- Я люблю тебя, Анджела. Как я могу не любить тебя!
- Ты говоришь это с такой простотой… - Наоборот, мне очень трудно говорить такие вещи в комнате, которую совсем недавно занимал Стивен.
- Мне, наверное, не удастся объяснить тебе…
- Вероятно, нет.
- С тех пор как ты уехал, мне не хватало тебя каждый день, а теперь, когда мы снова вместе, ты, как ни странно, стал для меня еще более желанным, чем раньше. - Анджела закрыла глаза и вцепилась в ручки кресла, словно борясь с обуревающими ее страстями. - Я, как к наркотику, привыкла к твоим прикосновениям, твоему телу, звукам твоего голоса.
Они целовались снова и снова и прикасались к телам друг друга, словно стремясь запастись нежностью на долгую холодную зиму, которая ждала их впереди. А потом они снова и снова любили друг друга - до тех пор, пока ночь не уступила место рассвету. Любили отчаянно и самозабвенно.
Лежа в объятиях Кита и глядя на робкие рассветные лучи, с трудом пробивавшиеся сквозь тяжелые гардины, Анджела думала о том, как было бы хорошо навсегда остаться с ним в этой комнате - запершись от всего света и проблем, атаковавших их подобно сарацинам.
Потом Кит, как и предполагала Анджела, вновь попросил ее выйти за него замуж, обещая защитить и от Брука, и от пересудов света, а она в ответ заплакала, как беззащитное дитя. Анджела умоляла Кита остаться с нею, обещая сделать все, что угодно, чтобы удержать его.
Она действительно была готова на все. Кроме… брака.
По тем же самым причинам, что и прежде, ее позолоченная клетка вновь захлопнула свою дверь.
- Так я жить не могу, - сказал он наконец. - Я не могу делить тебя с кем бы то ни было.
И это была чистая правда. Кит не мог перенести мысли, что эта женщина была женой другого мужчины, каким бы иллюзорным ни было присутствие мужа в ее жизни.
Встав с постели, Кит принялся одеваться, а Анджела, из глаз которой не переставая текли слезы, следила за ним обезумевшим от горя взглядом.
- Если я понадоблюсь тебе, свяжись с Чамберсом, - спокойно вымолвил Кит. - Он отыщет меня где угодно на этом свете. Но запомни, mon ange: либо - свадьба, либо - ничего. Я скорее умру, чем стану жить так, как живут твои друзья в своем презренном мире.
Он нагнулся, чтобы поцеловать Анджелу на прощанье, и она бессильно повисла на нем, не в силах сдержать рыданий. Лишь через несколько минут ему удалось расцепить ее руки, крепко обвившиеся вокруг его шеи, и произнести:
- Не пытайся разжалобить меня. Ты - сильная девочка. Ты выдержишь это.
Но, говоря это, Кит сам не знал, верит ли он своим словам.
Он ушел, и это было самым трудным, что ему когда-либо приходилось делать.
Через некоторое время в дверь постучала мадам Чентизи и сказала, что кучер Кита отвезет ее домой. Анджеле не оставалось ничего другого, как вытереть заплаканные глаза и сказать самой себе: ну что ж, многие люди живут на этом свете, не имея ни счастья, ни любви. И она стала одеваться, словно отправляясь на встречу с неизбежным.
Когда она очутилась в карете Кита и вдохнула витавший здесь запах любимого, то не удержалась и снова расплакалась, да так громко, что кучер удивленно подумал, что же его хозяин сделал с этой леди.
Все следующую ночь Анджела не сомкнула глаз. Снова и снова она писала Киту жалобные письма, умоляя его вернуться, прося остаться с нею, но каждый раз - рвала и бросала в камин. Она не привыкла просить, да в этом и не было смысла - он все равно бы не остался.
Ни в чем больше не было смысла.
24
Бродя в то утро по Лондону, Кит дошел от Вест-энда до Сити и вернулся по набережной Темзы. Утреннее солнце поднималось во всем своем великолепии, словно не замечая мужчины, бесцельно бредущего по улицам.
Вернувшись наконец к себе, Кит сел за стол в кабинете и, как всегда, выпил свой "завтрак". В девять часов утра распахнулась дверь, и появившаяся Саския сказала:
- По-моему, тебе бы не помешали хорошие новости. - Кит поднял на нее безжизненные глаза.
- Извини, - ответил он, - но для меня больше не существует такого понятия, как "хорошие новости".
- "Дезире" будет закончена через десять дней. Это - совершенно точно.
Вместо того чтобы обрадоваться. Кит печально вздохнул.
- Ты поедешь со мной?
- В качестве друга? - вопросом на вопрос ответила Саския. Трепет, охвативший ее, пока она ждала его ответа, стал неожиданностью для нее самой.
Кит молчал так долго, что она решила: он не расслышал ее вопроса, но наконец он произнес:
- Да, в качестве друга.
- Нет, - твердо ответила женщина. - Думаю, настало время узнать, что может предложить мне Париж.
- Могу я как-нибудь навестить тебя?
- Конечно, - ответила она, глядя на этого мужчину, который вернул ей жизнь. - Я всегда тебе рада.
На губах Кита появилась едва заметная улыбка, как если бы ответ девушки подарил ему слабую, почти несбыточную надежду.
- Не уезжай хотя бы до тех пор, пока я здесь.
- Хорошо, если ты хочешь…
- Я буду крайне признателен тебе. - С легкой гримасой Кит взглянул на невысокий бокал с виски, который он крутил, зажав между ладонями. - Я виделся с ней сегодня.
- Я уже догадалась. - Он вздохнул.
- Мне кажется, я готов вырвать сердце из груди, чтобы только остановить эту боль. - Мрачно усмехнувшись, Кит поправил самого себя: - Нет, пожалуй, лучше вырвать сердце ее мужа, Гревиля, чтобы положить конец всем этим мучениям.
- Кстати, это мысль, дорогой, - спокойно откликнулась Саския. Ей так часто угрожала смерть от руки собственного мужа, что она считала месть благим и вполне оправданным делом.
- Нет, - возразил Кит, - до этого я еще не дошел. - Теперь он сосредоточенно обводил кончиком пальца окружность стакана. - Вероятно, хладнокровное убийство требует определенного состояния души.
В то утро Анджела должна была навестить свою матушку, и ей в голову не приходило ни одного мало-мальски правдоподобного предлога, под которым она могла бы отвертеться от этой неприятной в ее обстоятельствах обязанности. Единственное, что ей удалось, так это упросить Виолетту сопровождать себя. В том состоянии, в котором она находилась, Анджела не смогла бы выслушивать материнские нравоучения.
- О, как устало ты выглядишь, дорогая, - бесцеремонно заявила ей мать сразу после того, как они с Виолеттой вошли в гостиную. Прямая, как палка, она сидела в своем обычном кресле у окна, и от нее исходил ледяной холод. - А ведь я неоднократно предупреждала, что все эти твои сумасбродные затеи в Истоне высушат тебя и раньше времени превратят в старуху. Разве не так?
- Со мной все в порядке, матушка, - тусклым голосом откликнулась Анджела и бросила взгляд на циферблат фарфоровых часов. Она пробудет здесь ровно полчаса и ни минутой дольше!
- Виолетта, может, ты поможешь мне вложить хоть каплю здравого смысла в голову Анджелы? - патетически воскликнула вдовствующая графиня Росс. - Она тратит слишком много времени и денег на свою деревенщину. Я уверена, что все эти людишки не способны оценить заботу о себе, - брюзгливо продолжала старая дама. - Кстати, мои дорогие, что вы предпочитаете - чай или шоколад?
Обе женщины выбрали горячий шоколад, и, разливая его по чашкам из стоявшего на столе серебря-ного чайника, графиня, наморщив лоб, произнесла:
- Сестра Брука сообщила мне одну крайне неприятную новость. Подобные мимолетные и сомни-тельные связи унижают твое достоинство, Анджела. Гвендолин была так расстроена!
- Гвендолин - противная сплетница, - тут же вступилась за подругу Виолетта. - Это известно всем и каждому, графиня.
- Вполне возможно, и, тем не менее, то, о чем она рассказала, не может не тревожить меня. Она даже говорила о каком-то кольце по случаю помолвки. Это правда?
- Я не собираюсь обсуждать то, о чем наболтала вам Гвендолин, мама, - ответила Анджела, изо всех сил сжимая зубы, чтобы только не закричать. - Пусть она отправляется к дьяволу!
- Я только хочу надеяться, что ты хотя бы понимаешь серьезность таких поступков, как провоцирование Брука, Анджела, - жестко оборвала ее мать. - Леди Орм недавно виделась с королевой и утверждает, что терпение той по отношению к принцу Уэльскому висит буквально на волоске. В этой ситуации ты не можешь сейчас позволить себе вступать в конфликт со своим мужем. Опять всплывет его имя, а ты ведь отдаешь себе отчет, какова будет реакция Ее Величества?
- А может, наоборот, мама? Может, это именно Бруку стоит поостеречься и задуматься о том, как опасно провоцировать меня? Ведь может статься и так, что мне будет наплевать и на Берти, и на королеву…
- Я не позволю тебе сквернословить в моем присутствии! - резко перебила ее старая графиня. - Ты сейчас говоришь в точности, как твой отец. - Женщина строгих правил, графиня в свое время немало страдала от грубости первого мужа. - Более того, как ты смеешь произносить угрозы в адрес королевской семьи! Неужели ты вконец лишилась чувства ответственности по отношению к классу, к которому принадлежишь!
- Однако Брук - самый настоящий негодяй, графиня, - возразила Виолетта. - Я не смогла бы назвать ни одного хорошего качества, которое было бы ему присуще. Несомненно, если данная тема станет предметом обсуждений, королева примет во внимание характер этого человека.
- Да что она, огороженная от всего мира в своем Виндзоре, может знать, кроме того, что ей говорят! - скривилась старуха. - А то, что ей говорят, может обрушить позор на голову нашей семьи. Этого я не допущу, Анджела! Ты слышишь меня?
- Мама, - с усталым вздохом откликнулась Анджела, - не командуй мною хотя бы сегодня. Я очень устала.
- Надеюсь, что ты подумаешь хотя бы о своих сестрах и обо мне, - продолжала графиня, словно не слыша дочь. - Представь только, какой позор может грозить Милли и Долли. Я уж не говорю о Сазерлендах, для которых все, что связано с этикетом, - свято.
- Эдвард - вполне нормальный человек, мама, а что касается Долли и Милли, то, я не сомневаюсь, они обе желают мне счастья - хотя бы чуть-чуть.
- Ты всегда была эгоисткой, Анджела, - резко ответила мать, - и никогда не думала ни о ком, кроме самой себя. Впрочем, в этом отчасти повинен и твой дедушка. Много, слишком много времени он провел с тобой. Временами ты становишься так похожа на него, что мне просто страшно делается! Ему тоже никогда не было дела до правил приличия.
Анджела прекрасно понимала, чем были продиктованы слова матери: тем, что дедушка посвятил остаток своей жизни внучке, а не ей - невестке, которая была назначена его опекуном.
- Единственной целью дедушки являлось процветание Истона, - тихо ответила Анджела. Все эти упреки она слышала уже тысячу раз.
- А вот я уверена, что эта старая груда камней не стоит тех огромных денег, которые ты в нее вкладываешь. Что же касается твоего увлечения сельским хозяйством, то - Боже мой, Анджела! - все остальные поместья прекрасно обходятся и без этих новомодных ухищрений.
- Вы правы, мама, обходятся. И вообще вы все правильно говорите, - устало ответила Анджела. Она была уже не в состоянии противостоять непрекращающимся наскокам со стороны матери.
- А коли так, то и будь паинькой с Бруком, - не оставляла своих попыток графиня Росс.
- Я не хочу больше видеть его никогда в жизни, мама. И мне жаль, что вы позволили втянуть себя в эти неприятные склоки, - на сей раз с непререкаемой твердостью отрезала Анджела. Как бы она ни устала, но согласиться с последним предложением матери не могла ни при каких условиях. - Он терроризирует детей, а этого я не допущу!
- Они еще слишком малы, чтобы все это понимать.
- Нет, они слишком малы, чтобы страдать из-за этого негодяя!
- Не понимаю, ну почему ты не можешь построить с ним достойные отношения! - с искренним негодованием воскликнула старая графиня. - У всех остальных это прекрасно получается, и при этом - никаких истерик.
- Я не устраиваю истерик, мама, просто я больше не желаю иметь ничего общего ни с самим Бруком, ни с его сестрицами. Они терзают меня вот уже восемнадцать лет, и, по-моему, пришла пора положить этому конец! - Твой покойный отчим, послушав тебя, был бы страшно расстроен. Слава Богу, что он не дожил до этого дня и не имеет возможности выслушивать твои эгоистичные откровения!
- Мне надо успеть к часовому поезду в Истон, так что я должна уходить, - заметила Анджела. Ее нервы уже находились на пределе, и она бы не выдержала, если засушенные нравоучения матери продолжались еще хотя бы минуту. - Благодарю вас за шоколад, - вежливо добавила она, отодвигая от себя чашку, к которой за все это время даже не прикоснулась. - А если вам еще раз придется увидеть Гвендолин, скажите ей, чтобы занималась своими делами и не лезла в чужие.
- Этого я, конечно, не сделаю, можешь не сомневаться. Как-никак, а мы - родственники, нравится тебе это или нет.
Виолетта поднялась первой, и Анджела с благодарной улыбкой взглянула на подругу.
- Я провожу Анджелу к поезду, графиня. Кстати, Дадли просил меня выразить вам глубочайшее почтение.
- Ах, какой он милый! - откликнулась мать Анджелы. - Не сомневаюсь, что в отличие от Анджелы, которая не понимает и не умеет ценить супружеские обязанности, вы с мужем счастливы в браке.
- О, мы с Дадли уживаемся просто великолепно! - воскликнула Виолетта, и только Анджела смогла уловить в ее бархатном тоне недвусмысленную насмешку. - Он очень ценит мои деньги.
- А так и должно быть! Я не сомневаюсь, что Брук, в свою очередь, тоже очень ценит капитал Анджелы. Видишь, дорогая, - обратилась старуха к дочери, - другие женщины умеют делать определенные скидки.
- Конечно, мама, - ответила Анджела, из последних сил выдавливая из себя светскую улыбку. - Я передам от вас Мэй большой привет.
- Упаси Господи, она ведь так мала! Что она может понимать в этикете! Главное, чтобы ты запомнила все, что я сегодня сказала: долг - превыше всего!
Анджела внезапно испытала прилив тошноты. Она повернулась и, не говоря больше ни слова, вышла из комнаты, оставив Виолетту прощаться с престарелой графиней Росс.
- Ты знаешь, меня охватило точно такое же чувство, - откровенно призналась Виолетта, присоеди-нившись к подруге в просторном вестибюле. - Мне показалось, что меня сейчас либо вырвет, либо я упаду в обморок. Боже мой, до чего твоя мать бездушна! А ты, я вижу, до сих пор не пришла в себя после вчерашней ночи, - игриво добавила она. - Почему бы тебе не поехать чуть позже, а до той поры не выспаться как следует в моем доме? Ну, хотя бы часок?
- Нет, единственное, что я хочу, это уехать домой.
- Полагаешь, он может передумать? - поинтересовалась Виолетта. Она уже знала о появлении Кита прошлой ночью и о том, что он повторно предложил Анджеле выйти за него замуж.
- Нет, - тихо откликнулась та. - Он не может. И я - тоже, - чуть погодя добавила она. - По крайней мере, когда я - в Истоне, моя жизнь имеет хоть какой-то смысл. Не могу дождаться, когда окажусь там снова.
Приближающееся отплытие судна занимало у Кита немало времени: требовалось сделать все надлежащие заготовки. Это утро он посвятил покупке подарков для Мэй и в итоге приобрел для нее несколько причудливых украшений: браслет, медальон и маленькое изображение кролика из золота с эмалью. Как бы он хотел сделать подарок и ее матери! Наконец, уже собравшись уходить из магазина, он все же решился на это. Кит купил для Анджелы жемчуга из южных морей - несколько длинных ниток, - велел уложить их в позолоченную коробочку и сопроводил этот подарок запиской: "Каждая жемчужина - это мой поцелуй. Я готов подарить тебе весь мир, любовь моя". В какой-то момент Китом овладело искушение выразить свои чувства более пространно, однако он сдержал себя и покинул магазин, коротко бросив продавцу:
- Отошлите это немедленно.
Затем он стоял на мостовой под пронизывающим ноябрьским ветром. Потоки прохожих и людей, отправившихся за покупками, с любопытством глядели на его неподвижную фигуру и обтекали ее, как река обтекает валун. Больше всего на свете Киту хотелось отправиться на север, добраться до Анджелы и увезти ее с собой. Да, прямо сейчас, немедленно, независимо от ее согласия, согласия ее мужа и согласия их чертовой королевы! Прошло довольно много времени, прежде чем ему удалось побороть этот внезапный порыв.
В следующем магазине, куда зашел Кит, продавались игрушки, и это отвлекло его на некоторое время. К тому моменту, когда он закончил делать покупки, Мэй была обеспечена игрушками на добрые десять лет вперед. Затем, следуя адресу, данному продавцом в магазине игрушек, Кит отправился к белошвейке и заказал новые костюмчики для Кролика Питера. Теперь у Мэй будет самый нарядный в мире плюшевый приятель. И только после всего этого, с горьким удовлетворением думая о том, что он, кажется, сумел справиться со своей потерей, Кит зашел в ближайший паб и надрался до чертиков.
Тяжелее всего Киту приходилось по ночам - в первую очередь потому, что все дела, связанные с предстоящим отъездом, были улажены, и ему больше нечем было занять себя. Обычно он оставался дома и пил в одиночестве. Кит просто не мог заставить себя общаться с людьми и потому игнорировал настойчивые приглашения, которые то и дело получал. Его единственным наперсником, другом и духовником являлась Саския. Возможно, за эти дни ей удалось хотя бы немного расплатиться с ним за то, что он когда-то сделал для нее.
И вот, наконец он уехал в Плимут - на два дня раньше намеченного срока. Ему уже не сиделось на месте. Прощаясь в своем доме с Саскией, он нежно, как сестру, поцеловал ее в щеку и тихо проговорил:
- Спасибо за то, что спасла мой рассудок. Мне будет не хватать тебя, когда я снова займусь торговлей на Жемчужной реке. Ведь никто не умеет вести переговоры так, как ты - приставив нож к горлу партнера, - с улыбкой добавил он.
- Кто знает! Если в один прекрасный день мне вдруг надоест Париж, я могу снова отправиться с тобой.
- Ты для меня - всегда желанный гость. Только скажи Чамберсу, и я приеду за тобой.
Вечером того дня, когда подарки Кита были доставлены в Истон, Анджела, ложась в постель, одела на себя присланные им жемчуга, и целую ночь ей снились самые невообразимые сны. Кролик Питер в последовавшие за этим дни переодевался в новые наряды бесчисленное количество раз, а детская больше напоминала магазин игрушек. Теперь, когда сельскохозяйственный колледж уже открылся, Анджела пропадала там целыми днями, беседуя с учителями и учениками, вникая в сотни деталей, присутствуя на занятиях и наблюдая за тем, насколько оправданы ее материальные и моральные затраты.
Ненадолго - всего на одни выходные - и без всякой видимой причины к матери заехал Фитц.
- Просто я соскучился по тебе, - объяснил он свой приезд, а уезжая, дольше, чем обычно, держал мать в объятиях и загадочно пробормотал на прощанье: - За меня не волнуйся.
В ответ на это она с улыбкой сказала:
- Я вижу, у тебя прекрасно получается самому заботиться о себе. Скоро я вообще не буду нужна тебе для этой цели.
Сын снова прижал ее к груди, а затем посадил Мэй себе на плечи, и они вместе дошли до ворот, где его ожидал экипаж, чтобы отвезти на станцию. В тусклом вечернем свете Анджела и Мэй вернулись в дом, обсуждая, что они будут делать на Рождество, когда Фитц снова приедет домой.