- Поторопись, девушка! Поплывем на барках до Ричмонда, где один из капелланов королевы обвенчает молодых. Беги, Бэнон, а мне нужно кое о чем потолковать с твоей сестрой.
Он мягко подтолкнул девушку к двери и, повернувшись, нерешительно уставился на молодую родственницу.
- Не мне следовало бы говорить с тобой о подобных вещах, но больше некому, дорогая, - начал он, сконфуженно переминаясь с ноги на ногу.
Филиппа усмехнулась:
- Все в порядке, дядюшка! Я примерно осведомлена об этом деликатном предмете. Королева, другие девушки, моя сестра и Люси были очень добры, поделившись со мной своими познаниями. И королева считает, что слишком обширная осведомленность в такого рода вопросах вредна для новобрачной.
- Слава Богу! - облегченно вздохнул Томас. - Я боялся, что упаду в обморок, прежде чем осмелюсь рассуждать с тобой о столь деликатном предмете.
- Я готова, милорд, - объявила Люси, уже успевшая нацепить на простое черное шелковое платье нарядный батистовый передник с кружевами.
- Тогда в путь! - воскликнул Томас.
Все остальные уже собрались в зале. Взгляды графа и Филиппы встретились, и девушка смущенно улыбнулась. Леди Марджори и леди Сюзанна принялись громко восхищаться нарядом невесты.
- Барки уже ждут, милорд, - сказал Уильям Смайт, подходя к лорду Кембриджу.
- Дорогие, я беру невесту и служанку в меньшую барку. Остальные поплывут в большой. Поторопитесь. Нельзя заставлять священника ждать, - потребовал лорд Кембридж. Он, как всегда, идеально все распланировал. Сейчас, между приливом и отливом, на реке было спокойно, и барки без труда за короткое время доплыли до Ричмондского дворца. На каменном причале стоял всего один слуга: почти все уехали в Гринвич вместе с королевской четой. Он помог им выйти, и вся процессия поспешила во дворец. Еще один слуга встретил их у выходивших на причал дверей и с поклоном провел по опустевшим коридорам к любимой маленькой часовне королевы, где должно было состояться венчание. Один из священников королевы, сухощавый испанец неопределенного возраста, уже стоял у алтаря. Филиппа узнала в нем отца Фелипе и, отойдя от своей компании, направилась к нему.
- Спасибо, отец Фелипе, что остались ради нас.
- Для меня это большая честь, миледи, - ответил он по-английски с сильным акцентом. - Вы дороги сердцу ее величества и, как и ваша матушка, верно ей служили. - И, слегка поклонившись, спросил: - Можно начинать?
Граф Уиттон выступил вперед, взял руку Филиппы и, чуть сжав, улыбнулся ей. Лорд Кембридж стал справа от невесты, вместе с Бэнон, Робертом Невиллом, сестрами жениха и Люси. Тишину в часовне нарушало только негромкое бормотание священника, повторявшего латинские фразы свадебной церемонии. Окна часовни выходили на реку, и отражавшийся от неспокойной воды солнечный свет плясал на каменном полу. На алтаре был постлан кружевной покров, на котором стояли золотые подсвечники с восковыми свечами. В центре красовалось резное, усыпанное драгоценными камнями распятие. У ног жениха и невесты лежали алые бархатные подушечки, на которых полагалось преклонять колени. Отцу Фелипе помогал маленький причетник в тонком белом полотняном с кружевами стихаре.
Филиппе происходящее вдруг показалось сном.
Вдыхая тяжелый запах ладана, она была ни жива ни мертва, но машинально произносила латинские слова, которым научил ее отец Мата из Фрайарсгейта. Ее охватила паника. Еще не поздно передумать? Убежать?
Но тут она ощутила пожатие его руки. Теплой, надежной руки. Да дышит ли она?
Филиппа бессознательно раскрыла рот, чтобы принять облатку, и стала послушно повторять за священником длинные фразы. Граф надел ей на палец толстое золотое, усеянное рубинами кольцо. Священник связал им руки шелковой лентой в знак неразрывности союза, благословил, и церемония подошла к концу. Филиппа Мередит - отныне замужняя женщина, по законам Англии и святой матери-церкви. И теперь она не обыкновенная девушка, какая-то мистрис Мередит, а Филиппа, графиня Уиттон.
Граф приподнял ее подбородок и нежно коснулся мягких губ своими, под общий смех и хлопанье в ладоши.
- Теперь можешь дышать, - тихо прошептал он ей на ухо. - Все кончено, скреплено и подписано, и мы, как полагается, скованы одной цепью, пока смерть не разлучит нас, малышка.
Филиппа слабо улыбнулась.
- Я словно во сне, - призналась она, когда он уводил ее из часовни. - Девушки всю жизнь ждут этого дня, а он слишком быстро проходит.
Лорд Кембридж задержался, чтобы сунуть в руку священника маленький мешочек с монетами.
- Прошу, поблагодарите ее величество за великодушие к моей юной родственнице, - улыбнулся он.
- Моя госпожа всегда рада видеть своих фрейлин удачно пристроенными, а эта партия была особенно выгодной для девушки. Она заслужила это, милорд, поскольку всегда была чиста, набожна и предана своей повелительнице. Куда больше многих, - признал отец Фелипе.
- Плоть слаба, добрый отче. А человек еще бессильнее, но и короли тоже люди, - вздохнул лорд Кембридж.
- Совершенно верно, - сухо обронил священник и с поклоном добавил: - Доброго вам дня, милорд.
Он широкими шагами направился к боковой двери. Томас Болтон, глядя ему вслед, снова вздохнул.
Пусть Бесси Блаунт удалили от двора, но ни для кого не было секретом, что она со дня на день должна родить королевского бастарда. Боже, помоги королеве, если Бесси произведет на свет здорового мальчика! Среди придворных ползли слухи, а Томас всегда был в курсе последних сплетен. Говорили, что король несчастлив в браке и особенно расстроен отсутствием наследников мужского пола. Втайне Томас был рад, что возвращается в Оттерли.
Поспешив к большой барке, он поднялся на борт.
- Вижу, что наши влюбленные уже плывут к Болтон-Хаус. Я устраиваю небольшое празднество в честь столь важного события. И у меня для вас всех великолепный сюрприз.
- О, дядюшка, расскажите! - взмолилась Бэнон, сгорая от любопытства.
- Ни за что, дорогая, - со смешком покачал головой Томас. - Филиппа и Криспин тоже должны все услышать.
- О, когда он вот так фыркает, значит, нас ждет настоящее чудо, - обрадовалась Бэнон. - Он самый добрый и щедрый на свете, Роб, уж поверь мне!
Начался отлив, увлекший оба суденышка вверх по реке, что значительно облегчило труд гребцов. Филиппа и Криспин уже сошли на землю, когда вторая барка остановилась у причала. Слуги лорда Кембриджа помогли дамам выйти. Все, весело болтая, направились по садовым дорожкам к дому, где расселись за длинным столом. Слуги принялись носить блюда: свежих устриц, только что выловленных из моря, треску под сливочным соусом с сельдереем и укропом, целую форель на ложе из кресс-салата, в окружении нарезанных лимонов и больших, жирных, сваренных в вине креветок, утку в сливовом соусе, горячие пироги с жаворонками, жареного павлина в полном оперении и целый окорок деревенской ветчины, блюда с артишоками в белом вине, тушеным латуком, жареным луком-пореем. Хлеб был испечен в виде причудливых фигурок и подан на стол прямо из печи. К нему полагались сливочное масло и сыры: французский бри и твердый английский чеддер.
- В жизни не видала такого пиршества, - шепнула леди Марджори сестре. - И пусть Томас Болтон, на мой взгляд, немного странный, но хозяин превосходный.
Еда так свежа и хорошо приготовлена, что не нуждается в специях.
Леди Сюзанна кивнула:
- Интересно, что это за сюрприз?
Слуги убрали основные блюда и принесли десерт: засахаренные фиалки, чаши с земляникой и взбитыми девонскими сливками, сахарные вафли и сладкие вина. Несколько тостов были произнесены за здоровье и счастье молодой пары.
Солнце клонилось к закату, и наконец лорд Кембридж встал.
- А теперь, дорогие мои, обещанный сюрприз. Я везу Бэнон, Роберта и дам в свой дом в Гринвиче. Ваши сундуки сложены и уже отправлены вместе со слугами. Попрощаемся с новобрачными и немедленно уезжаем. А вы, Филиппа и Криспин, остаетесь тут полновластными хозяевами.
В эту минуту он выглядел крайне довольным собой.
- Гринвич? - ахнула леди Марджори. - Туда, где сейчас двор?
- Совершенно верно, дорогая леди. А завтра Майский праздник. И тот, кто не бывал при дворе, не видел настоящего Майского праздника. Любимого праздника короля. Мой дом совсем рядом с дворцом, и все мы приглашены туда!
- О Боже! - воскликнула леди Марджори, прижав руку к сердцу.
- А когда мы вдоволь повеселимся, дорогие леди, вы можете вернуться домой, а мы с Бэнон и молодым Невиллом отправимся на север, в Оттерли.
- Дядюшка Томас, - начала Филиппа, но он только отмахнулся.
- Не благодари меня, дорогая, - промурлыкал он, поблескивая глазами.
Филиппа весело рассмеялась:
- Я и не собиралась. Мы с Криспином завтра утром уезжаем в Брайарвуд.
Знаю, но посчитал, что вы заслуживаете уединения в этот знаменательный день. - Или ты действительно хотела, чтобы все лукаво поглядывали на тебя после сегодняшней ночи? - пробормотал Том. - Мы с Бэнон и Невиллом вернемся через несколько дней, чтобы спокойно собраться и начать наше долгое путешествие.
- Мне будет недоставать тебя, - призналась она. - Жизнь куда веселее и приятнее, если ты рядом.
- Увидимся, когда ты приедешь во Фрайарсгейт со своим мужем на свадьбу Бэнон, - усмехнулся Томас. - Конечно, ее партия не такая блестящая, как твоя, но, по-моему, они неравнодушны друг к другу, что куда важнее, не так ли?
- Откуда мне знать? - вздохнула Филиппа.
- Неужели не заметила, как он смотрел на тебя сегодня утром в церкви? Он выглядит как человек, готовый потерять голову. Прими эту любовь и ответь на нее.
- Я не понимаю, что такое любовь. Богу известно, что матушка показала мне хороший пример настоящей любви, но сама я ничего подобного не чувствую, - смутилась Филиппа.
- Узнаешь, когда она придет. И, увидев тебя снова, я ожидаю полного, во всех деталях, отчета о лете, проведенном во Франции, в обществе двух королей, - объявил Том, наклоняясь и прикасаясь губами к ее лбу. - А вы, дорогие гости, попрощайтесь с новобрачными. Барка нас ожидает!
- Мы хорошо провели время вместе, - шепнула Бэнон, обнимая сестру. - Теперь у меня есть еще одна причина с нетерпением ожидать свадьбы, потому что тогда мы снова увидимся.
Сестры поцеловались, и Бэнон обратилась к зятю:
- Прощайте, милорд. Буду рада приветствовать вас осенью в Оттерли.
Криспин поцеловал ее в лоб.
Роберт Невилл тоже попрощался с будущими родственниками. Его примеру последовали сестры Криспина, обнявшие невестку и брата. Лорд Кембридж подошел последним:
- Люси будет с тобой, дорогая. Мы с Криспином все устроили. До свидания, милая моя девочка. Будь счастлива! Увидимся в октябре.
И он поспешно увел гостей из зала. Новобрачные молча постояли, не зная, что делать. Филиппа подошла к окну, выходившему на Темзу, и стала наблюдать, как гости садятся в большую барку лорда Кембриджа. Перед тем как подняться на борт, Томас обернулся и помахал рукой. К удивлению мужа, Филиппа залилась слезами.
- Что случилось, малышка? - спросил он, нерешительно обнимая ее.
- Я только что поняла, что мое детство осталось позади, - всхлипнула Филиппа. - Я так думала, когда приехала ко двору, но со мной оставались родные, а теперь я совсем одна. И осознала это, когда дядюшка Томас обернулся, чтобы помахать мне.
И, зарыдав еще громче, она уткнулась лицом в его бархатный колет.
- Глупышка! Ты не потеряла семью, - смеясь, объяснил он. - Пусть ты стала замужней женщиной, но они всегда будут рядом. И когда у нас появятся дети, они тоже станут членами обеих наших семей. Не плачь, Филиппа. Ты просто расстроена, так внезапно расставшись с родными. Но ты не подумала обо мне… Скоро мне будет тридцать один год, и большую часть жизни я провел на службе королю. А теперь у меня внезапно появилась жена! Для меня все это тоже очень непривычно, Филиппа!
Она шумно шмыгнула носом и подняла голову. Темные ресницы слиплись крохотными острыми пиками. Глаза были влажны, щеки - мокры от слез.
- Не так уж я глупа, - заявила Филиппа с достоинством. - Ты мужчина, а для мужчин все по-другому. Ты побывал в разных странах, набрался опыта.
- А ты нет, - спокойно кивнул он, - но тебе этого и не надо. Ты новобрачная, которая только сейчас проводила родных, оставивших тебя с человеком, которого ты едва знаешь. Пора научиться доверять мне, малышка, ибо теперь мы связаны на всю жизнь.
- Меня расстроило прощание с дядюшкой Томасом. Когда он обернулся и махнул рукой, во мне словно что-то оборвалось. После смерти отца он вдруг появился, чтобы проводить маму ко двору. И тогда же объяснил степень нашего родства: его и мамин прапрадеды были братьями. До этого мы никогда не видели ни подобных нарядов, ни манер.
Граф рассмеялся.
- Могу себе представить, - едва выговорил он.
- Зато он был так добр! - продолжала Филиппа. - И когда познакомился поближе с мамой, оказалось, что они друг друга обожают. Мейбл и Эдмунд тоже его полюбили. И мы вдруг снова стали настоящей семьей.
- Но его земли, кажется, были здесь, на юге, не так ли?
- Да, но он все продал и купил дом нашего двоюродного дедушки Генри. После чего, разумеется, снес его и построил новый особняк, ибо Генри слыл человеком хитрым и коварным, да и его жена и дети были не лучше. История эта долгая, поэтому не стану тебя утомлять.
- О нет, рассказывай! Я хотел бы услышать ее до конца, - попросил граф.
- В таком случае пойдем в сад и сядем на скамью. Сначала я поведаю тебе все, а потом ты побольше расскажешь о себе и своей семье.
Филиппа повернулась и вздрогнула было, когда он взял ее за руку, но тут же опомнилась.
- Жаль зря тратить такой чудесный день, - добавила она.
Они вышли в сад и уселись под теплым солнышком. Филиппа начала с того, как Генри Болтон попытался отобрать Фрайарсгейт у законной наследницы, выдав ее замуж сначала за своего старшего сына, умершего в детстве, а потом за старика Хьюго Кэбота. Но Кэбот, любивший Розамунду как отец, составил завещание, назначив опекуном молодой вдовы самого короля. Оуэн Мередит, приехавший за девушкой, позже получил в награду за верную службу ее руку и сердце. Сначала он, а потом Томас Болтон и Логан Хепберн сумели защитить Розамунду от козней Генри. Тот умер от удара, когда Розамунда отказалась отдать Генри-младшему в жены Филиппу. Вскоре Генри-младший попал в засаду вместе с английскими приграничными лордами под командой Дакре и был убит, тем самым положив конец постоянным угрозам со стороны их семейства.
Граф Уиттон покачал головой:
- Твоя мать - умная и храбрая женщина. Надеюсь, эти качества перешли и к тебе.
- Самая большая страсть моей матери - Фрайарсгейт. Так было всегда… нет, неправда. Когда-то мать любила так глубоко, так сильно, что, думаю, была готова отказаться даже от Фрайарсгейта. Жаль, что этого не случилось. Но в таком случае Генри-старший добился бы своего, и я стала бы женой Генри Болтона-младшего, а не твоей.
- Еще одна история? - улыбнулся Криспин.
- В другой раз, - пообещала Филиппа. - Похоже, у меня есть что порассказать о своей семье.
- Боюсь, малышка, что в сравнении с твоим мое семейство выглядит ужасно скучным, - заметил он.
- Криспин, - робко заговорила она, - по всей справедливости перед поездкой на север ты должен решить, действительно ли готов отказаться от Фрайарсгейта. Это очень богатое имение, и хотя мне не нужно ни оно, ни ответственность, которую несет с собой такое наследство, ты все еще можешь согласиться его принять.
- Нет. Я уже говорил, что земель Брайарвуда и Мелвила более чем достаточно. Мы будем приезжать ко двору, Филиппа, как я и обещал. Но жить там подолгу, как многие, не сможем. Я не смогу уезжать от своего имения на долгие месяцы, малышка. Мои арендаторы и крестьяне должны знать, что я всегда рядом и забочусь о них. Когда хозяин оставляет в небрежении собственные земли, то непременно рискует их потерять из-за плохого управления или воровства управляющего. Я люблю Брайарвуд так же сильно, как твоя матушка - Фрайарсгейт. Нет, мне не нужны земли на севере. Кроме того, по словам лорда Кембриджа, твоя матушка - моя ровесница. Она проживет еще много лет и, поверь, до самой смерти будет заботиться о Фрайарсгейте. К тому времени она наверняка найдет человека, которому сможет доверить свои владения.
- Спасибо, - прошептала она. - Как странно, что ты именно такой человек, которого матушка желала видеть моим мужем! Теперь я это понимаю.
С реки повеяло легким ветерком. День медленно растворялся в сумерках. На Темзе не было видно ни одной лодки.
- Думаю, пора зайти в дом, - сказал он, поднимая ее с мраморной скамьи. - Как предусмотрительно со стороны лорда Кембриджа увезти моих сестер в Гринвич на несколько дней! Эти воспоминания навсегда останутся сними. Они жены провинциалов и живут простой жизнью. У Марджори шестеро детей, у Сюзанны - четверо. Их мужья скромные, но порядочные люди.
Рука об руку они прошли через сад и вернулись в дом. Посуда со стола уже была убрана, в камине горел огонь. Большинство слуг уехали вместе с лордом в Гринвич. Кое-кто отправился в Оттерли готовить дом к приезду хозяина, остальные остались здесь угождать графу с женой. Первый помощник мажордома подошел к ним и поклонился.
- На столе оставлена легкая закуска, милорд: холодная говядина, каплун, хлеб, масло, сыр и фруктовый торт. Желаете чего-то еще?
- Я сама покормлю мужа, Ралф, - заверила Филиппа. - Где Люси?
- Она нужна вам, миледи? Миледи! Теперь она - миледи!
- Нет, но она понадобится мне позже.
- Я скажу, что вы справлялись о ней, миледи. Она на кухне. Ужинает, - сообщил Ралф, снова поклонился и отошел.
- Хотите есть, милорд? - спросила Филиппа.
- Пока нет. Но я с удовольствием сыграл бы в шахматы. Филиппа устало покачала головой:
- Милорд, это несправедливо! Хотите, чтобы я снова разбила вас наголову? И это в день свадьбы!
- Мадам, уже ночь. Наша брачная ночь, - напомнил он со смешком.
- Значит, вы решили вести нечестную игру, - обвинила она.
- Говорят, что в любви, как и на войне, справедливо все.
- Интересно, что вы имеете в виду? Любовь или войну? - поддразнила она.
Граф расхохотался:
- Хорошо сказано, малышка!
- Почему ты так меня называешь? - не выдержала она.
- Потому что ты мала ростом и моложе меня.
- Мне нравится, - призналась она, и он улыбнулся.
- Вот и хорошо. Я собираюсь угождать тебе, как могу.
- А я - тебе, - пообещала она, - поэтому расставляю шахматы!
Он стоял очень близко от нее. Совсем рядом.
- И постараешься не учинить слишком жестокого разгрома, малышка?
Его губы коснулись ее макушки, и когда она в удивлении взглянула на него, он припал к ее губам в страстном поцелуе. Его рука обвилась вокруг тонкой талии, притягивая Филиппу к мужской груди.
Первым порывом было отстраниться, но она тут же вспомнила, что это ее муж. Она смотрела на него широко раскрытыми глазами, пытаясь понять, какие чувства обуревают этого человека. Лицо Криспина не было таким красивым, как у Джайлза. Все в нем было жестким, удлиненным и узким. Длинные и тонкие губы, такой же нос, острый подбородок.
Она робко коснулась его щеки.
- Ты некрасив, но мне нравится твой облик.