- Ну, быстрее, что он еще сказал!
- Не знаю, что это значит… они говорили, что хотят что-то узнать, кажется, о каких-то деньгах, и если Хал справится с Тилли, тогда все выяснится. Я так ничего и не понял.
- Боже правый! - схватился за голову Саймон.
- Вы ее проводите?
- Она уже ушла, минут пятнадцать или двадцать назад, а может, и больше… Ну так, медлить нельзя. Где они собираются ее перехватить?
- У оврага Биллингс Флэт. Господи! Они могли уже напасть на нее. - Стив опасливо прикрыл рот и продолжал: - Но я… не могу пойти с вами, потому что… Хал мне мозги вышибет.
Саймон бросился к амбару, где стояла невеста. Взяв за руку, торопливо провел ее через двор в сыроварню.
- Дорогая, послушай меня, - заговорил он, приложив ее руки к своей груди. - Случилось кое-что… и мне придется уехать, но через полчаса или около того я вернусь.
- А… куда ты едешь, что-нибудь серьезное?
- Да ничего особенного, - покачал он головой. - Нужно съездить по делу.
- Что это за дело, которое нельзя отложить в такой день! Ведь у нас же сегодня брачная ночь. Что хотел мальчик?
- Он сообщил мне кое-что. Когда вернусь, то все тебе объясню. Повторяю, задержусь не больше чем на полчаса. А ты здесь командуй. Но не думаю, что кто-то без меня заскучает, ты, надеюсь, не в счет, - он крепко прижал ее к себе и с жаром поцеловал. - День сегодня такой замечательный, и он еще не закончился, правда? - спросил он, глядя ей в глаза.
- Надеюсь, - улыбнулась она. - Постарайся долго не задерживаться.
- Конечно, конечно, - пообещал Саймон, торопливо целуя ее. Подтолкнув Мэри к амбару, сам он бегом направился в конюшню.
Саймон привык ездить без седла, только не в обтягивающих брюках. Но у него не было времени, чтобы седлать коня. Уже через несколько минут он скакал со двора, провожаемый недоуменными взглядами. Гости не верили своим глазам: жених, оставив невесту, мчался куда-то во весь опор!
Овраг Биллингс Флэт находился в двух милях от фермы и в полумиле от дома Тилли. Того, кто не бывал в этих краях, название могло ввести в заблуждение, потому что вместо предполагаемого открытого места человек оказывался перед неглубоким оврагом. По обеим сторонам его росли деревья; то там, то здесь с них свисали пышные бороды плюща. Овраг тянулся метров на двадцать. Свет в него проникал только зимой, когда с деревьев облетала листва.
Саймон знал, что выиграет милю, если поедет через поля. Это противоречило его принципам: он возражал, чтобы по его полям проезжали на охоту. Теперь же приходилось поступиться принципами. Как говорит пословица: "Приходится; когда черт гонит". И верно, ему казалось, сам дьявол гонит его вперед. Саймон мысленно поклялся, что Халу Макграту не жить, если он опозорит Тилли.
Тилли не спешила, шла не торопясь. Ей очень хотелось плакать, но она не позволяла слезам прорваться, пока не доберется до постели. Иначе как объяснить дедушке и бабушке, почему у нее красные глаза. Ведь они с нетерпением ожидали ее, чтобы узнать все новости. И ей придется придумать все, что касалось ее: как напробовалась разных закусок, пила домашнее пиво и танцевала. И, конечно, они захотят узнать, как выглядели невеста и Саймон. О нем она скажет чистую правду: вид у него был счастливый.
Вот и Биллингс Флэт. Из сумерек Тилли входила в полумрак оврага. Тилли прищурилась и медленно двинулась вперед, всматриваясь в тропу, которую пересекали толстые корни. О них она уже несколько раз споткнулась. Многие, особенно деревенские женщины, боялись ходить через Биллингс Флэт. Они ни за что бы не отважились пойти вечером этой дорогой. Ходил слух, что здесь было захоронение, а потом его раскопали и кости куда-то увезли, в результате образовался овраг. Но дедушка сказал Тилли, что все это выдумки, потому что понадобилось бы несколько сотен тел, чтобы заполнить овраг.
Тилли прошла уже половину пути, и вдали вырисовывался выход из оврага. Там деревья расступались, и сумеречный свет, по сравнению с окружавшей ее полутьмой, казался неправдоподобно ярким. Вдруг откуда-то сверху на нее обрушилось нечто напоминавшее распростершую крылья птицу. Девушка пронзительно вскрикнула и упала, чувствуя, как путы охватывают ее руки и ноги. Не переставая кричать, она стала рваться, пытаясь освободиться, и едва не задохнулась, когда какой-то человек придавил ее к земле всей тяжестью своего тела, зажимая ей рот.
Охваченная ужасом, Тилли сквозь ячейки сети пыталась разглядеть лицо того, кто на нее напал. О, она его узнала! Рядом двое мужчин, плохо различимых во мгле, плотно прижимали к земле ее руки. Если бы смогла, она закричала бы от боли: одна ее рука попала в выбоину.
Ей с трудом верилось в происходящее, пока голос Хала Макграта не подтвердил, что кошмар ей не привиделся, а был наяву.
- А ты сильная, хоть и тощая, - прерывисто дышал ей в лицо Хал. - Это все возня с сучьями… Твоя сила мне еще пригодится. Теперь послушай, Тилли Троттер, я предлагал тебе встречаться, хотел ухаживать по-честному, а ты стала нос воротить, Ну, не захотела по-хорошему, получай по-плохому. Когда останешься с животом, я приду и потребую, что мне принадлежит. Старики твои протянут недолго. И куда ты тогда? Ты знаешь, что ждет девушек, которых взяли силой: им дорога прямая или в работный дом, или в притон… О, Всемогущий Боже! - завопил Хал, когда Тилли, собрав остаток сил, неожиданно высвободила ногу из-под придавившего ее Макграта и, изогнувшись, что было силы лягнула его в пах.
Рука Хала, зажимавшая ей рот, на мгновение ослабела. Воспользовавшись этим, она изловчившись, вонзила свои крепкие зубы в его ладонь.
- Ах ты чертова мерзавка! Какая боль! - хватая себя между ног, - шипел Макграт. Когда двое других мужчин схватили ее за ноги, Тилли испустила душераздирающий крик, но его приглушила рука, зажавшая ей рот. - Снимите с нее сеть, - рычал Макграт, - это будет здесь и сейчас. Клянусь, я сделаю это.
Когда юбка укутала ее голову, рука перестала зажимать ей рот, и она снова закричала. От последующего за этим удара у нее перехватило дыхание.
До Тилли донесся чей-то смех. Она стала кричать:
- Господи! Нет, нет! Пожалуйста! Не надо, - эти крики, казалось, рвались из глубины ее души. И Бог как будто откликнулся на ее мольбу. Она почувствовала, что ее руки свободны, и услышала, как кто-то поспешно забормотал:
- Кто-то едет сюда. Хал! Эй, Хал, подожди, кто-то едет. Всадник, а может и больше, я слышу их. Давайте убираться отсюда! И побыстрее.
- Брось ее, Хал, - испуганно вторил другой мужской голос. - Слышишь, они близко. Все, я ухожу, меня здесь не было.
В следующую минуту давившая на нее тяжесть исчезла. Девушка лежала, не двигаясь, понимая, что платье с нижней юбкой неприлично задраны, но у нее не хватало сил поправить одежду и посмотреть, что происходит. Она находилась в необъяснимом полуобморочном состоянии, и казалось, что вот-вот потеряет сознание. Раньше с ней такого не случалось. Тилли считала, что лишаются чувств только дамы, и то в церкви, до нее смутно доносились звуки ударов, стоны, ругательства, близкий цокот лошадиных копыт. Слышала она и незнакомые голоса: мужской и женский. Потом кто-то опустил платье и нижнюю юбку и приподнял ее за плечи. Женский голос произнес: "Ну вот! Ну вот! Они же дикари! Разве я не говорила, что они дикари". Потом женщина обратилась к мужчине: "Остановите, пока он его не убил, кто бы это ни был".
Марк Сопвит поспешил к Саймону, который прижал Хала Макграта к дереву, держа за горло. Хал цеплялся за его руки в напрасной попытке освободиться.
- Оставь его, отпусти, ты его задушишь. Отпусти, тебе говорю! - Марк резко ударил ребром ладони по руке Саймона. Тот сразу же отпустил Макграта.
По лицу Саймона текла кровь из рассеченной брови, рукав свадебного костюма свисал, наполовину оторванный. По-бычьи выставив голову вперед, он стоял, свесив руки и не спускал глаз с Хала, который отходил от дерева, держась за горло и качаясь, как пьяный.
Первым заговорил Марк Сопвит.
- Ты - Макграт, - всмотревшись в темноту, заключил он с удивлением в голосе. - Работаешь на шахте кузнецом. Да, точно. Ну, с тобой я еще разберусь, а сейчас убирайся отсюда, да поживей.
- Никого из вас это не касается, - переводя взгляд с одного на другого, заявил он. - Я за ней ухаживаю, это наши личные дела.
- Хорошее ухаживание, если она кричала как резаная. Уходи отсюда, иначе я сам тобой займусь. И, кстати, - Марк вскинул руку, останавливая Макграта, - зайди в понедельник в контору к моему управляющему.
Лицо Хала исказила злобная гримаса - он узнал владельца шахты и, бормоча под нос ругательства, пошел прочь.
Мужчины направились к сидевшей на земле Тилли. Леди Майтон, выпрямившись, старательно отряхивала перчатки.
- Ее бьет озноб: она очень сильно напугана, - заметила Агнес.
Саймон присел на корточки перед Тилли.
- Ну, ты… как, нормально? - спросил он, обнимая ее плечи.
До девушки дошел смысл его слов, и она медленно кивнула.
- Ну, вставай, поедем домой.
Саймон помог ей подняться. Ноги отказывались слушаться, и она приникла к нему, уронив голову ему на грудь.
- Вы тот самый фермер, если не ошибаюсь?
Саймон обернулся и молча посмотрел на леди Майтон.
- Сегодня ваша свадьба, насколько мне известно, - в ее голосе теперь чувствовалась ирония. - Как же вы здесь оказались? Вы ведь не могли услышать крики.
- Да, миледи, вы правы, криков ее я на своей ферме не услышал бы, - слова падали медленно и тяжело. - Меня предупредили, что с ней может случиться беда.
- Вы подоспели вовремя… как мне кажется.
- Пойдем, - отвернувшись от них, Саймон повел Тилли к своей лошади, которая мирно паслась неподалеку. Усадив девушку, он повернул голову к Сопвиту: - Спасибо, сэр, за помощь.
- Помощи от меня не было, только я не дал тебе его убить. Ты бы его точно прикончил.
- Жаль, что не успел.
Саймон точным движением забросил свое тело на лошадь позади Тилли. Усевшись, он натянул поводья, лошадь медленно тронулась с места. Саймон не попрощался и даже не взглянул на леди Майтон, проезжая мимо. А она пристально смотрела на него…
Марк прошел к пасшимся на краю оврага лошадям и вернулся с ними к Агнес.
- Да, в антракте скучать не пришлось, - заметила дама, переводя взгляд с удаляющихся фигур на Сопвита. - Нас прервали в самый решающий момент, - после паузы продолжала она, кокетливо склоняя голову набок. - Насколько я помню, вы, мистер Сопвит, намеревались получить свой выигрыш.
Марк передал ей поводья. Темнота скрывала выражение лица леди, но, вероятно, она посмеивается над ним и уверена, что он не дерзнет на этом этапе их отношений, как она выразилась, потребовать свой выигрыш.
Однако Агнес ошибалась: трудно было найти более подходящее место и время, чтобы доказать ей это. Сопвит намеревался еще до ночи получить свой выигрыш сполна, чтобы она больше не водила его за нос. Казалось, она весь вечер следила за каждым его шагом. Когда он, вконец раздосадованный, собирался вернуться домой, она внезапно появилась перед ним неподалеку от оврага и поинтересовалась как ни в чем не бывало:
- Добрый вечер, мистер Сопвит. Не меня ли вы ищете?
Спешившись, Марк подошел к ней. Тогда она протянула ему руки, он помог ей сойти с лошади и ответил, продолжая держать за руки:
- Ошибаетесь, леди Майтон, о вас я даже и не думал.
Он все еще не отпускал ее. Они ощущали дыхание друг друга, так близко находились их лица, а в глазах отражалось то новое, что начинало входить в их отношения. Именно в этот момент до них донесся женский крик, заставивший их отпрянуть друг от друга.
Это мог быть возглас восторга в пылу страсти, поэтому они подождали, прислушиваясь, и уже собирались вернуться к своим делам, как крик раздался снова.
Когда он отстранился и стал вслушиваться в снова воцарившуюся тишину, Агнес холодно заметила:
- Возможно, это кто-то из деревенских заставляет свою подружку визжать от восторга.
- В этом крике радости как-то не чувствовалось.
Через несколько мгновений до них долетел еще один, на этот раз резко оборвавшийся, крик. Марк быстро помог ей сесть на лошадь, сам вскочил в седло и коротко скомандовал:
- Поезжайте за мной.
- Как? Что вы сказали?
- Я прошу вас ехать за мной, - повторил он, оборачиваясь.
- Ну конечно, я так и подумала.
Сопвит чувствовал ее раздражение, но дикая сцена, которую они застали, изменила настроение леди Май-тон. Происшедшее, казалось, даже развлекло ее.
Теперь же она ждет, как поступит Марк. Ей не придется долго гадать.
В конце оврага Сопвит взял у леди поводья и направил обеих лошадей к более низкому и пологому склону. Уже наверху он развернул их и они двинулись по более высокому участку местности за лесной полосой, тянущейся вдоль оврага. Лес стал редеть, уступая место подлеску вперемежку с кустарником. Они прошли еще немного. Марк привязал обеих лошадей к дереву и стоял, поджидая Агнес, которая подошла к нему, спотыкаясь почти на каждом шагу. Теперь ему хорошо было видно красивое лицо: в глазах горели озорные огоньки, губы улыбались. Она молчала, но тут он сказал: "Я готов получить свой приз". Марк знал, что она вот-вот рассмеется, но опередил ее. Смех ее получился подавленным, как до этого крик Тилли, когда он подхватил ее на руки. В следующую минуту они оказались на земле и замерли, глядя в глаза друг другу, хотя это продолжалось только мгновение.
Как уже не раз случалось в его жизни, радость выигрыша отдавала горечью, потому что он, ощущая себя вначале хозяином положения, в конце такой уверенности совсем не чувствовал, не переставая удивляться, как ее пожилому мужу удавалось справляться с такой кипучей страстью. Вероятно, муж даже и не пытался, и этим объяснялась ее ненасытность.
Это была необыкновенная ночь, но, как ни странно, Марк не чувствовал ни особой радости, ни удовлетворения.
Когда Саймон, поддерживая Тилли, вошел в дом, дремавшая в кресле у камина Энни обернулась.
- Боже милостивый! - прикрывая рот рукой, ужаснулась она при виде их. - Что случилось?
Она вскочила, бросая взгляд на Уильяма, который приподнимался на локте, пораженный не меньше ее, и закричала:
- Что такое? Что случилось? Что?
И Тилли, бросившись в объятия старой женщины, отчаянно зарыдала, повторяя: "Ой, бабушка, бабушка!"
Прижимая к себе внучку, Энни оглядела Саймона. Она увидела размазанную по лицу кровь, разорванный взятый напрокат костюм.
- Что случилось, парень? Что с тобой такое? И почему ты оказался здесь в такую ночь? - сдавленным голосом спрашивала она.
Саймон тяжело опустился на стул, но ответил не ей, а обратился к Уильяму:
- Нечего долго рассказывать. Этот мерзавец Мак-грат хотел взять ее силой! Даже сеть на нее накинул.
- Какую сеть? - не понял Уильям.
- Разве ты не помнишь старый трюк: между двух деревьев растягивается сеть, устанавливается шест и закрепляется захлестывающая петля. Помню, в последний раз так ловили сбежавшего пони. Это намного удобней, чем гоняться за ним, высунув язык.
- Хал поймал ее сетью? - Уильям перевел взгляд на свое любимое дитя, как он мысленно называл ее.
Тилли, сжавшись в комок, сидела на стуле у камина, а Энни ласково гладила ее по голове.
- Господи! Если бы мои ноги ходили!
Уильям повернул голову к Саймону и прибавил:
- Они ни перед чем не остановятся: они уверены, что все здесь принадлежит им.
- Да, Уильям, они в этом абсолютно уверены.
Тилли так резко повернулась на своем стуле, что оба мужчины вздрогнули, а Энни испуганно отступила назад.
- Что принадлежит? Значит, он не только за мной охотится? - крикнула Тилли. - Ему нужно еще что-то. И я имею право узнать, после того что случилось, я имею право. Дедушка, - обратилась она к Уильяму, слезы заливали ее лицо, - скажи, что это за деньги. Я должна знать.
В комнате стало тихо, только ветер гудел в трубе. В очаге ярко горело полено, и, когда оно треснуло и развалилось на две части, раскатившиеся в разные стороны, Уильям коротко и тяжело вздохнул и сказал:
- Ну конечно, девочка, ты имеешь право знать. Но, думаю, на сегодня с тебя довольно, поговорим лучше завтра.
- Нет, нет. Ты же сам всегда говоришь, что не нужно откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня, иначе завтра не наступит. Завтра у тебя будет другая отговорка, и у тебя, бабушка, тоже, - голос Тилли сорвался.
Энни наклонила голову, ей нечего было возразить против безжалостной правды.
- Тогда иди, садись сюда, - Саймон взял девушку за плечи и усадил на стул у стола лицом к Уильяму. - Ну, Уильям, начинай… или мне рассказать всю историю?
- Да, Саймон, так будет лучше, - Уильям повернул голову в сторону и прикрыл глаза.
Бентвуд придвинул свой стул поближе к Тилли. Усевшись, он положил руку на стол и начал, глядя на девушку.
- Все это произошло лет тридцать назад, верно, Уильям?
Старик кивком подтвердил его слова.
- Однажды летом, в воскресенье, твой дедушка вышел прогуляться и подышать воздухом. Ведь это единственный день в неделю, который горняк проводит, как ему захочется. Он забрел довольно далеко. День выдался жаркий, твой дедушка устал, прилег отдохнуть среди кустов можжевельника и задремал. Разбудил его шум неподалеку за кустами. Сначала он решил, что рядом с ним устроилась влюбленная парочка, но потом понял, что ошибся. Пыхтел мужчина, как будто возился с чем-то тяжелым. Твой дедушка стал осторожно пробираться между кустами и добрался до места, где они заканчивались. Дальше начиналась пустошь, на которой лежали валуны, мимо которых он проходил перед тем, как расположиться отдыхать на траве. Твой дедушка часто говорил мне, что у него глаза на лоб полезли, и было от чего. Он увидел, что около одного валуна копошится отец Хала, Макграт, который и тогда был деревенским кузнецом. Наконец ему удалось сдвинуть камень с места. Валун повернулся, и дедушка не мог видеть, что делает Макграт. Через некоторое время Макграт перекатил валун на прежнее место и удалился в лучах заходящего солнца.
- Твоего дедушку, - Саймон кивнул в сторону постели Уильяма, - конечно, это заинтересовало. Выждав, пока Макграт отойдет на приличное расстояние, он вышел из укрытия, подошел к валуну, тщательно его осмотрел и поразился, как человек смог сдвинуть с места такую громадину. У него самого, как он ни старался, ничего не получалось. И он призадумался.