Но ему было больше нечего ей сказать. Благотворительный прием, а следовательно, и их расставание были не за горами.
- Думаете, они будут меня преследовать?
Ему не понравился ее неуверенный тон. Он хотел, чтобы вернулся ее прежний пыл. Чтобы она почувствовала то же безумное желание, которое живет в нем сейчас. Он хотел обладать ею, чем бы это для них обоих ни обернулось.
- Папарацци? - спросил Иван и, не в силах удержаться, взял прядь ее темно-рыжих волос и намотал на палец. Он не хотел оставлять ее в Нью-Йорке. Он вообще не хотел с ней расставаться. - Да. Они не дадут вам прохода. Поэтому из квартиры выходите только при полном параде.
Они уже обсудили это в самолете, когда она, закутавшись в плед, сидела напротив него и отводила взгляд, словно чего-то боялась. Он сказал ей, что она должна, а чего не должна говорить.
Она со всем согласилась, но, когда они стояли у машины, смотрела на него так, словно он ее предал. Словно она приняла его предложение не по своей воле.
- Вы могли сказать "нет", Миранда, - произнес Иван резче, чем хотел, и она напряглась, как от боли.
- Разве могла? - Ее язвительный тон вернулся, чему Иван был несказанно рад. - После того как вы сказали, что меня в обоих случаях будут считать лицемеркой? Думаю, мы оба понимаем, что вы уже тогда прекрасно знали, что я сделаю так, как вы хотите.
- Когда? - спросил он таким же тоном. - Простите, профессор, я, должно быть, не заметил вашего моментального подчинения.
Миранда злобно улыбнулась. Иван сказал себе, что это намного лучше, чем боль. От боли он не умеет избавлять. Он умеет только причинять ее.
- До встречи, Иван, - попрощалась с ним она, забираясь в машину. - Пусть следующие десять дней будут долгими как десять лет.
- Не думаю, что ее так легко сломить, - сказал он Николаю, сдерживая нежелательное восхищение.
Его брат нахмурился:
- В таком случае тебе придется поработать, чтобы на благотворительном вечере…
- Я помню план, - отрезал Иван. - Если ты не забыл, это была моя идея.
- Я все прекрасно помню. А ты?
Во взгляде Николая читался вызов. Ивану хотелось его ударить, но многолетнее чувство вины перед братом заставило его сдержаться. Не дав выхода своей ярости, он отвернулся и уставился в иллюминатор.
- Я так и думал, - сказал Николай.
У Ивана не было на это ответа. Он не знал, чего хочет. Точнее, знал, но боялся себе в этом признаться.
Спустя несколько дней Иван стоял на открытой веранде дома в Малибу, который он купил вскоре после того, как его утвердили на главную роль в первом фильме о Джонасе Дарке. Стены дома, стоящего на отвесном берегу, были почти полностью стеклянными, и через них можно было, не выходя на улицу, любоваться Тихим океаном. Калифорнийское солнце медленно опускалось к мерцающей поверхности воды, окрашивая небо в оттенки красного и оранжевого. Миранда находилась на другом конце страны, и он чувствовал себя как никогда одиноким.
Он не хотел по ней тосковать. Это проявление слабости.
Миранда - его слабость.
Закрывая глаза, он видел ее улыбку, которая была ярче, чем вспышки фотокамер. Слышал ее голос с язвительными нотками. Чувствовал, как она дрожит, когда он к ней прикасается…
Они не виделись всего несколько дней, а ему казалось, что прошли годы.
"Наша с вами история еще не закончена, профессор", - подумал он.
- Тебе нужно кое-что увидеть, Иван, - раздался голос его брата, который появился бесшумно, словно призрак, и почти слился с тенями.
- Чувствую, мне это не понравится, - ответил Иван.
- Не понравится.
Иван проследовал за братом в домашний кинотеатр с огромной плазменной панелью на стене. Николай нажал несколько кнопок на пульте управления, и на экране появилась женщина, которая занимала все мысли Ивана.
Она стояла перед входом в свой дом и выглядела абсолютно спокойной, словно ей было не привыкать давать интервью в подобных местах. Словно ей это доставляло удовольствие. Она совсем не казалась ни сломленной, ни страдающей. Она приветливо улыбалась репортерам, будто ей нравилось быть в центре внимания.
- Мне как-то тревожно, - сухо произнес Иван.
- Подожди.
Репортеры засыпали Миранду вопросами, как возмутительными, так и вполне безобидными.
"Разве вы не ненавидите Ивана Коровина? - раздался зычный мужской голос, заглушая остальные. - Разве вы однажды не дали себе клятву, что поставите его на колени?"
"Существует много способов поставить мужчину на колени, не так ли?" - ответила она, загадочно улыбаясь, и Иван почувствовал себя так, словно получил удар в солнечное сплетение.
Папарацци отреагировали на это взрывом смеха. Потом Иван уже не слышал их вопросов. Он видел только Миранду, смотрящую в объективы камер, и не сомневался, что ее взгляд обращен к нему. Он читал в ее темно-зеленых глазах вызов. Так смотрят друг на друга противники перед боем.
Ее дерзкая и немного самодовольная улыбка, какой он никогда раньше у нее не видел, показалась ему знакомой. Он был потрясен, когда осознал, что это копия его собственной улыбки. Очевидно, Миранда взяла ее на вооружение во Франции. Он испытал одновременно восхищение и ярость из-за того, что она использовала его оружие против него самого. Не имело значения, что он намеревался обойтись с ней еще хуже.
"Варвар был у ворот", - спокойно произнесла Миранда, дав всему миру понять, что по-прежнему считает его неандертальцем. Иван стиснул зубы, чтобы не выругаться. "И я его впустила", - добавила она, небрежно пожав плечами.
Ярость, клокотавшая внутри него, породила расчет и бесконечное терпение, как было перед каждым боем. Именно эти качества помогали ему побеждать самых грозных противников.
Он сдержит слово, которое дал самому себе. Он заставит ее кричать в экстазе его имя и получит огромное удовольствие от ее капитуляции.
Затем он жестоко ее бросит и не будет испытывать никаких сожалений.
Выйдя из здания терминала в Лос-Анджелесе, Миранда словно наткнулась на стену из горячего и сухого июньского воздуха. Повсеместные пальмы тянулись к голубому небу, к океану спускались золотисто-коричневые холмы.
Миранда была настроена решительно. За десять дней, проведенных без Ивана, она решила, что ее поездка во Францию была катастрофой, в которой по большей части она сама была виновата. Она потеряла голову. Позволила ситуации стать сложной и запутанной.
Это деловое соглашение, а не сказка. Сказки предназначены для мечтательных маленьких девочек, а не для взрослых женщин.
- Думаете, с вашей стороны было умно объявить мне войну? - спросил ее Иван во время их телефонного разговора несколько дней назад. Он позвонил ей после того, как увидел интервью, которое она дала папарацци, разбившим лагерь рядом с ее домом в Нью-Йорке. После того как она решила вернуть ту часть себя, которую отдала ему.
- Вы непобежденный чемпион на ринге и супергерой на киноэкране, - холодно ответила она, - но в нашем с вами личном поединке у нас ничья.
- Это потому, что я еще не начал с вами бороться, Миранда.
Чем бы ни занимался Иван, он не мог не бороться. Она знала его лучше, чем хотела, и так много о нем думала, что он являлся ей во сне. Ее эротические фантазии воплощались в виде таких ярких чувственных образов, что она просыпалась среди ночи, тяжело дыша и дрожа от возбуждения. Иногда они перемешивались с образами из ее привычных кошмаров.
"Все это не имеет значения", - мысленно сказала она себе, когда шофер Ивана гнал автомобиль по шоссе, идущему вдоль тихоокеанского побережья. Они проехали мимо курортов Венис и Санта-Моника, которые она много раз видела по телевизору, и вскоре оказались в легендарном Малибу.
Ее нисколько не удивил тот факт, что Иван жил в доме, стоящем на краю отвесного каменистого берега, о который внизу бились волны. Место было таким же суровым и неприступным, как и человек.
"Я пропала", - подумала она, когда они, проехав по частной дороге, обрамленной пальмами и яркими бугенвиллеями, остановились перед приземистым домом со стеклянными стенами.
Высадив ее, шофер поехал к отдельно стоящей постройке, в которой, по-видимому, был гараж. Миранда огляделась по сторонам. С океана дул легкий бриз, ослабляя жару. В соленом воздухе витали запахи розмарина и эвкалипта.
Она провела эти десять дней в своей квартире на Манхэттене, пытаясь изложить на бумаге свой французский опыт. Описать время, проведенное рядом с таким мужчиной, как Иван Коровин, с помощью сухого профессионального языка. Написать чертову книгу, чтобы все ее мучения оказались ненапрасными.
Вместо этого она, уставившись в одну точку, вспоминала, как от его прикосновений по ее телу пробегали электрические импульсы. Как его темные глаза смотрели на нее с обещанием.
Она была неосмотрительна. Ей с самого начала следовало ожидать, что она не сможет оставаться равнодушной к их физическим контактам. Если бы она этого ожидала, его воздействие на нее не было бы таким сильным. Теперь у нее есть опыт, и она не повторит прошлых ошибок. Даже несмотря на свои чувства к нему.
Неожиданно воздух вокруг нее наэлектризовался. Волоски у нее на загривке встали дыбом, по спине пробежала мелкая дрожь. Повернув голову, она увидела его.
Глава 9
Иван стоял в дверном проеме, скрестив руки на своей широкой загорелой груди. На нем не было ничего, кроме свободных черных брюк, сидящих низко на бедрах. Его темные глаза смотрели на нее так же, как в ее эротических снах. У нее закружилась голова, в низу живота разлился расплавленный огонь.
К своему разочарованию, Миранда осознала, что за прошедшие десять дней ничего не изменилось. Что этот мужчина прочно обосновался в ее сердце и мыслях и разрушает ее. Что для этого ему нужно просто смотреть на нее как сейчас.
Его твердо очерченный рот изогнулся, но Миранда была не настолько глупа, чтобы принять это за улыбку.
Он выставил вперед руку, согнул указательный палец и поманил ее к себе.
- Вы думаете, что я к вам побегу? - спросила Миранда, не сдвинувшись с места. Она едва осмеливалась дышать и боялась, что ноги сами понесут ее к нему.
- Если хотите, можете ползти.
Миранда напомнила себе, что она сильная и смелая. Что он всего лишь человек, а не чудовище, которым она всегда его считала. Что он может контролировать ситуацию лишь настолько, насколько она ему это позволяет.
- У меня был долгий перелет, - сказала она, проведя ладонями по своему черному сарафану, надеясь таким образом скрыть свое волнение. Судя по тому, как Иван смотрел на ее руки, эффект получился прямо противоположным. - Я хочу чего-нибудь выпить и прилечь. У меня нет на это сил.
- На это? - весело спросил он.
- На ваши игры.
Темные глаза Ивана сузились. Он неподвижно стоял перед ней, выжидая.
Миранда заставила себя пойти к нему. Она сказала себе, что у нее нет причин испытывать страх.
"Ты это сделаешь! Ты не можешь контролировать его, но ты можешь контролировать себя".
Когда она подошла к Ивану, он взял ее за локоть:
- Миранда.
Одного его прикосновения оказалось достаточно, чтобы ее решимость улетучилась. Чтобы остатки здравого смысла сгорели в огне желания.
Она не знала, кто первый пошевелился и сократил дистанцию между ними, но в следующую секунду его рот накрыл ее губы. Запустив пальцы в его густые темные волосы, она ответила на его поцелуй порывисто и страстно.
Рядом не было никого, кто мог бы их сфотографировать, а следовательно, им не было необходимости останавливаться.
Отбросив последние сомнения, Миранда прижалась грудью к его мускулистой груди и принялась водить ладонями по его спине и бокам. Наконец-то.
Иван слегка отстранился, но только для того, чтобы приподнять ее. Когда ее ноги сомкнулись вокруг его бедер, его рот снова завладел ее губами.
Они целовались так жадно и горячо, словно через минуту должен был наступить конец света.
Миранда упивалась происходящим. Ей доставляло удовольствие прикосновение его твердой ладони к ее щеке. Другая его ладонь лежала у нее на ягодицах, так тесно прижимая ее к нему, что она чувствовала, как он возбужден. Она испытала колоссальное наслаждение, когда его язык ворвался в глубь ее рта и скользнул по ее языку.
Иван был огромным как древнеримский гладиатор. Его мускулы были такими твердыми, словно их отлили из стали.
Не переставая ее целовать, Иван направился в дом. По пути она заметила голубизну моря и неба за стеклом и большую абстрактную картину на белой стене. Главным образом она видела суровое лицо Ивана и желание в его глазах, которое было отражением ее собственного желания.
Затем он положил ее на мягкий ковер перед камином и опустился рядом с ней. Его ладонь медленно скользнула по ее плечу, груди, изгибу талии и внешней стороне бедра, и ее тело словно пронзило огненной стрелой. Закрыв глаза, она отдалась пьянящему безумию.
- Milaya moya, - прошептал он.
- Не думаю, что хочу знать, что это означает, - ответила Миранда и с трудом узнала собственный голос.
Открыв глаза, она обнаружила, что Иван пристально на нее смотрит.
- Моя милая, - хрипло произнес он. - Это означает "моя милая".
После этого он снова завладел ее губами, и она, растворившись в удовольствии, поняла, что он высоко задрал ей подол, только когда ее разгоряченной кожи коснулся прохладный воздух. В этот момент вернулась реальность, а вместе с ней чувство неловкости.
- Иван…
Но его горячая ладонь уже легла на ее обнаженное бедро. Миранда закусила губу, чтобы сдержать стон наслаждения.
Иван встретился с ней взглядом. Его рука продвинулась выше и замерла.
Миранда была ошеломлена, но не сказала ни слова. Не попросила его остановиться. Наверное, в ее голове произошло короткое замыкание.
Его рука скользнула в сторону, и не успела Миранда опомниться, как он прижался губами к внутренней стороне ее бедра рядом с заветным местечком, которое было средоточием ее желания.
- Иван… - с трудом вымолвила она, охваченная паникой. - Я не…
- Ты не… что?
Раздвинув ей бедра, он бросил на нее горящий взгляд и поцеловал низ ее живота через кружево трусиков.
Миранду захлестнула волна расплавленного огня, и она выгнулась дугой. Иван просунул руку ей под ягодицы и приподнял ее. Она не могла понять, почему позволяет ему вытворять с ней такое. Не могла понять, как ему удается пробуждать в ней такие мощные ощущения, что она едва может дышать.
- Я не…
Она не договорила, потому что в этот момент Иван спустил ей трусики и раздвинул языком нежные складки между ее бедер.
Похоже, он интуитивно знал, как довести ее до безумия. Это было слишком. Как она может после всего этого остаться собой? Как что-то может доставлять столько удовольствия?
- Мне не нравится…
- Это? - Его язык проник в ее заветную пустоту. Миранда услышала крик наслаждения и смутно поняла, что сама издала его.
- Или это? - Подняв голову, Иван погрузил внутрь ее два пальца. Миранда заерзала под ним, не в силах противостоять мощнейшему из удовольствий.
- Я не могу… - снова начала она.
- Можешь. Я обещал.
Затем он снова наклонился и, убрав руку, повторил самый интимный из всех возможных поцелуев, доведя ее до экстаза.
"Одно обещание я сдержал", - довольно подумал Иван и, когда Миранда задрожала в его объятиях, едва удержался от того, чтобы не овладеть ею и не положить конец этой сладкой пытке.
Боже, как же сильно он желает эту женщину! Ему хватило мужества признать, что он захотел ее задолго до их встречи. Что, видя ее на телеэкране, он предавался смелым фантазиям о том, как запустит пальцы в ее густые темно-рыжие волосы и накроет ртом губы, с которых так часто слетали критические замечания в его адрес.
Глядя на нее сейчас, он испытывал новое незнакомое чувство. Она тяжело дышала. Глаза ее по-прежнему были закрыты, щеки разрумянились. Из ее горла вырвался еле слышный звук, похожий на стон, и он захотел ее еще сильнее.
Все же он сдержался и, вместо того чтобы довести все до логического завершения, написал кончиком языка на ее руке ее имя, затем свое.
Когда ее глаза наконец открылись, он увидел в них панику.
- Нет, - произнесла Миранда сдавленным голосом.
Она толкнула его в грудь, и он тут же отпустил ее. Она добралась до ближайшего дивана, прислонилась к нему спиной, притянула колени к груди и обхватила их руками.
Она вела себя как напуганный ребенок, а не как бесстрашная женщина, которая могла победить в споре любого противника.
- Миранда, - спокойно произнес он, - в чем дело? Тебе нечего бояться.
- Этого не может произойти, - пролепетала она и уткнулась лицом в свои колени.
Он разозлился на самого себя. Ему стало ясно, почему она так настаивает на разделении тела и разума и считает секс чем-то второстепенным. Почему она целует его так, словно не может поверить, что это происходит в реальности. Словно она никогда раньше не испытывала ничего подобного.
Она ведет себя так, потому что чего-то боится. Как он мог до сих пор этого не понять? Должно быть, он был слишком одержим желанием отомстить ей.
Сделав глубокий вдох, Иван заставил себя сосредоточиться.
- Но все уже произошло, - мягко сказал он. - Мы с тобой вместе. Тебе ничего не угрожает.
- Ты меня разрушил, - пробормотала она, не поднимая головы. Ее обвинение подействовало на него как неожиданный удар в затылок.
- Я не могу этого сделать, milaya, - ответил Иван, злясь на себя на то, что не может подобрать более подходящие слова, чтобы выразить свое сочувствие. - Никто не может.
Она всхлипнула, и его очерствевшее сердце болезненно сжалось. Ему очень хотелось к ней подойти, но он знал, что не должен этого делать. Поэтому он принял сидячее положение и стал ждать, когда она заговорит.
За окном яркие краски дня начали медленно тускнеть. Поднялся ветер, и пальмы слегка закачались.
Наконец Миранда подняла голову. Ее щеки блестели от слез, в красивых глазах вместо привычного вызова были страх и боль. Уж лучше бы они сверкали от гнева или расширились от страсти. Что угодно, только не это.
- Это все, что у меня есть, - сказала она, легонько похлопав себя ладонью по голове. - Все. Я не могу… Я не…
- Можешь.
Миранда встретилась с ним взглядом и тяжело сглотнула:
- Ты не понимаешь.
- Тогда скажи мне, что тебе мешает.
- Думаешь, я полная идиотка? Ты последний человек, которому я могла бы…