Филиппа взвизгнула, но скорее от неожиданности, чем от боли. Его копье пришлось точно по ее ножнам. Он заполнил ее до отказа. Она раньше не представляла, что существуют такие ощущения. Теперь он стал двигаться, бессвязно бормоча нежности, стараясь успокоить ее, опьяненный собственной страстью. Но Филиппа неожиданно расслабилась, отдаваясь на волю своего желания. Она сама не знала, что побудило ее потерять контроль над собой, но что случилось, то случилось. Веки сомкнулись, все ее существо наполнилось неземным блаженством. Она и не заметила, как он отпустил ее руки, и, не в силах совладать с собой, стала ласкать большое, тяжелое тело, нависшее над ней.
- Обхвати меня ногами, малышка, - хрипло выдавил он. Филиппа повиновалась, чувствуя, как он глубже входит в нее.
- О-о-о, Криспин, - тихо простонала она, удивляясь, чего, во и мя всех святых, так страшилась до сих пор? Да это рай на земле! Божественно! Так вот как создаются дети!
Она вздохнула и замерла, ощущая, как глубоко внутри ее зарождается странная дрожь. Усиливается, яростно завладевая ею, и она вскрикнула от страха, но тут же замолчала, утопая в сладостном тепле. Волна горячей жидкости наполнила ее, и граф, громко застонав, то ли от удовольствия, то ли от облегчения, откатился в сторону, схватил ее в объятия. И стал целовать лицо, губы, глаза.
- Малышка… малышка, - бормотал он, - спасибо за твой дар невинности и наслаждение, которое ты мне подарила. Могу надеяться только, что тебе не было неприятно, хотя, думаю, я тоже сумел доставить тебе некоторое удовольствие.
- Я забыла о молитвах, милорд, - призналась Филиппа, - и из головы вылетели все мысли. Думаю, что никогда не смогу сказать королеве о своем грехе.
- Ах, мадам, - засмеялся граф, - я запрещаю вам думать о молитвах, когда мы лежим в постели! Страсть - это наслаждение, и благочестие тут ни при чем! Помоги Боже бедной королеве, никогда не испытавшей страсти!
- Но вначале ты сделал мне больно, - пожаловалась она.
- Вообще-то расставание с девственностью всегда болезненно, - пояснил он. - Разве никто не говорил тебе? Ну разумеется! Боялись тебя напугать!
- Зато потом все было чудесно. Я словно летала над землей, клянусь, милорд, летала! Как часто мы сможем соединяться, муж мой?
- Каждый раз, когда желание одолеет, малышка, - пообещал он, - но пока нам лучше поспать. Завтра мы отправляемся в Брайарвуд, а через несколько недель - во Францию. День был долгим и утомительным, Филиппа. Сейчас ты должна отдохнуть. А я буду рядом. Многие знатные люди считают, будто муж и жена должны иметь отдельные спальни и сходиться вместе только ради наслаждения, но я так не думаю. По-моему, это вздор и бессмыслица. Начиная с этой ночи мы всегда будем спать в одной постели.
- Я рада, - кивнула она. - Мои родители тоже спали вместе, да и у мамы с отчимом одна кровать. Я согласна с таким решением.
Она натянула одеяло повыше. Сейчас нет смысла вставать и искать камизы. Поэтому Филиппа нежно укутала плечи мужа, и тот улыбнулся, восхищенный такой заботливостью. Похоже, он заключил неплохую сделку с лордом Кембриджем, и, судя по всему, тот с самого начала это знал.
Он прижал Филиппу к себе, и она положила рыжую головку ему на плечо. Они заснули.
Граф Уиттон проснулся на рассвете. Его молодая жена еще спала, свернувшись калачиком. Он долго рассматривал ее. Что за прелестное создание! Кожа бела, как сливки, а волосы отливают золотом в отличие от Бэнон, чьи непокорные пряди немного темнее. Глядя на нее, он сгорает от желания. Он, обычно такой сдержанный! Может, все дело в новизне? Нет, неправда. До нее ни одна женщина не возбуждала его так сильно.
Он осторожно провел пальцем по изгибам ее тела.
Филиппа вздрогнула, открыла глаза и вдруг осознала, где находится. Посмотрела в глаза мужу и покраснела, вспомнив, что было прошлой ночью. Наверное, потому, что не привыкла. Но со временем все уладится.
Она жалобно улыбнулась, не говоря ни слова. Он толкнул ее на спину и оседлал. По какой-то причине это показалось ей вполне естественным, и к тому же она сама рвалась испытать сладостные ощущения. И поэтому обняла его, притягивая к себе, пока он медленно входил в ее изнемогающее тело.
- Ах, как хорошо, - прошептала она.
- Скажи, что ты чувствуешь, когда я в тебе? - спросил он.
- Это трудно объяснить. Я наслаждаюсь, ощущая, как ты наполняешь меня. И хочу вобрать тебя еще глубже. Сомкнуть свою плоть вокруг твоего любовного копья и никогда не отпускать. Я словно теряюсь в тебе, когда мы становимся едины.
- А я превращаюсь в самого могущественного человека на свете, - признался он. - Ах, малышка, мне так сладко с тобой! Невыразимо сладко.
И он стал снова ее целовать, пока у Филиппы не закружилась голова. Вынести его прикосновения, поцелуи, ласки почти невозможно. Он наполнил ее, и твердый стержень, подрагивая, забился о стенки ее узкого грота. Филиппа застонала, как от сильной боли.
- Сделай это! - взмолилась она. - Возьми меня, только не останавливайся!
Он стал медленно двигаться, увеличивая темп и ритм, пока голова Филиппы не заметалась по подушке. Свидетельство ее желания едва не свело его с ума. Он стал вонзаться все яростнее и глубже, слушая ее тихие стоны как музыку.
Филиппа без просьб обвила его ногами, сгорая от неутоленной страсти. Какое счастье, что она узнала это! Теперь она лучше понимала мать. Голова кружилась, но она все еще отчасти сохраняла контроль над собой. Когда же наслаждение расцвело и стало нарастать, поняла, что умрет. Обязательно умрет. И ей все равно! Только бы снова взлететь в ослепительную высь!
Ее начало трясти. Нет, она точно умирает!
- Криспин! - выкрикнула Филиппа. - Криспин!
Но тут вокруг все померкло, и темный крутящийся водоворот раскаленного наслаждения увлек ее.
Он смутно слышал ее крики, но едва мог сосредоточиться на вихре обуревавших его чувств. Его достоинство все росло в ней, набухая до боли, прежде чем дернуться и взорваться потоками любовных соков. Он изливался так дол го, что казалось, это никогда не кончится. Неужели молодая жена всегда будет действовать на него именно так? Черт возьми, он на это надеется, даже если в конце концов неуемные страсти его прикончат!
Они снова заснули, уставшие, измотанные, растянувшись на кровати, переплетясь ногами. А когда проснулись, солнце только всходило. В саду заливались птицы, высвистывая майские песни.
На этот раз первой проснулась Филиппа. Осторожно высвободилась и принялась, краснея, изучать мужа. У него такое сильное, мужественное тело!
Ее взгляд упал на мужское достоинство, удивительно обмякшее и маленькое, если учесть его предыдущее состояние.
- Это все благодаря тебе, но он отдохнет и восстанет! - услышала она. Однако глаза мужа оставались прикрытыми. Филиппа нервно дернулась и залилась краской.
- Понимаешь, я н-никогда раньше не видела голого мужчину, - заикаясь, объяснила она.
Криспин хмыкнул, и серые глаза медленно открылись.
- Надеюсь, ты ожидала именно этого.
- Я не знала, чего ожидать, милорд, но не могу сказать, что разочарована увиденным, - призналась Филиппа.
- В одну из ночей я научу тебя ласкать его, потому что он наслаждается прикосновением женской руки, малышка, но сейчас нам нужно вставать, хотя желание вновь разгорается во мне при виде этих сладких маленьких грудок, так мило выставленных напоказ.
Натянув одеяло на голову, Филиппа озорно высунула язык.
- Я убрала все соблазны, милорд, - сообщила она. Граф расплылся в улыбке:
- Только желание показать тебе Брайарвуд перед отъездом во Францию мешает мне провести день здесь, в постели с тобой. Ты настоящее искушение, Филиппа, моя графиня.
- А вы, милорд, смогли успокоить все мои страхи в брачной постели, - улыбнулась она и, соскользнув с кровати, натянула камизу, открыла дверь и позвала: - Люси! Мы хотим принять ванну!
Люси вскочила со стула, где сидела в ожидании зова госпожи: сегодня утром она не посмела войти в хозяйские покои.
- Сейчас, миледи. Где поставить чан? Прямо здесь?
- Да, так будет лучше. Огонь разожгли?
- Так и пылает, миледи. Не волнуйтесь, тут очень тепло, - откликнулась служанка.
Филиппа вернулась в спальню.
- Нужно вымыться как следует. Другой возможности в дороге не представится, - торопливо сказала она. - Кстати, ты должен знать: в отличие от многих придворных я купаюсь часто, а не раз-другой в год. И мне хотелось бы сегодня принять ванну вместе с тобой.
- Я не нахожу эту привычку отталкивающей, мадам, - кивнул граф. - И буду рад разделить с вами это удовольствие.
- Вчера мы купались вместе с Бэнон, но обычно я моюсь одна, - объяснила Филиппа. - Пожалуйста, будьте скромнее в присутствии моей служанки, милорд.
Прошло довольно много времени, прежде чем слуги натаскали воды. Люси терпеливо ждала в соседней комнате. Она уже просила камердинера графа приготовить свежую одежду в гардеробной рядом со спальней, где Филиппа провела столько ночей. Слуга деловито прошел через комнату как раз в тот момент, когда новобрачные мыли друг друга в большом чане. Люси хлопотала в спальне, сняв простыню с кровавым доказательством добродетели госпожи, сложила и убрала, чтобы потом показать лорду Кембриджу. И только после этого стала собирать дорожную одежду для Филиппы. Сундуки уже были набиты, хотя Филиппа решила оставить всю придворную одежду в Лондоне, где та будет храниться до отъезда во Францию. До Люси донесся смешок Филиппы и хохот графа. Служанка улыбнулась. Брачная ночь, очевидно, развеяла все страхи, и она радовалась за хозяйку.
- Сколько времени у нас уйдет на поездку? - спрашивала Филиппа, намыливая мужу спину.
- Несколько дней. Мы с лордом Кембриджем вместе все устроили. Я уже говорил об этом. Доберемся на барке до Хенли, верхом до Чолси, где снова сядем в барку и поплывем до Оксфорда. Оттуда уже рукой подать до Брайарвуда. Возможно, на конях мы доскакали бы скорее, но я хотел несколько дней побыть с тобой вдвоем, малышка. Надеюсь, ты не возражаешь против таких планов?
- Звучит крайне романтично, милорд, - обрадовалась Филиппа. - Я никогда не плавала по реке так далеко. Кроме того, сейчас, в мае, все цветет.
Искупавшись, они вышли к слугам и оделись. Платье Филиппы из темно-синего легкого бархата с полотняным воротничком "медичи" как нельзя лучше подходило к поездке. Узкие до локтя рукава заканчивались полотняной оборкой. Талию обвивал пояс-цепочка, с которого свисал футляр для ароматического шарика. Филиппе придется носить это платье каждый день до приезда в Брайарвуд. На графе была синяя куртка в складку с бархатным воротником и подкладкой. На туфлях красовалась вышивка.
Спустившись в зал, они съели плотный завтрак из овсяной каши, ветчины, крутых яиц, масла, сыра и любимого вишневого джема, который Филиппа обожала намазывать на деревенский хлеб. Вспомнив предупреждение Люси о том, что утренний эль пучит живот, Филиппа, как в детстве, пила только вино с водой. Встав из-за стола, они направились к реке.
- Мы с камердинером его милости встретим вас и графа в гостинице, где вы проведете ночь, - предупредила Люси.
- Вы с нами не едете? - удивилась Филиппа.
- Служанка и пожилой камердинер не должны мешать новобрачным в медовый месяц, - усмехнулась Люси. - Я приготовила корзинку с едой для вас и гребцов. Так что вы ни в чем не будете нуждаться.
- Пойдем, малышка, - позвал граф и, взяв Филиппу за руку, вывел из дома в сад, где у причала их дожидалась лодка.
Сегодня, первого мая, день выдался на редкость погожим.
- А при дворе уже танцуют, - грустно улыбнулась Филиппа.
- И ты жалеешь, что сейчас не там? - спросил граф.
- Мне хотелось бы веселиться со всеми, но только вместе с тобой, Криспин.
- Лорд Кембридж прав, утверждая, что ты идеальная придворная дама, - усмехнулся он. - И должен добавить, ты прирожденный дипломат. Кому и распознать это, как не мне!
Он помог жене сесть в прелестную маленькую барку, которую Томас Болтон когда-то велел сделать для своей кузины Розамунды, - чудесное суденышко с каютой, где стояла скамья, обитая небесно-голубым бархатом. По обе стороны от скамьи находились окна, которые можно было опускать и поднимать. Под скамьей, в углублении, могла поместиться жаровня, согревавшая пассажиров в зимние месяцы. Под голубым, в золотую полоску, навесом на палубе стояли два дубовых кресла. Перед каютой располагались места для гребцов, уже ожидавших приказаний. Граф усадил жену в кресло, сел сам и велел гребцам отчаливать. Барка медленно отошла от причала.
Прилив подгонял судно, легко скользившее по воде. Филиппа зачарованно разглядывала спешившие в Лондон большие барки с ранними овощами, цветами и строительными материалами. На некоторых мычали коровы, блеяли овцы, кудахтали куры. Но вскоре река опустела. Мимо мелькали фермы, луга и маленькие деревушки. Время от времени приходилось проплывать под мостами. В камышах и тростнике, растущих по берегам, гнездилась водяная дичь. Филиппа заметила даже несколько пар лебедей с выводками. Серенькие лебедята деловито гребли лапками, держась между родителями.
- Давненько я не бывала в сельской местности, - заметила Филиппа.
- Но ты не любишь деревню, - напомнил он.
- Нет, люблю. Мне просто нужно жить поближе ко двору, чтобы в любое время приезжать во дворец. Фрайарсгейт слишком далеко от Лондона, и туда нужно добираться целую вечность. Ты сам знаешь, мама готова всю жизнь прожить на севере. А кроме того, она и дядя Томас наняли ткача, чтобы научить своих крестьян ткать материю из той шерсти, что дают овцы. Они решили, что глупо посылать шерсть в Шотландию, когда крестьянам нечего делать зимой. У нас прекрасная тонкая ткань, особенно та, синяя, которая так хорошо идет у торговцев Карлайла и на материке. Мама и дядя Томас никогда не продают слишком много сани, чтобы спрос был выше.
- Очень неглупо, - одобрил граф. - Уверен, что ткань расходится, как горячие пирожки. Похоже, твоя мать - женщина умная.
- Еще бы! - согласилась Филиппа. - Наверное, теперь ты понял, почему я не хочу такой ответственности?
- Ты сама увидишь, что Брайарвудом управлять куда легче. Тебе придется заниматься только хозяйством и нашими детьми.
- Но не вами, милорд? - лукаво осведомилась она.
- Заранее вижу, - засмеялся он, - что между нами будет немало битв, мадам, но когда-нибудь вы усвоите, что господин Брайарвуда я и в доме может быть только один хозяин.
- Милорд, - раздраженно бросила Филиппа, - я не позволю обращаться с собой как с безмозглой легкомысленной дурочкой! Пусть я не желаю возиться с Фрайарсгейтом, но вы скоро увидите, что я приношу куда больше пользы, чем вы думаете. Может, вы и хозяин, зато хозяйка - я. И часть года я собираюсь служить своей королеве. Она в отличие от вас высоко меня ценит.
- Твоя первая и главная обязанность, Филиппа, - дать мне наследника. Не забывай этого, малышка, - сухо напомнил он.
- Похоже, вы забыли о своем обещании ехать во Францию, милорд? Нашего прибытия ожидают!
- И мы поедем. Я не нарушу своего слова, - кивнул граф, нежно погладив ее по щеке. - Но уже сейчас в твоем чреве может расти ребенок.
Он тихо рассмеялся, когда она покраснела.
- Ты оказалась очень чувственной и страстной маленькой девственницей, Филиппа, - прошептал он, касаясь губами ее лба.
- Милорд, не говорите громко о таких вещах! Нас могут подслушать! - чопорно пожурила она.
- Дважды, - продолжал он уже тише, - дважды я излил свое семя в твой потаенный сад, где зарождаются дети. Боже, только при мысли об этом я снова хочу тебя, малышка.
- Милорд! - умоляюще пробормотала она.
- Я мог бы взять тебя прямо здесь, - произнес он, беря ее руку и прижимая к своему разгоряченному достоинству, закрытому длинной курткой. - Возможно, позже я усажу тебя на колени, медленно-медленно подниму твои пышные юбки, чтобы пронзить своим любовным копьем. А потом научу объезжать своего пылкого жеребца, заглушая твои крики поцелуями, Филиппа. И тебе это понравится.
- Милорд, вы вгоняете меня в краску. Ваши дерзкие слова постыдны, - упрекнула она, не отнимая, однако, руки.
- Когда приедем домой, я научу тебя держать его и ласкать, малышка, - пообещал он, выпуская ее руку.
Филиппа снова устремила взгляд на реку. Сердце бешено колотилось. Ей было невыносимо жарко, и даже легкий ветерок не охлаждал горящего лица. Филиппа закрыла глаза, пытаясь успокоиться, но думала только о брачной ночи и наслаждении, которое ей подарил муж. А ведь королева много раз твердила фрейлинам, что супруги соединяются только ради продолжения рода. Чтобы привести новые души под крыло матери-церкви. Королева никогда не упоминала о наслаждении, и Филиппа вовсе не была уверена, что имеет право свободно наслаждаться соитием с мужем. И почему только соблазнительные слова, которые он нашептывал ей на ушко, так ее возбуждают?! Не грешно ли это - снова стремиться в его объятия, ждать обладания?
Он вновь взял ее руку, и она, вздрогнув, распахнула глаза.
Криспин поцеловал каждый пальчик и прижался губами к ладони.
- Не расстраивайся, малышка, - попросил он, наблюдая за сменой чувств на прекрасном лице. - Клянусь, все будет хорошо!
И, улыбнувшись, тоже стал смотреть на реку.
Филиппа снова опустила ресницы, вдруг поняв, что устала. Должность при дворе почти не оставляла времени для отдыха, и последние недели она была занята как никогда. А потом еще прошлая ночь… Да. Она устала. Но больше не боялась. Жаль, что Бэнон здесь нет. Филиппа поделилась бы с ней своей радостью. Но Бэнон скоро узнает радости супружества и поймет, что жизнь прекрасна, если судьба подарит тебе настоящего мужчину.
Глава 14
Когда настало время обеда, гребцы причалили к берегу и перенесли графа и его жену на сушу, чтобы те не замочили ног, а потом вернулись за корзинкой с едой.
- Идите погуляйте, - велел граф. - Я позову вас, когда настанет время продолжать путешествие. Вы хорошо поработали, так что мы должны быть в "Голове короля" еще до заката. У вас есть еда?
- Да, милорд, спасибо вам! Мы поедим и немного отдохнем, - кивнул один из гребцов. Оба поклонились и направились к небольшой рощице.
Филиппа расстелила лежавшее в корзинке покрывало и уселась, расправив юбки.
- Идите, милорд, - окликнула она. В корзинке нашлись пироги с мясом, испеченные этим утром и все еще теплые, ломти жареного каплуна, хлеб, сыр и небольшой глиняный горшочек земляники вместе с сахарными вафлями. В довершение всего Филиппа извлекла глиняную бутыль с красным вином. Солнышко припекало, птицы пели, ветерок овевал разгоряченные лица. Наевшись, Филиппа блаженно вздохнула.
- Думаю, это один из лучших майских праздников в моей жизни, - призналась она. - И утро на реке было чудесным.
- Сегодня мы проплывем мимо Виндзора, - сообщил он.
- По-моему, я ни разу не видела его с реки. Обычно мы плыли из Ричмонда в Гринвич, но до вчерашнего дня я никогда не бывала выше Болтон-Хауса. И мне очень нравится путешествовать.
Она легла на травку и зажмурилась. Граф с улыбкой лег рядом и сжал ее руку.