- Д-да, - выдавила она. В горле пересохло, как в пустыне.
Он обнял ее крепче и вжался лицом в теплую плоть, покрывая груди поцелуями, губами ощущая трепетное биение сердца. Лизнул второй сосок и, вобрав его в рот, принялся нежно сосать.
Филиппа задрожала от удовольствия. Тихий стон сорвался с ее губ. Но он стал сосать сильнее и сильнее, пока внизу живота не разлилось странное ощущение… вроде щекотки… нет, легкой пульсации. И она была мокрой, но не потому, что описалась, как маленькая!
Но тут Криспин вдруг снова поднял голову, и Филиппа встретила его пораженный взгляд. Не успела она опомниться, как он принялся неуклюже зашнуровывать ее корсаж.
- Ты ведьма? - тихо спросил он.
- Н-не понимаю. Почему ты остановился? Мне понравилось.
- Мне тоже, - признался он. - Возможно, даже слишком, малышка. Я никогда не считал себя сладострастным, и все же, если мы будем и дальше продолжать в том же духе, я могу похитить твою невинность еще до того, как церковь благословит наш союз. Ты возненавидишь меня, дорогая Филиппа, а я этого не желаю.
- Позволь мне, - прошептала она и, отстранив его, сама завязала шнурки маленьким бантиком. - Ни один мужчина, кроме тебя, не касался меня так нежно. Я боялась этого, и все же, когда ты стал меня ласкать, страшно не было. Мне было так хорошо… жаль, что ты остановился.
Когда это началось, - проговорил он, - я был готов на все ради земли, но теперь понял, как сильно желаю тебя. И одновременно почитаю как свою будущую жену. Я не возьму твою девственность на барке, посреди Темзы, хотя, не будь ты чиста, Филиппа, пять минут назад пронзил бы тебя своим любовным копьем.
И он стал жадно целовать ее свирепыми, жгучими поцелуями, раздвигая ее губы языком, проникая в теплые глубины рта, чтобы сплести ее язык со своим.
Филиппа растерялась от этих грубых ласк. Мужское мускулистое тело прижималось к ней так крепко, что она вскрикнула от боли.
- Прости, - извинился он. - Кровь Христова, какое волшебство ты сотворила со мной, малышка?
Иисусе! Его "петушок" был тверже камня! И это следствие вполне невинного свидания, цель которого - подготовить невесту к супружеской постели!
- Разве я волшебница, милорд? - поддразнила Филиппа и, к собственному изумлению, вдруг почувствовала прилив головокружительного счастья.
- Да, малышка, - засмеялся он, - ты меня зачаровала. Ты и понятия не имеешь о той власти, которую получила надо мной. Думаю, в один прекрасный день ты станешь очень опасной женщиной.
- Не понимаю, о чем вы, но должна признать, что мне нравятся ваши слова, милорд, - чопорно заметила она.
- Мне хотелось бы услышать, как ты произносишь мое имя, - попросил он.
- Криспин, - послушно выговорила Филиппа, - но у тебя, должно быть, не одно имя?
- Криспин Эдвард Генри Джон Сент-Клер. Эдвард и Генри - в честь королей, а Джон - по отцу.
- Почему Криспин? - не унималась она.
- Это семейное имя, и каждые несколько поколений один ребенок мужского пола благословен или проклят этим именем, в зависимости от точки зрения.
- А мне оно нравится! - возразила Филиппа - О, смотри! На правом берегу реки рощица ив! Какое чудесное место для пикника! Пожалуйста, вели гребцам причалить!
Граф откинул прозрачную занавеску и отдал приказ. Гребцы немедленно повиновались. Нос маленькой барки коснулся берега, и граф, выпрыгнув, помог Филиппе выйти. Один из гребцов передал ему корзинку, покрывало и несколько шелковых подушек.
- Чуть ниже по реке есть постоялый двор, милорд, - сказал он. - Не могли бы мы с Недом переждать там?
- Как долго до начала очередного прилива? - спросил граф.
- Часа четыре, и тогда наступит затишье между приливом и отливом, милорд.
- Возвращайтесь через три часа или раньше, если захотите, чтобы без приключений добраться домой, - решил Криспин.
- Спасибо, милорд, - с поклоном ответил гребец, прыгнув в барку. Мужчины развернули судно и направились вниз по реке к тому месту, где заметили постоялый двор.
Филиппа тем временем расстелила покрывало на земле под большой ивой, разбросала подушки и поставила корзинку.
- Ты не сядешь рядом со мной, Криспин? - проворковала она. Почему она так боялась близости между женщиной и мужчиной? От его ласк она таяла.
Прежде чем он повернулся к ней, она успела развязать шнурки корсажа и облизнуть губы.
При взгляде на нее Криспин затаил дыхание. Она ослепительна! Сегодня на ней не было ни чепца, ни вуали, и густые рыжеватые волосы были безыскусно разбросаны по плечам. Шелковые юбки зеленого цвета Тюдоров раскинулись вокруг пышными складками. Губы манили его в гибельную пропасть. Да что это с ним творится? Откуда это безумное вожделение?
Девушка глубоко вздохнула, выдохнула, и края корсажа немедленно разошлись, открывая кремовую плоть.
- Не хотите присоединиться ко мне, милорд? - зазывно улыбнулась она.
- Пожалуй, не стоит, - пробормотал он себе под нос.
- Стоит, стоит, - уверила она, услышав его. - Разве мы не должны узнать друг друга?!
И, протянув ему руку, кокетливо попросила:
- Иди сюда и садись рядом. Я соскучилась по твоим поцелуям. Мы одни. И никто не увидит нас в этой рощице.
Криспин не взял ее руки, но все же сел. Он взрослый человек. Опытный мужчина. И разумеется, сумеет сдержать себя. Остался всего один день. Он не какой-то молокосос, изливающий семя в шоссы в лихорадке юного желания.
- Я голоден, - объявил он, упорно глядя на корзинку. Еда отвлечет его от страсти.
- Я тоже, - кивнула она, осматривая его как особенно соблазнительную конфету, которую должна получить. Немедленно.
Он едва сдержал улыбку. Господи, что он наделал своими поцелуями и ласками?! Выпустил на волю настоящее чудовище! Похоже, ее понятия о том, как должна себя вести настоящая леди, претерпели разительные перемены!
- Мадам, - начал он, как ему казалось, строго, - вы должны учиться держать себя в руках.
- Да почему? - возмутилась она, мило надув губки. - Я хочу целоваться.
- Но только вчера не хотела. Почему столь внезапно передумала? Сначала я не могу добиться поцелуя, а теперь ты сама об этом просишь!
- Мы обручены. Наша свадьба завтра, - терпеливо объяснила она. - Неужели ты не хочешь поцеловать меня? Или ты один из тех мужчин, которые добиваются только того, чего не могут получить, а получив, теряют всякий интерес к предмету своего влечения?
- Филиппа, я хочу тебя целовать. Ласкать твои сладкие грудки. Но к своему удивлению, обнаружил, что урок страсти, которым я хотел ободрить тебя, так сильно воспламенил мое желание, что я не смогу побороть его. Я хочу, чтобы нашу брачную ночь ты встретила девственницей. Пусть слуги сплетничают о кровавом пятне на простынях после нашего отъезда в Брайарвуд. И много лет спустя пусть помнят, что ты была чиста и непорочна, когда я впервые тебя взял. Что ты была порядочной женщиной.
- О, Криспин! - не унималась Филиппа. - Я бы поцеловала тебя, если бы ты не предупредил, что последствия могут быть роковыми. Вернувшись на службу, я с гордостью расскажу королеве о благородном мужчине, за которого я вышла замуж. Ты именно тот, кого она желала бы видеть моим мужем. Увы, похоже, что и ты разбудил во мне сладострастную натуру, и это, наверное, не слишком хорошо. Но я жажду твоего прикосновения.
- А я - твоего, малышка, но пока мы будем сдерживаться. Завтра все будет по-другому. Итак, ты считаешь, что королева одобрит мою галантность? И что именно такого человека госпожа Фрайарсгейта хотела бы видеть твоим мужем?
- Сомневаюсь, что для матушки это имеет какое-то значение, поскольку тебе не быть хозяином Фрайарсгейта, - откровенно ответила девушка. - Она будет довольна, видя, что счастлива я, потому что любит меня, хотя мы и редко бываем вместе. Она тебе понравится.
- Надеюсь, ты полюбишь Брайарвуд. Тамошняя земля совсем не похожа на твою дикую Камбрию. Холмы невысоки, а луга зелены.
- Там тоже протекает Темза? - оживилась она.
- Нет, имение расположено к западу от реки, но я договорился с твоим дядюшкой, что мы поплывем туда, взяв большую барку. Ему она не пригодится, потому что он возвращается в Оттерли вместе с твоей сестрой на следующий день после нашей свадьбы. Мы доберемся до Хенли, где уже ожидают лошади, поскачем верхом до Чолси, а потом снова пересядем на барку уже до Оксфордшира, после чего верхом направимся по дороге домой. Путешествие займет около недели. Твоя Люси и Питер поедут вместе с багажной телегой. Мы встретимся с ними сначала в Чолси, а потом в Оксфорде.
- Где же мы будем ночевать? - удивилась девушка.
- По дороге есть несколько очаровательных гостиниц, и лорд Кембридж уже обо всем договорился, - успокоил ее Криспин.
- И мы поплывем по реке одни, вместе, без всяких забот, - мечтательно вздохнула она.
- Я так и думал, что тебе будет приятно. И мы вдруг так чудесно поладили, а это даст нам время побыть вдвоем.
- И только? Мы не будем любить друг друга? - поддразнила девушка.
О, мадам, - ухмыльнулся он, - мне нужно многому вас научить, и я счастлив найти в вас способную ученицу! А теперь открой эту чертову корзинку, Филиппа, ибо хотя бы один из моих аппетитов должен быть удовлетворен, иначе я за себя не отвечаю.
- Да, милорд, - послушно пролепетала она, внезапно решив, что брак с этим человеком будет не так уж скучен.
Глава 12
Настал этот день. День тридцатого апреля. Ясный и солнечный. День их свадьбы. Река в утреннем свете переливалась серебром. Сады пестрели первыми цветами. Птицы радостно пели. Филиппа поднялась с рассветом, в ночной рубашке спустилась в сад и, собрав в пригоршню росы, умылась, словно на дворе стояло летнее утро. Счастливо вздохнув, она босиком пробежала по душистым бутонам и ворвалась к себе, чтобы приготовиться к самому важному в жизни событию. К своему удивлению, она вдруг отчаянно захотела, чтобы с ней была Розамунда. Но сейчас, в конце апреля, мать занята подсчетом ягнят, клеймением отар и отправкой на европейские рынки шерстяных тканей, сотканных работницами за долгие зимние месяцы.
Криспин гоже поднялся рано и, подойдя к окну, увидел легкую фигурку, танцующую в саду среди цветов. Это была Филиппа. Он зачарованно наблюдал за ней и в этот момент внезапно осознал, что влюбляется в девочку, на которой сегодня должен жениться. Граф потрясенно улыбнулся. Похоже, он окончательно поглупел! Она так невинна… И в то же время так умудрена жизнью! Ничего не скажешь, ему еще многое предстоит о ней узнать.
В спальню Филиппы вошла Бэнон, сонно потирая глаза.
- Клянусь, мне никогда не удастся выспаться как следует за все потерянные при дворе месяцы! - пожаловалась она. - Нельзя ли разделить с тобой ванну?
Широко зевнув, она плюхнулась на кровать.
- Люси сейчас принесет завтрак, - ободрила Филиппа. - А день какой чудесный! Воздух теплый и пахнет свежестью.
- Как я рада, что возвращаюсь в Оттерли до появления чумы, - заметила Бэнон.
- Чума бывает не каждый год, - запротестовала Филиппа. Вошла Люси с тяжелым подносом, который поставила на дубовый стол посреди комнаты.
- Идите сюда и позавтракайте спокойно, - проворчала она. - А я пока прикачу чан, потому что слуги уже несут горячую воду. Накиньте шали на плечи! Нечего выставляться перед остроглазыми лондонскими парнями!
Она поспешно схватила шаль и завернула в нее Филиппу, прежде чем броситься в соседнюю комнату и вернуться с шалью для Бэнон.
Сестры с аппетитом принялись за яйца в соусе из сливок, сыра и укропа, заедая их ломтями свежей ветчины и хлеба с маслом. Люси не забыла горшочек с вишневым джемом и корку каравая с овсянкой. К каше полагались мед и сливки. Несмотря на статус придворной дамы, Филиппа не потеряла вкуса к еде, а Бэнон не отставала от сестры. Они усердно жевали, пока на столе не осталось ни крошки. Люси принесла кубки с вином, разбавленным водой, уверив, что для нервов и пищеварения это лучше, чем эль, от которого только живот пучит.
Слуги усердно таскали ведра с горячей водой, предварительно выставив огромный дубовый, окованный обручами чан перед камином. Когда чан был почти полон, Люси закрыла дверь и принялась готовить ванну.
- Только не лей туда масло ландыша, - попросила Филиппа. - Бэнон тоже хочет купаться, а я не желаю пахнуть теми же духами.
- А мне и не нравится ландыш, - отмахнулась Бэнон. - У меня от него голова болит.
- Тогда налью дамасскую розу, - решила Люси, откупоривая узкую глиняную флягу и выливая масло в воду тонкой струйкой. - Поторопитесь! Нечего объедаться. Того, что вы слопали, хватило бы для целой армии! Не оставили ни корки для бедных, ни крошки для птиц!
Девушки, засмеявшись, встали из-за стола, отложили шали и сняли сорочки.
- А у тебя груди выросли! - заметила Филиппа. - Больше моих, хотя ты моложе! Какая несправедливость!
- И твои вырастут, если их каждый день будет ласкать мужчина, - ухмыльнулась Бэнон. - Будешь их прятать, так и не вырастут! О, как я тебе завидую, сестрица! Почему сегодня не моя брачная ночь?!
- Слышала бы вас матушка, - неодобрительно проворчала Люси.
- Ах, Люси, не стоит сердиться! - попросила Бэнон. - Тем более что мать спала с отчимом еще до свадьбы и была любовницей графа Гленкирка. Да и твоя сестра понесла до замужества. Мы с Филиппой всего лишь имеем в виду страсть! Сама знаешь, что мы еще девушки!
- И слишком юные, чтобы разбираться в подобных вещах! - отрезала Люси.
- Никто не обращает внимания на детей, - мудро заметила Бэнон. - А они многое слышат и подмечают!
- Немедленно мыть волосы, - приказала Люси. Сестры со смехом переглянулись, но сделали, как было велено, помогая друг другу промыть от мыла длинные рыжие пряди. Заколов волосы, они продолжали мыться. Потом Люси завернула каждую в большие полотенца, гревшиеся до этого у огня, протянула Бэнон еще одно для волос и, усадив Филиппу, принялась вытирать ей голову: в конце концов, именно она, а не Бэнон была хозяйкой!
Люси трудилась не покладая рук, зато волосы Филиппы легли на плечи блестящими волнами.
- Сначала я одену мистрис Бэнон. Ее платье уже готово, - объявила она и помогла Бэнон натянуть чулки, подвязки и шелковую камизу с круглым вырезом. Вдела ее руки в рукава корсажа, узкие до локтя и кончавшиеся расширенными книзу манжетами, из-под которых выглядывали присборенные у запястий рукава камизы. Далее последовали нижние юбки и верхняя, из розовой шелковой парчи, как и корсаж с квадратным вырезом, отделанным вышитой полосой и каймой из золотых и серебряных лент. Широкие манжеты были из розовой с золотом парчи. Такой же тканью были обтянуты ее туфельки и маленький английский чепец с короткой прозрачной вуалью. На шее висела простая золотая цепочка с золотым крестиком, усыпанным жемчугами и рубинами.
- До чего же тебе идет этот цвет! - восхитилась Филиппа. - Наверное, из-за голубых глаз. У нас одинаковые волосы, а я в розовом кажусь настоящей уродкой!
- Покажи свое платье, - попросила Бэнон. - Материя была просто роскошной.
Филиппа уже успела облачиться в чулки, камизу и нижние юбки, и Люси надела на нее корсаж свадебного платья из шелковой парчи цвета слоновой кости. Из-под широких рукавов, перевязанных золотыми шнурами и стянутых у запястий кружевными оборками, выглядывала ткань камизы. Квадратный вырез тоже украшала вышивка золотом и жемчугом. Верхняя юбка расходилась надвое, открывая нижнюю из бархата цвета слоновой кости с золотом, отделанную вышивкой.
- Ах, сестрица, - восторженно промолвила Бэнон, - тебя следовало бы нарисовать в этом платье. Как жаль, что мама тебя не видит!
- Ты же знаешь, весна для нее - самое хлопотливое время, - напомнила Филиппа. - Зато она будет на твоей свадьбе, там и увидимся. Я и Криспин должны пожениться сегодня, ибо королева хочет, чтобы во Францию мы отправились мужем и женой.
- Ты всегда будешь служить королеве Екатерине? - спросила вдруг Бэнон.
- Разумеется.
- Ходят слухи, что король несчастлив с ней, потому что она не может дать ему наследника, - пробормотала Бэнон.
- Нет наследника? А принцесса Мария? У короля нет другого выхода, если только королева не умрет. Несмотря на все свои недостатки, она его жена, пока смерть их не разлучит.
- А мне говорили, что король, если захочет, может развестись и жениться на молоденькой, более плодовитой, - возразила Бэнон. - Во всяком случае, немало христианских монархов так поступали.
- Этого не может быть! - отрезала Филиппа. - Или ты забыла, что говорят супружеские обеты? Надеюсь, ты не повторяла эти мерзкие сплетни при дворе?
- Нет, конечно. Я только слушаю, ничего больше, - покачала головой Бэнон.
- Вот и хорошо, - облегченно вздохнула Филиппа, надевая парчовые туфельки.
Раздался стук в дверь, и на пороге появился лорд Кембридж. При виде Филиппы он прижал руку к сердцу и театрально воскликнул:
- Дорогая, ты - волшебное создание! Тебя следовало бы запечатлеть в этом платье. Я сам поговорю с графом.
Он поцеловал руку Филиппы и отступил.
- Да, и Бэнон тоже так сказала, - кивнула Филиппа, целуя его в щеку. - Спасибо, дядюшка Томас, за все, что ты для меня сделал. И устроил для меня гораздо лучший брак, чем я могла надеяться. Я благодарна безмерно!
- Похоже, он тебе пришелся по душе, дорогая, и я желаю вам только счастья. Кроме того, я уверен, что дело теперь не в земле. По-моему, он просто голову потерял. Я это чувствую, иначе не позволил бы тебе выйти за него. Я обещал твоей матушке позаботиться о тебе, а ты знаешь, что мне она дороже всех на свете. Ни за какие сокровища мира я не огорчил бы ее, - объявил Томас, целуя локон ее волос.
- Знаю, конечно, - улыбнулась Филиппа. - Дядюшка, почему ты так скромно одет сегодня? Ни вышитых колетов, сверкающих золотом и жемчугами, ни ярких шоссов, ни усыпанных драгоценными камнями гульфиков! Сегодня день моей свадьбы, а ты появляешься в синей бархатной куртке с опушенными мехом рукавами… Если бы не толстая золотая цепь с огромной блестящей подвеской на твоей груди, я бы с трудом тебя узнала! Даже туфли самые обыкновенные!
Томас смешливо фыркнул:
- Сегодня твой день, дорогая. Не хочу затмевать невесту! Зато видел твоего суженого. Он неотразим в зеленом! Рукава с разрезами и вышиты золотом! Воротник заложен складками, как и короткая широкая куртка. А гульфик! Дорогая, это шедевр, как ты сама скоро увидишь. Я безмерно ему завидую и наверняка ревновал бы, женись он на ком-то, кроме тебя. Он уже в зале, а его сестрички попеременно щебечут и рыдают от радости. Я оставил с ними молодого Невилла. Кстати, где твои драгоценности?
- Я как раз собиралась их вынуть, когда вы вошли, милорд, - вмешалась Люси, надевая на шею хозяйки длинную нить жемчуга и вдевая в ее уши жемчужные серьги.
- Вот теперь все. Ну не красавица ли!
- Так мы готовы? - уточнил лорд Кембридж. - Люси, ты тоже иди.
- Я?! О, милорд, спасибо вам! Минутку, только сбегаю за передником! - воскликнула она.