- В том, что таила в сердце эту привязанность, - бабушка ведь обо всем догадывалась, она очень чувствительная… это убивало ее.
- Любимая, она сама тебя чуть не убила - на пару с твоей матерью.
Рейн пожала плечиками:
- Странно, но я больше на них совсем не сержусь.
- Тогда ты просто святая!
Она прижала ладони к щекам.
- Ах, Арман, Арман, если бы ты только знал, как я далека от святости, ты меня не стал бы больше любить.
- Ты себя недооцениваешь, моя сладость.
- Вовсе нет, - вздохнула она горестно, - я слишком хорошо себя знаю. Я слабая. Я…
- Нет, нет, ты сильная! - перебил ой. - Я даже не знал, насколько ты сильная, до сегодняшнего вечера.
Она повернулась к нему, глаза ее были полны слез.
- Ты не представляешь, что со мной произошло, когда я узнала про эти письма. Я так всегда всем доверяла, и каково мне было обнаружить, что меня так подло обманули, предали…
Арман молчал, размышляя об очередной странности жизни: бывает, что нельзя доверять даже близким людям, а не только таким негодяям, как этот Клиффорд Калвер.
Рейн, как будто прочитав его мысли, спросила:
- Тебе не нравится Клиффорд? Ты все еще против него, да?
Арман отвернулся и некоторое время молча курил.
- Ну, трудно от меня ожидать, чтобы я хорошо к нему относился, - наконец ответил он. - Назови это банальной ревностью, если хочешь, - недостойное чувство, конечно, - или, скажем, интуитивным подозрением…
- Ну что за подозрение? Он же писал. Он действительно меня любит. И всегда любил.
Арман ничего не ответил. Она снова угадала ход его мыслей:
- Арман, поверь, эта девушка, Лилиас, ничего для него не значит. Он никогда не был с ней близок. Просто гостил у ее отца в Норвегии. Конечно, он был с ней любезен - а почему бы и нет, она очень хорошенькая. Но я - единственная любовь в жизни Клиффорда.
Арман бросил окурок в сад. Ему показалось, что звезды насмешливо перемигиваются в небе и то, что говорит ему Рейн, - тоже какая-то злая насмешка. Он знал то, о чем она даже не подозревала. Так просто было бы рассказать ей про Клиффорда и Лилиас Фицбурн и про свой подбитый глаз, который все еще побаливал. Но он ничего не сказал. Он ничего ей не расскажет, пока окончательно не убедится, что Клиффорд Калвер стал ей совершенно безразличен.
- Арман, - продолжала Рейн, - я не виню тебя за сомнения. В этом мире вообще трудно быть в чем-нибудь уверенным. После того, как со мной поступили мои самые близкие люди, мне тоже невероятно трудно верить. Но я должна дать Клиффу шанс. Он клялся мне всем святым…
- …что не раздумал на тебе жениться? - закончил за нее Арман.
- Да, - тихо ответила она, - он даже предлагал мне поехать с ним в Лондон. Сегодня вечером.
- Бог мой! Даже зная, что вы не можете пожениться до твоего совершеннолетия?
- Он думает, что, если я уеду с ним, бабушка и мать скорее дадут добро на наш брак, чем согласятся опорочить меня в глазах общества.
Молодой француз резко обернулся:
- Но ведь это с его стороны очень непорядочно - получить твои руку и сердце, рискуя твоей репутацией.
Рейн опустила голову. Она так устала, что ей трудно было думать. Но она вспомнила, как, сидя в машине с Клиффордом, на минуту поддалась былой страсти, чувствуя его горячие поцелуи на щеках, шее, губах и слушая его дерзости. "Я не могу тебя отпустить. Едем со мной в Англию, немедленно, сердце мое", - убеждал он ее. Почему она не поехала? Почему прогнала его и вернулась в Канделлу? Разум возобладал над эмоциями и спас ее, иначе желание быть с Клиффом поглотило бы ее целиком. Потому что Рейн Оливент, пусть импульсивная и страстная, не могла до конца стать рабой своих чувств. Клиффорд не учел ее глубокого сдерживающего начала, этого чувства уравновешенности, которое делало Рейн особенной и желанной для него. Поэтому он и уехал в Канны один, очень разочарованный. "Ты не выйдешь за этого французика. Он тебе не пара. Скоро тебе это станет ясно, и ты вернешься ко мне. А я буду ждать тебя в Лондоне, моя прелесть", - сказал он ей на прощание.
Но Рейн вернулась в Канделлу, к Арману, с твердым намерением отпраздновать их помолвку; в глубине души она знала, что поступает правильно. Она чувствовала, что Арман стал ей необходим, незаменим, несмотря на ее любовь к Клиффорду. Она не понимала сама себя. Она словно разрывалась надвое. И вот, в таком смятении и недоумении, Рейн стояла сейчас перед Арманом, и слезы текли по ее щекам. Но он, который любил ее, все понял, и, когда она прошептала: "Дай мне кольцо, Арман… Надень мне его на палец", - покачал головой. Нежно, как любящий брат, обнял девушку и осторожно поцеловал в обе щеки.
- Нет, только не сегодня. Ты слишком расстроена и не в состоянии сделать выбор. Между нами не будет такой торопливой случайной помолвки. Это было бы обидно;
- Не знаю, - всхлипнула она, прижимаясь мокрым лицом к его плечу. - Только не оставляй меня, Арман. Я совершенно запуталась - а с тобой так надежно и спокойно.
- Бедная моя, - прошептал он, погладил ее по голове и поцеловал.
- Ты такой добрый. Мне так не хочется, чтобы ты страдал, - рыдала она.
- Не думай обо мне. Если ты будешь счастлива с другим и он готов на тебе жениться - ты должна быть с ним. В конце концов, ты можешь пока жить в Лондоне с матерью и продолжать встречаться с ним - теперь уже миссис Оливент не станет этому препятствовать. А там наступит твой день рождения, ты станешь совершеннолетней и сама решишь, кто будет твоим мужем: я или он.
Рейн вздрогнула, как от удара, подняла на него глаза - они покраснели, губы ее дрожали. От такого благородства ей стало невыносимо стыдно. Непостижимым для себя образом она ясно увидела, насколько Арман лучше и во всех отношениях достойнее Клиффорда Калвера. У Клиффа есть свои слабости и недостатки, в то время как Арман - самый прекрасный, самый чистый человек из всех, кто встречался ей. Однако… ей все же казалось, что она любит Клиффорда. Как обидно, как непонятно, что человека может тянуть, словно магнитом, в совершенно ненужную для него сторону. Как опасны и безжалостны силы, управляющие любовью и страстями!
Наконец она смогла говорить:
- Ты был ко мне бесконечно добр, благодарю тебя за это от всего сердца.
- Я хочу только одного - служить тебе, Рейн. Поверь и постарайся стать счастливой. Забудь о нашей помолвке. Давай снова будем хорошими друзьями, пока ты не определишься окончательно и не поймешь, чего же ты хочешь и кто тебе нужен.
- Но это-то и есть самое трудное.
- А вот для меня это легко, - ответил он с улыбкой и нежным, печальным взглядом окинул ее фигурку в таком неуместном сейчас белом платье с приколотой к поясу розой - одной из тех, что он прислал ей в подарок по случаю их помолвки. Ему больно было на нее смотреть. Он добавил: - В любом случае, теперь ни о каком празднике не может быть и речи, пока твоя бабушка не поправится.
Рейн кивнула, прижимая платок к губам. Он обнял ее одной рукой за плечи и нежно повлек к двери.
- Иди спать, малышка. Ты едва стоишь на ногах. Утро вечера мудренее - вот увидишь, завтра все будет по-другому, ты сможешь более ясно смотреть на вещи. Завтра я отвезу тебя в Канны, если ты захочешь с ним повидаться до его отъезда в Лондон.
- Ты сделаешь это для меня?
- Для тебя я сделаю все, что угодно, - улыбнулся Арман.
Девушка, не находя слов, чтобы выразить свои чувства, молча приподнялась на цыпочки, коснулась губами его щеки и вышла из библиотеки.
Измятый лепесток розы с ее платья упал на пол. Арман поднял его и прижал к губам. Не будь он мужчиной, тоже разрыдался бы сейчас вместе с Рейн, оплакивая свою трагедию, разбитые надежды, развеянные мечтания.
Глава 18
На а следующее утро рабочие впервые за несколько месяцев не появились в Канделле. Обычно каждый день они приезжали в монастырь целой командой на стареньком ржавом "рено" - смуглые, веселые, добродушные парни с быстрой неразборчивой речью, которую невозможно было понять тем, кто не жил долгое время в Провансе. Они ревностно относились к своей работе и очень уважали молодого архитектора, руководившего ими. Это зрелище грело душу Адрианны де Шаньи - она с удовольствием смотрела, как шумные провансальцы восстанавливали ее наследные владения. Нужно было заново наладить всю систему полива в саду - многие трубы уже засорились, - починить и покрасить потолки и крышу, поменять каменную кладку в тех местах, где стены осыпались… В общем, дел невпроворот.
Но в тот жаркий летний день поместье было погружено в безмолвие. Хозяйка дома лежала в постели - правда, ей было уже гораздо лучше, но все же она сильно изменилась, и не в лучшую сторону.
У двери спальни несли стражу ее верные старые волкодавы - Пеллей и Мелисанда, чутко прислушиваясь к тому, что творится в комнате. Они никого не пропускали к хозяйке, кроме Рейн.
Арман наметил на сегодня работы на восточной стене монастыря, которая больше других пострадала от разрушений во время войны. Но утром у него появились другие дела. Нужно было отвезти Рейн в Канны, как он обещал. Кроме того, ему предстояло выполнить еще одну, крайне неприятную для него миссию: по ее просьбе позвонить в гостиницу Клиффорду и попросить его не уезжать, пока Рейн не встретится с ним.
Поздно ночью Армана охватила страшная депрессия. Сон не шел. Снова и снова молодой человек смотрел на кольцо, принадлежавшее его бабушке, потом наконец закрыл маленькую коробочку и положил ее в карман. Душа его разрывалась на части от горького разочарования. Ему было бы неизмеримо легче, если бы он мог доверять Клиффорду, если бы мог стереть из памяти то, что ему довелось узнать о связи Клиффорда и той девушки из Лондона.
Когда уже занимался рассвет, Арман, быстро приняв ванну и переодевшись, пришел к решению, которое далось ему нелегко. Он вознамерился еще раз поговорить с Клиффордом Калвером, понимая, что эта затея опять может закончиться полным провалом. Он прекрасно знал, что англичанин не отличается сдержанностью и скор на расправу, да и физическое преимущество на его стороне. Но Армана это не испугало.
И вот в десять часов утра немало удивленный Клиффорд, сидевший на террасе отеля и попивавший кофе с круассанами, сквозь темные очки увидел Армана де Ружмана, который шел к нему по саду.
Клиффорд снял очки. Его скорее позабавило, чем обеспокоило появление этого тоненького молодого француза, который был одет, как и многие здесь, в короткие белые шорты и футболку. На голове у него красовался берет. Клиффорд, признаться, был до крайности изумлен и в глубине души почувствовал что-то вроде уважения к мужеству "французика" - ведь Арман вряд ли успел забыть, что случилось в их последнюю встречу, когда он попытался сунуть нос в его, Клиффорда Калвера, личные дела.
Клиффорд знал, что Рейн обещала де Ружману стать его женой, и очень переживал после того, как они с девушкой распрощались. Он был уязвлен и разочарован тем, что Рейн оказалась не такой уж легкой добычей. Сама по себе помолвка с де Ружманом, пожалуй, его не слишком беспокоила. Он был уверен, что Рейн не влюблена в Армана. Она же сказала ему, Клиффорду, что ее чувства к нему нисколько не переменились. Но она вернулась к французу из странной преданности или из-за некоторой тени сомнения, которую все же сохраняла в отношении Клиффорда. Упаковывая сегодня утром чемодан, он пришел к не слишком радостному заключению, что, скорее всего, ему придется вернуться к Лилиас и ждать, пока они смогут пожениться по истечении оговоренного годичного срока; или, с другой стороны, он может потратить кучу денег и времени на осаду Рейн. Беда была в том, что он никак не мог выбросить Рейн из своей жизни.
Клиффорд поднялся и поклонился с насмешливой учтивостью, когда Арман подошел ближе.
- Бонжур, месье. Чему обязан приятности столь раннего визита?
Француз тоже поклонился, но скованно и нехотя.
- Месье, - начал он, - я должен вам кое-что сообщить до того, как вы встретитесь с Рейн.
Клиффорд изогнул бровь:
- А я не зная, что мне предстоит ее увидеть еще раз. Я уж было решил, что меня отослали домой, а наша дорогая Рейн будет изображать из себя мученицу во имя чести, лишь бы сдержать данное вам - по ошибке - слово, ну и чтобы угодить своей драгоценной семейке, которая обтяпала это дельце в лучших традициях французского романа.
Арману показалось, будто его пронзил до костей ледяной холод от звука этого ненавистного наглого голоса, от вида этого самодовольного насмешливого лица. В его мозгу крутилось только одно слово, которое подходило для описания Клиффорда. И он беззвучно произнес это слово сквозь зубы: "Животное!"
Клиффорд указал ему на второй стул возле столика:
- Присаживайтесь, прошу вас. Чашку кофе? И расскажите, пожалуйста, как вам удалось увести мою подружку прямо у меня из-под носа?
Кровь прихлынула к лицу Армана. Он сжал кулаки.
- Месье, вы невыносимы.
- О, садитесь и позвольте мне тоже присесть, Я хотел бы закончить завтрак. - С этими словами Клиффорд плюхнулся на плетеный стул и налил себе очередную чашку кофе. Он уже перестал улыбаться, его рот перекосила злобная усмешка. Поверх солнечных очков он кинул на Армана зловещий взгляд; - Что, так и будете стоять?
Молодой человек нехотя присел на стул и сказал:
- Рейн будет здесь в одиннадцать часов.
- Вчера она мне заявила, что не собирается больше со мной встречаться, поэтому я намерен улететь через час.
- Все равно она приедет и просила меня передать вам, чтобы вы отложили вылет.
- А зачем?
- А затем. - Арман откашлялся - слова давались ему с трудом. - Я ей сказал, что не считаю ее связанной со мной никакими обязательствами. Мадам герцогиня и ее мать перехватывали ваши письма, и если бы не это, она никогда не изменила бы своих чувств к вам. Таким образом, я не имею права воспользоваться ее обещанием, которое она дала, будучи введенной в заблуждение.
Клиффорд со звоном кинул ложку на блюдце. Он отдавал себе отчет в невероятном благородстве этого француза, который любил Рейн, не думая о себе. Но это унижало Клиффорда, а он терпеть не мог чувствовать себя униженным. В результате в нем закипела ярость, и он выпалил:
- Получается, что я должен вас благодарить за такое великодушие?
- Нет, месье, мне не нужна ваша благодарность, мне вообще от вас ничего не нужно, кроме одного - вашего честного слова, что, если Рейн решит связать свою жизнь с вашей, вы сделаете все, чтобы она никогда… никогда… в этом не разочаровалась.
Последнее слово Арман выговорил тихо, с запинкой. Клиффорд уставился на него, словно перед ним было невиданное явление природы.
- А Рейн говорила вам, о чем я ее просил вчера вечером?
- Да. Она сказала, что вы хотели увезти ее с собой в Лондон.
- Так вы что, собственно, приехали сообщить мне, что она согласна?
- Нет. - Арман с ненавистью выплевывал слова. - Ни при каких обстоятельствах Рейн не может согласиться на такое скандальное предложение.
- Скандальное! - повторил Клиффорд и презрительно расхохотался. - Дорогой мой де Ружман… уж наверное, романтическое бегство с возлюбленным никак не может считаться делом презренным, особенно у французов?
- Рейн не желает так поступать со своей семьей. Кстати, события вчерашнего вечера привели к очень серьезным последствиям - мадам герцогиня серьезно больна. Вчера с ней случился удар, и она очень плоха.
- О боже… Мне очень жаль, - пробормотал Клиффорд. Однако в его мозгу, как змейка, шевельнулась мысль, что старуха может скоро умереть. Тогда Рейн вступит в права наследования еще до совершеннолетия. Задумчиво облизнув губы, он обратился к Арману: - Ну и ну, как печально… но, если Рейн не намерена бежать со мной, какие у нее тогда планы, не соблаговолите ли сообщить?
- Она будет продолжать встречаться с вами в Лондоне и, когда ей исполнится двадцать один год, решит, что делать дальше.
Тут лицо Клиффорда переменилось. Он отбросил всякое притворство.
- Если она считает, что я буду сидеть и дожидаться, пока она там надумает, идти ей за меня замуж или выбрать вас, то она сильно ошибается. Она не единственная девица на свете, как вы понимаете!
Они помолчали. Мужчина и женщина за соседним столиком над чем-то звонко расхохотались. К ним подошел официант и спросил, не желают ли господа еще кофе. Из дверей роскошного отеля выпорхнули две красотки в экзотических купальных костюмах, сели в длинную блестящую машину, которая ждала их у обочины, и уехали. Солнечное, типично летнее утро в Каннах. Клиффорд обожал Канны. Армана, как правило, все это оставляло равнодушным; он больше любил великолепный вид и блаженную прохладу гор за городом. Но сегодня все казалось ему отвратительным - как этот человек, которого любила Рейн. О господи, ну как она может его любить? Она, такая чуткая, такая разборчивая, такая тонкая художественная натура; как она может мечтать отдать себя в руки грубого недалекого мужлана, для которого ничто не свято? Арману казалось отвратительным, что физическая красота и сильное животное притяжение, которыми, безусловно, обладал Клиффорд Калвер, настолько ослепили девушку - и не ее одну, - что она не видела за этим его подлой мелочной натуры.
- Месье Калвер, - заговорил Арман, - нам с вами не дано понять друг друга. Для меня существует только одна женщина на свете - это Рейн. Все, что с ней происходит, имеет для меня настолько важное значение, что мне легче честно посмотреть в лицо смерти, чем видеть ее несчастной. Вчера вечером она собиралась выйти за меня замуж, несмотря на чувства к вам, но я этого не допустил. И я по-прежнему намерен стоять в стороне, если вы окажетесь тем человеком, который ей нужен. Месье, мне лично трудно вам верить, но все же, если вы относитесь к ней серьезно и намерены отбросить все свои прочие увлечения ради нее, тогда я сочту себя удовлетворенным.
Клиффорд сердито потянул себя за мочку уха. Рядом с французом он начинал страдать комплексом неполноценности, что было ему неприятно. Отвечая, он покраснел как рак.
- Вы слишком благородны для этой жизни, мой любезный де Ружман. Впрочем, я не могу не оценить вашей заботы о будущей Рейн. Если она появится здесь, уверен, мы сможем прийти к согласию.
- Вы ведь не станете просить ее уехать с вами без разрешения ее родных? - спросил Арман.
- Если вы не станете вмешиваться, а встанете и уйдете! - выпалил Клиффорд;
Француз побледнел.
- Я считаю это моим личным делом, как если бы я был братом Рей".
- Ах, все равно, - отмахнулся Клиффорд, - вы ведь ей не брат никакой, так что я буду разговаривать только с ней, а не с вами.
- Но вы должны ответить мне на один вопрос. Порвали ли вы с мадемуазель Фицбурн или она остается запасным вариантом?
Клиффорд встал.
- Послушайте! - в бешенстве заговорил он. - Вы не забыли, что произошло между нами в прошлый раз, когда вы вывели меня из себя?
Арман тоже встал. Он посмотрел на рослого плечистого соперника - прищуренные глаза, побледневшие щеки.
- Я ничего не забываю, месье, и я, конечно, не боксер, как вы, зато неплохо фехтую.
Клиффорд расхохотался. Но, смеясь, он думал: "А нашему французику не занимать мужества, уверен, он даст мне достойный отпор на этот раз. Лучше с ним не связываться".
- Что скажете, месье? - прищурился Арман.