Ксения засмеялась.
- Вот что я тебе скажу, врун несчастный. - Она допила вино из своего бокала. - Нет у тебя никакой жены. А почему ты не женишься?
- Женщина для меня - это пропасть, - повторил я вычитанную в какой-то умной книжке фразу, - в которую я могу смотреть без конца, но никогда не прыгну… А вот ты почему не разведешься со своим мужем?
- Зачем мне с ним разводиться?
- Но ты же его не любишь.
- Кто тебе сказал, что я его не люблю? - Ксения нахмурилась. - Я его очень даже люблю.
- Любишь мужа, а спишь со мной. Странная любовь получается.
- Ничего странного. Просто ты смотришь на мир глазами мужчины. А подставь тебе глаза женщины, и ты не узнаешь окружающий мир. Все будет по-другому.
Ксения надолго замолчала. О чем она думала? Я уже жалел, что завел разговор о муже.
- Я его очень даже люблю, - спустя некоторое время повторила она. - Но я хочу ребенка, а он нет. Из-за этого мы с ним постоянно ссоримся. - Она закурила и начала вертеть в пальцах зажженную сигарету. - Не знаю, сказать тебе или нет. Наверное, скажу. Со мной происходят непонятные вещи. Снятся загадочные сны…
- Ты уже говорила об этом.
- Подожди! - раздраженно прикрикнула она. - Не перебивай… Я даже снами их не могу назвать. Они воспринимаются не как сны, а как воспоминания. Все время вижу белую комнату, а там - двое мужчин. Я не понимаю, что им от меня надо. И тут дверь открывается, и заходит девочка лет пяти. Один мужчина говорит: "Это ваша дочь". А она как бросится мне на шею! "Мама! Мама!" - кричит. И я тоже хватаю ее, целую, плачу. "Доченька! Лизочка!" - Ксения смахнула со щеки невидимую соринку. - Понимаешь, такое чувство, будто в другой реальности у меня есть ребенок. А здесь нет.
- Выходит, ты его там в четырнадцать лет родила? - попытался пошутить я.
Но Ксения не приняла моей шутки. Она молча начала одеваться.
Вот черт! Я терялся в догадках. Что произошло? У Ксении был такой вид, словно разговор о муже и воображаемом ребенке отнял у нее все душевные силы. Ее настроение сразу передалось мне. Я почувствовал себя усталым и опустошенным. Аура ночной любви куда-то исчезала, истаивала, делалась все слабее и слабее. Почему так получалось я не понимал. Может, Ксению внезапно начала мучить совесть, что она изменила мужу?
Как бы там ни было, но душевная близость, возникшая между нами, стремительно улетучивалась. И здесь уже не могли помочь ни меланхоличные песенки, ни задернутые шторы, ни переведенные назад стрелки часов.
Волшебная ночь сгорела без остатка. Как спичка. И второй раз эту спичку мне зажечь не удалось… И шикарные апартаменты не казались такими уж шикарными. Обыкновенный гостиничный номер, если разобраться. Вся мебель старая, довольно потертая… И это постоянное тиканье со всех сторон начинало раздражать.
В общем, пора было сдавать номер и уходить.
- Позавтракаем в здешнем ресторане? - предложил я, чтобы как-то прервать тягостное молчание.
- Как хочешь, - без особого энтузиазма ответила Ксения.
18
Пройдя через вращающиеся двери, мы оказались в небольшом зальчике ресторана. Там было много народу.
Стоял негромкий гул голосов. Слышался смех.
Мы сели за свободный столик.
На этот раз я не стал выпендриваться и заказал просто спагетти с фрикадельками да два стакана чая с лимоном.
- Доброе утро, - раздался позади знакомый голос.
Я обернулся и увидел Баварина. На нем был дорогой бежевый костюм и белоснежная рубашка с модным галстуком. Волосы аккуратно причесаны, лицо чисто выбрито. На безымянном пальце - золотой перстень с печаткой.
У меня прямо челюсть отвисла от такой разительной перемены.
- Не помешаю? - Он галантно поклонился и поцеловал Ксении ручку. - Разрешите представиться, Баварин Евгений Петрович.
Ксения густо покраснела.
- Я вас сразу узнала, - смущенно пробормотала она.
Баварин сел на свободный стул и, повелительным жестом подозвав официанта, заказал себе копченую семгу и салат из куриного мяса с майонезом.
И все. Никакой выпивки. По-видимому, запой у него закончился.
- А мы вчера на ваш фильм ходили, - робко сказала Ксения. - "Корабль, идущий в Эльдорадо". Правда, Саша?
- Угу, - кивнул я.
- Ну, и как вам?
- Чудесный, чудесный фильм!
Она во все глаза смотрела на знаменитого кинорежиссера.
- У вас хороший вкус, - небрежно похвалил ее Баварин.
- Только я не совсем поняла, почему он так странно называется. Ведь там нет ни корабля, ни Эльдорадо.
- Это поэтическая метафора. - Баварин вальяжно развалился на стуле. - Кто-то, не помню кто, сказал: "Любовь - это корабль, идущий в Эльдорадо". Мне понравилось такое сравнение, и я решил так назвать свой фильм.
Принесли наши заказы, и мы принялись за еду. Баварин, быстро расправившись с семгой, спросил у Ксении:
- Как вас зовут, милое дитя?
- Ксения.
- Ксения, Ксюша, - посмаковал он на разные лады. - Весьма звучное имя. Пожалуй, я так назову героиню будущего фильма. Вы не возражаете?
Ксения польщенно улыбнулась.
- Что вы, Евгений Петрович, мне, наоборот, очень приятно. Только я вас прошу, пускай с ней ничего плохого не случится. А то, если она погибнет, я тоже могу погибнуть.
Баварин добродушно засмеялся. Его быстрые глазки так и ощупывали Ксению, так и ощупывали… И мне это совсем не нравилось.
- Не волнуйтесь, Ксюша. - Он как бы невзначай похлопал ее по руке. - С героиней все будет в порядке. Обещаю. В конце фильма она выйдет замуж за гениального человека.
"Уж не за тебя ли?! - с вызовом спросил я (правда, мысленно).
- А больше всего мне нравится ваш фильм "Возвращение в счастливые дни", - с придыханием сказала Ксения. - По рассказам Чехова.
- Да, - неплохая картина. Я за нее приз на кинофестивале в Токио получил.
- А я в десятом классе писала по этому фильму сочинение. Была тема: "Герои Чехова на экране".
Баварин принялся уминать куриный салат.
- И что вам поставили за сочинение?
- Тройку, - рассмеялась Ксения.
- Учительница сказала, что вы не раскрыли основную мысль картины, да?
- Да! - радостно подтвердила Ксения. - Откуда вы знаете?
- Большой жизненный опыт, деточка.
- А какая у вас там основная мысль? - стала допытываться Ксения.
- А черт ее знает, - засмеялся Баварин.
- Ну скажи-и-те…
Баварин вытер платком вымазанные майонезом губы.
- Как говорит одна моя приятельница, английская актриса: "Жизнь коротка, и надо делать только то, что велит сердце". Вот вам и основная мысль.
Он достал из кармана серебряный портсигар, закурил сам и угостил Ксению. Мне Баварин сигарету не предложил.
Они начали на пару дымить, продолжая интересный разговор.
Сидя между ними, я все больше и больше ощущал себя каким-то бесплатным приложением. Ксения же, наоборот, все более осваивалась в обществе знаменитости.
- Приятно, наверное, быть известным режиссером? - Она манерно подносила к губам сигарету. - Поклонницы, интервью…
- Что вы, - рисовался перед ней Баварин, - на самом деле я очень одинок. Ведь слава изолирует людей. И потом, слава - это еще далеко не все, что надо человеку для счастливой жизни. Знаете, как Шекспир говорил: "Зачем мне полхвоста?! Отдайте весь!"
- Шекспир этого не говорил, - угрюмо заметил я.
- Ну, не важно, - отмахнулся от меня Баварин, как от назойливой мухи. - Просто я хочу сказать - в жизни есть вещи и получше славы.
- Например? - спросила Ксения.
- Например, любовь. - Баварин многозначительно посмотрел ей в глаза.
Ксения заметно смутилась.
- Любовь, - повторила она тихо.
- Или красота. - Баварин поцеловал ей кончик мизинца. - Вы очень красивы, дитя мое.
Ему Ксения не стала говорить, что ей не нравится, когда ее называют красивой. Наоборот, она кокетливо улыбнулась.
- Эх, был бы я помоложе, - разошелся Баварин, - отбил бы вас у него. Честное слово, отбил!
Он хитро мне подмигнул. Я еле сдержался, чтобы не заехать по его самодовольной физиономии.
- Не такой уж вы и старый, - сказала Ксения, и мне тут же захотелось заехать по физиономии и ей.
- Да старый, старый, - махнул он рукой. - Я для женщин теперь совершенно безопасен. Они вызывают во мне только одно чувство - благоговение. Вернее, не сами женщины вызывают благоговение, а та тайна, которая в них заключена…
Ксения просто балдела от общения с великим человеком. У нее даже щеки от удовольствия порозовели.
- Евгений Петрович, а вы были знакомы с Феллини?
- А как же! Помню, перед самой его смертью я спросил Федерико: "Почему мы живем?" Не - зачем, а именно - почему? И знаете, что он мне ответил: "Потому что по-другому не умеем".
"Это ж надо такую белиберду нести…" Вытащив из своей чашки лимон, я принялся его нервно жевать.
Баварин, закинув ногу на ногу, продолжал разглагольствовать:
- Если судьба дает, Ксюша, она дает сразу все. Но мне судьба улыбнулась слишком поздно. Всю жизнь я как маленький ребенок. За конфеткой руку протяну, а мне палкой по руке, палкой…
"Так тебе и надо", - подумал я.
- Но вы же должны чем-то расплачиваться за свой талант, - с серьезным видом возразила Ксения.
- Да понимаю, понимаю, - кривлялся Баварин. - Но я так устал от всей этой суеты! Иной раз хочется все бросить и утонуть в чистом прозрачном озере. Лежать себе на песчаном дне. Ощущать на лице плавное движение водорослей… А вы бы, Ксюша, хотели утонуть со мной в прозрачном озере?
Ксения, конечно же, хотела. Еще бы, ведь это огромная честь - утопиться с такой выдающейся личностью… Баварин, видимо, ощутил идущую от меня неприязнь.
Наши взгляды скрестились.
- А ты бы хотел, сынок?
- Что?
- Утонуть в прозрачном озере.
- Особого желания не испытываю.
- Почему? - холодно спросил он. Кажется, я его тоже начинал раздражать.
- Не тянет.
- Почему не тянет?
- Потому что тяги нет, - не сдержавшись, грубо ответил я.
- Саша, ты чего? - бросила на меня Ксения осуждающий взгляд.
- Ничего, - буркнул я.
На этом наше общение закончилось. Она снова переключилась на более интересного собеседника.
- Вы должны себя беречь, Евгений Петрович, - почти ласково сказала она. - Вы такой талантливый. А талант - большая редкость.
- Это точно, - охотно согласился с ней Баварин. - Природе много талантливых людей не надо. Ей надо много рабочих муравьев. - Он похлопал меня по плечу. - Верно говорю, сынок?
Ксения громко засмеялась.
- Ну все! Хватит!!!
Я резко встал, чуть не опрокинув стул.
- Ты уходишь? - Ксения оборвала свой смех.
- Да. Что-то голова заболела. Пойду пройдусь, может, перестанет. А ты оставайся… если хочешь. - Я через силу улыбнулся. - Евгений Петрович расскажет тебе еще что-нибудь интересное.
- Это я запросто. - Баварин с победным видом покачивал ногой.
Я всей душой желал, чтобы Ксения сейчас встала и пошла вместе со мной. Но она осталась.
Я ушел один.
19
После ухода (я бы даже сказал - бегства) из ресторана, настроение у меня было паршивое.
А тут еще, как назло, я потерял ключ от квартиры, и мне пришлось пилить на другой конец города к матери в мастерскую. Мать сидела у окна, курила и задумчиво глядела на крыши соседних домов… Я спросил, как продвигается ее работа над сказками Андерсена. Она ответила, что никак. У нее вообще больше нет охоты к рисованию… Минут сорок я слушал материны сетования на жизнь, а потом, забрав ее ключ, отправился в обратный путь.
Дома я первым делом залез под душ, чтобы смыть с себя мерзкое настроение. Но мне и здесь не повезло. Не успел я намылить голову, как отключили горячую воду.
Проклиная все на свете, я кое-как домылся холодной и пошел в свою комнату, Я решил забраться в кровать, укрыться с головой одеялом и постараться уснуть. Однако сна не было ни в одном глазу. Тогда я включил телевизор. Но лучше бы я его не включал. С экрана ухмылялась противная баваринская рожа. Местный канал транслировал запись его беседы с Журавлевым.
Баварин очень умно отвечал на вопросы Журавлева о нравственных задачах киноискусства, о кино вообще и о себе, в частности. "Ай да Журавлев, - невольно восхитился я. Надо же как ловко все смонтировал! Ну просто гений монтажа!" Если бы я лично не снимал это интервью, то никогда бы не догадался, что Баварина озвучивал другой человек, что все снято в грязном гостиничном номере, и что сам Баварин - пьяный в стельку.
Неожиданно зазвонил телефон. Меня как током ударило. Я почему-то решил, что это звонит Ксения. И не просто звонит, а с намерением попросить прощения.
Я поспешил к телефону, в мыслях уже сто раз простив ее.
Но это была не Ксения.
- Роддом? - спросил мужской голос.
Я бросил трубку.
Господи, что за идиотизм! Охватившее меня раздражение требовало какого-то выхода. И, промаявшись до самого вечера, я наконец нашел этот выход.
Надо пойти и напиться.
На улице уже стемнело. Погода была отвратительная. Но далеко идти не пришлось. Прямо через дорогу, в бывшей пельменной, располагался ночной клуб под названием "Карусель".
Внутри все мигало, сверкало и переливалось.
Зеркальные плитки пола. Зеркальная стойка бара. Блестящие белые шары под потолком. Маленькая эстрада, утыканная разноцветными лампочками. Круглые столики с розовыми ночничками…
Ко мне через весь зал суетливо подбежал распорядитель.
- Добро пожаловать в наш клуб, - дежурно улыбнулся он. - Прошу за мной.
Посадив меня за свободный столик, распорядитель деловито осведомился:
- Что будем заказывать?
- Водку, - сказал я. - И чего-нибудь закусить.
На эстраде появились музыканты в сверкающих золотых пиджаках. Последней на сцену выбежала солистка, одетая во все кожаное. Кожаные сапоги до самых бедер, кожаные перчатки до локтей и короткая кожаная юбка с разрезами.
Вся группа разом ударила по инструментам. Девушка тряхнула темными волосами и низким хрипловатым голосом запела в микрофон суперхит: "Там, где кончается розовый мир".
Пела она хорошо. При этом еще извивалась в медленном танце.
Официант принес мне графин с розовой жидкостью и непонятное месиво на большой тарелке.
- Это что еще за гадость? - спросила я.
- Традиционное аргентинское блюдо из фаршированных тропических овощей в кокосовом соусе и с гарниром из маиса, батата и риса, - невозмутимо ответил он. - А также аргентинская виноградная водка - граппа.
- А попроще у вас ничего нет?
- Нет. Сегодня в нашем клубе вечер аргентинской кухни.
- Ну ладно, - сказал я, наливая себе в стакан граппы, - пойдет.
Водка обожгла горло. На душе стало легче.
Дверь, ведущая на улицу, распахнулась. В маленький прокуренный зал ворвался сырой холодный ветер.
- Эй, кто-нибудь! - крикнула девушка, прекратив петь. - Закройте, к чертовой матери, дверь, а то меня ветром унесет.
В разных концах зала одобрительно зааплодировали. Но дверь, похоже, никто закрывать не собирался.
Тогда я встал и подошел к выходу. На улице лил дождь. Так хлестал, что не было видно ни зги. Я закрыл дверь. Тотчас зазвучали резкие, нестройные звуки рояля, хрип саксофона, плач гитары… Девушка, скорее, говорила под музыку, чем пела.
Вернувшись на свое место, я выпил еще граппы и принялся за традиционное аргентинское блюдо.
Зал понемногу заполнялся. Свободных столиков почти не осталось.
Отыграв несколько номеров, музыканты направились к стойке бара. А девушка-солистка подсела ко мне.
- Спасибо, что прикрыли дверь, - сказала она. - А то у меня хроническая простуда. - Девушка вставила сигарету в белый мундштучок и закурила. - Вам понравилось, как я пою?
- Да, - искренне ответил я. - Очень.
- В принципе, голос у меня так себе, но для этой дыры сойдет. - Она прищурилась, глядя сквозь сигаретный дым. - Не угостите девочку коктейльчиком?
Я заказал несколько видов коктейлей. Когда принесли высокие стаканы с насаженными на них ломтиками лимона, девушка первым делом выкинула эти ломтики на стол. А затем опрокинула в себя один за другим сразу два стакана.
- Ну вы даете, - сказал я.
Она взбила свои и без того пышные волосы.
- Я сегодня не в духе. Мой кот Альберт сорвался с балкона. С двенадцатого этажа.
- Тогда мы с вами друзья по несчастью.
- И у вас кот сорвался с балкона?
- Почти угадали. Только не кот, а я сам.
- Не больно-то я вам поверила. - Девушка подняла стакан, третий по счету, и залпом осушила его, словно там был не крепкий коктейль, а молоко.
Музыканты вернулись на сцену и в несколько расслабленной манере заиграли прошлогодний шлягер: "На обратной стороне сердца".
Граппа действовала вовсю. Девушка уже возбуждала меня.
- Какие у вас волосы красивые. - Протянув руку, я коснулся ее волос. - Прямо шелковые. И струятся между пальцами, как вода… как вода…
Девушка неопределенно хмыкнула и сняла с головы парик. На самом деле у нее была короткая стрижка. Почти ежик.
- Хотите я вам их подарю? - протянула она парик. - Раз уж они вам так понравились.
Я рассмеялся. Без волос девушка тоже была ничего.
- Давайте как-нибудь встретимся, - предложил я.
- Не получится, - покачала она стриженой головой. - Мы с вами, судя по всему, ровесники. А мужчины быстро охладевают к своим сверстницам.
- Ну, это вы с точки зрения женщины говорите.
- Ничего подобного. Я это говорю с точки зрения мужчины.
- Фанни, - позвал саксофонист в микрофон, - хватит кокетничать с молодым человеком. Иди работать.
- Значит, вы Фанни?
- Нет, меня зовут Ольга. А Фанни - мой сценический псевдоним. - Она натянула на голову парик и встала. - Хотите, я исполню что-нибудь лично для вас?
- Конечно, хочу. Спойте, пожалуйста, "Прощай". Знаете такую песенку?
- Такой песенки я не знаю, - ответила Ольга, и в ее карих глазах зажглись озорные огоньки. - Но что-нибудь лично для вас спою.
20
На другой день все еще лил дождь. Накинув плащ своего последнего отчима, я пошел к Дерябину. Обиды - обидами, но я не мог отказаться от своего обещания достать Ксении деньги.
Серега был дома и читал книгу под названием "Как стать сексуальной женщиной".
- Хочешь стать сексуальной женщиной? - кивнул я на обложку.
Он как-то странно посмотрел на меня.
- Ага.
- Пал Палыч не звонил? Как там насчет денег?
- Звонил… Но не Пал Палыч.
Дерябин смотрел все так же странно.
- Чего уставился?!
- Руднев, - медленно сказал Серега, - как зовут твою знакомую, которая машину грохнула?
- Ксения, а что?
- Ничего. Просто сейчас звонила какая-то женщина и интересовалась, скоро ли моя жена заплатит за разбитый "кадиллак".
- А при чем тут твоя жена… - начал было я. И тут же все понял: - Ксения - твоя жена?!
- Представь себе.
Я расхохотался. Действительно, это было смешно. Ксения - жена Сереги Дерябина!
- Вот хохма! - никак не мог я остановиться, - прямо как в плохой мелодраме!