-то свое, особенное достоинство, которое не позволяет ставить ее в один ряд с такими людьми, как сэр Адам Конгрейл. Видимо, Арчи все-таки был прав, когда утверждал, что она стала всего лишь игрушкой в руках непорядочного человека.
Он сказал:
- Я не хочу, чтобы вы трогали вещи моей матери. Я очень любил и чтил ее.
Магда наклонила голову. Из глаз ее против воли покатились слезы.
- Значит, меня вы не любите и не чтите, сэр?
- Но вы же остаетесь при этом моей женой, - напомнил он ей. - И я приложу все усилия, чтобы вас почитали и уважали, как подобает графине Морнбьюрийской.
- Спасибо вам за это большое, - прошептала она и украдкой смахнула слезинку.
Этот жест почему-то вызвал у него раздражение.
- Что-то слишком поздно вы раскаиваетесь в своем поступке, мадам, - с издевкой сказал граф.
Она подняла голову, и он увидел в ее огромных глазах навеки застывшую печаль. Но все впечатление портила эта противная изрытая шрамами щека!
- Тогда не стоит и раскаиваться, - всхлипнув, сказала Магда.
- Как вам угодно. Мне лично совершенно все равно, кому вы там молитесь - Богу или дьяволу, - сказал он все тем же раздраженным тоном. - Единственное, что я знаю, это то, что я не позволю вам порочить мое имя. Кажется, у нас все неплохо получилось с этой мнимой болезнью, и теперь было бы жаль останавливаться на полпути. Нельзя допустить, чтобы пошли сплетни.
- Обещаю, больше я не буду спускаться по стене, - горестно прошептала она.
Он подошел к окну и посмотрел вниз.
- Ты же могла разбиться насмерть. Лоза не выдержала бы твоего веса - и все…
- Я не так уж много вешу, - сказала она.
Он повернулся и смерил ее взглядом. Голова ее была опущена. Вдруг он заметил среди гущи темных волос белую, как снег, седую прядку. Это выглядело очаровательно…
- И, пожалуйста, не надо больше красить и завивать волосы.
- Как вам угодно.
- К тому же надо бы еще немного поправиться, - как бы нехотя добавил он, словно на самом деле это его совершенно не интересовало.
Нет, он все замечал. Какие худенькие у нее руки, как жалко торчат они из широких рукавов пеньюара, какие у нее глубокие впадины под ключицами… До чего же все-таки она похожа на Доротею! Это и трогало его и вызывало досаду.
- Ты слушаешь меня, Магда? - Его голос сорвался в крик: - Повторяю, ты могла разбиться в лепешку, когда вылезала через окно, как какой-нибудь дворовый мальчишка! Ты подумала о том, какой бы это был скандал?
- Разве моя смерть не стала бы для вас облегчением? - спросила она. - Ради этого можно было пережить и скандал.
Он вдруг смутился, настолько несчастный был у нее вид. Теперь Эсмонд постарался говорить немного мягче:
- Да нет же, Магда. Давай не будем так горячиться. Я вовсе не хочу твоей смерти.
- А я вот, наоборот, приняла бы ее с облегчением… - всхлипнув, сказала она.
- Но почему? - спросил он.
Она ничего не ответила, а только спрятала лицо в ладонях.
Тогда он подошел к ней и, еле прикасаясь, погладил по волосам.
- Ну, будет тебе! Слезами горю не поможешь. Сделанного не воротишь.
Рыдания сами собой вырывались у нее из груди.
- Я не могу так жить, когда меня ненавидят и презирают…
- Но я не ненавижу тебя и не презираю.
- Ненавидишь! Я знаю - ненавидишь! - с детской обидой в голосе возразила она.
- Говорю же тебе - нет. У меня вообще нет к тебе никаких чувств, - сказал он и принялся расхаживать по комнате взад-вперед. Действительно, невыносимая духота! И эта страшная вонь - чем только сиделка Маусли посыпает дрова в камине? Он подошел к окну и настежь распахнул его.
- Да уж, ничего не скажешь, воздух здесь гадкий. Тебе обязательно нужно выходить, - пробормотал он.
Магда ничего не ответила. Присев на край широкой кровати, она тихо плакала. Теперь жена не казалась Эсмонду бессовестной лгуньей. Перед ним сидела несчастная, всеми брошенная девчушка, которая просто устала от бесконечных страданий - как физических, так и душевных. Эсмонд даже сделал невольное движение, намереваясь, подойти и пожалеть ее, но спохватился и отпрянул. Нечего ему показывать перед ней свою слабость. Никаких намеков на постель и любовь. Все. С женщинами в его жизни покончено. Вся эта женитьба - чистейшей воды фарс, так пусть фарсом и останется. И Магда пусть останется Магдой, обманом занявшей свое место в Морнбьюри-Холле.
Он сказал:
- Скоро ты долго не увидишь своего мужа, моя дорогая, так что тебе следует научиться достойно исполнять роль графини Морнбьюрийской в мое отсутствие.
Она вскинула голову. Он невольно отвел взгляд от ее лица, теперь еще и залитого слезами.
- Но почему… куда вы уезжаете? - обреченно спросила она.
- За границу, и уже через неделю, - отрезал он.
Он рассказал ей о своей встрече с Честерманом из министерства иностранных дел и о том, что ему предложили быть в числе лиц, сопровождающих герцога Мальборо во Фландрии.
У Магды разом высохли слезы. Она выпрямилась и все время, пока он говорил, сидела не шелохнувшись, лишь изредка сцепляя и расцепляя свои тонкие руки. Речь шла о серьезнейшем положении, в котором оказался великий военачальник, а также о том, что королева одобряет и приветствует решение Эсмонда отказаться от праздной жизни дома и предпочесть ей службу на благо родной страны.
- Впрочем, что тебе говорить о внешней политике, ты все равно ничего не поймешь… - добавил он, хмуря брови. - А между тем это очень и очень серьезно. Король Швеции заключил союз с Францией, а он - весьма опасный враг, один из гениальных полководцев нашего времени…
Неожиданно она перебила его, глаза ее возбужденно блестели.
- Я знаю. Я всегда читала сэру Адаму на ночь газеты. А еще мы обязательно обсуждали положение в мире с моим учителем… вернее, с учителем моих братьев. Мне кажется, сейчас самое главное, чтобы герцог Мальборо не допустил союза короля Швеции Карла с Германией.
Эсмонд изумленно уставился на девушку.
- Тебе так много известно?
- Просто я представляю, каковы будут последствия, если шведскому монарху удастся осуществить то, что он задумал. Не так ли, сэр?
- Все так, - согласился Эсмонд, немало удивленный. - Французы одержали слишком много побед в Испании, а это нам совсем ни к чему. Теперь еще Швеция…
- Куда, ты говоришь, едешь, - во Фландрию? Насколько я знаю, Гент и Бруджес - две самые опасные точки на карте, - сказала Магда, на время забыв о том, кто она такая. Географические карты были с детства ее страстью, она всегда внимательно изучала их вместе с учителем мистером Беконом, жадно впитывая его рассказы по древней и современной истории. Потом Магда взахлеб пересказывала услышанное своим братьям, при этом щедро добавляя подробности, взятые из головы, и собственные соображения о том или ином событии. Она жалела о том, что родилась девчонкой, - была бы парнем, обязательно пошла воевать…
Эсмонд, который привык, что женщины обычно только и делают, что кокетничают и болтают о всякой ерунде, слушал ее рассуждения, открыв рот. С ней можно было разговаривать так же, как с мужчиной. Один раз, когда она в чем-то ошиблась, он поправил ее. И все же не мог не признать, что Магда отлично разбирается в сложившейся ситуации и располагает глубокими знаниями. По всему, это была необычная девушка. Просто в глуши, где она жила, ее ум и способности оказались невостребованны.
Он сказал:
- Я как раз собираюсь присоединиться к герцогу Мальборо в Бруджесе. Ты права, там действительно опасно. Но что касается реального столкновения, то оно, вероятнее всего, произойдет в Оденарде. Впрочем, я не собираюсь принимать участия в военных действиях, я ведь не солдат.
- Но в случае внезапного нападения вас могут захватить в плен, как часто случается с людьми из верховного штаба…
Это заявление настолько его умилило, что он засмеялся в голос.
- Хм! Ты прямо как любящая жена, которая печется о безопасности своего господина. Ну к чему, право, это лицемерие…
Магда покраснела и отвернулась. Разве она лицемерит? Ведь она действительно не хочет, чтобы Эсмонд уезжал из Морнбьюри на войну. Как бы там ни было, но Магда на самом деле его жена. И он остается для нее тем же благородным принцем Эсмондом, которому так хотелось отдать всю свою любовь… Боже, ну почему, почему у нее такое лицо, что его противно любить и целовать? Мысль об этом отравляла ее.
Она так сильно прикусила губы, что на них выступила кровь и пришлось стереть ее тыльной стороной руки. Больше перед ним плакать нельзя.
Она вдруг спросила:
- Когда же ты… когда ты едешь?
- Я уже сказал тебе - через неделю.
- А как ты представляешь себе мою жизнь?
Он стоял перед камином и, хмуро глядя в огонь, барабанил пальцами по каминной полке.
- Ты останешься здесь и будешь вести себя, как обычная жена в отсутствие мужа. Когда объявят, что ты полностью выздоровела, сможешь вдоволь кататься верхом или выезжать в фаэтоне. Я распоряжусь, чтобы слуги выполняли все твои пожелания.
- Миссис Фланель не любит меня, - сдавленным голосом сказала Магда. - Я не хочу, чтобы она мне прислуживала.
- А моей матери она нравилась. Послужит теперь и тебе, - холодно ответил Эсмонд. - Доктор… э-э-э… старик Ридпат знаком с одним хирургом-голландцем, который готов осмотреть твое… м-м-м… лицо. - Он кашлянул и нахмурился, устыдившись того, что напомнил ей об ее увечье. - Я очень хочу, чтобы ты познакомилась с ним и доверилась его опыту. Он попробует уменьшить последствия несчастного случая.
- Хорошо, - прошептала Магда.
- Не забывай носить вуаль, куда бы ты ни пошла. Пусть все думают, что у тебя оспины.
- Как скажете.
Она поморщилась.
- Будет лучше всего, если ты не станешь встречаться с моими старыми друзьями. Пусть лучше все они считают тебя слабой и болезненной.
- Значит, у меня совсем не будет друзей? И не с кем будет поговорить? - обреченно спросила она.
Он принялся кусать губы. Что ей можно было ответить? Скрепя сердце Эсмонд сказал:
- Если даже ваша жизнь будет уединенной, мадам, то пусть это послужит вам уроком, который вы вполне заслужили. Займитесь вышиванием, клавикордами, чтением. В Морнбьюри прекрасная библиотека.
- Читать я люблю, а вот рукоделием никогда не занималась, да и в музыке ничего не смыслю.
- Придется подучиться. Найму для вас учителя музыки и мастерицу-швею, - строго сказал он. - Даме вашего положения надлежит разбираться в подобных вещах. Вы что, в вашем Страуде, все время бездельничали, и никто не занимался вашим воспитанием?
Она ничего не ответила. Да и стоило ли рассказывать ему о том, как ей с утра до ночи пришлось заниматься самой тяжелой и грязной работой? Ведь он только называется ее мужем, а на самом деле ему совершенно нет до нее дела. Ну, поговорили немного о политике, о войне… Вот и все его доброе отношение. Что теперь ее ждет? Унылая, одинокая жизнь без любви, без мужа, который как уедет в чужие края, так неизвестно, когда вернется. Страшно сознавать это, когда тебе всего лишь семнадцать лет…
Он вдруг почувствовал себя неуютно под пронзительным взглядом ее огромных глаз. Резко повернувшись, Эсмонд направился к двери.
- Желаю всего хорошего, мадам, - сказал он.
- Всего хорошего, - еле слышно ответила она.
Когда граф ушел, Магда скользнула под одеяло и едва не разрыдалась снова, теперь уже от злобы и досады на свою жалкую судьбу. Затем что есть силы зазвонила в колокольчик. Тут же появилась сиделка Маусли и увидела, что госпожа сидит на постели, щеки ее горят огнем, а все тело бьет дрожь.
- Принесите мне тарелку горячего супа, - сказала она. - А потом опустите шторы и больше меня не беспокойте.
- А как же мыться, миледи… - начала было сиделка Маусли.
- Делайте, что я вам сказала, - перебила ее Магда таким тоном, каким никогда в жизни не разговаривала даже с Тамми.
Поперхнувшись от удивления, служанка подчинилась. Она сразу же побежала в комнату экономки и сообщила миссис Фланель, что ее светлость чересчур сильно разошлась и направо-налево раздает приказания.
- Советую тебе делать все, что она скажет, - прошептала ей на ухо миссис Фланель, - по крайней мере, до тех пор, пока не уедет его светлость, - если, конечно, не хочешь потерять хорошую работу. Господи, хоть бы эта уродина и впрямь заболела…
Но ни в этот вечер, ни в последующие никто больше не смел ослушаться приказаний леди Морнбьюри.