Возможно, сейчас Европа придерживается иных взглядов, подумала я. Возможно, Аксель ведет себя так, потому что он - иностранец.
Утро тянулось медленно; меня охватило беспокойство, и наконец в полдень я позвала Мари-Клер и начала одеваться.
Я почему-то испытывала желание получше изучить мой новый дом. Я не хотела, чтобы во время формальной экскурсии меня сопровождала Элис и тем паче мачеха Акселя, Эстер. Поэтому, одевшись, я не спустилась в салон, а отправилась по задней лестнице на чердак. Наверху я замерла перед маленьким окном, выходившим на восточное болото. Кто-то вырезал на стекле алмазом надпись. Наклонившись, я разглядела следующие слова: "Господь, спаси Англию и город Рай. Господь, спаси Родрика, которого заперли здесь. Июль 1797."
Это был год моего рождения. Очевидно, десяти- или одиннадцатилетнего Родрика наказали за какую-то детскую проделку. Где он отыскал алмаз? - удивилась я. Осмотрев тесное помещение, я увидела огромные коробки со старой одеждой. Возможно, он случайно отыскал забытый бриллиант и воспользовался им, чтобы скоротать долгие часы заточения.
Было грустно знать, что он мертв. Я провела пальцем по надписи, и внезапно Родрик стал для меня таким реальным, что я бы не удивилась, если бы, повернувшись, увидела его стоящим у двери.
Но когда я повернулась, там никого не было.
Я взяла себя в руки и спустилась по лестнице на этаж, где находились наши с Акселем комнаты. Я остановилась на лестничной площадке; мне не хотелось спускаться на первый этаж, где я могла встретить Элис или Эстер; наконец я пошла по коридору и стала заглядывать в пустые комнаты. Я собралась зайти в одну из комнат, но услышала голоса и торопливо миновала ее. Мне показалось, что один из голосов принадлежал Мэри. Возможно, она делала уроки со своей гувернанткой.
Наверно, если бы я стала гувернанткой, моя жизнь была бы более приятной. Мне бы не пришлось знакомиться с новыми родственниками, управлять большим домом, бояться мужа. Гувернантка всегда может подыскать себе новое место. Жена не имеет возможности покинуть супруга и дом.
В конце коридора я оглянулась. Мне показалось, что я попала в ловушку; страх горячими волнами прокатился по моему телу. Я проведу в Хэролдсдайке всю жизнь, меня ждут десятилетия пустоты. Мне исполнилось только семнадцать. Я была слишком молода, чтобы навсегда остаться в старом доме с чужими людьми, которые могут одобрять или осуждать мое поведение, чтобы жить с человеком, которого не понимала и определенно не любила.
Я говорила себе, что не боюсь его. Что просто испытываю смущение в присутствии Акселя.
Я была слишком напугана, чтобы признаться себе в моем страхе и посмотреть ему в лицо.
Желая освободиться от моих мыслей, я протянула руку, открыла ближайшую дверь и шагнула в комнату.
В углу стояла кровать с пологом на четырех столбиках, у окна я увидела огромный резной дубовый стол. Комната казалась свободной. Я села на стул у окна, опустила локти на стол и принялась разглядывать болота.
Когда Алекзендер вернется из Хэрроу, я почувствую себя лучше. Может быть, мы съездим на несколько дней в Лондон. Если Аксель разрешит. Если мне удастся избежать беременности.
Мысль о беременности пугала меня. Я чувствовала, что не готова к новым испытаниям и не желала рожать Акселю детей.
Мне хотелось поделиться с кем-то моими страхами, но довериться было некому. Даже священник из Хэролдсфорда ужаснулся бы моей боязни забеременеть; я уже слышала его изумленный голос: "Но дети - главный смысл брака…"
Несомненно, есть способы, позволяющие избежать беременности, подумала я. В противном случае у моей матери кроме меня и Алекзендера были бы и другие дети.
Возможно, доктор… Я засмеялась над своей глупостью. Представила, что сказал бы семейный доктор, если бы я спросила его, как избежать рождения наследника Хэролдсдайка. Он тотчас отправился бы к Акселю.
Я осознала свой страх, мурашки побежали по затылку, ладони увлажнились. Глупо сердиться на себя. Я не боялась Акселя, пока… Пока Нед не назвал его убийцей. Пока не поняла, что у Акселя были средства, мотивы, возможности убить Роберта Брэндсона в тот сочельник…
Но отца убил Родрик; человек, явно наслаждавшийся жизнью, оборвал чужую жизнь в приступе ярости…
- Я не верю в это, - произнесла я вслух перед молчаливыми стенами Хэролдсдайка. - Не верю, что Родрик убил своего отца. Не верю.
Мое сердце билось очень часто. Я сидела неподвижно перед большим столом, видя за окном не болота, но пучину, раскрывавшуюся передо мной, землю, уходившую из-под моих ног. Страх парализовал меня. Внезапно звуки шагов, донесшиеся из коридора, прервали тишину. Дверь открылась, кто-то вошел в комнату.
Я обернулась так стремительно, словно сам дьявол явился за мной, но это была подопечная Роберта Брэндсона, Мэри Мур.
Розовое муслиновое платье не льстило ее далекой от совершенства фигуре. Завивка плохо держалась на ее жидких прямых волосах. Неужели она сказала правду насчет неофициальной помолвки с Родриком? - подумала я.
- О! - воскликнула девушка от неожиданности и растерянно уставилась на меня. - Что ты здесь делаешь?
Она произнесла это так, словно я вторглась на чужую территорию.
- А ты что здесь делаешь? - Я дала ей легкий отпор. - Это ведь не твоя комната, верно?
После паузы Мэри сказала:
- Это была комната Родрика. Я прихожу сюда иногда.
Я обвела взглядом кровать с пологом, безмолвные стены, полку с книгами. Я встала, почувствовав себя неуютно на стуле, которым пользовался Родрик.
- Я не знала, что нахожусь в комнате Родрика.
Мэри тоже, очевидно, смутилась, испытала неловкость. Она зашла в комнату, чтобы посидеть здесь, вспомнить Родрика, и столкнулась с чужим человеком, вторгшимся на дорогую ей территорию. Мне стало жаль девочку.
- Я должна идти, - внезапно произнесла я. - Я осматривала дом. Не знаю, почему задержалась здесь.
Она сделала шаг, пропуская меня. Ее глаза смотрели куда-то в сторону, щеки пылали. Я почему-то остановилась, взявшись за ручку двери.
- Могу я спросить тебя о чем-то личном? - услышала я свой голос.
Она удивленно подняла голову.
- О чем?
- Ты любила Родрика. Ты действительно веришь, что он убил своего отца?
Ее глаза округлились. Моя прямота потрясла девочку, она потеряла дар речи.
- Ответь мне, я хочу знать это. То, что я слышала о Родрике, не позволяет мне думать, что он был способен на хладнокровное убийство. Ты считаешь, что он убил твоего опекуна?
Она закусила бескровную губу; глаза Мэри оставались круглыми, испуганными.
- Нет, - прошептала она. - Я никогда в это не верила. Никогда.
Она была увлечена им, сказала себе я. Он был ее кумиром. Я ждала подобного ответа.
- Тогда кто убил твоего опекуна? - спросила я.
Она посмотрела на меня так, словно я была страшным чудовищем.
- Я не смею сказать.
- Мэри, скажи мне!
Она затрясла головой.
- Я никому не скажу, даю тебе слово.
- Нет, - промолвила Мэри, - я не могу тебе сказать. У меня нет доказательств, нет твердой уверенности. Я знаю только одно - Родрик его не убивал. Я никогда не верила в то, что он - убийца.
- У тебя есть доказательства невиновности Родрика?
Она покачала головой.
- Ну, тогда, - раздраженно произнесла я и тут же взяла себя в руки. Отвернулась от Мэри. Она ничего не знает и бесполезна для меня. - Я должна идти. Извини меня.
Я приоткрыла дверь.
- Мы с Элис находились в салоне, - внезапно произнесла она; ее губы дрожали. - Родрик и мой крестный отец ругались так громко, что Элис предложила подняться наверх.
- Да, она сказала мне это.
Я открыла дверь шире.
- Но она слушала с большим интересом, - голос Мэри заставил меня остановиться и посмотреть на нее. - Пока не прозвучало имя Вира. Тогда она предложила уйти.
- Что мистер Брэндсон говорил о Вире?
- Думаю, он сравнил Вира и Родрика. Вир женился на девушке низшего сословия, сказал мистер Брэндсон, и многим разочаровывал его, однако не был постоянным источником хлопот и позора. Элис встала, услышав фразу об их браке, - она рассердилась. Она не демонстрировала свою злость, но я почувствовала ее состояние. Она побледнела, ее глаза сверкали.
- И что Родрик ответил своему отцу?
- Я не расслышала. Элис сказала, что нам следует уйти. Затем крестный отец закричал: "Я не потерплю этого! Я лишу наследства любого из моих сыновей, сотрудничающего с этим французом Деланси! Мы находимся в состоянии войны с Францией! Это измена, я сдам предателя властям Рая, даже если им окажется мой сын!
- Ты услышала что-нибудь еще?
- Только обрывки разговора. Элис буквально тащила меня из комнаты. Крестный отец закричал: "Плевать на скандал! Есть вещи, которые нельзя прощать. Одно дело - напяливать на себя из шутовства маску разбойника, и совсем другое - торговать с врагом во время войны! Это предательство!" Родрик сказал: "Папа, пожалуйста, выслушай меня…"
- Больше я ничего не услышала. Мы оказались в холле, Элис закрыла дверь.
- Что произошло потом? Ты отправилась в гостиную, затем услышала крик Эстер, обнаружившей мертвого мистера Брэндсона?
Но Мэри испугалась. Она снова закусила губу.
- Элис ушла в детскую, - произнесла наконец девочка. - Я хотела поговорить с Родриком. Через мгновение я снова спустилась в холл.
- А раньше ты об этом кому-нибудь говорила?
- Нет, это не имело значения… Я хотела увидеть его по личному делу… Когда я оказалась в холле, Родрик вышел из библиотеки. Он был очень взволнован. Я окликнула его, но он не остановился. Я побежала за ним. Он направился к конюшне. Там был Нед. И одна из посудомоек… Они сидели на соломе. Нед встал и принялся стряхивать солому с брюк. Родрик велел ему оседлать коня. Нед ответил, что он не грум. Внезапно Родрик вышел из себя, начал кричать на брата. Смутившись, я отказалась от попыток поговорить с Родриком и вернулась в дом, в гостиную.
- Впоследствии Нед сказал, что он видел тебя на конюшне?
- Он не видел меня. Пока Родрик ругался с ним, я стояла снаружи, не смея войти внутрь. Никто, кроме Родрика, не знал, что я покинула гостиную, а он…
Она замолчала.
- Что?
- Ничего.
Мэри серьезно посмотрела на меня.
- Ты никому не скажешь? Не скажешь, что я покинула гостиную и побежала за Родриком на конюшню?
- Нет, - смущенно обещала я. - Конечно, нет. Но…
- Это было личное дело, - сказала Мэри. - Касающееся только нас двоих. Я не хотела, чтобы кто-то знал, что я весь день пыталась застать Родрика одного.
Странное возбуждение, мелькнувшее на ее лице, усилило мою растерянность.
- О, - протянула я.
Мы помолчали.
- Какие отношения были у Неда с отцом? - внезапно спросила я. - Мистер Брэндсон никогда не собирался оставить поместье Неду?
- Нет, - без промедления сказала Мэри. - Это было исключено.
- Но почему? Не понимаю.
- Я тоже долго этого не понимала. Пока не услышала…
Она замолчала.
- Что?
- Нед не был сыном мистера Брэндсона. Крестный дал ему свою фамилию, чтобы избежать скандала. Нед не был его сыном.
Я спустилась вниз, набросив редингот на плечи. Лакей в холле поклонился мне и пожелал счастливого дня. Увидев, что я собираюсь выйти из дома через переднюю дверь, он распахнул ее передо мной. Я шагнула на крыльцо. Земля круто уходила вниз к болотам. Деревья окружали стоявший на холме дом, однако они не закрывали собой ландшафт. На юге я увидела сияющие под солнцем крыши Рая и Уинчелси, а также синюю полосу моря; на западе тянулись пашни; на фоне зеленых восточных болот виднелись стада бело-серых овец. Сойдя с крыльца на подъездную дорогу, я обошла дом и оказалась перед конюшнями. Между ними и домом был мощеный дворик; служанка, развешивавшая белье на веревке, заметила меня, уронила корзинку с прищепками и смущенно поклонилась.
Я улыбнулась, кивнула ей в ответ и пошла дальше. Возможно, роль хозяйки большого дома не так уж и тяжела.
Я услышала голоса, доносившиеся с конюшни. Однако строение было возведено таким образом, что я не могла никого увидеть, пока не оказалась у входа. Даже тогда меня не заметили, и я поняла, что Мэри могла подслушать разговор и удалиться.
Я вошла в конюшню.
Теперь на меня тотчас обратили внимание.
Двое молодых лохматых грума замолчали; Нед встал с соломы и принялся стряхивать ее со своих бриджей.
- Добрый день, - сказал он, немного удивленный моим появлением в таком месте. - Я думал, что тебе нездоровится и ты лежишь в постели.
- А я думала, что ты уехал верхом на лошади.
Он засмеялся.
- Я только что вернулся.
- А я только что покинула мою комнату.
Теперь мы оба засмеялись. Спустя мгновение Нед смущенно шагнул вперед; грумы занялись своими обязанностями.
- Я бы мог показать тебе сад, - сказал Нед, - хотя он весьма невелик. Склон за домом ведет к болотам. Есть только одна скамейка, с которой открывается вид на север; и в ясный день оттуда можно увидеть шпили Кентербери.
- Сегодня достаточно ясно?
- Если желаешь, можем проверить.
Он вышел на двор, прежде чем я успела заявить о своем согласии. Я проследовала за ним.
Сад, находившийся за домом, оказался вовсе не маленьким. Мы миновали теплицы, искусственный пруд, огород, обнесенный каменной оградой, и наконец перед нами открылся вид, о котором говорил Нед. Он оказался действительно красивым; я разглядела край топи; за ним к северу тянулись земли Кента.
Мы сели на деревянную скамью; я не отводила глаз от пейзажа.
- Не вижу Кентербери, - сказала я.
- И не увидишь. Я обманул тебя, чтобы привести сюда. Я хотел сказать, что благодарен тебе за то, что ты поговорила вчера вечером с Джорджем. Если я не выразил сразу мою благодарность, то только из-за волнения.
- Пожалуйста…
- Мы с Джорджем никогда не ладили, как подобает братьям, - сказал он. - И никогда не поладим. Не хочу обманывать тебя на сей счет только потому, что он твой муж. Я считаю его хитрым иностранцем, а он меня - никчемным бастардом. Мы не выносим друг друга.
Я испытала невольное любопытство.
- И это правда? Ты действительно никчемный бастард?
Он посмотрел на меня своими раскосыми глазами, напоминавшими глаза его матери.
- Возможно!
Во взгляде Неда появилась настороженность.
- Ты весьма просвещенная леди.
- Что ты имеешь в виду?
- Большинство семнадцатилетних девушек не посмели бы произнести это слово. Даже если бы и знали его.
- Я часто его слышала, - сказала я.
Мы посмотрели друг на друга. Нед не двигался.
- Возможно, в Лондоне все не так, - сказал он через некоторое время, - как здесь.
- Не думаю.
Я рассказала ему о себе.
Он изумленно поглядел на меня. Потом спросил:
- Кто-нибудь об этом знает?
- Только Аксель.
- Он знал, когда женился на тебе?
- Конечно.
- Но ты настоящая леди! Кто бы подумал!
- Разве бастарды носят на груди табличку, возвещающую об их незаконнорожденности?
Он откинул голову назад и засмеялся.
- Нет, конечно!
Потом Нед снова стал серьезным.
- Но кто-то, должно быть, воспитывал тебя, тратил деньги на твое образование…
Я поведала ему о моих родителях. Мне было приятно рассказывать о них. Поделилась воспоминаниями о Челтенхэме, нашем лондонском доме, Алекзендере. Замолчав, я впервые с момента прибытия в Хэролдсдайк, или даже со дня свадьбы, ощутила в душе покой.
- Тебе повезло, - сказал он без горечи. - Ты жила, как ребенок, рожденный в браке. Твои родители любили тебя и друг друга, заботились о тебе. Ты не замечала своей незаконнорожденности, пока они не умерли.
- Пожалуй, да.
- Никто не любил меня так, - сказал он. - И я не знал, в чем причина. Думал, что все дело в моей непривлекательности или глупости. Или в том, что я был самым младшим и мать не желала этой беременности. Меня воспитывали няньки, сменявшие одна другую; потом я был послан в общественную школу города Рая. Родрик и Вир занимались с частными педагогами, но тратить деньги на мое образование сочли бессмысленным расточительством. Отец редко говорил со мной, мать не заходила ко мне в детскую. Никто не объяснил мне, почему мною пренебрегают; мне было бы легче, если бы я знал.
- Когда ты узнал правду?
- Когда? - он посмотрел в сторону Кента; тело его замерло в напряжении. - В прошлом году. В сочельник. Перед смертью Родрик сказал мне, что я - бастард.
На западе собирались тучи. Порывистый ветер растрепал мои волосы и заставил плотнее запахнуть редингот.
- Замерзла? - спросил Нед. - Наверно, тебе лучше зайти в дом. В это время года на дворе уже холодно.
- Нет, мне тепло.
Я подождала, надеясь, что он по собственной инициативе расскажет мне что-нибудь еще, но Нед замолчал.
- Почему Родрик сказал тебе это? - спросила я.
Он пожал плечами, внезапно вздрогнул.
- Мы поссорились.
С болот снова подул ветер. Я увидела, что вдали, на западе, ландшафт начинает затягиваться дымкой под темными облаками.
- Я никогда не ссорился с Родриком, - сказал он. - Я очень уважал его. Но в тот день он был в дурном настроении, я никогда не видел его таким злым. Я разговаривал на конюшне с одной из посудомоек; Родрик потребовал, чтобы я оседлал ему коня. Я полусерьезно, полушутя заметил: "Ты что, перепутал меня с грумом? Сделай это сам!" Не успел я засмеяться, как он повернулся и закричал: "Чертов бастард, почему ты никогда не делаешь то, что тебе велят? Господи, у меня сегодня достаточно хлопот! Отец кричит, точно сумасшедший, Элис подстрекает Вира поругаться со мной, и эта несносная Мэри требует, чтобы я читал ей любовные сонеты! И в довершение всего ты обрушиваешь на меня свои дурные манеры бастарда!"
Я был так обескуражен его нападками, что произнес первую фразу, которая пришла мне в голову: "Лучше не называй меня бастардом, не то я сброшу тебя с твоего славного коня!" Его слова сильно обидели меня. Мы с Родриком никогда не ссорились. Он не оскорблял меня прежде…
Не глядя на меня, Родрик произнес: "Но ты действительно бастард. Неужели ты до сих пор не знаешь, кто ты такой?" Я изумленно уставился на него, и он добавил: "Почему, думаешь, папа не пожелал дать тебе домашнее образование?"
Родрик в это время держал в руках седло; он положил его на коня. Это напоминало страшный сон. Я не отводил взгляда от Родрика; потом я повернулся и сказал девушке: "Вернись на кухню. Повар, верно, уже разыскивает тебя". Я хотел избавиться от нее, чтобы она не слышала нашего разговора.
"Я тебя не понимаю, - сказал я Родрику. - Что ты имеешь в виду?"
"Тогда попроси папу объяснить тебе, - ответил Родрик. - Бог видит, у меня нет времени. Или спроси у мамы, кто твой отец - если она помнит."
- Он стал выводить коня на двор. Я был так потрясен, что едва мог двигаться. Мне удалось пробормотать: "Ты не имеешь права говорить такое о маме! Ты ее любимчик - как ты смеешь говорить подобные вещи?"