Радолф высокомерно рассмеялся:
– Замки, которые я осаждал, всегда капитулировали передо мной. Они открывали ворота. А вы передо мной откроетесь, леди? – пошутил он с томной хрипотой. – Вы сдадитесь на мою милость?
Вновь охваченная огнем, Лили могла лишь стоном выразить согласие.
Когда они оба лежали, с трудом переводя дух, Радолф потянул одеяло, чтобы накрыть их наготу. Внезапно Лили почувствовала, что он напрягся, а теплая нежность вдруг обернулась холодом. Он остановил на ней темный взгляд, и, хотя его глаза оставались бесстрастными и нечитаемыми, Лили ощутила, как в нем разрастается гнев. Так она получила важное напоминание: Радолф, хотя и стал ее любовником, все же оставался самим собой.
– Леди, вы мне солгали.
Его голос прозвучал спокойно, словно голос палача. Лили удивленно уставилась на него. Как он мог догадаться?
Между тем Радолф тихо продолжал:
– Вы сказали, что были замужем и что вашего мужа больше нет в живых.
В горле у нее пересохло.
– Я действительно была замужем, и моего мужа больше нет...
Радолф вытянул пальцы, и при свете дымящихся свечей Лили увидела на них темные пятна крови.
– Вы были девственницей, – холодно констатировал он.
Лили выдержала его взгляд.
– Это правда, – сказала она, преодолевая смущение. – Я состояла в браке, но муж... он был бессильным. Я только называлась его женой.
Радолф продолжал сверлить ее взглядом, словно хотел увидеть, что скрывается за ее словами, что творится в ее голове.
– Тогда почему вы не вышли за другого? – недоверчиво спросил он. – Зачем нужно было терпеть так долго?
Лили ничего не ответила и наклонилась вперед, чтобы прижаться щекой к его груди и услышать под толщей могучих мышц гулкие удары его сердца.
– Я ждала тебя, – прошептала она, и это была правда.
Когда Радолф недоверчиво рассмеялся, Лили дрожащей рукой коснулась его кожи, исследуя жесткие курчавые волосы на груди, зарываясь в них пальцами. Он не шевелился, и она чувствовала его отчужденность, его сопротивление. Вероятно, Радолф думал, что она солгала ему, и потому не доверял ей.
Все же он не оттолкнул ее, не сделал попытки встать с постели, и Лили продолжала его ласкать. Нащупав кончиками пальцев его соски, она вспомнила, что Радолф делал с ней, и опустила голову, приникнув к одному из них ртом. Радолф судорожно втянул в грудь воздух. Поймав руками ее голову, он заставил ее замереть.
– Леди, скажите, как вы попали в Гримсуэйдскую церковь?
Лили улыбнулась у его груди.
– Я искала укрытие, – прошептала она, – и нашла его.
Он наклонил голову так, что, не имея выхода, она встретилась с ним взглядом.
– Я послал людей в лес, о котором вы говорили, – сказал он резко. – Они все осмотрели, но не нашли никаких признаков схватки между вашим сопровождением и разбойниками.
Ничего не отвечая, Лили молча посмотрела в его черные глаза, а затем нервно облизнула губы.
У Радолфа из горла вырвался глубокий стон. Он зарылся руками в длинные пряди ее волос, приник к ним лицом и начал целовать шелковые локоны.
– Ах, Лили, Лили, – простонал он. – Напрасно ты думаешь, что сделанный тобой дар смягчит меня, если я обнаружу ложь.
Его боль придала Лили смелости. Надавив ладонями ему на плечи, она вернула его назад. Когда он снова лежал среди простыней и шкур, она склонилась над ним так, что соски ее груди слегка касались его кожи. Ее струящиеся водопадом волосы образовали над его лицом пещеру.
– Я все же воспользуюсь этим шансом, – сказала она тихо. – Не думаю, что вы меня обидите, милорд.
Некоторое время Радолф раздумывал, словно борясь с искушением лишить ее иллюзий, но в следующий миг увлек ее на постель, чтобы приникнуть к ее губам и забыть все, о чем они говорили.
Глава 5
Лили проснулась на рассвете и сразу увидела Стефана; тихо передвигаясь по шатру, чтобы не побеспокоить хозяина, он наводил вокруг порядок. Лили лежала неподвижно, пока он не ушел, после чего освободила из-под тяжелой руки Радолфа волосы и села.
Неужели всего два дня прошло с тех пор, как она пришла в церковь, испуганная и одинокая? Теперь она стала другой, и не только телом, хотя ее конечности приятно болели, а рот был опухшим от поцелуев Радолфа. Лили стала другой мыслями и сердцем.
Темные, болезненные воспоминания о времени брака с Воргеном теперь слегка померкли. У Радолфа не возникло с ней никаких затруднений. Значило ли это, что Ворген был не прав и ее прикосновения вовсе не лишали мужчин мужской силы? Но тогда выходит, что вина заключалась в самом Воргене?
В сердце Лили зародились ростки надежды. Ей вдруг захотелось, чтобы история, которую она поведала Радолфу, соответствовала действительности. Как бы просто все складывалось, будь она в самом деле дочерью Эдвина Реннока! Может, стоит разбудить Радолфа и рассказать ему всю правду? Но сумеет ли она объяснить...
Однако холодный шепот рассудка удержал ее от необдуманной поспешности. Радолф – нормандский лорд, а она отлично знала, сколь высоко эти люди чтят честь и свою преданность королю. Обуреваемый алчностью, Ворген отвернулся от короля и в итоге возненавидел себя за то, что не нашел в себе сил остановиться. Тем не менее Лили инстинктивно чувствовала, что Радолф не относится к числу людей, способных пойти на компромисс с честью или предать короля. Если она выдаст ему свой секрет и сознается, что является леди Уилфридой, он сдаст ее королю Вильгельму.
"Напрасно ты думаешь, что сделанный тобой дар смягчит меня..."
Когда в голове у нее снова прозвучали слова Радолфа, Лили пробрала дрожь. В любом случае ей не миновать проклятия – скажет ли она правду или солжет. Охваченная беспокойством, она больше не чувствовала радостного душевного подъема прошедшей ночи и мрачно смотрела на спящего рядом мужчину, как будто ожидая, что у него вот-вот вырастут рога или хвост.
Радолф лежал, распластавшись на постели, прекрасный в своей строгой мужской красоте. Его крупное тело было неподвижным и в тоже время каким-то настороженным. От сна и пальцев Лили его короткие темные волосы растрепались, но лицо оставалось спокойным: морщинки у глаз разгладились, а губы чуть приоткрылись.
Лили очень хотелось погладить шрам на щеке Радолфа и разбудить его поцелуем, но ни того, ни другого она не сделала. Занимаясь с ней любовью с неистовством, свойственным любому мужчине, он, однако, не забыл позаботиться и о ее нуждах. С раскрасневшимися щеками Лили вспомнила, как, прежде чем предаться наслаждению, он снова и снова давал ей возможность получить удовольствие.
Интересно, смог бы Ворген заставить ее ласками вознестись на недосягаемые высоты, чтобы она забыла даже собственное имя? При условии, конечно, что обладал бы соответствующей половой потенцией. При мысли поменять местами Радолфа и Воргена Лили содрогнулась. Ворген отличался от Радолфа так же, как дождь от солнца. А Хью? Как же он? Когда-то давно Хью умолял ее позволить ему нанести ей ночной визит, и Лили по молодости лет согласилась. К счастью, ее отец догадался: что-то затевается; тогда он предупредил возможные неприятности, ожидавшие его драгоценную дочь.
Лили рыдала, проливая слезы стыда и сожаления, как и положено упрямой девчонке, в одиночестве воспитываемой отцом после смерти матери. Теперь она могла только радоваться, что той ночью отец остановил Хью.
А вот Радолф – неподражаемый любовник. Но спасут ли его поцелуи, если он обнаружит правду?
Нет, конечно, нет! С чего бы? Он даже не знает, кто она, и считает ее овдовевшей нормандской леди, благодарной ему за покровительство.
"Не думаю, что ты причинишь мне зло..."
Лили и вправду была уверена в своих словах, когда произносила их в трепетном тепле объятий Радолфа. Зато теперь... Теперь страх холодными пальцами сжимал ее горло.
Она пережила ночь любви и знала, что никогда ее не забудет. Но теперь ей нужно уходить. К сожалению, она не представляла, куда может направиться. Страх, что Радолф ее разоблачит, гнал Лили прочь, и этот страх имел мало общего со здравомыслием.
Осторожно, чтобы не разбудить его, она выбралась из кровати и, трясясь от холода и мрачных мыслей, торопливо оделась. Драгоценный кинжал лежал на полу; подобрав его, Лили закрепила оружие ремешком чуть выше колена, затем, затаив дыхание и не спуская глаз с Радолфа, подхватила плащ и нащупала за подкладкой кольцо. Сунув руку в дыру, чтобы достать его, она замерла в нерешительности. Вряд ли ей удастся найти такое место, где можно спрятать это кольцо, так что уж пусть лучше остается там, где лежит сейчас.
Бесшумно передвигаясь по шатру, Лили заметила, что вместе с холодным мясом Стефан принес воду для умывания, кусок ароматного мыла и полотенце. Воспользовавшись благами цивилизации, она задумалась о том, стоит ли заниматься приведением в порядок спутанных волос. Ночью Радолф расплел ее косу, выпустив на свободу серебряные пряди, и купал в них руки, как в мерцающем потоке.
Услышав шорох за стеной шатра, Лили поспешно отбросила прочь сладкие воспоминания. У нее нет времени заниматься прической. Убрав волосы под плащ, она накинула капюшон и, приготовившись к побегу, в последний раз кинула взгляд на человека, лежащего на постели.
Радолф продолжал мирно спать, вытянув длинные загорелые ноги; его сильное, мускулистое тело выглядело великолепно в обрамлении мехов, а лицо скрывалось в тени.
Лили нервно втянула в грудь воздух, и ее охватило сожаление по поводу того, что не она управляет развернувшимися событиями. Если бы они встретились с Радолфом в другое время и при иных обстоятельствах, то могли бы полюбить друг друга.
Подняв подбородок и решительно выпрямив спину, Лили легкой поступью устремилась к выходу, по дороге прихватив со стоявшего на столе подноса несколько ломтей черного хлеба.
Отодвинув полог палатки, Лили выглянула наружу, в серое, стылое утро.
Лагерь тонул в мареве дыма, и все кругом занимались своими обычными делами. Где-то смеялась женщина, била копытом лошадь, о чем-то спорили на повышенных тонах несколько солдат. У входа в шатер Радолфа стояли два стражника в доспехах.
Лили отскочила назад.
Конечно, Радолф не мог обойтись без охраны, и не имело значения, с какой целью он поставил ее: то ли караулить Лили, то ли охранять свой покой от вторжения посторонних. Одно ей было ясно: она теперь узница, и сбежать ей не удастся.
Неожиданно для себя Лили вдруг испытала облегчение; у нее с сердца как будто камень свалился. Господи, она должна немедленно пресечь это безумие!
– Он проснулся, Стефан? – донесся до нее голос снаружи.
Лили снова осторожно выглянула наружу. В сторону палатки двигался какой-то плотный мужчина среднего роста. Начищенная до блеска кольчуга, украшенная камнями рукоятка меча, самоуверенная манера держаться – все это выдавало в нем рыцаря.
Похожий на рьяного подросшего щенка, Стефан тотчас бросился ему навстречу.
– Нет еще, лорд Генрих, однако вчера он сказал, что сегодня с утра мы продолжим поиски на юге. Не знаю, рассердится ли хозяин, если я его разбужу.
Рыцарь, откинув голову назад, рассмеялся. Он был почти так же хорош собой, как Хью.
– Пожалуй, Радолф еще больше разозлится, если ты этого не сделаешь! Ладно, малыш, позволь, я сам. К его ворчанью мне не привыкать...
Лили торопливо отступила назад и неожиданно налетела на что-то очень большое, теплое и... голое. Радолф! Слава Богу, что она не предприняла попытки побега: он бы поймал ее так же легко, как волк зайца.
– Осторожно, – пророкотал голос позади нее. – Склонив голову, хозяин шатра начал нежно покусывать чувствительное место на ее шее за ушком.
– Милорд! – воскликнула Лили, дивясь, что плотский голод вспыхнул в ней с новой силой. – К вам гость.
В тот момент, когда пришедший появился на пороге, руки Радолфа сомкнулись на плечах Лили. Поежившись, она подняла на него глаза и замерла в изумлении, поражаясь волшебному преображению его лица: обычно жесткое, оно вдруг стало молодым и беспечным.
– Генрих! – приветливо воскликнул Радолф, выступая вперед.
Скрытая от взгляда гостя, Лили стояла в тени большого тела Радолфа и озадаченно хмурилась. Неужели Радолфа смущает ее присутствие или он стыдится ее? Вряд ли. Он слишком высокомерен, чтобы тревожиться по поводу того, что думают о его поступках другие.
– Твой мальчик сообщил мне, что ты собираешься на юг. Это правда, Радолф? – Желая получше разглядеть Лили, Генрих попытался заглянуть Радолфу за спину, но тот надежно загораживал ее своим телом. Собственная нагота и присутствие одетой женщины, похоже, ничуть его не заботили.
– Да вот никак не поймаю эту ведьму, жену Воргена.
– Жаль, что сейчас, когда север более или менее утихомирился, ты по-прежнему не можешь вернуться домой в Кревич.
Радолф пожал плечами:
– Я оставил достаточное количество людей, чтобы охранять мое добро от завистливых глаз. Сам я нужен королю здесь, поэтому и остаюсь.
– А это, мой друг, – Генрих кивнул в сторону невидимой за широкой спиной приятеля женщины, – помогает тебе скрасить разлуку с домом?
Радолф напряженно замер, его взгляд неожиданно помрачнел.
– Я знаю, что ни одна девка не в состоянии устоять перед твоим обаянием, Генрих, но эта – моя, и только моя, – предупредил он и кликнул Стефана.
Лили обомлела. "Моя"? В самом ли деле она была его? Не по этой ли причине он столь торопливо спрятал ее за спиной?
– Может, они в меня и влюбляются, Радолф, но всегда разинув рот глазеют на тебя. Если ты научишься меньше хмуриться и больше улыбаться, то будешь иметь неотразимый успех. – Генрих заговорщицки подмигнул приятелю, потом перевел взгляд на Лили, и его лицо вдруг стало серьезным.
Радолф недовольно буркнул что-то, затем повернулся к Лили и привлек ее к себе. Стащив с ее головы капюшон, он высвободил непокорные волосы, выпустив на волю вместе с ними аромат цветов и весеннего дождя.
Лили почувствовала, как от дерзкого взгляда Генриха ее лицо запылало.
– Возможно, леди подтвердит правдивость моих слов, – проговорил он вкрадчиво. – Что вы думаете о лорде Радолфе? Разве он не образчик успешного мужчины?
Хотя Генрих откровенно шутил, Лили почувствовала, как напряглись руки Радолфа в ожидании ее ответа. Ей следовало бы сказать что-то легкомысленное и забавное, но жизнь ее всегда была чревата опасностями, и она не умела свободно держаться в обществе. Пока она была женой Воргена, каждое ее слово подвергалось пристальному вниманию, расчленению и осмеянию. Какие уж тут шутки! В результате Лили совсем утратила способность к остроумию.
– Нет, милорд, – ответила она наконец. – Он – бог. Лицо Генриха покраснело от едва сдерживаемого смеха. Лили даже показалось, что он вот-вот лопнет, и она оглянулась на Радолфа.
Сдержанно хмыкнув, Радолф еще крепче сжал Лили в объятиях, потом склонился над ней, согревая ее своим дыханием. На его лицо вновь вернулось настороженное выражение, которое тут же сменилось каким-то новым, непонятным сиянием. Лили поняла, что доставила ему удовольствие, хотя его слова низвели ее до положения чуть ли не простой "подружки" войны.
– Леди испытывает трудности во всем, что касается правды; с какой стати мне верить ей теперь?
Лили открыла рот, собираясь возразить, но в этот момент у входа неожиданно появился Стефан:
– Милорд, прошу прощения, я был...
Однако Радолф не стал тратить время на выслушивание объяснений.
– Отведи леди в палатку Гадрен, – грубо приказал он. Ощущая на себе восхищенный взгляд Генриха, Лили шагнула в светлеющий за пологом шатра день. После теплых объятий Радолфа воздух на улице показался ей особенно стылым.
Прикрыв глаза от солнца, она осторожно окинула лагерь внимательным взглядом. Палатки почти сливались со склоном холма, а неподвижный дым создавал дополнительную маскирующую завесу. Вокруг повозки, с которой гримсуэйдский предприниматель торговал свежеиспеченным хлебом, столпилась группа женщин, в то время как мужчины на соседнем лугу упражнялись в боевом искусстве. Неподалеку седлали большого жеребца Радолфа, готовя его для хозяина.
Лили с тревогой подумала о том, как долго он собирается отсутствовать и что будет с ней. Впрочем, если его ревнивая забота что-то да значит, ей нечего бояться. Вот только...
В отсутствие Радолфа она могла бы сбежать. Да, сказала себе Лили, подавляя дрожь сожаления, потрясшую ее до глубины души, именно это она и сделает.
– Идемте, леди. – Бросив на нее нетерпеливый взгляд, Стефан быстро зашагал по утоптанной дорожке, и Лили последовала за ним, вдыхая странную смесь витавших в воздухе ароматов, включавших запах лошадиного навоза, горящих костров и хлеба. В желудке у нее давно уже урчало, и она понадеялась, что у Гадрен найдется чем перекусить.
Если сегодня ей в самом деле представится возможность бежать, то она предпочла бы сделать это на сытый желудок.
Радолф натянул чистую пару брюк и рубаху, а Генрих сел за стол и начал без стеснения угощаться завтраком, в то время как Радолф с неодобрением наблюдал за ним. Он сознавал, что Генрих всего лишь забавляется, глядя на его отношение к Лили, но ничего не мог с собой поделать. Едва он увидел, какими глазами приятель смотрит на нее, как тут же ощутил бешеный приступ ревности, от которого, казалось, у него задымились подошвы.
– Так эта дама находится под твоим покровительством? – хмыкнул Генрих после короткого объяснения Радолфа. – А ты не боишься при таких обстоятельствах... пользоваться прелестью ее неотразимых чар?
Выплеснув на голову остатки уже остывшей воды, Радолф взял полотенце, которое еще хранило запах Лили, и в нем тут же снова вспыхнуло жаркое, нетерпеливое желание.
В его ушах все еще звучали ее слова. Хотя он сознавал, что Лили всего лишь отвечала Генриху, но говорила она не улыбаясь. Впрочем, Анна лгала ему не моргнув глазом. Уж лучше совсем не верить женщинам и не давать воли чувствам... как бы ему ни хотелось обратного.
– Эй, друг, ты что, никак не проснешься? Или у тебя мозги высохли?
– Она пряталась в церкви, – быстро ответил Радолф. – Я пытаюсь припомнить ее историю.
– Припомнить историю? – Генрих понимающе закивал.
Не обращая на него внимания, Радолф присел к столу и, наполнив едой серебряное блюдо, налил в кружку изрядную порцию эля.
– Лили – дочь одного из вассалов графа Моркара, Эдвина Реннока. По ее словам, она гостила в Шотландии, а когда услышала, что мятеж Воргена подавлен, отправилась домой с отрядом вооруженной охраны. В лесу к северу от Гримсуэйда на них напали, и она спаслась, укрывшись в церкви, где я ее и обнаружил.
Прекратив есть, Генрих с любопытством посмотрел на приятеля:
– А ты как будто не очень-то веришь в ее версию...
– Вот именно, не верю. Я отправил отряд обыскать лес, но следов борьбы не нашлось.
– А лес большой?
– Не особенно. Что-нибудь должно было остаться и подтвердить правдивость ее слов. Где тела и другие свидетельства сражения? Или все тщательно убрали? Но с какой целью?
– Может, из страха, что ты предпримешь ответные меры? – подсказал Генрих.
Радолф поморщился.
– Вряд ли эта история правдива. Она не та, за кого себя выдает. Дочь вассала? Брось, дружище, ты же прекрасно разбираешься в людях, и что же ты видишь, когда смотришь на эту даму?