Девушка удивленно подняла брови. Мотнула головой, желая получить возможность говорить. Боромир убрал руку, со стыдом отмечая красные следы на ее щеке: от волнения он совсем перестал чувствовать свою силу.
– Боромир, я думала, что мы едем к моему отцу. А ты, оказывается, все давно распланировал.
Румер начала пятиться, испугавшись, что, как оказывается, она не может доверять своему единственному другу. Он обманул, тайком увозил прочь, пользуясь ее безграничным доверием.
– Радость, – витязь ступил вперед.
– Нет, – Румер резко выбросила перед собой руку, упираясь ладонью в грудь витязя. Металл кольчуги ожег кожу. – Ты ничем не лучше его. Только он использует магию, а ты – мою привязанность. Оставь меня, Боромир.
– Ни за что на свете, Румер. Сказал, что не отдам – так и будет. Вспомни, какой ты примчалась ко мне: испуганной, пораненной. Просила спасти тебя.
– Спасти, – задумчиво протянула она. – Да, я надеялась на тебя, а ты… Подвел меня.
– Это не так. Явись ты к отцу – он тут же вернет тебя остроухому! – повысил голос Боромир. – Ну как ты не понимаешь?
Плечи мужчины поникли, вздох разочарования сорвался с губ. Он на миг закрыл глаза так, будто ее вид причинял ему боль, а потом опять потянулся к ней. Румер сделала еще шаг назад и уперлась спиной в ствол дерева.
– Я понимаю, о, я хорошо понимаю, что вы все делаете по-своему. Отец, он , ты. Вам плевать на то, чего хочу я.
– А чего хочешь ты? – вкрадчиво поинтересовался Боромир, вплотную подойдя к девушке. Оперся согнутой в локте рукой о ствол над ее головой, нависая и окутывая аурой своей силы и надежности. От него пахло дымом костра, железом и… домом, будто бы они вновь оказались в степях за горами. В беззаботности далекого прошлого, где не было ни дворцов, ни мужей-эльфов, ни коварных любовниц, ни войны, ни… Ничего.
– Не знаю, – едва слышно выдохнула Румер, погружаясь на самое дно его вспыхивающих искорками любви глаз. Сердце билось как маленькая певунья-пленница в силках птицелова.
– Может быть этого?
Теплая ладонь легла на ее щеку. Она ощутила, как неистово бьется пульс мужчины, когда его запястье прижалось к ее подбородку. Он бережно провел кончиком большого пальца по ее брови.
– Или этого?
Сухие губы воина потерлись о нижнюю губку затаившей дыхание Румер. Она прикрыла веки, молчаливо отдаваясь его желанию. Тут же сильные руки обхватили за талию, оторвали от земли.
– Радость моя, – простонал Боромир, прижимая ее к себе. Губы витязя жадно припали к ее губам, вкушая долгожданную сладость. Кончик языка прошелся по контуру ее рта, прося позволения проникнуть внутрь. Румер покорно приняла его, скользя навстречу своим, поворачивая голову и обхватывая Боромира за шею, чтоб оказаться как можно ближе к нему. Крошечные цветки наслаждения распускались в потайных уголках ее души, которая откликнулась так, словно ждала этого мужчину с начала времен. Разноцветные лепестки росли, превращая душу Румер в изысканный цветник, благоухающий ароматами нежности, застенчивости, пробуждающейся страсти.
Боромир упивался ответным порывом любимой: от робкого касания тонких пальчиков к его шее, от жаркого бархата ее язычка, от остроты то и дело прикусывающих его губы зубов закипала кровь. Витязь боялся не устоять на ногах, потому начал плавно кружится, словно подражая бушующему внутри водовороту. Серая завеса этого мира расступалась, позволяя унестись сквозь бесконечные просторы. Переливающаяся яркими красками ладья приняла влюбленных на борт, покачивая на волнах уединения, катящего свои воды прочь от жизненных невзгод.
– Оро, – выдохнула девушка, когда воин на миг оторвался, чтоб сделать глоток воздуха. Даже в волшебной стране любви потребности тела давали о себе знать.
– Не говори ничего, Серебряночка, – попросил он, боясь разрушить очарование долгожданной сказки. Ласковые губы завладели просящим о поцелуях ртом Румер, отбирая способность сопротивляться. Ставшая реальностью мечта подняла их высоко над осенним лесом.
Пальцы девушки забрались под ворот его рубахи, оглаживая разгоряченную кожу, ощущая, как неистово колотится сердце витязя. Он отпустил ее губы.
– Жаль, что я не первый. Мне так хотелось этого, радость. Стать первым и единственным мужчиной в твоей жизни.
Румер виновато опустила взгляд, но он взял ее за подбородок.
– Я сотру Его из твоей памяти, обещаю. Вот увидишь: я буду любить тебя так, что ты и не вспомнишь о том, что было ДО меня.
В подтверждение словам жаркий поцелуй Боромира вновь опалил ее, желание быть с ним охватило девушку подобно степному урагану. Румер попыталась обвить ногами талию витязя, и он радостно помог ей. Но через миг неожиданно замер. Столкнул ее с себя.
– Нет, радость, не так и не здесь, – прохрипел он, неимоверным усилием воли заставляя себя оторваться от колдовских изгибов льнущего к нему тела Румер.
– Ага, подожди до дворца, где играют свирели! – раздался откуда-то сбоку ледяной голос.
Порыв не по-осеннему морозного ветра накрыл их, отталкивая друг от друга.
Оступившись, Румер упала и снизу вверх испуганно уставилась на возвышающегося у края поляны Кейрана, Владетеля Имладриса, Северных Гаваней и ее супруга. На раскрытой ладони эльфа поблескивал фаэливрин, недобрая усмешка таилась в уголках зведносветных глаз, а одетые в черную перчатку пальцы другой руки сжимали эфес меча.
Он приблизился с медлительной грацией, которой владели лишь Перворожденные. Солнечные лучи играли на серебряном шитье его одежды, заставляли сверкать драгоценные камни диадемы, отбрасывая блики на стянутые хвостом волосы. Безупречная красота Властелина Авари заставила замереть сердечко Румер.
– Я мчусь спасать свою бедную девчушку, – не отрывая пристального взора от распростертой на земле супруги, проговорил Кейран, – а она оказывается уже нашла мне замену. Весьма ничтожную, как я погляжу!
– Ты первым пошел по этой тропе, Властелин, – хмурясь, ответила Румер. – Моя "замена" вообще хотела меня устранить. Не тебе говорить о верности.
– С этим покончено, Келебринкель, – отрезал он. – Нам пора домой. Прощайся с ним.
– В том доме уже другая хозяйка.
– Я же сказал, что с этим покончено. Имладрис ждет свою Госпожу и наследника. Прощайся с этим Аданом, если хочешь, чтоб он остался жив.
Они говорили на квенье, но насмешка и презрение в голосе соперника вывело Боромира из оцепенения – зазвенев, его меч покинул ножны.
– Похоже, сегодня день исполнения всех моих желаний, – воскликнул витязь, делая шаг в сторону эльфа. – Я давно мечтал разделаться с тобой!
– К твоим услугам, Последыш.
Противники встретились на середине поляны. Звон скрестившихся лезвий их клинков отразился эхом в ушах Румер. Страх за жизнь оспаривающих ее ложе мужчин подбросил девушку на ноги.
– Остановитесь!
На нее не обратили ни малейшего внимания. Схватка разгоралась, начиная пылать как беспощадно обугливший их завтрак костер. Эльф пользовался своим превосходством в росте и легкости движений, кружа вокруг едва успевающего обороняться Боромира. Короткие выпады и быстрые прыжки сбивали с толку витязя. Кейран играл с ним, как цапля завидевшая добычу, но пожелавшая развлечься. Однако дети Атанатари не зря почти с пеленок учились держать в ладони кинжалы. Боромир изловчился и, сделав обманный финт, добрался до плеча ненавистного эльфа. Румер с ужасом взирала как рукав светлой, шитой серебром рубахи Кейрана окрасился багрянцем.
Затем клинок Боромира нацелился в шею эльфа, но тот успел парировать удар. А через миг щеку витязя со свистом рассек кончик эльфийского меча. Клинки зазвенели, встречаясь в новом противостоянии.
Девушка поспешила встать между ними, ухватившись за блестящие лезвия мечей. Почти не чувствуя боли порезов, она попыталась развести их в стороны.
"Келебрин! Румер!" – одновременно закричали эльф и человек. Тяжелые капли драгоценной крови медленно закапали на опавшие наземь пожелтевшие листья. Первым порывом каждого было отпрянуть назад, так они и сделали, поранив ладони Румер еще сильнее.
На этот раз она вскрикнула, лихорадочно переводя взгляд с Кейрана на Боромира и обратно, словно пытаясь сделать-таки выбор.
– Радость, – первым бросился к ней витязь Аданов. Эльф тут же приставил острие меча к сердцу, исполненному любви к чужой супруге.
– Она моя, – надменно прищурив глаза, процедил он.
– Ты чарами опутал ее, – ничуть не испугавшись, возразил Боромир.
– Она – моя, – чеканя каждый слог, повторил Кейран. – В ней мой след.
При этих словах Румер посмотрела на Властелина Авари, потом опустила голову. Заливший ее щеки румянец подтвердил догадку витязя.
– Ребенок? – только и сумел выдохнуть он.
Девушка на миг прикрыла веки, потом ладони ее прильнули к животу, оставляя багровый след на сером льне дорожного костюма. Встрепенувшись, она посмотрела в лицо друга детства – отвращения, что исказило знакомые черты, не заслуживал даже последний орк на службе Врага. Тихий вздох слетел с побелевших губ Румер. Кейран отвел меч от груди человека, спрятал в ножны.
– Она – моя, – властно беря ее под руку, сказал Владетель Имладриса. – Пойдем, Келебринкель.
Эльф потянул ее к себе. Ноги девушки послушно сделали несколько шагов. Боромир как во сне, точнее в ночном кошмаре, смотрел на то, как она послушно прижалась к груди своего эльфийского супруга. Кейран развернул ее спиной к себе, по-хозяйски обнял за плечи, поцеловал в висок.
– Почему ты не сказала мне всего? – надломлено простонал он, опуская плечи. Меч выпал из задрожавших рук витязя.
– Боромир, – прошептала Келебрин, – прости. Моя судьба… моя судьба с ним. Твоя… там – на юге, вдали от нас. Прощай навсегда. И прости, если можешь.
Сомнения свинцовым покровом заволокли разум Боромира.
"Почему? Почему все так? Она… Смогу ли я принять это? Серебрянка, моя радость, жена остороухого, мать его… Ну, почему!"
– Нет! – закричал Боромир и бросился к Кейрану, садящему на коня его возлюбленную.
– Да, – коротко бросил князь Авари. Не оборачиваясь к смертному, он махнул согнутой рукой – сгусток белого пламени полетел в сторону Боромира. Румер наблюдала, как это светящееся пламя окутало витязя, сбило с ног, опрокинуло на спину. Чудные синие глаза Боромира пару минут взирали в такое же чистое осеннее небо Арды, а потом сомкнулись, и бледность залила лицо воина.
– Зачем, ты убил его? – чужим, удивительно спокойным голосом спросила она. Кейран вскочил на Акинта позади нее, властно прижимаясь к ее спине и натягивая поводья.
– Я не убивал – хотя следовало бы. Он спит, любовь моя.
– Спит?
Эльф кивнул, хотя сидящая перед ним девушка не могла видеть этого жеста. Все же он почувствовал, как расслабилось ее напоминающее мраморное изваяние тело. Голова легла на его плечо, а тонкие, прожигающие холодом даже сквозь ткань одежды пальцы сжали его предплечья.
– Хорошо, пусть спит.
"Только неизвестно проснется ли он когда-нибудь", – пряча злорадную улыбку в пропахших лесом волосах девушки, подумал Владетель Имладриса. – "Уж этому-то заклятью я хорошо научился у мятежного майа"
Какое-то время они ехали молча, и только размеренный стук копыт Акинта нарушал тягостную тишину. Нарождающаяся осень приветствовала путников живописными красками леса, едва слышно шурша первыми опадающими листьями.
– Уже жалеешь о своем выборе? – прижавшись губами к уху Келебрин, спросил Кейран. Он больше не мог выносить недосказанность их ситуации.
– Чтоб выбирать, надо иметь свободу. Этот выбор я прочла в лице Боромира, когда он узнал о ребенке. Он бы не принял его никогда, – помолчав, она повторила, – никогда.
Девушка уткнулась лицом в изгиб шеи эльфа. Через миг он почувствовал теплую влагу ее слез, тихие всхлипы и дрожь прижатых к нему плеч.
– Что ты оплакиваешь, любовь моя? – потираясь щекой о ее макушку, вкрадчиво поинтересовался Кейран. Признаться честно он ожидал от нее упреков, гнева, сопротивления, а не слез и обреченной покорности. Как-то все слишком просто получилось.
– Разбитые иллюзии Боромира. Он продолжал любить ту невинную девочку, которая выросла вместе с ним. А я… я уже другая. Ты изменил меня.
– Да ты сильная, смелая, – поспешил поддакнуть Кейран. – Ты не побоялась…
– Перестань! – прикрикнула на него Келебрин, отодвигаясь так, чтобы видеть лицо супруга. – Нечего мне тут льстить.
– Я видел, как ты расправилась с нолдорской принцессой…
– Кстати как там твоя Белая Потаскуха?! – девушка хлопнула в ладоши и тут же поморщилась от боли.
Кейран перехватил ее запястья и повернул ладонями вверх. Порезы уже почти не кровоточили, но выглядели отвратительно на холеной, нежно-розовой коже Келебринкель. Эльф нахмурился, положил свою ладонь поверх ран.
– Сейчас все пройдет, потерпи.
Она почувствовала легкое покалывание, потом теплая волна разлилась от кончиков пальцев вверх по рукам, согревая и проникая в сердце.
– Давно я не использовал столько чар, – пробормотал он, отводя кисть и наблюдая, как порезы затягиваются, оставляя только тонкие белые полоски.
Келебрин недоверчиво осмотрела свои ладони, согнула и разогнула пальцы, будто убеждаясь, что это ее руки, и они слушаются.
– Чары… Так ты и нашел меня, Кейран! С помощью своих чар?!
– Твой след слишком хорошо виден моему сердцу, любовь моя.
– Не называй меня так. Я не верю. Ты околдовал меня, заставляя любить.
– Заставляя любить? – брови Эльдара недоуменно приподнялись, тонкие морщинки испортили гладкое золото лба.
– Твой подарок в нашу брачную ночь. Фаэливрин наложил на меня печать любви к тебе, – пояснила Келебрин.
– О нет, любимая, – Кейран рассмеялся так искренне, что губы девушки дернулись в ответной улыбке. – С чего ты это взяла? Фаэливрин – волшебный, как вы говорите. Да. Но его сила в другом – он предназначался для твоей защиты. Ваши тела так хрупки, так подвержены опасности. Чего не скажешь о силе духа.
Эльф помолчал, пристально всматриваясь в лицо супруги.
– Не буду скрывать, что с его помощью я смог проникнуть в твою душу, научился чувствовать тебя, моя маленькая Атани. Но внушить любовь… заставить полюбить с помощью чар… Нет, – он отрицательно мотнул головой. Черные, напоминающие горные ущелья, пряди волос упали ему на глаза, приглушая гипнотичное сияние. – Нет, такого не умел даже мой мятежный наставник.
Келебрин вопросительно уставилась на него.
– Наставник?
Эльф ласково погладил ее по щеке, стараясь отвлечь от опасной темы.
– Когда-нибудь я расскажу тебе историю своей жизни. Не сейчас, но обязательно расскажу. Келебрин, нам надо скорее добраться домой. Ты позволишь мне применить еще чуточку чар?
– Заклятья не было, принуждения не было. Я совсем запуталась.
– Ты все поймешь со временем, я заслужу твое доверие, вот увидишь, любимая. А теперь позволь…
Не дожидаясь ответа, он прикоснулся губами к ее лбу. Поток тепла хлынул от его поцелуя, убаюкивая и погружая сознание Румер-Келебрин в блаженное забытье.
Четвертый, но последний ли? Серебрянный
Сон не желал отпускать Госпожу Имладриса из своих приторно-гостеприимных чертогов. Тяжелые веки удалось поднять ценой сотни-другой усилий. Перед взором Келебрин забрезжил неяркий свет и знакомые очертания спальни в цитадели Владетеля Кейрана.
– Беги, не беги…
Сесть оказалось еще сложнее, чем открыть глаза. Неожиданный приступ головокружения повалил девушку обратно на мягкий шелк простыней. Прижавшись пылающей щекой к прохладной материи, она тихонько застонала. Внутри словно чья-то чужая рука накручивала витки стальной пружины, которая в любой момент могла распрямиться и вывернуть Келебрин наизнанку. Она свернулась клубочком в надежде побороть тошноту, но та не желала отступать. Пришлось подниматься – ноги оказывались выполнять свой долг. Несколько шагов показались дальней дорогой в отчий дом.
– Проклятье, – прошипела Келебрин, оглядываясь в поисках опоры. К счастью в проеме открывающихся дверей показалась горничная. Юная – с виду – эльфийка побледнела, узрев шатающуюся Госпожу, мигом оказалась рядом, подставляя плечо. Не слушая слабых возражений Келебринкель, она отвела ее к кровати.
– Господин велел не отходить о Вас. А я … просите, что отлучилась. Я всего на минутку, я не думала… Только не рассказывайте…
– Позови Кейрана, Вирана, – вспомнив имя прислужницы, приказала Келебрин. – Нет, погоди… – ладонь Госпожи оказалась прижатой к горлу. – Меня сейчас стошнит.
Горничная взметнулась и успела принести тазик. После того как Келебрин вывернуло-таки наизнанку, Вирана уложила ее на подушки.
– Позови…
– Уже бегу, Госпожа.
Келебрин прикрыла веки, мысленно проклиная все на свете и умоляя свое дитя-полуэльфа сжалиться над ней. Услышала шаги и встрепенулась, но в дверях оказалась всего лишь заплаканная Вирана.
– Владетель очень занят – принимает гонца от Владыки Финголфина. Я не осмелилась потревожить.
– Так осмелься. И скажи, что если его сейчас же не будет здесь, то я сама притащусь…
– Я здесь, любимая, – раздался звучный бархатный голос Властелина Авари, – не надо никуда тащиться.
Порывистыми, выдающими крайнее беспокойство, шагами он преодолел разделяющее их расстояние, склонился, отвел прилипшие к ее лбу пряди волос. Желание поцелуя засветилось в его глазах, но Келебрин брезгливо поморщилась и отвернулась.
– От меня несет. Отстань.
– Тебе нужна ванна. Вирана, – изящная кисть эльфа совершила повелительный жест.
– Нет, Кей, сделай ты, – капризно всхлипнула девушка, глянула на него через плечо, – твои любящие руки смогут лучше позаботиться обо мне.
Коротко кивнув в ответ, Кейран скрылся в соседнем помещении.
Когда все было готово, он бережно поднял супругу на руки, не удержался и все же поцеловал, прижавшись на миг губами к ее макушке. Келебрин тут же потребовала, чтоб он поставил ее на ноги, но эльф быстро отнес ее в ванную комнату.
Пенная вода пахла травами. Девушка втянула воздух и состроила недовольную гримаску.
– Слишком сильный запах. Отпусти.
Теперь Кейран повиновался. Она оперлась о край ванной и попробовала пальчиком воду.
– Горячо и этот запах… голова от него кружится. Хочу в ту купальню у родника.
– Холодновато уже, любимая…
– Кей, ну пожалуйста.
– Хорошо.
Он вновь попытался взять ее на руки, но она наотрез отказалась. Супружеская пара хозяев Имладриса отправилась к родникам бок обок. Келебринкель ступала не очень уверенно, но всякий раз резко отстраняла тянущиеся к ней руки мужа. Тот, молча, хмурился, исподтишка рассматривая ее, словно пытался понять причины дурного настроения возлюбленной.
Ступени, ведущие к купальне, ей все же пришлось преодолеть в объятиях Кейрана. После того, как она второй раз наступила на подол платья, он сгреб ее в охапку.
– Надо быть осторожней, Келебрин! Думай не только о себе, – поучительно пробурчал эльф.
Девушка только фыркнула и обняла, пряча лицо в изгибе его шеи. Горячее дыхание обожгло кожу, заставляя кровь быстрее бежать по венам. Он стиснул зубы, подавляя волну страсти.
"Терпение", – увещевал себя эльф.