Затаенная боль полыхнула во взгляде Боромира. Румер, прелестная дочка вождя его племени, его маленькая подопечная, его любимая Румер, которую он не видел более трех лет. Чувства нахлынули лавиной, лишая самоконтроля. Боромир обхватил девушку за талию и закружил, не обращая внимания на протестующие жесты и слова.
– Да что ты себе позволяешь? – гневно прикрикнула на него Госпожа Имладриса, едва снова ощутила твердую опору под ногами.
– Радость моя, Румер! – Боромир хотел было прижать ее к себе, но холод в голосе девушки заставил его опустить руки. Он отступил на шаг и извиняющимся взглядом погрузился в серую бездну ее глаз.
– Что ты здесь делаешь? – потребовала ответа Келебринкель, оправляя платье. Отчужденность тона первой юношеской любви ранила витязя в самое сердце.
– Я…Я приехал к тебе, радость, – пробормотал он. – Вернулся, как и обещал… Когда твой отец поведал мне…
– Ты выбрал наихудшее время для визита, – обрывая его сбивчивые пояснения, надменно сообщила госпожа Имладриса. – Властелин Кейран в отъезде, и твое присутствие могут неправильно истолковать. Следуй за мной, сын Аданов.
Опешивший от оказанного ему приема, Боромир послушно побрел за девушкой. Когда стены дальнего крыла дворца укрыли их от глаз случайных свидетелей, Келебринкель, держась на внушительной дистанции, повторила свой вопрос:
– Что ты здесь делаешь?
Боромир порывисто подбежал к ней и вновь попытался заключить в объятия.
– Нет! – грозно отвергла его притязания Келебринкель.
Мощь ее голоса была такова, что Боромира словно пушинку отбросило к стене, а эхо гулким набатом разнеслось по коридорам и арочным переходам Имладриса.
Ударившись затылком о недружелюбные камни эльфийской цитадели, витязь на миг утратил ясность зрения. Румер показалась ему некой призрачной фигурой, сотканной из серого тумана. Глаза девушки, некогда столь хорошо знакомые и родные, полыхали недобрым белым светом. Такой же искрящийся луч белого пламени вырвался из украшения на ее шее. Подобно стреле он метил Боромиру в сердце, однако погас в нескольких дюймах от цели, когда Румер – была ли эта грозная супруга Владетеля все еще той самой Румер? – вскинула руки и снова произнесла:
– Нет.
Тяжело дыша, мужчина осел на пол. Звон стали его доспехов пробудил Румер от сковавшего ее оцепенения. Девушка встрепенулась, точно сбрасывая с себя груз чужой воли.
Их взгляды встретились, и она опрометью бросилась к Боромиру.
– Что я наделала, Оро, – обнимая его за плечи, сокрушалась Румер. Девушка назвала витязя детским прозвищем, которое дала ему, будучи совсем маленькой. – Ты так бледен… О великий Эру, что я натворила?
Боромир провел пальцами по ее щеке.
– Ты стала такой…– прошептал он. – Румер…
– Теперь я – Келебринкель. Не зови меня Румер. Наши пути разошлись.
Отрицательно качая головой, Боромир взял ее лицо в ладони.
– Твой путь не может виться отдельно от моего, радость. Не знаю, чем держит тебя этот остроухий…
Келебрин хотела вырваться, но Боромир держал крепко.
– Не верю, что ты забыла нашу любовь, – продолжил он, притягивая Румер ближе. – Буду ждать тебя, радость, до следующего полнолуния в "Семи реках". Это постоялый двор в нескольких часах езды по дороге на восток отсюда.
Девушка уперлась руками в его плечи – витязь отпустил. Оба поднялись на ноги. Румер смотрела на него и чувствовала, как печаль затопляет ее сердечко. Такой родной, такой близкий – теперь он должен был стать ей чужаком.
Боромир улыбнулся. На глазах девушки выступили слезы – только Оро умел так улыбаться. Доброта, любовь и обещание защиты в противовес искусительно-надменным улыбкам Кейрана.
Румер поспешила отвернуться, чувствуя, как грудь стискивает неведомое доселе чувство досады, разочарование от невозможности заполучить все желаемое. Кейран и Боромир – одновременно им двоим не было места в ее жизни.
– Сегодня взойдет полная луна, Румер. Запомни: я буду ждать тебя до следующей в "Семи реках", – повторил Боромир.
Цепочка на шее Келебрин начинала греться и обжигать кожу. Девушка бросилась прочь, чтобы не слышать больше его голоса.
Цвет второй : Пурпурный
Сумерки окутали Имладрис, когда одинокий всадник въехал по арочному мосту во внутренний двор. Стремительным шагом мужчина взлетел по лестнице, ведущей к крылу Властелина Эльдаров.
– Любимый! – Келебрин с радостной улыбкой бросилась к вошедшему в спальню Кейрану.
Он же резко выставил перед собой руку, удерживая ее на расстоянии. Девушка заметила холодный блеск его глаз и почтительно склонила голову.
– Владетель Кейран, – проговорила она, пытаясь не выдать охватившего ее страха. Что-то недоброе таилось в ледяном спокойствии супруга.
– С кем ты встречалась, Келебринкель?
– Ни с кем, Властелин, – пробормотала она.
– Лжешь. Я требую правды.
– Не понимаю тебя, Кей, – недоуменно всматриваясь в лицо эльфа, ответила Румер.
– Кто приходил к тебе, девочка? И не смей мне лгать на этот раз!
– Приходил… Многие приходили. Я встречалась с твоими прид…
Пощечина не дала ей договорить.
– Хватит лгать, грязное отродье Аданов! – ударяя ее второй раз, закричал Кейран. – Я видел: к тебе приходил твой соплеменник.
Понимание просияло в глазах Румер. Но она не успела и рта раскрыть, как получила новую оплеуху от супруга.
– Ты еще смеешь улыбаться, вспоминая, чем вы тут занимались?
– Нет, Кейран, – взмолилась она. – Я ничего… как ты…
Град ударов обрушился на девушку. Эльф бил сильно, но точно: так чтобы не поранить ни губ, ни носа. Щеки Келебринкель пылали, а из глаз ручьями лились слезы.
– Я не виновна пред тобой, – сумела пролепетать она, перед тем как Кейран лицом вниз повалил ее на кровать.
– За предательство, обман и отказ раскаяться, Келебрин, я отплачу тебе! Мой хлыст преподаст тебе урок.
Эльф проворно задрал подол ее ночной рубашки, и с размаху огрел девушку.
Румер дернулась, но не закричала. Только вцепилась в шелковые покрывала, что сама стелила, готовясь к возвращению любимого. Им предназначалось впитывать стоны любовного экстаза, а не вопли боли.
"Я не закричу", – твердила дочь Боэроса. – "Он поймет свою ошибку. Я не закричу".
Молчаливая покорность не пришлась по вкусу Кейрану. Он отбросил хлыст, садясь на край ложа.
– Ты раскаиваешься в своем предательстве, Келебринкель?
– Кей, не было никакого предательства…
– Ты продолжаешь упорствовать! – закричал он.
Через миг Кейран оказался меж ее ног, сбрасывая с себя одежду. Девушка вздрогнула, когда его ладони легли на ее исполосованную ударами попку.
– Шшш, – склоняясь над ней, вдруг неожиданно нежно прошептал эльф. Румер ощутила, как его налитая плоть упирается в нее.
– Кейран, я не хочу…– попросила она.
– Тебя не спрашиваю.
Пальцы эльфы развели ей ягодицы, и он толкнулся в нее. Грубо, безжалостно. Келебрин закричала. Подобной боли она еще не испытывала, даже когда он брал ее в первый раз. Это извращенное проникновение рвало внутренности и втаптывало в грязь гордость Госпожи Келебринкель.
– Он делал с тобой это? – прошипел Кейран, двигаясь в неспешном ритме.
– Н..нет…
Эльф остановился, потом процедил злым тоном:
– Если врешь, то увидишь, как он никчемен в искусстве любви. А если говоришь правду… что ж мы разнообразим наши постельные игры.
Он снова резко погрузился, вырывая новый крик из груди девушки. Боль пульсирующими волнами накрывала ее. Келебрин кричала, невзирая на принятое ранее решение. Мука и унижение были невыносимы.
Кейран замер, что-то невнятно бормоча. Покинул ее тело. Сильные руки сжали плечи, переворачивая Келебрин на спину. Он снова оказался меж ее разведенных ног. Девушка, решившая было, что все закончилось, похолодела, поняв, что ошиблась.
– Пожалуйста… Кей…
– Я должен быть уверен, девчушка, – напряженно дыша, сказал он и вошел в нее. Келебрин всхлипнула, хотя их привычное соитие не принесло боли. Не было и сладкой неги, которая всегда разливалась внутри ее лона от его погружений. Однако боль просто помедлила с приходом. Девушка закричала, когда он проник глубже, но пальцы Кейрана накрыли ее рот. И она сделала первое, что пришло на ум: изо всех сил вцепилась зубами в руку мучителя. Эльф взвыл, и тут же она ощутила, как его горячее семя изливается в нее.
Кейран склонился над ее лицом. Убрал руку.
– Я не почувствовал в тебе чужих следов. Ты говорила мне правду?
Румер молчала, стараясь не разрыдаться.
– Хотя… – его взгляд упал на ее испачканные кровью губы.
Эльф легонько прильнул к ним. Через миг резко отстранился, лег рядом, изумленно осматривая истерзанное тело Келебринкель.
– Он даже не целовал тебя… Что я наделал?..
Погладив ее по волосам, эльф заметил, что серебристые пряди становятся алыми. Удивленно посмотрел на свои пальцы и понял, что она прокусила ему руку, когда он не давал ей кричать. Странно: он не чувствовал боли. Ни тогда, ни сейчас.
– Келебрин, скажи мне, скажи, как все было. Кто он?
– Друг детства, – тихо ответила девушка. – Он вернулся из странствий и, узнав, что я… что я теперь здесь – пришел повидаться.
– И только? – все еще не веря в совершенную ним чудовищную ошибку, спросил эльф.
Девушка закрыла глаза. Он схватил ее за плечи, встряхнул.
– Говори. Я должен знать ответ.
Румер подняла веки.
– Ты знаешь ответ, Кей.
Несомненно, он знал ответ – он вырвал его из ее тела. Властелин вскочил на ноги и заметался по комнате, круша все на своем пути.
– Мое видение… фантазия… – бормотал он. – Кирдан… прав…
Кейран посмотрел на безучастно лежащую на ложе Келебринкель. Она не шевелилась, только взглядом следила за перемещениями супруга. Он подхватил сброшенный у дверей плащ, обернул им девушку и взял ее на руки. Прижимал к себе, молчаливо выпрашивая прощение.
Эльф принес ее к целебному источнику, что в изобилии струились по окружающим Имладрис горам. Бережно поместил Келебрин в специально обустроенную купальню из белого мрамора. Хотя вода была прохладной, та не издала ни звука и позволила Кейрану омыть себя. Он бережно поддерживал ее за плечи, пока вытекающие струи воды не перестали окрашиваться багрянцем.
Потом долго осушал кожу и волосы девушки хранящимися здесь пушистыми отрезами ткани.
– Это поможет тебе, любимая. Завтра боли уже не будет, – шептал Владетель, стараясь прогнать тишину. Даже привычные звуки ночной природы покинули это место, словно стыдясь необузданности гнева своего Властелина.
Кейран уложил ее спать, а сам бродил по коридорам дворца, пытаясь понять, как мог так ошибиться. Ведь до сих пор все его видения были истинны.
– Властелин, властелин! – в спальню Владетеля Имладриса не дожидаясь позволения, влетел молодой эльф, сжимая в руках пергаментный свиток.
Кейран вскочил с кресла, прогоняя дрему и делая вид, что он не провел на этом месте очередную практически бессонную ночь. Келебринкель с закрытыми глазами неподвижно лежала на кровати, но он точно знал, что она не спит.
– Что там? – тесня непрошенного гостя к двери, проворчал Кейран. Меж бровей Властелина обозначилась недобрая складка, а в глазах нарождались молнии. Готовые вспыхнуть, если дело недостаточно важное.
– Властелин, послание от Кирдана Корабела: с Севера идут караваны нолдоров – сыновья Финвэ вернулись из Амана.
– Что? – взревел Кейран, выхватывая пергамент у юноши.
Бегло просмотрел, поначалу не узнавая вычурных слов и замысловатых фраз. Потом догадавшись, что это квенья – первый язык всех Эльдаров – заставил память дать подсказки. Вчитавшись, побледнел.
– Так, так, – потирая подбородок, процедил он. – Финвэ мертв, а сыновья его и внуки идут войной на Мелькора. Интересно, уж не удумают они и меня втянуть в свои дрязги? Авари не захотели идти на зов Валаров… Что нам теперь до конфликтов жителей Валинора?
Кейран хорошо помнил надменных нолдоров, кичившихся своими умениями.
– Пусть просят помощи у Тингола. Если он, конечно, впустит их в Дориат, – невесело хмыкнул Властелин Имладриса.
Заметив, что размышляет вслух, он нахмурился еще сильней и жестом отпустил вестника.
– Похоже, любовь моя, придется мне опять отправиться в путь. Лучше упредить, чем упрежденну быть.
Эльф подошел ближе к ложу. Румер посмотрела на него, но только пустота таилась в серых сумерках ее глаз. Губы на миг приоткрылись, будто желая выпустить слова, но тут же сжались тонкой линией.
– О, не стоит изображать печаль. Знаю, как ты не желаешь меня видеть. Эру дарит нам разлуку, моя маленькая Атани, чтобы мы смогли обдумать наше будущее.
Он склонился и поцеловал сначала сомкнутый рот, а потом покрытый бисеринками холодного пота лоб девушки. Почувствовав, как содрогнулось ее стройное и такое желанное тело, Кейран едва не взвыл. Всю неделю после своего фатального возвращения он наблюдал только такую реакцию супруги. Стоило ему прикоснуться к ней – она дрожала точно лист мэллорна на ветру. Кейран улавливал нотки желания в чувствах Келебрин, хотя сама она их наверняка не осознавала, но страшился покалечить ее душу еще сильней. Тело, по крайней мере, он умел исцелить. Мог и из памяти стереть тот вечер, но в сердце ее все равно таилось бы знание. Он должен был заслужить прощение.
– Люблю тебя, Келебрин.
Без ответа. Только взмах ресниц сообщил, что она слушала его.
С отъездом Кейрана Румер словно оттаяла: начала наряжаться, гулять, даже петь как прежде. Тяготившее девушку круглосуточное раскаяние супруга уехало вместе с ним, а она наконец-то смогла пережить и изгнать из памяти воспоминания той ночи.
"На расстоянии плохое забывается", – подумала Румер, когда впервые за много дней проснулась утром и ощутила тоску по Кейрану. Без него огромное ложе угнетало пустотой. Келебрин предпочла вообразить, что ничего ужасного тогда не произошло.
"Как там он сказал: "разнообразим постельные игры"", – подумала она, рассматривая себя в огромном, во весь рост зеркале. – "Кто такие эти нолдоры, к которым он поехал? И что мне надеть сегодня?"
Румер старалась заполнить свои дни суетой, чтобы не оставалось ни минутки на мрачные раздумья. Чтобы не думать о словах Боромира. О видениях Кейрана. Вообще ни о чем серьезном. Когда от тебя мало что зависит – зачем мучиться и гадать, что было, что будет и что могло бы быть сейчас.
"Я люблю Кейрана", – шептала она, поглаживая кончиками пальцев висящий на шее фаэливрин, и не замечая, как тот светится приглушенным белым светом.
Вестник от Кейрана привез послание о возвращении Владетеля Имладриса и гостей за два дня до их приезда. Келебринкель с замиранием сердца ожидала супруга, руководя приготовлениями к торжественной встрече. Выбирала платье: остановилась на темно-синем, расшитом серебром и жемчугом.
"Любимый мой", – шептала она, поглаживая живот, в котором – она точно знала это вот уже два дня – теплилась новая жизнь.
Пусть это дитя стало результатом жестокой несправедливости, она уже любила его. Знала, что и Кейран обрадуется такому известию. Она скажет ему, что простила, что больше не боится его, не держит на него зла, а потом сообщит о ребенке. Их ребенке.
Кавалькада прибыла, когда солнце над Имладрисом стояло в зените. Сбегающие с гор ручьи пели приветственную песнь своему Владетелю.
Румер сдерживалась, чтобы не броситься к Кейрану на глазах у всей огромной толпы встречающих и новоприбывших. Эльфы, облаченные в яркие и по-летнему легкие одеяния, возбужденно переговаривались. Многие помнили исход Трех домов Эльдаров в Благословенный Край, некоторые надеялись повстречать давних друзей. Рожденная же после этого молодежь с восторгом разглядывала величественных нолдоров, слава о мастерстве которых хранилась в преданиях Белерианда, Дориата и Эглареста.
Восседавший на белом скакуне Владетель Кейран был прекрасен. Даже окруженные дивным светом, какого не видели доселе в Имладрисе, нолдоры не могли сравниться с ним в глазах Госпожи Келебринкель.
Наконец-то они спешились, наконец-то Кейран подошел к ней и, коротко поклонившись, взял за руку. Келебрин утонула в сиянии его очей, в пульсации его силы. Ее пальцы нежно пожали его, давая понять этим незаметным для других жестом, как она счастлива.
– Кей… Владетель Кейран, – едва слышно выдохнула девушка.
– Пойдем, возлюбленная супруга, я представлю тебе наших гостей из далекого Эльдамара.
Он подвел ее к стоящей полукругом группе эльфов, состоящей из трех мужчин и одной женщины. Высокие, гордящиеся изысканной красой, лучащиеся дивным сиянием, что соперничало своими переливами даже с солнцем.
– Владыка Финголфин. Финрод и Тургон – его сыновья, а это их сестра Аредель Ар-Фэйниэль, Белая Дева нолдоров.
Затуманенное радостью возвращения возлюбленного сознание Румер не встревожилось от столь детального величания этой женщины. Изумительной черноволосой красавицы, облаченной в белоснежное с серебряным позументом платье. Но слух различил легкую дрожь в голосе Кейрана, когда он произносил ее имя.
Мужчины поклонились, приветствуя Госпожу Имладриса, хотя девушка успела увидеть недоумение, блеснувшее в их глазах. И только Белая Дева осталась стоять прямо, а потом, склонив красивую головку набок, пристально всмотрелась в супругу Кейрана. Предчувствие беды шевельнулось в душе Келебрин, и как ответ раздались слова Аредель:
– Кейран, так твоя жена из Последышей?
Стоявший рядом Тургон гневно одернул сестру, заталкивая ее себе за спину:
– Владетель, прости глупышке непочтение, она слишком много времени проводила с сыновьями Феанора на охоте в лесах. И порой не ведает, когда надо говорить, а когда время промолчать.
Румер чувствовала, как горят румянцем гнева ее щеки, как дрожат губы, желая дать отпор пренебрежительным речам, но сила Кейрана, струившаяся через нее, придала ей спокойствия.
– Добро пожаловать, достойные гости в наш дом! – сумела проговорить она.
Оставшись наедине в своих покоях ни Келебрин, ни Кейран не решались первыми начать разговор. Первая радость встречи схлынула, оголяя зазубренные рифы их отношений. К тому же Властелин с подозрением поглядывал на нее, явно терзаемый некой неприятной мыслью.
Румер испытывала неловкость, как в первую ночь. Горький осадок обиды, всколыхнутый словами нолдорской красавицы, не позволял открыто поговорить с Кейраном. Она, молча, стояла у окна, пока эльф переодевался с дороги. Мысли девушки вращались вокруг целей приезда нолдорских князей. Она и без них не чувствовала, что Имладрис стал ей домом. Постоянно сдерживала свои порывы, говорила с оглядкой, боясь уронить достоинство супруги Владетеля. Опасаясь по незнанию совершить нечто неприглядное в глазах Перворожденных. Порой между ними с Кейраном возникали секунды непонимания, однако он всегда быстро сглаживал их. А стоило ей прикоснуться к фаэливрину, как сомнения мгновенно рассеивались. Румер удивляло странное влияние камня на ее настроение, но обдумать это не удавалось: неведомая сила не позволяла углубиться в размышления.
Вдруг теплые сильные ладони легли ей на плечи, отгоняя грусть.
– Я скучал по тебе, Келебрин.
– И я, – тая от нежности его голоса, пролепетала она.
– Мы должны…
– Знаю…