Огненная волна промчалась по телу. Он застонал от наслаждения, а она продолжала его гладить, доказывая, что в играх желания она противник, которого нельзя недооценивать. Он горько сожалел об утраченном времени и сотрясался от блаженства этой минуты, от любви, которую наконец-то позволил себе ощутить до конца.
Джулия была именно той, в ком он нуждался, той, которой не хватало в его жизни. Она приподнялась на локте, а он пристально вглядывался в ее лицо в яростном томлении, наслаждаясь обольстительной теплотой ее губ. Давление нарастало. Он боролся с собой, стремясь сохранить выдержку и рассудок.
Он заскрипел зубами, схватил ее за плечи и втиснул колено между ее ног. Она упала навзничь на постель, соблазнительная, открытая его взору. Он нагнул голову, поцеловал ее и почувствовал, как ее руки вцепились ему в плечи. Его мышцы сжались, откликаясь на ее прикосновение. Он сделал выпад. Годы ожидания, желания… и вот она его. Он закрыл глаза и дал инстинкту править бал, дал волю себе соединиться с ней в невероятном блаженном восторге.
Глава 23
– Я должна тебе кое в чем признаться, – промолвила она, когда они тихо лежали рядом, не в силах заснуть, не желая упустить ни мгновения ночи.
Он откликнулся не сразу: мысли его бродили далеко. Никогда у него не было такой поразительной страсти, его до сих пор трясло от силы пережитого экстаза.
Господи, она его заворожила. Что она сказала? Что хочет признаться? Он догадывался, что она хочет рассказать ему о своей поездке к Одри за советом, как его соблазнить. Нет, в его задачи никак не входило разрушение ее иллюзий, ее секретов, тем более что ее целью было желание заманить его в свою постель. Он не собирался губить самую чудесную ночь в своей жизни, признаваясь Джулии, что следил за ней… и раскрыл ее озорной секрет.
Хмыкнув, он небрежно закинул одну руку за голову.
– Что ж, милая, признавайся. Я в прощающем настроении.
Хотя прощать здесь было нечего. Чувственность, которую сегодня выказала Джулия, была фантазией любого мужчины. Однако большинство женщин наслаждаются тайнами. Он снисходительно улыбнулся и почувствовал, что она отодвигается от него. В полумраке казалось, что вид у нее какой-то пристыженный, хотя ничего постыдного она не совершила. Честно говоря, он еле мог дождаться, когда же она испытает на нем свои новые познания. Он был готов к любовным играм.
Она наклонилась вперед, вперив взгляд в занавески. Он пробежался пальцами по ее спине.
– Рассказывай. Это не может быть таким уж шокирующим.
– Может, – поспешила, возразить она.
Он медленно сел. Простыня свалилась с него, обнажив до пояса. Ее виноватый тон подсказывал, что ей нужно признаться в чем-то большем, чем любовные игры. Что же это могло быть? Явно что-то более серьезное. Ад и все его дьяволы, неужели она узнала об изменах Рассела?
У Хита заныло сердце от жалости к ней. Ему была ненавистна мысль о ее страданиях из-за другого мужчины. Его жгла ревность из-за того, что после такой ночи любви она все еще могла думать о Расселе.
– В чем дело, Джулия? – спросил он холоднее, чем намеревался.
Он никогда не испытывал такой глубокой и сильной страсти.
Она вздрогнула.
– Может быть, отложим этот разговор до завтра?
– Нет, говори сегодня.
– Зачем портить идеальную ночь?
Он нахмурился, пытаясь разглядеть в полумраке ее соблазнительные формы… выражение ее лица.
– Ты считаешь, что мне нельзя доверять?
– Нет. Совсем не то.
Хит положил руку ей на плечо и повернул к себе лицом. Ее выразительные карие глаза пробудили в нем новый прилив яростного желания. За всю жизнь никогда он не испытывал такого удовлетворения и такой жажды обладания.
– Тогда в чем дело? – настаивал он. – В Расселе?
– В Расселе?
– Да, в Расселе. В моем бывшем друге и твоем бывшем женихе.
Она недоуменно нахмурилась:
– Какое отношение имеет к этому Рассел?
– Это я и пытаюсь выяснить, – нетерпеливо произнес он.
Она вновь откинулась на подушки.
– Обещаешь быть милосердным? Не забудешь, что я не хотела намеренно причинить тебе вред?
Хит, внезапно охваченный тревогой, склонился над ней.
– Что ты натворила?
– Я не нарочно.
Он смотрел на нее в ожидании, стараясь мысленно успокоить себя, твердя, что она не способна совершить непростительный поступок.
– Ты помнишь рисунок, который я рисовала? – Она натянула простыню под самое горло.
Хит выпрямился.
– Только не говори, что ты его продала.
Она бросила на него укоризненный взгляд.
– Разумеется, я его не продала. Это был рисунок для себя, вовсе не предназначенный для клуба. Ты думаешь, я хочу делить с кем-нибудь в мире мое представление о тебе… твое изображение… по крайней мере это.
– Нет. – Он испустил вздох глубокого облегчения. – Не думаю. Но на какой-то ужасный миг ты позволила мне решить…
– Я его потеряла, – проговорила она и натянула простыню на лицо.
– Потеряла его? Ты хочешь сказать, неизвестно куда положила? Не помнишь, где спрятала? – Он стянул простыню с ее лица. Джулия смотрела на него умоляюще. – Ну скажи, что ты потеряла его где-то в доме.
Она нервно сглотнула слюну.
– Хотелось бы мне, чтобы это так было. Но нет. Он исчез. Тетя Гермия поручила уборку музыкальной гостиной каким-то двум трубочистам, которых взяла с улицы. Возможно, нам не стоит беспокоиться. Кому, кроме меня и нескольких тысяч англичанок, нужен твой портрет в обнаженном виде?
– В обнаженном?! – потрясенно переспросил он, искренне надеясь, что ослышался. – Ты так и не пририсовала одежду? Ни тряпочки? Ни фигового листка?
– Ну, понимаешь, я все размышляла, не стоит ли заслонить тебя колесницей… когда рисунок пропал. Может быть, его выкинули. Как ты думаешь?
– Я боюсь думать об этом, Джулия. Я буквально цепенею при мысли о возможном появлении моего голого изображения на улицах Лондона. – Ситуация была в высшей степени неловкой, но вряд ли стоило из-за нее портить их интимную близость.
Он потом, утром, займется пропавшим рисунком, а эти ночные часы принадлежат Джулии.
Она разбудила его среди ночи, блуждая ладонью по его животу. Хит пошевелился.
– Ты меня простил? – прошептала она, прижимаясь к нему нежным, теплым ото сна телом.
Он перекатился и подмял ее под себя, удерживая мощными бедрами.
– По-моему, тебе нужно заработать мое прощение.
– Я постараюсь, – улыбнулась она.
У него перехватило дыхание, когда Джулия снова толкнула его на спину. Уже начинало рассветать, но поместье еще было охвачено тишиной. Хит погрузил пальцы в ее локоны, его сердце забилось чаще, невыносимое напряжение нарастало сладостной мукой.
– Простил меня? – осведомилась Джулия тоном роковой соблазнительницы.
У Хита было ощущение, что он сейчас взорвется.
– Все, что угодно, – хрипло простонал он.
Она довела его до края, испытывая на прочность его выдержку. Он потянулся к ней и одним гибким движением снова перекатил ее на спину, под себя. Одной ладонью он захватил оба ее запястья и завел ей за голову.
Она лежала, затаив дыхание в сладком предвкушении, а он прокладывал поцелуями дорожку вниз по животу.
Она выгнулась, издав низкий горловой звук. Пусть она помолвлена с другим, но теперь будет принадлежать только ему. Ее тело забудет других мужчин и будет знать лишь одного хозяина.
– Это так порочно, – задыхаясь, выговорила она.
– Господи, ты что, хочешь, чтобы я прекратил?
– Если ты прекратишь, я умру.
Она, задыхаясь, уткнулась в подушку. Он терзал ее, пытал ласками. Вытягивал все чувства, пробуждал все тайные ощущения, пока она не стала извиваться под ним. Сердце Хита стучало молотом, но он отказывался отпустить ее.
Глаза ее были закрыты, тело раскалено. Она обвила ногами его бедра и стиснула. Ее неукротимая чувственность воспламеняла его отклик, бросала вызов его самообладанию.
– Хит!.. – умоляла она, то ли желая, чтобы он остановился, то ли – чтобы любил сильнее.
Он не мог этого понять, но и остановиться уже не мог. Он жаждал только освобождения, которое она могла ему дать. Он закинул ее ноги себе на плечи и в чувственном беспамятстве стал вращать бедрами. Жестче, сильнее, жарче… глубже и глубже, пока душа не понеслась ввысь в чистой радости обладания ею.
Он выгнул спину, ощутил, как его тело захлестывает удовольствие, содрогнулся в пронзительном блаженстве удовлетворения. Когда утих последний спазм экстаза, у него хватило сил лишь с изумлением посмотреть на нее и нежно прикоснуться к ее щеке. Их глаза встретились.
– Бог мой!..
Она вздохнула.
Он повалился рядом и заключил ее в объятия.
– Думаю, я никогда не смогу насытиться тобой.
– Я чувствую, как бешено бьется твое сердце, Хит, – прошептала она.
– Это все ты. – Его руки сжались вокруг нее в стремлении защитить… охранить. – Со своим мужем ты тоже была такой страстной?
– Нет. Никогда, – выдохнула она.
– А с Расселом? – спросил он, потому что этот вопрос давно жег ему душу.
Он уничтожит навсегда ее воспоминания о других мужчинах… Только дайте ему эту возможность.
– Нет. Мы с Расселом никогда не были настолько близкими.
– Только не говори, что он не пытался, – промолвил Хит, не в силах поверить, что есть на свете мужчины, которые могут устоять перед ее природной, ненаигранной чувственностью.
– Этого я не говорила.
– Ублюдок, – мрачно пробормотал. Хит.
Джулия рассмеялась и повернула голову, чтобы полюбоваться его профилем. Он не смотрел на нее: боялся, что не сможет скрыть свою неприязнь к Расселу, что она поймет, каким безумным собственником становится он, как жаждет защитить ее от всех неприятностей. И еще он старался утаить наслаждение, которое принесла ему их физическая близость. У него было много времени, чтобы научиться ее ценить, чтобы понять, что она для них значит.
– Хит? – мягко окликнула она его.
Он посмотрел на нее сверху вниз, и выражение его лица смягчилось. В ее голосе звучала тревога, и ему не захотелось портить ревностью этот чудесный момент.
– В чем дело? – спросил он, встречая ее взволнованный взгляд.
– Я знаю, как работает у мужчин голова.
– Ты знаешь, как работают все части мужского тела.
– У миссис Уотсон, – улыбнулась она, – это звучало слишком академично. Осмелюсь предположить, что когда-нибудь она откроет школу и будет пользоваться огромным успехом…
Хит ухмыльнулся:
– Только не предлагай себя на роль учительницы.
Ее взор шаловливо скользнул по нему.
– Полагаю, что каждый мужчина хочет быть первым любовником женщины. Мне хотелось бы, чтобы им был ты, но…
– Дорогая Джулия. – Он нагнул голову и поцеловал ее нежные соблазнительные губки. – Ты жестоко ошибаешься.
Она угнездилась в его объятиях.
– Ошибаюсь?
– Да. Каждый мужчина хочет быть последним любовником женщины. И в твоем случае так и будет.
Часом позже, перед самым рассветом, Хит зашевелился. С улыбкой он натянул одеяло на ее голые плечи и разжег огонь в камине. Какую-то блаженную минуту он полежал без движения, ощущая удовлетворенность, ранее ему неведомую. Как же было хорошо лежать рядом с Джулией и слушать ее дыхание.
Здесь, за городом, в доме брата, опасность, грозившая от Оклера, объяснение с Расселом казались такими далекими, что мысли о них можно было задвинуть глубоко-глубоко. А вот игнорировать Джулию никак невозможно. Возместить утраченное время…
Ему хотелось побыть с ней в постели, но даже повеса Боскасл должен соблюдать хоть минимум приличий. Не дело, если тетушка Гермия обнаружит, что он обольстил ее племянницу, находящуюся под его защитой.
Он осторожно пробрался в свою комнату, умылся, побрился, надел свежую одежду и сел за письменный стол, чтобы набросать письмо в Лондон. Он не забыл о пропавшем рисунке Джулии. Лучше найти эту чертову штуку, пока она не доставила неприятности.
* * *
Джулия слышала, как он зашевелился и выскользнул из ее постели. Его ночные ласки оставили ее в состоянии сладостного изнеможения, и не было сил его окликнуть. В этом доме, в его объятиях, она чувствовала себя в безопасности, и если бы это было в ее власти, Джулия навсегда осталась бы здесь, вдали от всего мира. Она готова была бесконечно притворяться его принцессой в высокой башне.
Однако неприятное внутреннее чувство подсказывало Джулии, что Рассел не примет ее отказ с приличествующей любезностью, несмотря на собственную неверность. Она, кажется, говорила, будто хочет, чтобы Хит за нее подрался? Но ведь она не имела в виду настоящую драку. Ни ему, ни Расселу не нужно драться за нее, чтобы доказать свою отвагу или мужественность. Как ей справиться с Расселом? И как объяснится с ним Хит? Он ей об этом ничего не говорил. Он все тщательно обдумывал и не страдал излишней импульсивностью.
Так что ей оставалось ждать и надеяться на изящный разрыв с Расселом… И Джулия, и Хит теперь достаточно сильны, чтобы противостоять любым противодействиям. Таково было преимущество зрелого возраста и опытности. По крайней мере тетушка одобряла ее выбор от всего сердца, и, к счастью, семья Хита приняла Джулию тепло и сердечно. Эта поддержка близких людей поможет выстоять. Именно преданность друг другу перед лицом житейских бурь давала Боскаслам их силу. Она восхищалась этим качеством и надеялась, что ее с Хитом дети, Бог даст, унаследуют фамильные черты.
Глава 24
Письмо от брата Хита лорд Дрейк Боскасл получил в самый неподходящий момент. Он как раз устраивался в салоне Одри, намереваясь провести день за искусным обольщением. Его пригласили сюда под предлогом литературного вечера, но Дрейк сомневался, что покинет эту обитель с воспоминаниями о литературе.
Молодая актриса в его объятиях в эту минуту вряд ли смогла бы прочесть и детскую считалку. Поддавшись уговорам Одри, он согласился опробовать на себе ее новообретенные профессиональные таланты.
– Я думаю, – пробормотал он в ее розовое ушко, – что у вас, несомненно, есть к этому призвание.
Она обвила руками его шею и начала, воркуя, развязывать ему галстук.
– Неужели вы так считаете?..
– Полагаю, что нам стоит…
Он с раздражением взглянул на открывшуюся дверь. Одри впустила молодого лакея, и готовый разозлиться Дрейк узнал фамильную ливрею. Он бережно отсадил на диван обвившуюся вокруг него женщину.
– Простите, Боскасл, – произнесла Одри с лукавой усмешкой, явно доказывающей, что никакого прощения она не просит. – Он настаивал, что дело очень важное. – Было очевидно, что она намерена узнать, что это за дело.
Лакей передал Дрейку письмо, не сводя при этом глаз с растерянной актрисы на диване, пытавшейся привести в порядок платье и волосы. Дрейк вскрыл письмо и быстро пробежал послание. Лицо его помрачнело.
"Мне нужно повидаться с тобой по очень срочному делу. Речь идет о чести нашего имени.
Хит".
– Ад и все его дьяволы! – пробормотал Дрейк, засовывая письмо в карман жилета. – Он очень точно выбирает момент.
Одри смотрела на него с тревогой. Она всегда питала слабость к этому семейству.
– Какие-то неприятности, Дрейк? – спросила она, поднимая брови.
– Какой Боскасл обойдется без них? – удрученно улыбнулся он.
Она проводила его до двери, глядя тепло и сочувственно. Лакей Боскаслов уже держал наготове шляпу, перчатки и черный плащ.
– Полагаю, раз Грейсон недавно женился, а Хит увлечен Джулией, то только вы и ваш младший брат – единственные Боскаслы, пока пригодные для распутства? – крикнула Одри вслед удаляющейся поджарой фигуре.
Дрейк обернулся на ходу и послал ей от двери воздушный поцелуй.
– По крайней мере в ближайшем будущем.
Следующим вечером Хит и Дрейк встретились в овальной гостиной дома Грейсона. Хит стоял у окна, а Дрейк вышагивал по комнате, еще не придя в себя после скоропалительного отъезда из Лондона.
– Ценю, что ты так быстро откликнулся, – промолвил Хит, наливая брату бокал бренди.
– Я чуть не сломал шею, добираясь сюда, – проворчал Дрейк. – Дело в Оклере? Или снова возник Брентфорд? – Он прищурился. – Я так и знал, надо было избить его до бесчувствия.
– Оклер пока не сделал следующего хода.
– Полагаю, было бы слишком оптимистично надеяться, что он исчезнет навсегда.
– По-видимому, – кивнул Хит с натянутой улыбкой и передал Дрейку бокал. – Все это так… неловко.
– Неловко? Я покинул юную брюнетку на диване у Одри. Уверяю, это было мучительно, а не неловко.
– Уверен, что она тебя дождется.
Дрейк подавил зевок и почти упал в мягкое кресло.
– Давай, выкладывай.
Хит помедлил, прислушиваясь к женскому смеху в коридоре.
– Речь о теле. О моем теле, точнее, о его изображении в обнаженном виде. Рисунок Джулии исчез.
Дрейк поперхнулся бренди. По его лицу расползлась ехидная усмешка.
– Ты… Ты в голом виде?
– Если ты будешь смеяться, – сухо произнес Хит, – здесь скоро окажется мертвое тело, от которого нужно будет избавиться.
– Куда же делся рисунок?
– Гермия наняла с улицы двух трубочистов, чтобы вынести хлам из музыкальной комнаты. Джулия прятала там этот рисунок. Из осторожности.
– Убиться можно, – покачал головой Дрейк, отбрасывая полы сюртука. – Парочка трубочистов могла затащить эту чертову штуку куда угодно.
– Вот именно.
– Может, этот шедевр нашел дорогу в Лувр, – съязвил Дрейк. – Нам нужно обратиться к Веллингтону, чтобы он его вызволил.
– У меня менее высокая оценка художественной ценности моего изображения, – уточнил Хит. – Меня лично приводит в ужас, что моя нагота будет демонстрироваться на всех аллеях Сент-Джайлза. Я понимаю, что это не совсем вина Джулии… но это в высшей степени неловко. Стыдно.
– На черном рынке за этот рисунок можно получить целое состояние, – покачал головой Дрейк. – Подумай о том, сколько женщин пойдут на убийство, лишь бы завладеть им. Что, черт побери, подвигло Джулию нарисовать такое?
– Тебе придется спросить об этом у нее самой.
Дрейк помолчал.
– Не важно. Я-то знаю. Вопрос в том, знает ли Рассел?
Хит поднял глаза, отвлеченный звуком открывшейся позади них двери. В комнату вошли Гермия и Джулия, его беспутная портретистка, одетая в сиреневый муслин. Хит расправил плечи и окинул ее восхищенным взглядом темных глаз.
– О Боже, – промолвила она, прячась за Гермию. – Тут у вас семейный совет, и, думаю, мне известно, по какому поводу.
Гермия посмотрела на Дрейка и без обиняков спросила:
– Вы еще не нашли его?
Дрейк вежливо поднялся на ноги.
– Не нашел, но собираюсь немедленно отправиться на поиски. Опишите мне этот рисунок.
Джулия судорожно стиснула в пальцах бахрому шали.
– Право… лучше я не буду…
– Это я, представленный в виде бога Аполлона, – с досадой произнес Хит.
– Ну-у, – запинаясь, протянула Джулия, – да… но это карикатура.
– Карикатура? – недоумевающе переспросил он.