В стране поднимал голову новый порядок, деньги обретали забытую силу, люди "поднимались" буквально на глазах. Будучи человеком практичным, зять наверняка бы тоже преуспел. И все же деловые качества требовали проверки. Уж больно вопрос был серьезным.
Для успокоения души Любовь Андреевна учинила еще одну ревизию. Заглянула к Мише в душу и обомлела. Оказывается, поганец, давно любил другую женщину, им же готовил подлость: на вырученные деньги собирался открыть фирму на имя брата, затем намеревался подать на развод.
Неприятный сюрприз в корне менял ситуацию.
- Нет, - с трудом совладав собой, заявила Любовь Андреевна. - Квартиру я не продам.
- Фарфор и мебель тоже стоят прилично, - напомнил потенциальный вор.
- Из дома не уйдет ни одна вещь.
- Но мама, нам постоянно задерживают зарплату, да и вряд ли эти копейки можно принимать всерьез… - Лариса удивилась твердой позицией матери.
- На скромную жизнь хватит! И вообще, давайте, прекратим этот разговор. Я сказала свое слово.
- Неужели вы мне не доверяете? Боитесь, что не справлюсь? - Зять не желал отступать.
- Если ты хочешь заниматься бизнесом, пожалуйста. Но рассчитывай только на себя и собственные силы.
- Какая вас муха укусила? Я ведь для семьи стараюсь.
"Понимаешь!" - сказала Любовь Андреевна глазами.
"Старая сука!" - пришел ответ.
"Денег ты не получишь!" - обещание не сулило угрозы. Все помыслы Любовь Андреевны занимала дочь. Той предстояло узнать правду и пережить боль.
- Что ж, затянем пояса, - согласилась Лариса.
- Меня удивляет твое легкомыслие, - зло одернул жену Михаил.
- Если бы квартира была моей, я бы …
Черная мысль, промелькнувшая в сознании зятя, ударила по сердцу острым ножом. Они провели под одной крышей полтора десятка лет, а теперь он желал ее смерти.
- Разговор закончен, - повторила Любовь Андреевна.
Вместе с разговором закончилось и семейная жизнь дочери. Три дня Михаил интриговал, пытаясь повлиять на решение тещи. Потом объявил Ларе, что любит другую и уходит. От законных прав на "хоромы" он, хоть и был вписан в ордер на приватизацию, отказался. Не добровольно, конечно.
По завещанию квартира Мишиных покойных родителей принадлежала Тате и девочка могла не сегодня-завтра вступить в права наследования. Михаил же собирался жить в отчем доме с новой пассией, потому, понимая, что судебного решения по профессорской квартире придется дожидаться годы, а крыша над головой нужна прямо сейчас, согласился на неравноценный обмен.
Глава 5. Расплата
- Вот козел… - Тата проигнорировала недовольный бабушкин взгляд. Не до политесов. "Мазду" было чертовски жаль. И вообще, нечего всяким там дедушкиными машинами пользоваться…
Известие о разводе родителей не стало неожиданностью для Таты. Она знала об увлечении отца. Подслушала как-то телефонный разговор: "Я тебя люблю…Она - ни рыба, ни мясо. Уйду обязательно, потерпи немного…" и ощутила, что мир перевернулся. Однако, ночь, проведенная в слезах, расставила все по местам. Мама, действительно, была ни рыба, ни мясо. Она невзрачно одевалась, не красилась, во всем соглашалась с отцом. Другая женщина - Тата нашла возможность убедиться - была яркой, веселой, красивой и больше подходила папе.
Мир перевернулся еще раз, когда Тата поняла, что отец бросил не только маму. После развода папочка позвонил два раза и так и не нашел времени для встречи с ней. Разве такой отец заслуживал дедовской машины?
- Что мы можем сделать? - Тата решила бороться до конца.
- Ничего, - грустно сказала бабушка.
- Почему?
- Михаил вписан в ордер на приватизацию. С юридической точки зрения он законно претендует на часть жилплощади.
- Это не справедливо, - Тата была искренне возмущена. - Это дедушкина квартира.
- Да и притязания твоего папочки не делают ему чести. Но вопрос в ином. Михаил теперь чужой нам человек и ведет себя соответственно.
- Ты - волшебница и можешь заставить его делать то, что нам выгодно.
- Я так и сделала в прошлый раз. Но, как тебе объяснить…маг во время проведения акта, как чекист должен иметь горячее сердце, холодную голову и чистые руки. Это универсальная формула успеха. Отстаивая наши интересы, я думала, как бы поскорее убрать подальше Мишу от мамы и тебя, как наказать его за предательство и поддалась эмоциям. В итоге конструкция получилась неустойчивой, и при первом же испытании, рухнула. Недавно у папиной подруги появилось жилье. Теперь Михаил не боится потерять родительскую квартиру и готов судиться за нашу. О чем и заявил сегодня.
- "Мазда" мне самой нужна. Я собиралась ездить на ней, когда вырасту.
- Девочка, ситуация не нашей стороне.
- Неужели даже вместе мы не в силах остановить папу?
- Нет. Мы уже наколдовали все что могли. Я поторопилась и создала шаткую конструкцию. Ты, объев лучшие рестораны мира, нарушила финансовую гармонию, чем и подтолкнула мое колдовство к падению. Так что смирись, иномарку мы отдадим папе, как отступное.
От ночных изысканных деликатесов заныло в правом боку.
- Значит, во всем я виновата?
- Нет, маленькая. Не кори себя. Все могло обернуться гораздо хуже. Ты ведь сначала хотела ужинать в самых дорогих нарядах в мире, да побоялась пятно посадить. Так что мы еще легко отделались.
- Нет, все-таки я виновата.
- Пойми, неустойчивые конструкции не могут существовать долго. Папа изменил бы свое решение. Зато теперь, он подпишет отказ от претензий у нотариуса, и на том история закончится.
- А, как мы скажем маме про машину?
- Вот это настоящая проблема. Лара ведь надеется, что Миша когда-нибудь вернется. Ох, хоть бы она влюбилась в кого-то, что ли!
Глава 6. Коварный план
Сказанная, будто в сердцах, фраза таковой отнюдь не являлась. Любовь Андреевна вообще редко бросала слова на ветер. Особенно по поводу родной дочери, пребывающей в жесточайшей депрессии.
- Хоть бы она влюбилась…
Дубль-два оказался действеннее. Тата заинтересовалась:
- На что ты намекаешь?
- Сколько можно страдать. Молодая баба, еще вся жизнь впереди.
- Мама молодая? Да она старая!
Старушке-матери шел тридцать пятый год. Однако в некоторой степени Татка была права. Лариса жила, как старуха. Она и прежде, не любила наряжаться, бывать в шумных компаниях, развлекаться. После развода и вовсе скисла.
Любовь Андреевна, как могла, поддерживала дочь. Но в данной ситуации могла она совсем немного. Разве что растерзать соперницу, вернуть насильно Михаила, заставить дочку пуститься во все тяжкие. Однако все это не принесло бы Ларочке счастья. Предательство мужа убило в душе дочки любовь, родить новую могла только сама Лара. К тому ж, закон строжайше предостерегал от вмешательства в дела личные, особенно любовные и совсем уж был строг к посягательствам на чувства близких людей.
Однако ради дочери Любовь Андреевна готова была нарушить табу. Более того, она даже попыталась очень осторожно воздействовать на Ларису. К сожалению, безуспешно. Чары, очень легкие и зыбкие, едва прикоснувшись к душе дочки, развеялись. Не выдержали конкуренции с болью. Не среагировал на вторжение и дух. Сломленный, он утешался лишь воспоминаниями. Даже ум не захотел поиграть в предложенную игру и продолжил искать причины, подтолкнувшие Михаила к измене. Проигнорировало пикантные темы и тело. Не желая радоваться жизни, оно покорно принимало воздержание.
Если все четыре субстанции, определяющие целостность человеческой личности, отторгли колдовство, следовало отступить, смириться, подождать. Время лечит. Но куда там… Материнский инстинкт требовал немедленного вмешательства, неуемный темперамент толкал к свершениям, привычка к всемогуществу не позволяла расслабиться. В итоге, в безнадежной, казалось бы, ситуации Любовь Андреевна отыскала решение.
Забыть прошлое, вернуться в настоящее и задуматься о будущем Ларису могло заставить новое чувство. Или хорошая встряска! Устроить вторую, не в пример, первому, закон не запрещал. Однако стресс-терапия оказалась не простым делом. Перебрав пару-тройку сценариев, Любовь Андреевна пришла к выводу: одной ей не справиться. В шестьдесят лет, будучи опытной волшебницей, она давно и основательно отвыкла от спонтанных поступков и легкомысленных порывов. Да и жалко было Лару. А вот у Татки поток сознания не ограничивался ни жизненным опытом, ни страхом причинить боль, поэтому можно было не сомневаться: семнадцатилетнее воображение разведет такую суету, что Лариса обязательно выйдет из себя, а уж за пределами траурного равновесия, обязательно что-то да произойдет. Дочь или, дай Бог, влюбится, или просто заживет нормальной жизнью.
План включал в себя еще один гениальный момент.
В пору ученичества семнадцатилетние волшебницы-дилетантки не отвечали за последствия творимых чудес. Поэтому у Татки были полностью развязаны руки. Самой же Любови Андреевне, реши она учинить пару-тройку глупостей, пришлось бы предстать перед магическим конклавом и доказывать, что она пребывает в здравом уме.
- Твоя мама - молодая женщина, - повела партию Любовь Андреевна. - У нее все впереди. И очень жаль, что я не могу ей сейчас помочь.
- А я?
Любовь Андреевна улыбнулась: внучка правильно уловила акценты. Молодец! Колдунье нужно чуткое ухо.
- Судя по твоему многозначительному молчанию, могу! Так?
- Не знаю. Дело это тонкое, деликатное…
- Бабушка, ты только разреши, а я все сделаю так, что комар носа не подточит.
- Я подумаю.
- Не надо думать. Просто скажи "да".
Тата чуть не била копытом землю. Спасать маму это не объедаться деликатесами. Это настоящее колдовство.
- Бабуля! Я точно справлюсь. Я уверена.
- Ну, хорошо…
- Только у меня вопрос. Ты говорила, что нельзя помогать, если человек не просит об этом.
- А мы не помогаем, - ответила Любовь Андреевна.
Тата удивилась:
- Это как?
- Какую цель мы ставим перед собой?
- Ну, не знаю…
- Скажи честно: ведь тебе не столько жалко маму, сколько охота поколдовать? То-то. А мне хочется, чтобы Лара перестала расстраивать меня своим постным видом. Еще мне надо устроить тебе практику. Вот и поучается, что мы действуем в своих собственных интересах и никаких правил не нарушаем.
- Хитренькая ты…
- Я умная.
Вечером накануне наступления Тата ластилась к маме, как маленькая.
- Что это она? - спросила удивленно Лариса.
- Переходный возраст, - успокоила Любовь Андреевна и подумала: "Бедная Ларочка. Если бы ты знала, что тебя ждет!".
Глава 7. Сага о страдании
Люди часто корректируют прошлое. Оно и понятно. Неприглядные пресные истины мало годятся для изготовления полноценных качественных воспоминаний. Впрочем, приукрашаются даже самые хорошие и яркие события. А все потому, что душевная жвачка априори должна быть вкуснее реалий. Но главный фокус в ином. Едва новоиспеченные образы сознание награждает директивой "исправленному верить", как начинается подмена понятий. В результате реальная картинка уступает место фантому, иллюзорной искаженной имитации истины. Люди забывают правду и верят в ложь. Страшный пример подобной метаморфозы, описан в одной старой книге. Мальчик лет десяти убил отца-алкоголика. Ситуация была экстраординарной, ребенок сорвался, не выдержав издевательств, которые чинил над ним и матерью потерявший человеческий облик спившийся ублюдок. Однако в тюрьме ребенок стал вспоминать, что же хорошего принес в его жизнь отец, и отыскал, наверное, единственный эпизод. Лето, зеленые кроны деревьев, чириканье воробьев, порция мороженого, протянутая дрожащей рукой; слезливая реплика: "Сыночек, деточка…" Эта "деточка" стерла ужас реалий, катализировала процесс трансформации исходного файла "папа-зверь" на скорректированный "папа добрый". Убийце доброго папы прощения не было. С тем ребенок, оставив записку, и надел на шею петлю.
После развода Лара тоже быстренько идеализировала воспоминания о семейной жизни и персону бывшего супруга. После чего жить невмоготу. Да и незачем. Настоящее зияло пустотой, будущее сулило новую боль и только измерение с названием "БЫЛО" радовало душу. Там имелась замечательная семья, обожаемый муж, благополучие, сладкие ночи, уверенность.
- Прекрати рыдать! Прекрати издеваться над собой! Ты должна жить дальше, - мать требовала невозможного. При мысли, что в сером, убогом, безликом мире, где ее больше никто не любит, придется провести тысячи дней и ночей, становилось тошно.
Утешали лишь вспоминания…
Каждый вечер, запершись в спальне, Лариса зажигала для антуража свечу, наливала немного вина в хрустальный бокал, усаживалась на ковер напротив зеркала и погружалась в подробности ушедших событий.
Естественно, все заканчивалось слезами и клятвами:
- Миша, я буду любить тебя вечно… - сами собой шептали губы.
Впрочем, нет, любить бывшего супруга до конца своих дней было решением осознанным. Во-первых, надо же кого-то любить. Во-вторых, чувство к Мише позволяло отгородиться от весьма неприятных насущных моментов.
Обретя свободу, Лара обнаружила, что мир вокруг довольно странен. Почему-то мужчины, проявлявшие к ней интерес, не собирались долго и красиво ухаживать, не стремились заботиться и оберегать от проблем. Они даже не хотели дарить цветы и подарки. Многие сами вели, как подарки. Другие требовали защиту и заботу от нее, третьи откровенно расспрашивали о размерах квартиры. И все настойчиво звали в постель.
Наслушавшись фривольных замечаний, грубых намеков, сомнительных предложений Лара поняла: она не готова к новым отношениям и права в отношении Миши. Удивительный человек, замечательный, добрый, честный, умный, нежный, внимательный! Только с ним она могла ощущать себя, как за каменной стеной.
Тихие роптания внутреннего голоса не стоили внимания: "Это была не стена, а застенок. Миша - мелочный тип, занудство, чванство, маниакальная аккуратность, армейский распорядок жизни, которого замучили даже маму".
"Нет! Он хороший! - рвались в ответ возражения. - Он - счастье! Семья! И никаких сомнений и неуверенности! Миша - лучшее из того, что было у меня в жизни! И лучшее, не считая, Татки и мамы, из того, что будет!"
Однако, людям не суждено знать будущее.
Не дано понять, как ошибочны и скороспелы некоторые выводы.
Вечер накануне начала операции, Лара провела как обычно: в слезах и печали. А вот утро, благодаря усилиям некоторых юных чаровниц, принесло новые настроения: "Как же я устала быть одна… - подумала Лара, собираясь на работу.
Глава 8. День первый
Затем в суете сборов мысль улетучилась. Еще бы: на блузке оторвалась пуговица, Татка подсунула задачу по математике, маме приспичило поделиться мыслями по поводу семейного бюджета. Уже явно опаздывая, Лара выскочила из дому и стремглав понеслась к остановке маршрутки.
На повороте рядом с ней притормозил белый "Ягуар":
- Будьте любезны, можно вас на минутку, - спросил водитель через открытое окно. - Я крайне тороплюсь на официальное мероприятие, но, кажется, заблудился. Подскажете, пожалуйста, как проехать, а лучше покажите дорогу. Я заплачу.
Типу нужен был дом, расположенный рядом с институтом, в котором Лара работала. Но разве это повод садиться в машину к незнакомому мужчине? Паспорт гражданина Великобритании плюс кипа официальных документов не развеяли сомнений. В газетах писали, что при современном развитии копировальной техники аферисты способны и не на такое. Но тут сын туманного Альбиона протянул стофунтовую банкноту и Лара дрогнула. Наивность иностранца не знала границ. А раз так, то хотя бы из соображений гуманизма, человеку следовало помочь. Да и, что греха таить, корыстолюбие одолело.
И все же, устраиваясь на заднем сидении шикарного авто, Лара удивлялась собственному легкомыслию. Как выяснилось - не напрасно. Едва машина тронулась, мужик объявил без лишних экивоков:
- Вы очень красивы. Я от вас без ума…
В подтверждение последнего тезиса он понес совершеннейшую ахинею.
- Вы должны поверить, это любовь с первого взгляда. Я предлагаю руку и сердце. Ваши глаза меня околдовали. Вы согласны быть моей женой?! Имейте в виду, я не шучу!
"Не шучу" прозвучало с такой очевидной угрозой, что Лариса запаниковала.
- Остановите! Немедленно остановите!
- Не волнуйтесь! Я вас не обижу! - В голосе мужчины звучали чистые нотки почти детской обиды. - Услышьте же меня! Я не виноват ни в чем. Это любовь! Судьба настигла меня и я счастлив. Вы - красавица! Я искал такую женщину всю жизнь! Будьте моей женой!
- Позвольте мне выйти, пожалуйста!
- Только не плачьте!
- Я вас умоляю.
- Нет, это я вас умоляю! Пообещайте встретиться со мной.
- Но…
- Иначе будете сидеть в машине весь день.
- Мы обязательно встретимся. Вы произвели на меня неизгладимое впечатление. Когда вам удобно?
- Вы не шутите? - расцвел англичанин.
- Нет.
- Тогда в 18.00 на этом месте. И возьмите…
Лара послушно протянула руку.
- Это кольцо. Семейная реликвия!
На ладони лежала небольшая, обтянутая красным бархатом, коробочка.
- Может быть не надо?
- Надо!
С тяжким вздохом Лара приняла подарок и тут же оказалась на свободе.
Странное происшествие, едва перестав казаться страшным, стало смешным. Особенно после анализа, сделанного в лаборатории. Кольцо с огромным, с куриное яйцо, блестящим прозрачным камнем, оказалось, конечно, подделкой. Бижутерия, сказали девчонки к огромной радости Лары.
Тем ни мене следовало поостеречься.
Пересидев для безопасности лишние полчаса, в 18.30 она с опаской выглянула из дверей проходной (белого автомобиля не было видно, слава Богу) и чуть не бегом направилась к маршрутке. Однако, стоило сделать пару шагов, как взвизгнув тормозами, рядом остановился темно-серый "Бентли". Стекло поползло вниз, и из салона раздался приятный мужской голос:
- Лариса?
- Да…
- Кольцо верните.
Лариса торопливо зашарила в сумке. Расческа, пакет, косметичка. Кольца не было.
- Оставила на работе, - худшие опасения показались безобидным домыслом. Дипломат, наверняка, был шпионом. В кольце, наверняка, спрятано зашифрованное донесение или, хуже того, оно само - военная тайна. - Я могу вернуться. Я отдам кольцо…
- Садитесь! Нам надо поговорить!
- Я не хочу.
- Пожалуйста!
Тон исключал возражения, и Лара послушно заняла место рядом с водителем. Под урчание заведенного мотора мужчина отдал новый приказ:
- Кольцо отдадите завтра.
- Хорошо, обязательно, непременно.
- Билл не имел права дарить семейную реликвию первой встречной, - улыбка тронула узкие губы, морщинки у глаз сложились сильнее. - Впрочем, парня можно понять! Вы - необыкновенная женщина.
"Билл - это утренний придурок, - догадалась Лариса и не вежливо спросила:
- А вы, собственно, кто?
- Простите великодушно! Забыл представиться. Раймонд Моррисон. Билл - мой младший брат, он - писатель, очень известный, кстати. Я - режиссер. Достаточно популярный.
Скромность - дорога в неизвестность. Мужчина явно двигался в противоположную сторону.