Смог бы я, интересно, работать на Бреннанов? Помнить и все равно убивать?
- Слушайте, я вам принес документ, там мои условия. В обмен на иммунитет от уголовного преследования я раскрою личность и местоположение мастера трансформации. А также предоставлю доказательства его или ее участия в убийстве.
- Это Лила Захарова? - вдруг спрашивает Хант. - Нам уже все известно. Информация не особо ценная. Она исчезает, а у Захарова неожиданно появляется неуловимый наемный убийца.
Медленно вожу пальцем по договору. Надо оставаться совершенно спокойным. Поднимаю взгляд:
- Вы напрасно тратите время на разговоры со мной, лучше бы с юристом пообщались. Через несколько минут я встану и выйду отсюда, тогда никакой сделки не будет.
- А если мы тебе не позволим? - интересуется Хант.
- Вы не можете меня заставить выдать информацию. Возможно, мастер памяти мог бы залезть в мою голову и там пошуровать, но давайте смотреть правде в глаза - будь у вас такой мастер, вы бы уже воспользовались его услугами. Вы, конечно, можете насильно держать меня здесь, но вызнать не сможете ничего.
- Искренне надеюсь, что ты не блефуешь. - Джонс встает. - Ничего не обещаю, но в министерство позвоню.
Агенты уходят. Наверняка придется здесь не один час просидеть. Ну и ладно, я домашнее задание с собой захватил.
* * *
Они приносят договор, и я звоню адвокату. К несчастью, она пока не знает, что на меня работает.
- Алло? - слышится в трубке голос миссис Вассерман.
- Здравствуйте, это Кассель.
Я действительно трушу, но в разговоре с Даникиной мамой собственный страх мне на руку, так что, не стесняясь, говорю нарочито испуганным голосом. Джонс и Хант вышли, но наверняка все прослушивают и записывают.
- Помните, вы говорили, что я могу к вам обратиться?
- Что случилось? - неуверенно спрашивает миссис Вассерман.
- Мне очень нужен адвокат. Вы будете моим адвокатом?
Как она, наверное, сейчас жалеет, что взяла мои фиалки.
- Не знаю. Расскажи, пожалуйста, в чем дело.
- Не могу объяснить.
Мошенник должен хорошо знать жертву. Я знаю - миссис Вассерман стремится помогать юным мастерам, а еще она стремится всегда быть в курсе событий. Так что надо подкинуть приманку.
- Ну, то есть я бы хотел вам рассказать, но если вы не мой адвокат... Не хочу ставить вас в неудобное положение.
- Ладно. Договорились, я твой адвокат. Теперь рассказывай. У меня на телефоне номер не определился. Где ты?
- В Трентоне. Федеральные агенты составили договор, по которому я получу иммунитет от уголовного преследования, если открою им личность мастера трансформации. Он убийца, - про убийцу я добавляю на всякий случай, если она вдруг начнет переживать насчет его прав. - Мне нужно, чтобы вы проверили, все ли в порядке с договором. Еще агенты хотят, чтобы я на них работал. А я хочу сначала доучиться в Уоллингфорде. И еще кое-что...
- Кассель, ты попал в серьезный переплет. Зачем же ты один пошел к ним такие сделки заключать?
- Знаю, сглупил. - Она меня отчитывает, хорошо.
Проходит несколько часов. Четырежды звоню маме Даники и вношу в договор разные изменения. Наконец она со всем соглашается. Подписываю договор, юрист из Министерства юстиции тоже. Поскольку я несовершеннолетний, миссис Вассерман приходится выслать федералам листок с поддельной маминой подписью. Я в субботу специально оставил этот листок у нее на столе в кабинете - положил его незаметно среди бумажек. Она, наверное, догадывается, что подпись поддельная, хоть и не знает наверняка.
Потом открываю личность мастера трансформации.
Выходит не очень гладко.
Джонс раздраженно барабанит пальцами по бумажной папке. Перед ним на столе мягким зеленоватым светом мерцает стеклянная бутылка.
- Расскажи-ка еще раз.
- Я уже два раза рассказывал. И изложил все показания в письменном виде.
- Еще раз, - не унимается Хант.
Глубоко вздыхаю.
- Мой брат Баррон - мастер памяти. А покойный брат, Филип, был мастером физической силы и работал на парня по имени Антон. Антон и был заказчиком. Мы были его личными убийцами. Я превращал жертву, а Баррон стирал мне память.
- Думал, тебе не очень понравится такая работа? - уточняет Джонс.
- Думаю, Филип считал, что поступает справедливо. Что я всего лишь ребенок. И если не узнаю - то и ничего страшного, - голос предательски дрожит.
- Если бы не магическое воздействие, ты бы стал их убивать? - спрашивает Хант.
А если бы братья открыто попросили о помощи? Расписали бы, какой я важный и нужный человек, приняли бы, сделали своим членом семьи. И все это в обмен на одну маленькую услугу. Может, Баррон и прав; может, я именно такой и есть.
- Не знаю. Даже не знаю, понимал ли, что убиваю людей, превращая их в предметы.
- Хорошо, - соглашается Джонс. - Когда ты узнал о своих способностях?
- Я догадался, что с моей памятью что-то неладно, и купил несколько талисманов. А потом случайно превратил одну вещь и понял. Из-за амулетов Баррон не смог стереть мне память, а Филип все рассказал.
Очень странное получается описание, приглаженное - голые факты, ни предательства, ни прочих ужасов.
- То есть когда мы первый раз беседовали, ты знал, что являешься убийцей?
- Нет. Но догадался, когда просматривал досье. И смог кое-что вспомнить - потому и нашел бутылку.
- Но про другие тела ничего не знаешь? И кого превратил в бутылку, тоже?
- Да. Мне очень жаль. Действительно не знаю.
- Как ты понял, что бутылка заколдована? Что в ней особенного?
- Понятия не имею, просто вспомнил, и все.
- Расскажи-ка еще раз про убийство Филипа. Ты утверждаешь, что в брата не стрелял? Откуда такая уверенность? А если тебе стерли память?
- Я даже стрелять не умею. И к тому же точно знаю, его убил Генри Янссен. Он и меня хотел убить - вломился в наш старый дом. Я был без перчаток и... защищался.
- Когда это произошло? - уточняет Хант.
- В понедельник, тринадцатого числа.
- Что случилось? Опиши точно, - требует Джонс.
Прямо как будто пьесу наизусть выучил - Сэмово сравнение.
- Мама забрала меня из Уоллингфорда, мы отправились к доктору, а потом пообедали. Я не хотел раньше времени возвращаться в школу и поехал домой.
- Один? - спрашивает Хант.
- Да, один, уже в третий раз повторяю, - я зеваю. - Дверь была выбита.
Сэм надел ботинок огромного размера и вышиб ее. Замок почти вылетел, щепки посыпались. Сосед как будто обрадовался и удивился одновременно - словно в первый раз позволил самому себе так разойтись.
- Но ты не испугался?
- Ну, - пожимаю плечами, - немного, наверное, испугался. Но в доме всегда бардак. Решил, что Баррон поругался с мамой. Воровать- то у нас особо нечего. Так что я насторожился немного, но не думал, что кто-то притаился внутри.
- Что дальше? - Джонс скрестил руки на груди.
- Снял куртку и перчатки.
- Ты всегда дома снимаешь перчатки? - хмыкает Хант.
- Да, - смотрю ему прямо в глаза. - А вы?
- Ладно, продолжай, - торопит Джонс.
- Включил телевизор. Собирался съесть бутерброд и посмотреть кино, а потом вернуться в школу. У меня было около часа.
- А зачем ты вообще домой поехал? - хмурится Хант. - Не самый лучший способ время провести.
- Если бы вернулся в школу - пришлось бы заниматься самостоятельной работой. А я не люблю работать.
Агенты мрачно переглядываются.
- И тут заходит он, с пистолетом в руках. Я поднимаю руки, но он наступает, целится в меня. Сказал, что Филип хотел его убить, ему пришлось все бросить и спешно бежать, прямо посреди ночи. Я тоже там был, хоть и не помню, поэтому Янссен и меня винил в происшедшем. Видимо, правильно. Сказал, что вместе со своей подружкой укокошил Филипа, а теперь моя очередь.
- Прямо так и сказал?
- Да. Наверное, хотел хорошенько напугать.
- И ты испугался? - интересуется Джонс.
- Да. Ясное дело, испугался.
- Янссен был один? - морщится Хант.
- С подружкой. Бет, кажется. Ее фотография есть в вашем досье. По-моему, она не профессионал, не похожа на профессионала, вот и засветилась на камере.
- Почему Янссен вернулся, прошло ведь столько времени?
- Он сказал, что Филип уже не под защитой Захарова.
- Это так?
- Не знаю. Я же не в банде. И мне тогда было не до того. От отчаяния я бросился на него.
- Пистолет выстрелил?
- Да. Дважды. В потолок. Штукатурка посыпалась. Я задел его голой рукой и превратил сердце в стекло.
- Потом?
- Женщина закричала и схватила пистолет. А потом убежала.
Ладони потеют. Я стараюсь рассказывать как можно короче, не использовать те же слова, что и в предыдущие два раза - чтобы не было похоже на заученный текст.
- Она стреляла?
- Нет. Я же говорил, просто убежала.
- И почему же она убежала, как думаешь? Почему не выстрелила? Ты же был беззащитен - через минуту тебя скрутила отдача. Да тебя можно было спокойно живьем на куски резать.
Да, Хант слишком уж хорошо осведомлен о магии трансформации и об отдаче. А как кровожадно прозвучало это "живьем на куски резать".
- Понятия не имею. Наверное, просто психанула. Или не знала. Я вам ничего нового не скажу. Спрашивайте сколько угодно - могу только лишь предположить.
- И ты засунул его в холодильник? Грамотный подход, свидетельствует о богатом опыте. - Джонс вроде как шутит, только голос серьезный.
- Часто смотрю телевизор. - Я неопределенно взмахиваю рукой. - В жизни труп оказался очень уж тяжелым.
- А потом? Вернулся в школу как ни в чем не бывало?
- Ну да. То есть я, конечно, вернулся в школу так, как будто только что убил одного громилу и запихал его в морозильник. Но на мне это не было написано большими буквами.
- Выдержки тебе не занимать? - кривится Хант.
- Я умело скрываю богатый внутренний мир за суровой внешностью.
Агент Хант, по-моему, так и мечтает заехать мне кулаком прямо в суровую внешность. У Джонса звонит телефон, он берет трубку и выходит из комнаты. Хант тоже, бросив напоследок странный тревожный взгляд - будто вдруг засомневался: а не говорю ли я правду.
Возвращаюсь к домашней работе. В желудке урчит. На часах почти семь.
Через двадцать минут агенты возвращаются.
- Ладно, пацан, - вздыхает Хант. - Мы нашли труп в морозильнике, все как ты сказал. А где его одежда?
- Да, одежда, - в голове полная пустота, знал же, что что-то да забыл; пожимаю плечами. - Я ее в реку выкинул. Думал, найдут и решат, что он утонул. Но никто ничего, наверное, не нашел.
Хант пристально вглядывается в мое лицо и кивает.
- Еще мы съездили к Бетенни Томас и нашли у нее два пистолета. Хотя нужно еще дождаться результатов баллистической экспертизы. Теперь продемонстрируй-ка нам свою магию.
- Ладно, давайте устроим шоу.
Встаю, медленно стягиваю перчатки и кладу ладони на гладкую прохладную столешницу.
Одиннадцать часов ночи. Звоню Баррону из машины.
- Я принял решение.
- У тебя не было особого выбора, - довольно отвечает он.
Голос такой покровительственный, взрослый - как будто долго поучал глупенького младшего братишку, объяснял, что не надо перебегать улицу, а тот все равно не послушал и плачет теперь, стоя посреди оживленного шоссе. Совершенно спокоен, никаких эмоций. Интересно, он действительно готов забыть мое предательство? Неужели Баррон так погряз в магии и преступлениях, что считает шантаж и промывку мозгов естественной частью семейных отношений?
- Да. Выбора не было.
- Ладно. - Брат почти смеется. - Я им сообщу.
- Я не согласен. Вот мое решение. Не буду работать на Бреннанов. Не буду убивать.
- Тогда я, знаешь ли, могу пойти к федералам. Кассель, не глупи.
- Иди. Давай. Они узнают, кто я такой. И ты потеряешь надо мной власть. Я тебе больше не буду принадлежать.
Сейчас-то легко блефовать, когда в ФБР все знают.
Повисает долгая пауза.
- Подожди, давай встретимся и поговорим.
- Хорошо. Постараюсь смыться из Уоллингфорда. Заберешь меня?
- Не знаю, - мнется брат.
- Возле школы есть магазин. Либо забирай меня, либо никакого разговора не будет.
- Приеду через пятнадцать минут.
Устало смотрю в окно машины. В груди что-то сдавило, так обычно ноги сводит после длинного забега. Резкая острая боль, от такой просыпаешься посреди ночи.
Лекарство одно - терпеть и ждать, пока пройдет.
Не стоит Баррону показывать новый "Мерседес", подарок Захарова, - он насторожится. Так что прихожу на встречу пешком. Покупаю кофе. Владелец магазина, мистер Гадзонас, смотрит с укором.
- Ты же должен быть в школе. Спать.
- Знаю, - кладу деньги на стойку. - Семейные проблемы.
- Проблемы ночью не решают. Ночь - тоскливое время.
Стою и жду, прислонившись к бетонной стенке, потягиваю кофе, кручу в руках стакан-чик. "Ночь - тоскливое время". Меня одолевают грустные мысли, не хочу ни о чем думать.
Баррон опаздывает всего на полчаса. Он опускает оконное стекло и интересуется:
- Куда поедем?
- В какое-нибудь тихое место.
Забираюсь в машину. Мы сворачиваем к старому кладбищу, Баррон въезжает на грунтовую дорожку, прямо под знак "Проезд закрыт".
- Слушай, ты меня держишь на крючке. Можешь, к примеру, всем рассказать, кто я и что натворил. Да черт возьми, можешь об этом раструбить на каждом перекрестке. И я окажусь в полном дерьме. Нормальная жизнь закончится.
Брат хмурится. Он меня, интересно, вообще слушает или сосредоточенно замышляет очередную пакость?
- Но я могу изменить лицо и начать другую жизнь. Для этого надо всего лишь раздобыть имя и номер социальной страховки. Мама нас хорошо воспитала - выкрасть нужные документы мне не составит труда.
Баррон, кажется, удивился. Такая возможность ему в голову не приходила.
- Не хочу становиться убийцей.
- Попробуй посмотреть на это по-другому. - Он берет мой стакан с недопитым кофе и делает глоток. - Мы будем избавляться от плохих парней. Послушай, Бреннаны тебя даже не увидят. Им достаточно будет увидеть результат. Я стану твоим агентом и сообщником, пусть вешают на меня всех собак в случае чего, буду помогать организовывать преступление, скрываться.
- А школа?
- Что школа?
- Не хочу уходить из Уоллингфорда.
- Ну да, - с понимающей улыбкой кивает Баррон. - Там же теперь Лила учится, конечно, не хочешь. Все всегда вертится вокруг нее.
- Скажи, почему я должен с тобой работать? - хмурюсь я. - Когда я все могу делать один?
- Потому что я буду выискивать жертвы и все организовывать. - Баррон, похоже, обрадовался такому простому вопросу. - Находить человека, определять место. И конечно же, работать над свидетелями - стирать им память.
- Конечно же.
- Ну так что? Соглашайся. Заработаем кучу денег. Я даже могу помочь тебе забыть...
- Нет. Не хочу. Не буду этого делать.
- Кассель, - в его голосе сквозит отчаяние, - пожалуйста. Ты должен. Пожалуйста, Кассель.
Я растерялся и уже ни в чем не уверен, но все-таки повторяю:
- Не буду. Отвези меня обратно.
В машине стало трудно дышать, хочется на воздух.
- Я уже взял заказ. Потому что был уверен - ты согласишься.
Я цепенею.
- Баррон, прекрати. Я не куплюсь на такое. Я не...
- Только один раз. Всего один. Не понравится или не получится - и ладно. Всего один раз.
Молчу. Я подделал его блокноты и тем самым превратил в того брата, которого всегда хотел иметь. За все надо платить.
- Вместо доверительных бесед по вторникам будем планировать убийство?
- Так ты согласен?
Меня мутит, только бы не вырвало. Он так искренне рад и счастлив, что я передумал. Прислоняюсь лбом к холодному стеклу.
- Кого? Кого мы должны убить?
- Эмиля Ломбардо. - Он нетерпеливо машет рукой. - Ты его не знаешь. Настоящий психопат.
Слава богу, я отвернулся, и он не видит выражения моего лица.
- Ладно, но только один раз.
Баррон хлопает меня по плечу, и тут на дорожку выезжает машина. Сверкает красно-синяя мигалка, вид получается жутковатый - надгробия будто подсветили стробоскопом.
- Копы. - Брат ударяет кулаком по приборной панели.
- Там же было написано "Проезд закрыт".
Брат незаметно стягивает перчатку.
- Ты что делаешь?
Он в притворном изумлении приподнимает бровь и ехидно улыбается:
- Как что? Штраф не хочу платить.
Полицейские включают прожектор. От неожиданности у меня перед глазами вспыхивают цветные пятна. Обеспокоенно оглядываюсь. Один из них вышел из машины, идет к нам. Набираю в грудь побольше воздуха. Баррон опускает стекло и криво улыбается.
- Добрый вечер, сэр.
Но коснуться подошедшего не успевает - я хватаю его за запястье затянутой в перчатку рукой. Баррон смотрит на меня в немом изумлении, даже разозлиться не успел. Агент Хант направляет на него пистолет.
- Баррон Шарп, выйдите из машины.
- Что?
- Я агент Хант или вы забыли? - Первый раз вижу Ханта таким радостным. - Мы с вами очень плодотворно побеседовали, обсуждали вашего брата. Вы тогда еще много всего наговорили.
- Я помню. - Брат оглядывается на меня.
- Интересное вы сделали Касселю предложение.
Вижу в зеркало заднего вида, как из полицейской машины выходит Джонс. Баррон поворачивается ко мне. Подчиняясь внезапному порыву, задираю рубашку и показываю ему записывающее устройство.
- Прости. Просто подумал: ты собирался меня заставить работать на Бреннанов, почему бы и мне тогда не проделать похожий фокус. Я нас обоих пристроил в специальную программу.
Баррон непонимающе на меня уставился.
Вспоминаю, как дедушка, сидя ночью во дворе, смотрел на небо и сокрушался, что внуки пошли по неверному пути, мечтал все изменить. Вряд ли, конечно, он именно об этом мечтал.
Да, вот я и привел лошадь к водопою, но пить не заставил.
Баррона заковывают в наручники. Хорошо, что я заранее выторговал у агентов его участие в программе. Хант и Джонс не очень дружелюбно на него смотрят - они, конечно, гораздо охотнее бы заперли брата в кутузку, перспектива совместной работы их не радует. Знакомая ситуация. Точно так же они смотрят и на меня.