Молодой сценарист Александр едет в город своего детства, где живет его первая любовь. Оказавшись в поезде попутчиком известного кинорежиссера, Александр просит мэтра прочитать его сценарий и помочь продвинуть его на киностудию.
Но любимая девушка давно вышла замуж, а столичная знаменитость, вместо того чтобы заниматься сценарием Александра, пытается отбить у него новую подружку. Клубок любовных отношений все-таки распутывается, а случайная встреча со знаменитым режиссером приносит Александру фантастическую удачу.
Валерий Роньшин
Корабль, идущий в Эльдорадо
Ш. Бодлер "Плаванье"
1
Мир широко распахнулся своей самой светлой, солнечной стороной. Стало вдруг легко-легко. В душе зазвучала прекрасная музыка. Все плохое, как по мановению волшебной палочки, исчезло. А все хорошее полыхнуло ярким пламенем радости и удовольствия.
Я почувствовал себя сильным и красивым. Мне открылась тайная суть вещей. Стены спальни заколыхались, словно поверхность океана, зеркала растянулись как резиновые, а двери сделались прозрачными… И тут я увидел лицо женщины, с которой занимался любовью.
- Это не твое лицо, - изумленно воскликнул я. - Где ты его взяла?!
Она ничего не ответила. И тогда я очень даже просто (как всегда и бывает во сне) исправил досадное недоразумение. Я послюнявил указательный палец и стер с женского лица глаза, рот, брови, ресницы… А потом взял кисточку, краски и нарисовал на пустом месте лицо Ирины.
В ту же секунду я проснулся. Начинался новый день. Кроме меня, в купе больше никого не было. За окнами вагона стелился туман. Из тумана росли деревья. С грохотом промчался встречный состав. По радио саксофонист неторопливо выводил какую-то околоджазовую мелодию. "Мне нравится, когда идет дождь", - вспомнил я название.
Вагон мерно покачивался. Светало.
Дверь неожиданно открылась, и в купе вошел немолодой мужчина в мятой куртке и поношенных джинсах. Он был слегка пьян.
- Привет, сынок, - сказал мужчина заплетающимся языком. - Не возражаешь, если я у тебя тут немного посижу? Мне скоро выходить.
- Чего ради? - приподнялся я на локте. У меня не было абсолютно никакого желания проводить время в обществе старого алкаша.
- Да понимаешь, - принялся он объяснять, усаживаясь на соседнюю полку, - в моем вагоне с отоплением что-то случилось. Холод собачий.
- А кого это колышет? - хотел было грубо ответить я, но, еще раз взглянув на мужчину, запнулся.
На какую-то долю секунды мне показалось, что я все еще сплю.
Дело в том, что напротив меня, глупо ухмыляясь, сидел не кто иной, как Евгений Баварин! Тот самый Баварин, чьи фильмы часто крутили по телеку и во всех крупных столичных кинотеатрах, чьи портреты можно было увидеть на глянцевых обложках самых крутых журналов и чей последний фильм "Корабль, идущий в Эльдорадо" представлял Россию на Каннском кинофестивале.
Я порывисто сел, суетливо застегивая рубашку.
- Извините, господин Баварин, признаться, не ожидал встретить вас в этом поезде. ("И в таком виде", - прибавил я мысленно.) Газеты писали, что вы в Каннах.
- Газеты… - с отвращением произнес он. - Ты больше их читай, сынок, они еще и не такое напишут. - Баварин достал из кармана куртки плоскую фляжку и протянул мне. - Выпить хочешь?
Я отрицательно покачал головой.
- Зря. А я выпью. Без выпивки я плохо соображаю. - Поболтав фляжкой, он сделал жадный глоток.
- Почему вы все-таки не поехали в Канны? - осторожно спросил я.
- Канны… - произнес он с тем же отвращением, что и "газеты". - Чего я не видел в этих паршивых Каннах? - Он сделал еще один глоток. Рот его перекосился.
Я смотрел на пьяного Баварина и просто не верил своей удаче. Такой случай выпадает раз в жизни. Рядом со мной сидел знаменитый кинорежиссер, обладатель всех мыслимых и немыслимых кинематографических наград, а в моей сумке лежал готовый киносценарий, который я закончил буквально за день до своего отъезда из Москвы.
- Евгений Петрович, - не без внутреннего трепета сказал я, - вы знаете, в некотором роде я - сценарист…
- Все мы в некотором роде сценаристы, - буркнул Баварин.
- Правда, я написал всего один сценарий, - торопливо продолжал я. - Но, как мне кажется, очень сильный. Вы не хотите почитать?
- Не хочу, - сразу же ответил он. - Я и не читая знаю, что там написано.
- Тебе сколько лет, сынок?
- Двадцать пять, - накинул я себе годик для ровного счета.
- Хэ, - презрительно хмыкнул Баварин, опять прикладываясь к фляжке.
- А что?.. Франсуаза Саган в семнадцать лет роман написала.
- Ты же не Франсуаза Саган, сынок. Вот поди-ка вначале поживи, - указал он грязным пальцем на дверь. - А потом уж берись писать.
- Наверное, у вас уже есть сценарий для следующего фильма, - предположил я.
- Ну, не сценарий, а так - сюжет. Про одного мужика, который случайно узнает, что его жена изменяет ему с негром. А он, тюфяк, ничего и не замечал…
Баварин замолк. Прошло несколько минут.
- И что дальше? - спросил я.
- Дальше я еще не придумал, - сухо ответил он.
"Ерунда какая-то", - подумал я и стал глядеть в окно. Моросил дождь. Поезд медленно катился вдоль небольшой речушки. Посредине реки, прямо из воды, росли три березы.
- Знаешь, сынок, кто такой меритократ? - вдруг спросил Баварин.
Я знал.
- Это человек, который добился успехов в жизни благодаря своим способностям.
- Вот именно - своим способностям, - хмуро повторил он. - Тридцать лет назад я отправился завоевывать Москву. Не буду говорить, чего мне это стоило, но я ее завоевал. - Баварин с размаху грохнул кулаком по столу. - Завоевал, черт возьми! Как Наполеон!
- Кажется, я понял, откуда вы отправились ее завоевывать.
Баварин посмотрел в окно. За окнами вагона уже начинался пригород.
- Да, именно отсюда, - подтвердил он. - И вот теперь я решил навестить родные места. Прикоснуться к своим истокам. - Он снова перевел на меня хмельной взгляд. - А знаешь, почему?
- Нет, - ответил я, - не знаю.
- Потому что меня посетило предчувствие близкой смерти. Старость приходит внезапно, сынок. В один прекрасный день просыпаешься и понимаешь, что ты уже старик.
Баварин выглядел где-то на "полтинник", так что отправляться на тот свет ему было явно рановато.
- Трезво вы смотрите на жизнь, - заметил я.
В купе заглянула проводница.
- Вы, что ли, сейчас выходите? - спросила она. - Собирайтесь. Стоянка поезда две минуты.
2
Я уехал отсюда ровно семь лет назад в такой же сумрачный и дождливый день. С утра сходил на вокзал за билетом. Уложил в сумку то немногое, что намеревался взять с собой. Оставалось последнее…
Мы встретились с Ириной на нашем обычном месте. Еще издали увидев меня, она бросилась навстречу.
- Давно ждешь? - спросил я, целуя ее в губы.
- Целую вечность.
Серебристый плащ с большим капюшоном скрывал ее фигуру, оставляя открытыми мокрые от дождя коленки. Длинные стройные ноги были обуты в изящные полусапожки со шнуровкой.
Я повел ее в мастерскую матери. По дороге мы купили коробку шоколадных конфет и бутылку недорогого вина. Когда мы зашли в мастерскую, я захлопнул дверь и повернул ключ. Именно сегодня я решил сделать то, что задумал еще в школе.
Дальше тянуть уже не имело смысла.
В мастерской все произошло, как я и хотел. Сначала мы пили кислое вино, закусывая сладкими конфетами, болтали о том о сем, смотрели развешенные по стенам картины… Ирина пыталась что-то наигрывать на расстроенном рояле, доставшемся нам с матерью в наследство от моего второго отчима - композитора. Затем, расстелив на диване одеяло с розовыми слонами, мы лежали и целовались.
Солнце садилось. В мастерской стоял красноватый полумрак - из-за оранжевых занавесок.
А потом…
Потом наступила ночь. Часы пробили двенадцать. Я погасил свет и зажег свечу.
- Давай послушаем музыку, - предложила Ирина. - Включи радио.
Я включил старенький приемник, и в комнате зазвучали сентиментальные песенки. Ирина стянула через голову свое узкое трикотажное платьице, оставшись в одних кружевных трусиках. Я тоже разделся.
Мы стали танцевать, прижимаясь друг к другу голыми телами.
Ирина, закрыв глаза, склонила голову мне на плечо. Ее каштановые волосы приятно щекотали мою щеку.
- По ночам наши души отправляются в путешествия, - тихо сказала она. - Я только что мысленно побывала в Таиланде.
Ирина засмеялась, но тут же резко оборвала свой смех.
- А вдруг сейчас придет твоя мать?
- В первом часу ночи?.. Зачем ей сюда идти?
- Просто так. Порисовать. Может, на нее вдохновение накатит. И она решит кончить свою картину.
- Вряд ли, - сказал я. - По ночам на нее не накатывает.
- Ой-ой-ой, как остроумно, - иронически произнесла Ирина и начала подпевать звучавшей песенке. - А тебе нравятся ее картины? - спросила она минуту спустя.
- Не особенно, - признался я. - Впрочем, одна нравится. Вон та, у окна.
Ирина, взяв в руки свечу, подошла к картине и стала внимательно ее разглядывать, вслух говоря о том, что видит:
- Дождь, толпы людей под зонтиками. А среди них - фигурка обнаженной девушки. Она вся такая тоненькая, беззащитная…
Мы вновь закружились по комнате.
- Искусство… - хотел было я сказать какую-то очень умную фразу.
- Тс-с-с, - прижала она к моим губам свой пальчик. - Это моя любимая песня.
По радио звучал хрипловатый женский голос, до краев наполненный сладкой горечью. Певица пела на французском языке.
- Хочешь переведу? - спросила Ирина и, не дожидаясь моего согласия, нараспев заговорила: "Если ты покинешь меня, мои ресницы поднимутся из глубины твоего равнодушия, и когда-нибудь, через тысячу лет, ты уколешься о мой последний взгляд…"
- Красиво, - сказал я.
- А ты меня никогда не покинешь? - требовательно заглянула она мне в глаза. - Никогда?
- Почему ты об этом спрашиваешь?
- Так.
- Никогда, - ответил я деревянным голосом.
- Не покидай, - жалобно попросила Ирина. - Я тебя люблю.
Меня прямо в жар бросило от этих слов. Я почувствовал себя подлецом. Еще секунда - и я бы ей все рассказал. Упал бы в ноги. Попросил бы прощения. Но…
Я заставил себя вспомнить всю ту боль, которую причинила мне Ирина. Это сразу помогло. Я успокоился.
И снова был готов исполнить задуманное.
Ее зеленые глаза выжидающе смотрели. Я знал, чего она ждала.
- Я тебя тоже люблю, - сказал я.
Музыкальная программа закончилась. Ирина выключила приемник. Я, стоя у окна, курил. На небе было полно звезд. Когда я повернулся, Ирина уже лежала на диване в такой откровенной позе, что у меня даже дух захватило.
- Иди ко мне, - прошептала она.
Я подошел и лег с ней рядом.
- Только, пожалуйста, осторожнее, - попросила Ирина. - У меня этого еще не было.
Ее пальцы пробежали по моим волосам, ласково их растрепав. Я положил руку на ее грудь. Ирина закрыла глаза, дыхание ее участилось.
- Я вижу огромный изумрудный шар, - сказала она. - Он такой красивый, как будто изнутри наполнен сиянием.
Мы ласкали друг друга, все более возбуждаясь.
- А теперь, - горячо шептали ее губы, - я плыву в океане любви, тепла и света. Плыву к волшебному острову… А-а… - сладко простонала Ирина. Ее бедра ответно задвигались. Близко-близко было запрокинутое лицо с полуоткрытым ртом и плотно закрытыми глазами. Вдруг она вся напряглась, судорожно вдохнула и расслабилась.
…Мы молча лежали рядом, отдыхая. Я глядел в потолок. В свете догорающей свечи можно было разглядеть автопортрет матери, который она умудрилась нарисовать на потолке. Автопортрет почему-то имел три головы. Одна голова была краше другой.
- Боже мой, - произнесла Ирина счастливым голосом, - я, конечно, подозревала, что любовью заниматься приятно. Но никогда не думала, что это будет так здорово. Ты мой любимый. Мне хорошо с тобой. Мы всегда будем вместе. Правда?
- Правда, - сказал я.
Вечером того же дня я уехал в Москву. Когда поезд отходил от перрона, в купе по радио зазвучала та самая французская песня, под которую мы танцевали ночью. Я не знал, как она называется.
Не знал тогда - не знаю и сейчас.
3
Поезд остановился. Мы вышли из вагона. К Баварину тотчас подскочил шустрый молодой человек. Лицо его показалось мне знакомым.
- Здравствуйте, Евгений Петрович, - сунул он Баварину в руки букет пышных роз. - Добро пожаловать, так сказать, на малую родину!
Баварин уставился на него непонимающим взглядом.
- А ты, собственно… - начал было он.
Но шустрый быстро перебил:
- Моя фамилия Журавлев. Руководство местной телекомпании в моем лице радо приветствовать своего знаменитого земляка. Машина сейчас подойдет, номер люкс в отеле забронирован…
"Ах вот это кто, - вспомнил я. - Журавлев!" - Мы с ним когда-то учились в одном классе. И он тоже приударял за Ириной.
- Привет, Журавлев, - сказал я.
Бросив на меня мимолетный, ничего не выражающий взгляд, Журавлев снова обратился к Баварину:
- Наш отель ничем не хуже многих столичных…
- Ничего не понимаю, - пожал плечами Баварин. - Как ты узнал о моем приезде?
- А у нас, Евгений Петрович, на Останкинской телебашне свой персональный домовой живет, - захихикал Журавлев. - Он нам все и сообщил.
- Ах вот откуда ветер дует - Останкино!
- Совершенно верно. Наше телевидение находится, так сказать, под их непосредственным патронажем.
- Ясненько. - Баварин огляделся. - Вокзал новый отгрохали. И кассы новые. - Он поежился. - А холодно все так же, по-старому.
Журавлев с готовностью посмеялся шутке великого человека.
- Пойду подсуечусь насчет машины, - сказал он и убежал.
- Подсуетись, подсуетись, - буркнул ему вслед Баварин и, подойдя к ближайшей урне, выкинул подаренный букет. - Ладно, сынок, - обернулся он ко мне, - так уж и быть. Давай погляжу, что ты там накропал.
Долго меня упрашивать не пришлось. Я мигом достал из сумки сценарий и протянул Баварину. Тот, небрежно согнув рукопись пополам, сунул ее в свою сумку.
- Как у тебя хоть все начинается?
- Очень хорошо начинается, - заверил я его. - А кончается?
- Еще лучше, чем начинается. Полнейший хэппи энд.
Баварин поморщился.
- Стало быть, русской боли нет?
- Чего нет, того нет, - развел я руками. - Впрочем, героине в середине сценария какие-то негодяи ломают ногу.
Вернулся запыхавшийся Журавлев.
- Все в порядке, Евгений Петрович. Машина ждет-с, - указал он на стоящий неподалеку бежевый "БМВ". - Можно ехать в отель "Северный Палас".
- В отель, - скептически повторил Баварин. - Это что, у вас так теперь гостиница "Северная" называется?
- Она самая, - подтвердил Журавлев. - Но сейчас там первоклассные номера, отличный ресторан, бар, сауна… Вечером фуршет в вашу честь. Будут мэр, представители местной творческой интеллигенции, бизнесмены, пресса и, между прочим, победительница конкурса "Мисс города". А завтра вас ожидает охота в заповеднике, русская банька… В общем, культурные мероприятия, - закончил Журавлев, двусмысленно ухмыляясь.
- Как, ты говоришь, тебя зовут, сынок?
- Журавлев! - по-военному бодро напомнил мой бывший одноклассник.
- Отлично, Журавлев, - снисходительно похлопал его по плечу Баварин. - Все по чину организовано. Молодец. Был бы ты девушкой, я бы тебя в алые губы поцеловал. - Он посмотрел на меня. - Заходи через пару дней в гостиницу. Прочту твой шедевр.
И Баварин протянул мне руку. Я пожал.
Лицо Журавлева расплылось в широкой улыбке.
- Руднев?! Какими судьбами?! - И тут же строго приказал подошедшему водителю: - Ну-ка, проводи господина Баварина к машине.
Когда они отошли достаточно далеко, Журавлев с нескрываемой завистью произнес:
- Ты даешь, старичок. С самим Бавариным знаком. Давно его знаешь?
- Да лет пять, - соврал я. - Он все свои последние фильмы снимал по моим сценариям.
- Кончай заливать. Что-то я ни разу твоей фамилии в титрах не видел.
- А я там под псевдонимом.
Журавлев смотрел недоверчиво, не зная, верить мне или нет.
- Надо же, как ты пролез, - все же поверил он. - А помнится, в школе у тебя одни пары по литературе были.
- Это верно, - не спорил я. - А ты, значит, на телевидении работаешь?
- Да, старичок, на телевидении. Я в городе - известная личность. Можно сказать - местная телезвезда. Веду сразу несколько популярных программ. - Он вдруг помрачнел. - Вот только главный все время под меня роет…
- И как, тяжело?
- Очень. Вздохнуть не дает, скотина.
- Да я не про главного. Не тяжело вести сразу несколько программ?
Журавлев снисходительно похлопал меня по плечу, как только что его самого хлопал Баварин.
- Это же провинция, старичок. Здесь все можно левой ногой через правое ухо делать.
Водитель посигналил. Журавлев заторопился.
- Ну я побежал, старичок. Такой человек приехал, сам понимаешь.
Бежевый "БМВ", разбрызгивая лужи, увез Баварина в отель, где его ждали мэр с интеллигенцией, бизнесмены с прессой и "Мисс города" с русской банькой… А я не спеша побрел в сторону центра.
Спешить мне было некуда. Меня никто не ждал.
4
Надо было где-то перекусить. Мать не готовила дома. Питались мы обычно кое-как, иногда - в кафе, а если позволяли средства, то в ресторане. Зная ее характер, я не думал, что из-за нового мужа мать сколько-нибудь поступится своими привычками. Скорее всего это пришлось сделать ему.
Я зашел в кафе под названием "Жанна". Сев за свободный столик у окна, заказал яичницу с сосисками и чашку кофе. Официант принес заказ, и я принялся за еду. Когда в моей чашке остался один глоток, к столику подошла девушка. На ней были клетчатая юбка и вызывающе открытая кофточка.
- Можно присесть? - спросила девушка.
- Не только присесть, - галантно ответил я. - Можете даже ноги на стол положить.
- Да? - оценивающе посмотрела она на меня. - Вы что, остряк?
- А разве незаметно?
Она взяла себе бокал шампанского и мороженое с клубничным сиропом. Ела девушка очень эротично, медленно, со всех сторон, облизывая розовым язычком маленькую ложечку.
И при этом еще поглядывала в мою сторону.
- Вы что это нарочно делаете? - поинтересовался я.
- Что именно?
- Ну вот это, - затруднился я с ответом. - Едите мороженое так… демонстративно. И сели за мой столик, хотя кругом полно свободных мест.
- Это вы сели за мой столик, - с вызовом ответила она. - Я всегда здесь сижу. И всегда беру мороженое.
- А мне показалось…
- Вам показалось.
- Ну хорошо, - примирительно сказал я. - Извините.
- Да ладно, переморгаем, - улыбнулась девушка. - У вас закурить не будет?
Я с готовностью угостил ее сигаретой.