* * *
Откровенное желание, светившееся в его глазах, завораживало ее. Она весь вечер чувствовала на себе его взгляд. Он наблюдал за ней, словно она была голая. Словно ждал момента сделать очередной шаг. Ее тянуло к нему, и влечение это становилось сильнее с каждым часом. Она едва могла дождаться возвращения Рассела домой, чтобы официально разорвать их помолвку. Она будет честной с ним, несмотря на то что он такого уважения ей не оказал.
Он вроде бы не знал о прежних ее отношениях с Хитом. Или все-таки знал? Она задумалась. Вообще-то он тоже был тогда, много лет назад, среди гостей дома в Корнуолле. Он стал ухаживать за ней позднее. Догадался он или нет о том, что произошло между ней и Хитом? Или возжелал ее именно потому, что ревновал к Хиту и хотел победить в этом соперничестве?
Мысли о Расселе ушли, растаяли, сменившись образом грешного обольстителя, сидевшего перед ней. Сегодня Хит выглядел опасным, более напряженным, чем когда-либо ранее. Хотя он скромно сидел в углу, Джулия знала, что он настороженно следит за малейшим шумом, нарушавшим покой ночи. Стук колес на улице. Позвякивание ключей экономки в глубине дома…
Он чувствовал каждое движение Джулии.
Побарабанив пальцами по корешку книги, он сказал:
– Спасибо за подарок. У меня будет время ознакомиться с ней, когда мы окажемся в деревне. Я решил, что мы должны принять приглашение Грейсона.
– В деревне? – Она почувствовала, что Гермия и Одем с любопытством подняли на нее глаза.
Деревня. Сельская местность. Да еще в имении Боскаслов, так сказать, на их территории. Где ей некуда будет бежать, кроме объятий Хита. Немноголюдные вечера, просто зовущие к интимности. Долгие послеполуденные часы в библиотеке… за запертыми дверьми. Это даст ей возможность лучше узнать его и немного приспустить защиту. Может быть, там и у Хита будет шанс расслабиться.
– Вы забираете меня в заключение?
Он тихо рассмеялся:
– Для вашей безопасности.
– Может быть, мы хотя бы обсудим это?
– Мы это только что сделали, – пожал он плечами.
– Есть у меня какой-нибудь выбор? – спросила она с легкой насмешкой.
– Вроде бы нет.
– Надменный дьявол, – пробормотала она.
В его глазах заплясали дьявольские искорки и что-то еще, от чего у нее чаще забился пульс.
– В Кенте у нас будет много времени для чтения. – Но его взгляд говорил, что он имеет в виду занятие не столь интеллектуальное. – Может быть, начнете собирать вещи?
– Но… предполагалось, что на этой неделе у меня будет примерка новых нарядов. – Одним из которых было ее свадебное платье. Впрочем, ведь свадьба не состоится.
Он склонил голову набок и улыбнулся ей. Джулии вдруг захотелось нарисовать его в этом мерцающем свете свечей. Раздеть его и пробежать ладонями по его великолепному телу.
– Нарядам придется подождать.
– Ладно. Тогда вам надо будет объяснить своему семейству, почему я появлюсь за столом в отрепье.
Он откинул голову на спинку стула, являя картину чувственной элегантности.
– Я буду счастлив сделать это. А пока пакуйте ваше отрепье для пребывания в Кенте.
– Пожалуй, мне нужно будет сообщить нескольким друзьям, куда я…
– Нет. Категорически нет.
– Хит, это что, похищение?
– Вполне возможно, будьте готовы к завтрашнему утру.
Она с трудом подавила улыбку. Ей понравилось, как решительно он взял ситуацию в свои руки. В собственном поместье Грейсона они будут в большей безопасности, причем она гораздо больше опасалась за Хита, чем за себя. Дальнейшие споры с ним были бессмысленны, даже если б она была не согласна. Он уже все решил, так что ей пришлось бы сшибить сфинкса с места чем-то увесистым, чтобы что-то изменить.
Самым же худшим было то, что она вовсе не была уверена, что ей хочется что-то менять. Сегодня Одри сказала ей, что в каждой женщине есть частичка куртизанки. Джулия сильно подозревала, что вот-вот подтвердит эту теорию.
Как только дамы удалились на покой, Хит оставил Хэмма на часах и отправился прямиком в дом Одри на Брутон-стрит. Она принимала гостей: нескольких политиков, художника и парочку молодых хорошеньких актрис, явно готовящихся в куртизанки. Одри когда-то сама была актрисой и часто говаривала, что искусное лицедейство играет важную роль в искусстве удовольствия.
Две девушки с интересом уставились на Хита, словно тот был роскошным обедом, доставленным во время зверского голода. Одри поспешила к нему на помощь и провела в свою личную гостиную. Усаженные бриллиантами шпильки сверкали в ее волосах, на шее красовалось ожерелье из драгоценных камней. Платье из тафты цвета меди изысканно зашуршало, когда она опускалась в кресло.
Хит подошел к балконной двери и небрежно всмотрелся в проходившую внизу улицу. Слежки за ним не было.
– Боскасл, какой приятный сюрприз. Что вас привело сюда: дело или удовольствие?
Он сел рядом и улыбнулся:
– Ни то ни другое.
– Но ведь ничего другого не существует.
– Я хочу знать, зачем к вам сегодня приходила Джулия.
Одри широко открыла глаза.
– Я никогда не сплетничаю.
Он поудобнее уселся на диване.
– Я буду сидеть и глазеть на вас, пока вы мне не расскажете.
Она потрогала ожерелье. Взгляд ее медленно блуждал по его фигуре, переходя от широких плеч к мощному торсу.
– Ну, это вряд ли можно счесть угрозой. Вы собрались меня пытать?
– На это у меня нет времени.
– Какая жалость, – вздохнула она.
– Одри, – мягко произнес он, – я должен это знать.
– Почему? – заинтригованно осведомилась она.
– Зачем Джулия приходила к вам?
– Спросите у нее самой.
– Я спрашиваю вас.
Под его взглядом она нервно заерзала.
– Мой рот на замке.
Хит взял ее руку и стал целовать.
– Одри, прекрасная соблазнительница, как долго вы дружите с моим семейством?
От удовольствия она затрепетала и прикрыла глаза.
– Слишком долго, дьявол ты этакий. Проклятие! Если я все расскажу тебе, обещаешь не говорить Джулии, что знаешь?
– Слово джентльмена.
– А повесы?
Он рассмеялся:
– И его тоже.
* * *
Два дня спустя Джулия укладывала вещи для отъезда из города на неопределенный срок. Она понимала, что, соглашаясь поехать с Хитом в поместье Грейсона, делает шаг бесповоротный. Гермия уверяла ее, что это разумный поступок, и Джулия было благодарна тетушке за поддержку, несмотря на сопутствующие шуточки и поддразнивание. Однако здравый смысл меньше повлиял на решение Джулии, чем нерассуждающая сила чувств. Она слушалась лишь собственного сердца и жалела только о том, что не сделала этого много лет назад.
Закрыв дверь спальни, она поспешила вниз, в музыкальную комнату, где спрятала свои рисунки. Она собиралась взять их с собой. Не дай Боже, на них наткнется кто-нибудь из слуг, Ей вряд ли удастся оправдать свой творческий порыв.
– Что ты делаешь, Джулия? – требовательно осведомилась Гермия. – Экипаж Боскасла будет здесь с минуты на минуту.
Джулия растерянно уставилась в пустое пространство за ирландской арфой, унаследованной от деда. Ее рисунки исчезли. Этого не могло быть. Никто, кроме нее, не пользовался этой комнатой. Это был самый лучший тайник в доме.
– О нет, – прошептала она и обернулась к тетушке: – Вы, кажется, недавно здесь были?
– Нет, – ответила Гермия. – В этой комнате вечный беспорядок. Я взяла на себя смелость вчера утром позвать двух юных трубочистов, чтобы они прочистили дымоход. Ты ведь не хочешь устроить в доме пожар?
– Что они сделали с моими бумагами?
– Наверное, выкинули, – пожала плечами Гермия. – Там было что-то ценное?
– Как посмотреть, – мрачно откликнулась Джулия, не давая панике овладеть ею. – Мне жаль, что ты не спросила моего разрешения, Гермия.
Глава 22
Загородное имение маркиза Седжкрофта располагалось на окраине отдаленной деревни в графстве Кент и было окаймлено лесистыми холмами. Построенный в XVI веке красивый дом за прошедшие столетия разросся, чтобы вместить увеличившееся семейство и достойно отвечать важному общественному статусу владельцев. Хозяева любили принимать гостей и охотничьи сходки, что очень нравились местной знати.
Однако Грейсону и Джейн только предстояло приехать. Они заехали на побережье навестить двоюродных родственников Джейн. Хит и Джулия были практически предоставлены сами себе… если не считать Гермии, Хэмма и умелых седжкрофтских слуг. Но даже с ними просторные комнаты поместного дома предоставляли массу возможностей для уединения.
В первую ночь по прибытии гости только легко поужинали и разошлись по отведенным комнатам, чтобы распаковать вещи. Слуга проводил Джулию по винтовой лестнице и бесконечному, освещенному факелами коридору к арочной дубовой двери.
– Комната в башне! – воскликнула она, оглядываясь на высокую фигуру, маячащую за ними. – Что это значит?
Хит ухмыльнулся:
– Это для вашей безопасности.
– Я чувствую себя пленницей.
– Какая чушь. – Легким кивком он отпустил слугу. – Спасибо, Коллинз. Можете оставить хлеб и воду у двери.
– Очень смешно, – проворчала Джулия, когда он отворил скрипучую дверь в удивительно приятную, освещенную свечами комнату с золоченым туалетным столиком, небольшим письменным столом и кроватью красного дерева под балдахином с бархатными занавесками цвета бургундского вина. В камине из розового мрамора весело горел огонь. – Я… ох, здесь чудесно. Это самая прелестная тюрьма, какую только можно вообразить.
Хит сухо усмехнулся:
– Сюда мужчины нашего семейства привозили своих принцесс.
Она залюбовалась акварелью над камином, изображавшей пастуха и пастушку на лугу, но скоро осознала, чем именно занимаются милые селяне на сене. На картину нельзя было смотреть равнодушно, не думая о разнузданности, о полной | самоотдаче и откровенной земной чувственности. Джулия подняла руку к застежке своего серого шерстяного плаща. Ей вдруг стало жарко. Когда наконец она поймет, что семейство Боскаслов никогда ничего не делает наполовину? Должно быть, именно это имела в виду Джейн, призывая ее не расслабляться и быть настороже.
– Что ты так встревожилась, Джулия? – озорным тоном осведомился Хит.
Он положил руки ей на плечи. В низком мягком голосе звучала притягательная мужская самоуверенность. Его тело прижалось к ней. Твердая стена его груди приглашала прислониться.
– Встревожилась? Разве я выгляжу встревоженной? – А вот ослабевшей, невесомой, плывущей по воздуху… наверняка.
Она повернулась и увидела манящий отблеск пламени в его глазах. Если она осмелится вглядеться в них подольше, то увидит еще и дьявола, и по крайней мере отражение своих желаний. Грудь ее словно разгорелась, дыхание прерывалось. Жаркая волна прокатилась по всему телу. Голова кружилась.
– Джулия, – произнес он, укоризненно выгнув черную бровь. Вот так. На какой-то летучий миг она заметила в его горящем взоре сатану, но он добавил: – Это всего лишь я. – И его руки потянулись к застежке ее плаща.
– Вот именно.
Легким движением пальцев он расстегнул застежку.
– Здесь жарко, правда? – спросил он, заглядывая ей прямо в глаза.
– Просто пекло.
– А может быть, на тебе чересчур много одежды.
– Я вполне способна сама раздеться.
– Помощь никогда не помешает.
– Думаю, что справлюсь без вашей помощи.
Он отвел ее пальцы с ласковой бережностью, от которой у нее перехватило дыхание.
– У меня очень ловкие пальцы.
– Кто бы сомневался.
Джулия словно со стороны наблюдала, как ее плащ соскользнул на пушистый узорчатый ковер. Она не была уверена, но подозревала, что рисунок ковра изображал еще одну сладострастную сцену, предназначенную возбуждать чувства. Хотя истинным Боскаслам подобные ухищрения в этом деле были ни к чему.
И ей тоже. Она тонула в желании, в такой отчаянной тяге к нему, в такой любви, что не могла сдерживаться. Она так долго ждала счастья, что теперь хотела наслаждаться каждым его мгновением. Мгновениями, которые должны перерасти в месяцы, а потом в годы… если ей удастся сделать все по-своему.
– Где будет спать Гермия? – спросила она, тихо ахнув, когда его ладони медленно легли ей на плечи.
В его глазах заплясали чертики. Шрам на верхней губе сузился, когда он одарил ее обезоруживающей лукавой улыбкой.
– Она благополучно устроена в другом крыле.
– В другом крыле?
– Хэмм находится в соседней с ней комнате. В конце концов, не могу же я охранять двоих сразу.
Она уставилась вниз, на ковер, готовая смотреть куда угодно, лишь бы отвлечься от желания, стучавшего бурной кровью в виски. Узор сложился в эротическую картину вакханалии.
– Любопытный ковер. Бесстыдный, но интересный.
Хит костяшками пальцев приподнял ее подбородок. От его жадного, жаркого взгляда пробежала дрожь предвкушения. Тяжелые веки полуприкрыли его глаза…
– Наши комнаты соединяются.
Она посмотрела на дверь позади него.
– Ты хочешь сказать, через коридор?
Он медленно водил большим пальцем туда-сюда по ее нижней губке. От чувственного трения у Джулии ослабели колени, задрожали ноги. Она еле слышно ахнула. Он продолжал мягким низким голосом, как охотник, успокаивающий добычу:
– Комнаты соединяются через платяной шкаф. Я на расстоянии оклика.
– Но я не вижу замка. Должно быть, он на твоей двери.
Хит покачал темной головой. Его улыбка безжалостно приковывала ее взгляд, послание было ясным и манящим.
– Никаких замков. Только на двери в коридор.
Она застыла. Хит повернулся к шкафу.
– Разве ты не чувствуешь себя спокойнее, зная, что я в соседней комнате?
– Мне было бы спокойнее, если б между нами была железная решетка, – насупилась она.
Еще одна улыбка изогнула его губы. Джулия видела его отражение в большом зеркале. Он пробормотал:
– Кому ты не доверяешь, Джулия? Мне или себе?
Джулия разделась и легла спать, но заснуть не могла. Она чувствовала себя сказочной принцессой, которая всю ночь ворочалась из-за горошины под матрасом. Комната была создана для роскошного отдыха, для того, чтобы оставить весь мир за порогом и позволить женщине сосредоточиться на одном.
– На обольщении, – произнесла она вслух, садясь на кровати.
Книжка, которую она пыталась читать, соскользнула на ковер. Джулия отбросила пахнущие лавандой простыни и наклонилась, чтобы ее поднять. Когда она выпрямилась, на постели рядом с ней сидел, полуоткинувшись, Хит в облегающей белой льняной рубашке и черных брюках, обрисовывающих каждый мускул его великолепного тела.
Джулия открыла рот, чтобы вскрикнуть.
Хит закрыл ей рот поцелуем.
– Боже милосердный, – пробормотала она, когда смогла вымолвить слово, и упала на ароматные простыни, пригвожденная чувственной тяжестью его тела.
Он склонился над ней и хрипловатым голосом сказал:
– Я здесь, чтобы защищать тебя.
Она всмотрелась через его плечо в неясные тени комнаты.
– От кого?
– Я услышал шум.
– У тебя, должно быть, слух, как у волка, Хит Боскасл. И такие же инстинкты. Я уронила книжку всего мгновение назад.
– Я подумал, что кто-то пробрался сюда. И пришел выяснить.
– Что ж, кое-кто действительно сюда пробрался, – согласилась она.
Он прищурился в притворной тревоге.
– Можешь его описать?
– Конечно. Он греховно красив, греховно хитроумен и… вообще грешен. Как большинство вторгающихся.
Его взгляд скользнул по ней, как язычок пламени.
– Думаю, что мне следует остаться здесь на случай, если он вернется, – произнес он, и его рука легла на ее плечо, притягивая к себе. – Конечно, если только ты не захочешь, чтобы я удалился.
Она с дрожью закрыла глаза и прошептала:
– Нет.
– Я тоже так думаю.
– Что ты думаешь?
– Что я слишком долго тебя ждал, – прошептал он. – Предупреждаю тебя, что после этой ночи ты никогда от меня не убежишь.
Ее сердце затрепетало.
– Я и не захочу.
Теперь она останется с ним, что бы ни случилось. Даже если Рассел устроит скандал по поводу разорванной помолвки, она будет принадлежать Хиту до конца жизни.
Джулия встала на колени, чтобы расстегнуть на нем рубашку. Он развязал ленточки ее ночной сорочки и сорвал легкое одеяние с ее тела. Она потерлась грудью о его жесткую, исполосованную шрамами грудь.
Она посвятит себя ему, излечит своей любовью, поможет забыть обо всем, что он пережил… перестрадал. Она хотела отдаться ему полностью… во всех смыслах. Ее сердце уже принадлежало ему, и тело наконец тоже будет принадлежать Хиту. Как прекрасно любить… вольно и безраздельно.
– О мой Бог, Джулия. – Хит мог оценить всю глубину ее чувств по этому самозабвенному отклику.
Она была такой сладостно отзывчивой, такой отчаянно бесшабашной. Он повел губами вниз по ее шее к груди. Она затрепетала, выгнулась ему навстречу. Она жаждала так же, как он, но этого было недостаточно. Хит хотел, чтобы она осознала, что ей нужен только он, что это было суждено им изначально. Он удержался и не рассказал ей о неверности Рассела, хотя ему очень этого хотелось. Сам он твердо знал, что никогда не предаст Джулию. Но… Потеря Рассела – его, Хита, находка.
Он властно провел ладонями по ее обнаженному телу, притянул к себе, чтобы она прочувствовала, до какого отчаяния его довела. Она задрожала, уткнулась в его плечо.
– Я хочу… – Голос ее был еле слышен.
Ни одна женщина никогда не возбуждала его так, как Джулия.
– Я знаю, чего ты хочешь.
– Тогда тебе не кажется, что пора прекратить мои мучения? – прошептала она, целуя его жесткий подбородок.
– Но потом ты меня не покинешь.
– Я…
– Это не вопрос. – Он опустил ее на постель, пригвоздил тяжестью своих бедер. – Это утверждение. И я не покину тебя. На этот раз ничто и никто нас не разлучит.
Она напряглась, выгнулась, устремляясь к нему. Он с улыбкой смотрел вниз… на нее. Ему хотелось показать ей, что плен – одно из самых эротичных, самых чувственных переживаний. Она с радостью станет его рабыней в постели, точно так же, как он уже стал ее рабом.
– Я тебя жажду, – произнес он.
Она прямо посмотрела ему в глаза.
– Я желала тебя с первого момента нашей встречи.
– Мы должны быть вместе, Джулия. Как же мы так нелепо, неправильно разошлись?
Она положила ладони ему на грудь, и ее прикосновение было одновременно успокоительным и обольщающим.
– Зато теперь мы вместе.
Его глаза смотрели в ее глаза. Джулия ласкала его, ее пальцы бережно исследовали тайны его мужественного тела, гладили плоский живот. Острая потребность в ней бурлила, вскипала в его крови, звенела в жилах и костях. Потребовалась вся сила его воли, чтобы напомнить, что он хотел доказать ей свою любовь, свое желание, сделать каждое свое движение, каждый шаг памятным. Возместить утраченные ими годы. В их первый раз он был слишком нетерпелив, слишком скор. Теперь он больше понимал в любви, в наслаждении, во всем по-настоящему ценном в жизни.
– Я дам тебе то, чего ты хочешь, Джулия.
– Я хочу тебя, – не колеблясь объявила она.
– И…
– Тебя!..