– Подходящий ответ.
Она искоса взглянула на него с тем же сердитым и мрачным выражением.
– Я не шутила. – Мэдди вырвала уздечку у него из рук. – И я с большим удовольствием уложила бы вас на пол, как Ламли.
– Я позволил бы вам, если бы вы присоединились ко мне там.
Она закрыла глаза.
– Сомневаюсь, что там хватило бы места для двоих, принимая во внимание, как распухнет ваша голова, милорд.
Куин подавил усмешку.
– Распухнет отнюдь не моя голова.
Мэдди покраснела, затем вздернула подбородок.
– У вас больше возможностей познакомиться с этой лошадью, чем со мной.
Она не отличалась стеснительностью, это уж определенно.
– Вы не можете дать ответ, намекающий на что-то, как то, что я вам сказал.
– О, так, значит, существуют правила?
– Конечно, есть…
– Уэрфилд?
Навстречу им ехал лорд Эйвери с улыбкой на одутловатом лице. Не желая, чтобы жалкий, туповатый Питер встретился лицом к лицу с Мэдди в ее боевом настроении, Куин повернул Аристотеля.
– Я сейчас же вернусь. Никуда не уезжайте, – предупредил он свою спутницу.
– Никуда не уезжайте, – высокомерно передразнила его Мэдди. – Словно леди будет ждать дальнейших оскорблений. – Она тут же повернула лошадь, ища глазами Рейфела. Вскоре она заметила его, но он был окружен по меньшей мере дюжиной леди в колясках, и девушка заколебалась. Она почувствовала неуверенность при виде толпы, и предпочла направиться на почти пустую "Ледиз майл".
Нужно признать, что их последний обмен репликами был весьма забавен, однако иногда она искренне ненавидела Куина Бэнкрофта. Он всегда безоговорочно верил в то, что знал, что для нее лучше всего, согласилась она с этим или нет. И, будучи невыносимо самодовольным, он никогда не считал нужным сказать ей что-нибудь приятное, утешающее или романтичное.
Мэдди прищурилась и, натянув поводья, остановила лошадь. Романтичное? Что за мысль! Даже если бы он нравился ей, если бы она отчаянно влюбилась в него, он никогда не женится на такой, как она. Погубленная девчонка – так он назвал ее, и именно таковой она и была. Но Куин…
Несмотря на все ее усилия, хотя он был упрям до глупости и, возможно, из жалости подбирал бродячих собак и кошек, все ее мысли, казалось, сконцентрировались вокруг него. Даже симпатичный, добродушно-веселый неженатый Рейфел не ускорял ее пульс и не заставлял так трепетать сердце, как Куин.
Мэдди взглянула на свои руки. Полным абсурдом было влюбиться в маркиза Уэрфилда просто потому, что он оказался первым красивым джентльменом, который был любезен по отношению к ней, как до, так и после того, как обнаружил, кем она была. И когда они целовались, их тяготение друг к другу было взаимным. Но возможно, тогда он был просто вежлив. Если что и можно наверняка сказать о Куинлане Улиссе Бэнкрофте, это то, что он вежлив до умопомрачения.
Она направила свою гнедую по тихой тропинке, наслаждаясь ощущением полной свободы и одиночества. Мэдди давно уже не могла делать что-то одна, без Куина, следующего по пятам.
– О… о Боже!
Мэдди натянула поводья, заставляя лошадь остановиться. У нее перехватило дыхание и от лица отлила кровь. Она знала этот голос – и надеялась никогда больше не услышать его. Ее глаза закрылись. Она даже не могла смотреть.
– Мэдди! Мэдди Уиллитс! Это вы?
Мэдди судорожно вздохнула и снова открыла глаза.
– Чарлз, – пробормотала она.
Чарлз Данфри выглядел точно так же, как она его запомнила, – высокий, темноволосый и чрезвычайно красивый. Его карие глаза смотрели на нее с явным удивлением, квадратный, словно изваянный подбородок дрожал.
– Это вы. Не могу поверить.
Не могла поверить своим глазам и она.
– Из…извините, – сумела выговорить Мэдди и дрожащими пальцами дернула гнедую за поводья.
– Не уезжайте. Пожалуйста, прошу вас.
Поколебавшись, Мэдди повернулась, чтобы снова взглянуть на его открытое лицо, стараясь не замечать нахлынувшие на нее эмоции. Он отверг ее пять лет назад. Он даже не захотел выслушать ее объяснений. Ей следовало рассердиться, а не чувствовать головокружение от растерянности.
– Что вам угодно, мистер Данфри?
– Я думал, что больше никогда не увижу вас. – Чарлз на несколько шагов приблизил своего жеребца, словно опасаясь, что она может сбежать.
– Полагаю, вы на это и рассчитывали, – холодно сказала Мэдди, вызывая в себе гнев, возмущение, горечь – что угодно, лишь бы подстегнуть свое ослабевающее мужество.
Он покачал головой:
– Нет, я был сердит… взбешен. Но когда вы… покинули… я… – Чарлз опустил глаза, затем вновь встретил ее взгляд. – У меня было достаточно времени, чтобы подумать, Мэдди.
– И у меня тоже.
– Я… – начал он снова, затем умолк. – Боже, я так удивился, увидев вас, что никак не могу собраться с мыслями. Пожалуйста, скажите, что вы больше не сердитесь. Могу… могу я посетить вас завтра? Вы остановились со своими родителями?
– Нет. Они… Я остановилась в Бэнкрофт-Хаусе как гостья герцогини Хайбэрроу. Мои родители не знают, что я здесь.
– В Бэнкрофт-Хаусе? – Он сделал жест, словно хотел коснуться ее руки, сжимавшей узду, но в последний момент удержался. – Могу я посетить вас там?
Она снова заколебалась, полностью лишившись присутствия духа.
– Да, да, если хотите.
– Благодарю. – Бросив на нее прощальный взгляд, Чарлз повернул лошадь и уехал.
Мэдди не могла унять дрожь. Она так долго боялась этой встречи, и то, что сейчас произошло, не имело ничего общего е тем, как она это представляла. Абсолютно ничего.
– Что, черт побери, он хотел?
Куин выглядел как рыцарь, готовый броситься в бой с тем, кто огорчил его даму сердца. Его зеленые глаза сузились и блестели, когда он смотрел на удаляющегося Чарлза Данфри. Мэдди пришла в себя.
– Ничего.
Куин бросил на нее косой взгляд.
– Ничего? – повторил он. – Тогда вы провели достаточно много времени, обсуждая это.
– Думаю, он хотел извиниться.
– Изви… – Он закрыл рот и вновь посмотрел вслед Чарлзу. – И вы позволили ему просто извиниться? После того, что он сделал с вами? С вашим добрым именем?
По ее позвоночнику пробежала дрожь. "Он ревнует".
– Вы не думаете, что для меня все обернется наилучшим образом, если мы с Чарлзом помиримся?
– Полагаю, что так, – крайне неохотно согласился Куин. Мэдди кивнула.
– Он собирается посетить меня завтра в Бэнкрофт-Хаусе.
Куин взглянул на нее, затем отвернулся, и она услышала, как он заскрежетал зубами.
– Отлично. – Куин развернул Аристотеля. – Поехали. Где мой чертов брат?
Настроение у Куина еще больше ухудшилось, когда через пять минут после их возвращения с прогулки в Гайд-парке Мэдди с Рейфом покинули его, усевшись с герцогиней играть в пикет.
Этот проклятый Чарлз Данфри! И черт бы побрал Мэдди, которая была права по поводу примирения между ними. Он мог бы стараться все лето, пытаясь восстановить ее репутацию, в то время как Данфри достаточно было улыбнуться ей на публике, чтобы достичь того же результата.
Не было смысла отрицать это, хотя сама идея вызывала у него желание разбить самое ценное из семейного хрусталя и фарфора. Он не просто хотел восстановить статус Мэдди в светском обществе, Куин хотел быть единственным, кто может это сделать. Он хотел, чтобы она была благодарна только ему. Ему хотелось, чтобы она нуждалась в нем и любила его столь же страстно, как он ее.
С сильно бьющимся сердцем Куин прислонился к стене и взглянул на закрытую дверь гостиной, где они сидели. Где сидела она.
Боже правый, он любит ее! Если бы ее репутация не была подмочена, Мэдлин Уиллитс была бы той, с кем он мог бы задумать что-то посерьезнее любовной интрижки. И в момент, когда он достиг бы этого, он был бы счастлив до исступления.
Куин слышал, как они втроем смеялись и болтали, играя в карты в гостиной. Даже герцогиня в последние дни изменила свое отношение к Мэдди. Вчера она сопровождала мисс Уиллитс к леди Эштон, осмелившись перечить его светлости. И она убедила герцога отложить сообщение Малькольму о том, что они в самом скором времени возвращают опозорившуюся компаньонку в Лэнгли.
– Почему ты хандришь?
Куин подпрыгнул, выпрямляясь.
– Я не хандрю, – холодно ответил он герцогу, выходившему из своей конторки с пачкой газет, зажатых в руке. – Я решаю.
– Что решаешь? – скептически поинтересовался его светлость.
"Сказать ли Мэдди, что я чувствую по отношению к ней".
– Планировать свадьбу на лето или на осень, – сказал он вместо этого, с ужасом вспомнив об Элоизе и их двадцатитрехлетнем соглашении с неприкрытым ужасом. Он взглянул на отца, отметив быстро промелькнувшее удивление на его суровом лице.
Герцог пристально разглядывал сына.
– Почему не завтра, если тебе так уж приспичило?
– Меня это устраивает, – резко произнес рассерженный Куин. – Я пошлю записку Элоизе.
– Не пытайся обмануть меня, Куинлан, – предупредил лорд Хайбэрроу.
– И не собираюсь, – коротко ответил тот и повернулся на каблуках. – Вы лучше пошлите посланника к королю Георгу и сообщите ему, что нам понадобится Вестминстерское аббатство завтра утром, – бросил он через плечо. – Думаю, это не составит труда.
– Ты что, намерен дать понять всем пэрам, что берешь Элоизу с ребенком и я навязываю скорейший брак? Я говорю – нет! – проревел с потемневшим лицом герцог. – Думаю, ты не такой дурак, не так ли?
Куин снова взглянул на отца.
– Вы же считали, что я участвовал в половой охоте на мисс Уиллитс, – огрызнулся он с побледневшим лицом. – Решайтесь, ваша светлость.
– Не смей разговаривать со мной в таком тоне, мальчишка, иначе я позабочусь, чтобы тебя так же любили в Лондоне, как эту рыжеволосую шлюху!
Это было уже слишком.
– Вы не смеете говорить о Мэдди подобным образом, вы, помпез…
– Я не тот…
Дверь гостиной распахнулась.
– Льюис, – прервала мужа герцогиня тихим голосом. Несомненно, они слышали из гостиной весь разговор. Куин поморщился.
– Виктория, не вмешивайся…
– Пожалуйста, – прервала она его. – Леди Финч и леди Дериз приедут к нам с минуты на минуту. Успокойся.
– Успокоиться? Ты указываешь, что мне делать, жена? Ух! Я отправляюсь в "Уайтс"! – Его светлость зашагал по холлу. – Ты женишься на Элоизе этим летом, Куинлан, иначе, когда придет время для нового герцога Хайбэрроу, это будешь не ты! Тебе ясно?
Куин не ответил, но этого и не требовалось. Отец отдал прямое приказание, и он должен ему подчиниться. Конец спора, конец разговора. Куин встретил заботливый, испытывающий взгляд матери, затем холодно кивнул ей и удалился.
Аристотель был явно недоволен тем, что его выводили второй раз за день. В сложившейся обстановке Уэрфилд не испытывал к нему никакого сочувствия. Он поехал на Куин-стрит и спросил, дома ли Элоиза. Она отсутствовала, но дворецкий Стоуксли сообщил ему адрес знакомых, куда она уехала.
Он чувствовал себя смешным, рыская по Лондону в поисках Элоизы. Они так давно знали друг друга, что он мог с достаточной точностью предсказать ее реакцию, если появится на пороге дома графини Девейн, разыскивая ее. Она была очаровательной и разумной и с детства воспитана в убежденности, что она – будущая герцогиня Хайбэрроу, так же как ему внушали, что он – будущий герцог. Но он хотел узнать что-то, что для него стало крайне важным. Куину не терпелось узнать, что он чувствует, находясь рядом е ней.
Он знал, что чувствовал, когда они с Мэдди находились в одной комнате: он становился смущенным, оживленным и не верящим в свои силы. Раньше его не интересовало, чувствовал он что-то к Элоизе или нет. Он всегда знал, что женится на ней, – он так и поступит. Но, тем не менее, он подъехал к дому Девейна, взошел по узким ступеням и постучал в дверь.
– Лорд Уэрфилд. – Дворецкий поклонился, когда Куин протянул ему свою визитную карточку и передал просьбу. – Будьте любезны, подождите в холле.
Не прошло и пары минут, как Элоиза появилась со стороны расположенной на втором этаже гостиной.
– Куин, что-нибудь случилось? – спросила она, спускаясь к нему по ступенькам.
– Нет, – заверил Куин, беря невесту за руку. – Я просто… хотел удостовериться, что не навязывался тебе, когда попросил помочь мне с Мэдди.
Элоиза тепло улыбнулась.
– Конечно, нет. Я как раз договаривалась с мисс Харриет Дюшан и леди Девейн, чтобы они присоединились к нам завтра за ленчем.
– Хорошо, я очень ценю твою помощь.
– Я счастлива помочь. – Она смотрела на него, слегка нахмурив свои совершенные брови. – Что-нибудь еще?
– Нет, конечно, нет. – Он было повернулся, затем остановился. Он должен был знать. – Элоиза, могу я… кое о чем попросить тебя?
– О чем угодно, Куин.
Куин оглядел холл, который, к счастью, был пуст, и откашлялся.
– Могу я поцеловать тебя?
На какой-то момент она выглядела озадаченной, затем снова улыбнулась.
– Мне бы этого очень хотелось.
Коротко вздохнув, Куин подошел ближе. Он опустил голову, когда она подняла свою, и коснулся губами ее нежного рта. Куин надолго задержался там, пробуя ее рот, впитывая нежное дыхание.
Наконец он отступил назад.
– Спасибо.
– Ну, – спросила она, легко улыбаясь, – как это было?
Он улыбнулся в ответ.
– Великолепно, Элоиза. Я только что понял, что за все это время ни разу не поцеловал тебя. Увидимся завтра. – Он поклонился и повернулся.
– Куин!
– Да? – Маркиз остановился.
– Мы должны назначить дату. Если откладывать, в Лондоне никого не останется, чтобы отметить это вместе с нами.
– Да, я знаю. Я… обсуждаю этот вопрос с его светлостью. Однако это произойдет скоро.
Куин вышел из дома и направился к Аристотелю. Затем он остановился, держа в руке уздечку жеребца. Она предоставила ему прекрасную возможность объясниться в любви и сделать ей предложение, а он ничего не сказал. Да, он лишь понял, что его совсем не интересует его будущая жена – и он испытывает огромный интерес к женщине, которая никогда не будет ему принадлежать.
– Хм, и чего же хотел лорд Уэрфилд? – Джоанна, леди Девейн, накручивала на палец прядь белокурых волос.
Элоиза улыбнулась и заняла прежнее место.
– Поцеловать меня, – пробормотала она и сделала глоток чаю.
Харриет Дюшан наклонилась вперед.
– Что сделать?
– Поцеловать тебя? – скептически повторила Джоанна. – Он проделал весь этот путь только ради этого?
– Вы же знаете, что мы должны скоро пожениться, – подчеркнула Элоиза. – И он души во мне не чает.
– Мне кажется, что последнее время он души не чает в ком-то другом, – заметила леди Девейн.
– Куин всегда добр и щедр. Бедняжке с погубленной репутацией некуда было больше идти. – Элоиза отставила чашку с чаем и наклонилась вперед. – И наша задача, леди, найти для нее место, куда можно будет быстренько ее отправить.
Харриет хихикнула.
– Нежеланных щенят принято топить, не так ли?
Джоанна и Элоиза рассмеялись, и Элоиза принялась вновь за свой кекс.
– Завтра утром я поставлю на стол для ленча большую чашу с пуншем – на всякий случай.
Чарлз Данфри вздохнул, когда его экипаж, прогрохотав напоследок, остановился. Какая досада покидать Лондон в разгар светского сезона! Особенно ради поездки в Девоншир, где не было ничего интересного, чем можно было заняться, и ни одного привлекательного лица. Данфри поправил на голове шляпу и встал, когда дверь кареты открылась.
– Добрый вечер, Хоскинс, – сказал он, ступая на землю. – Виконт сегодня дома?
Мгновение дворецкий смотрел на него с открытым ртом, удивление было в каждой черточке его тонкого величавого лица.
– Мис… мистер Данфри. Да, он… он дома. Сюда, сэр.
Хоскинс провел его в гостиную и, торопясь сообщить хозяину об их госте, громко захлопнул дверь за собой. Данфри коротко улыбнулся, затем прошелся по комнате, глядя на знакомые фарфоровые миниатюры и коллекцию хрустальных ваз. За пять лет здесь мало что изменилось. Он обернулся на звук открываемой двери.
Появившийся в дверях высокий седовласый джентльмен выглядел одновременно пораженным и смущенным. Данфри вряд ли мог винить его за это. Он сам был уверен, что никогда больше не переступит порог этого дома.
Данфри поклонился:
– Добрый вечер, лорд Халверстон. Извините, что не уведомил вас заранее о своем приезде, но я сам не знал об этом до сегодняшнего утра. – Он смущенно улыбнулся. – Могу я попросить бокал портвейна? Я… я чувствую себя очень неуверенно.
Виконт рассеянно кивнул и подал знак дворецкому.
– Хоскинс, портвейна.
Он шагнул в гостиную и закрыл за собой дверь.
На какое-то мгновение Данфри пожалел, что не попросил об аудиенции леди Халверстон, поскольку с ней было бы легче иметь дело, но он не хотел, чтобы они сбежали, прежде чем он должным образом все объяснит.
– Простите меня за прямоту, Чарлз, – сухо сказал виконт, – но что привело вас в Халверстон? Мы расстались отнюдь не дружески, когда виделись последний раз.
Покачав головой, Данфри присел на край кушетки.
– Да, это так, – честно признался он. – И я хочу извиниться. Я… понимаете, я тогда весь кипел.
Виконт кивнул.
Данфри поерзал, искренняя растерянность перекрывала его нарочитое смятение. Если сегодня вечером дела пойдут для него неважно, он вполне может угодить в долговую тюрьму.
– Я, право, не знаю, как это сказать. Но… сегодня утром я видел… я видел Мэдлин.
Лорд Халверстон побледнел.
– Мэдлин? Вы видели Мэдлин? Мою дочь Мэдди?
Данфри поспешно вскочил на ноги и помог виконту Халверстону сесть в кресло, прежде чем у того отказали ноги. Его собственное настроение значительно улучшилось. В сложившейся ситуации интерес Роберта к местонахождению дочери мог стать очень полезным для него – по крайней мере, он на это надеялся.
– Да, я даже поговорил с ней.
– Где она? – спросил Роберт Уиллитс, сжав ручки кресла. Это было самым трудным. Ему необходимо предстать во всем этом важной фигурой. Если Халверстон сочтет, что сам сможет найти дочь, для Данфри все будет потеряно.
– В Лондоне.
– Лон… где в Лондоне?
– Милорд, думаю, ей не хотелось говорить со мной о вас. Она только сообщила, что вы не знаете, что она там. Простите мое любопытство, но… я предполагаю, что вы не помирились с ней?
– Мы не могли найти ее, чтобы сделать это, – признался лорд Халверстон, и в его голосе слышалось глубокое сомнение. – Она здорова?
– Она прекрасна, – правдиво ответил гость. – Еще красивее, чем была в восемнадцать лет. – По правде сказать, он был разочарован, увидев, как хорошо она выглядит. Несомненно, Мэдди не сохла по нему.
– Она сказала вам, где была все это время? Она…
– Пожалуйста, милорд. – Данфри вновь смущенно улыбнулся Роберту. – Я разговаривал недолго. Я… не хотел испытывать ее терпение. Я во многом виноват перед ней. Мне нужно загладить свою вину.
Виконт оценивающе взглянул на него.
– Значит, вы собираетесь принести извинения?
Данфри едва сдержал улыбку, услышав надежду в голосе Халверстона.