Корабль оказался паровым катером. Небольшой, юркий, с белоснежными бортами и валящим из трубы сизым дымом, он был чужд и острову, и озеру. Не оттого ли озеро злилось, морщилось, билось волнами о каменный берег? Августу стало интересно, так интересно, что вслед за зачарованно улыбающимся Гришкой он подошел к самой пристани. На борту катера густой черной краской было выведено "Счастливчик". Похоже, Злотников все еще считал себя баловнем судьбы. Приблизившись к пристани почти вплотную, "Счастливчик" приветственно загудел. Громкий голос его спугнул с деревьев стаю птиц, они закружили над островом, загомонили тревожно. А катер уже швартовался, и в том, с какой ловкостью капитан управляется с механической монстрой, была своя магия. Мужики, согнанные на пристань, зашептались, кое-кто испуганно перекрестился, а Август подумал, что Федору бы корабль непременно понравился. Федор любил все эти технические штучки, чувствовал их механическую душу. Но его больше нет, а Августу чужая, пусть даже и механическая, душа без надобности. Он пришел по одну-единственную душу. Или не по одну?..
Злотникова Август узнал по росту и осанке. Высокий, широкоплечий, вихрастый, хозяин поместья, засучив рукава белоснежной рубахи, помогал матросам швартоваться. И по лицу его было видно, что механическая игрушка ему еще в диковинку и ужасно нравится. А лицо ведь совсем не изменилось, по-прежнему породистое, цыганисто-красивое, с белозубой улыбкой. Разве что усы отпустил и бородку, наверное, в угоду европейской моде.
Мари Кутасова стояла в сторонке, опершись о перила, она смотрела на замок, и выражение ее ставшего еще более некрасивым лица было престранное. Удивление, отвращение и страх – вот что увидел Август. Мари не желала становиться хозяйкой острова, не желала жить в доме, построенном на чужих костях и чужой крови. Уж не потому ли, что была причастна к тем смертям? Была! Евдокия в этом не сомневалась: Мари знала о всех преступлениях своего драгоценного супруга, знала и покрывала. Муж и жена – одна сатана. Вот уж точно – сатана…
Несмотря на жару, Мари куталась в шаль, кисти которой так и норовили лизнуть волны, но не дотягивались и в бессилии отступали. А она переводила взгляд с замка на мужа и кривила тонкие губы в вымученной улыбке. Не принесла ей счастья семейная жизнь, построенная на чужих слезах. Вот только поняла ли она это? Август не знал, но в самое ближайшее время собирался это выяснить.
Злотников сошел на пристань первым, и пани Вершинская шагнула ему навстречу с совершенно неподобающей экономке девичьей какой-то стремительностью. Порыв этот не остался незамеченным. Улыбка Мари сделалась презрительной. Август ее понимал, Мари удалось встретить женщину, которая была еще более некрасива, чем она сама. Не понимал он лишь одного, готова ли Мари мириться с присутствием в своем доме соперницы, пусть и такой некрасивой.
А Злотников, казалось, ничего не замечал. Едва кивнув пани Вершинской, он устремил взгляд на замок, и черные глаза мужчины вспыхнули азартным огнем. Если бы не ненависть к хозяину поместья, Август, пожалуй, почувствовал бы себя польщенным, потому что было очевидно, что каменная химера, притворяющаяся замком, Злотникова очаровала.
– Невероятно! Просто невероятно! – Он говорил по-хозяйски громко. – Я повидал многое, но это! Это превосходит все!
Он видел многое! Наверное, в Европе. Где же еще сын золотодобытчика, разбойник и убийца мог приобщиться к прекрасному, где набрался этой вальяжности и лоска, который не купить за деньги, которому многие учатся годами! Но он способный, он счастливчик, и судьба сама преподносит ему ключи от всех дверей. И пускай ключи эти всего лишь висят на поясе старой девы, цепляющейся за свои шляхетские корни, неважно. Ключи есть, и Злотников сумеет ими воспользоваться. Если ему никто не помешает…
Дожидаться, пока на берег сойдет жена, Злотников не стал, отмахнувшись от пани Вершинской, не обращая внимания на притихшую прислугу, он широким шагом пошагал к дому. Мари спускалась по сходням, опершись на руку немолодого, но бравого вида капитана, во взгляде ее, устремленном в спину мужа, была тоска, на замершую на причале экономку она даже не взглянула. А зря, лицо пани Вершинской стоило того, чтобы запечатлеть его на холсте, столько эмоций разом Август не видел.
А Злотников тем временем приближался. Увидев Августа, он сошел с дорожки, направился прямо к нему.
– Мастер Берг, позвольте выразить вам свое восхищение! – вот как заговорил, почти высоким штилем, и руки раскинул, словно хотел Августа обнять. Не обнял, слава богу. А то бы Август не сдержался, ударил, и все его планы пошли бы прахом. – Дом прекрасен!
– Я старался. – Он выдавил из себя улыбку. Улыбка получилась неискренней, такой же вымученной, как у Мари.
– Все-таки вы гений. – Злотников, продолжая улыбаться, разглядывал его пристально, ощупывал глазами с ног до головы. Что хотел увидеть? Кого? Старого пропойцу, сломленного смертью жены? Чудаковатого гения, для которого на первом месте искусство? Как угадать? – Но выглядите вы плохо, Август Адамович. Мне писали, что вы пьете.
– Пани Вершинская, надо думать.
– Она очень строгая дама. Признаться, я сам ее иногда побаиваюсь. – Не побаивается. Забавляется, знает о ее чувствах и пользуется. Не изменился нисколько, не помогла Европа. – Ей претит подобное поведение, но вам нечего опасаться, мастер Берг. – Злотников похлопал его по плечу. – Я помню добро и умею быть благодарным.
А сам Август помнил зло. Мстить пока не научился, но непременно научится.
– Мне нравится жить на острове. В последнее время я полюбил уединение.
– Я слышал о вашем горе. Как ее звали, Елизавета?
– Евдокия. Она была моей женой.
– Найдете новую. Вы еще кавалер хоть куда, мастер Берг! У вас все впереди. Если не откажетесь от моего покровительства. – Он играл с Августом и наслаждался своей игрой. Догадывался ли, что тот знает, кто отдал Сиротке приказ? Если и догадывался, то не боялся, не принимал в расчет, забавлялся так же, как забавлялся с влюбленной экономкой.
– Не откажусь, Сергей Демидович. – Ну что же, тогда и он сыграет. О бедственном его положении известно всем в Чернокаменске, а значит, и Злотникову тоже. – Ваше покровительство нынче любому за счастье, а уж бедному архитектору и подавно.
– Кстати, об архитектуре! – Злотников уже шагнул обратно на дорожку, ему не терпелось увидеть свой новый дом. – У меня грандиозные планы касательно Чернокаменска. Дела нынче идут наипрекраснейшим образом, так что есть кое-какие задумки по строительству. Грамотный архитектор мне пригодится. Не откажетесь поучаствовать в моих прожектах, Август Адамович?
– Не откажусь. – Он направился следом, борясь с невыносимым желанием вцепиться Злотникову в глотку. Или вонзить нож в спину. Тот самый нож с костяной рукоятью, который достался ему от Тайбека.
Слишком просто, слишком легкая смерть, без мучений и осознания того, за что понесена расплата. Так не годится, он потерпит. Время есть. Пожалуй, время – это единственное, что у него осталось.
– Тогда уж не откажитесь и пообедать с нами. Так сказать, в узком семейном кругу. – Злотников говорил, не оборачиваясь, но достаточно громко, чтобы Август мог его расслышать. – А перед обедом покажете мне мои владения, проведете экскурс по замку. Я видел ваш маяк. Признаться, идея эта показалась мне блажью, но башня выглядит очень необычно. Мне нравится. В самом деле, нравится! Надеюсь, маяк работает? Этот инженер, как его? – Он все-таки остановился, дожидаясь Августа.
– Серов. Инженер Серов. Да, он сделал все необходимое, установил линзу Френеля по последней технической моде.
Будет плохо, если Злотников заинтересуется Виктором, если вдруг захочет познакомиться. Как же они об этом не подумали?! Но Злотникова не интересовал какой-то случайный инженер, ему нравились технические новинки, навроде парового катера и линзы Френеля на маяке. И дом-химера его тоже притягивал. Пожалуй, дом интересовал его сильнее всего. Они не вошли в дом с черного хода, обошли по периметру и оказались перед парадным фасадом со всеми его колоннами, клумбами, беседками и прочими финтифлюшками.
– А вы умеете удивлять! – Злотников остановился перед домом, упер руки в бока, запрокинул голову, чтобы охватить взглядом все и сразу. – Очень… впечатляюще. Как вы назвали свое детище? – Он обернулся к Августу. – Я ведь знаю, вы даете имена всем своим творениям.
– Стражевой замок, если вам будет угодно. – Август улыбнулся чуть иронично.
– Стражевой замок. – Злотников словно смаковал это название. – А что, мне нравится! Не перестаю поражаться вашему таланту. Все-таки вы владеете какой-то магией, тайными знаниями.
Владеет. К примеру, он знает, что у дома совсем иное имя. Каменная химера, его последний нелюбимый ребенок, спит и хранит свои тайны, но когда-нибудь Злотников с ними соприкоснется, возможно, даже окажется в одном из подземелий. Всему свое время, а пока спи, химера, досматривай свои страшные сны, твое время еще не пришло.
– Надеюсь, внутри дом так же хорош, как и снаружи? – Не дожидаясь, пока перед ними раскроют дверь, Злотников потянул ручку на себя.
– Не знаю. – Август пожал плечами. – Я не занимался внутренним убранством. Вам лучше спросить у вашей экономки.
– Управляющей, – усмехнулся Злотников. – Эмма Витольдовна не любит, когда ее называют экономкой. Дворянские корни, сами понимаете.
А ведь ему льстило, что в услужении у него находится дама, в жилах которой течет пусть и изрядно разбавленная, но все же голубая кровь. Злотников всегда умел окружать себя необычными вещами и необычными людьми. А если люди отказывались подчиняться, он их убивал.
– Но вкусу ее я доверяю. В крайнем случае домом займется Мари. Ей ведь нужно чем-то заниматься. К моему величайшему огорчению, Мари нездорова. Ее болезнь – одна из причин, по которой мы задержались за границей. Депрессия, знаете ли. А по мне, так обычная бабья дурь.
Это прозвучало резко. Слова без позолоты, обнажающие истинную суть. Интересно, он бьет жену? Или опасается испортить репутацию? Репутация нынче дорогого стоит, и проще потерпеть нытье нелюбимой женщины, чем навлечь на себя осуждение общества.
– Мне кажется, ваша супруга не рада возвращению на родину.
– Моя супруга не рада возвращению на Стражевой Камень. У нее есть некоторое предубеждение против острова. – Злотников посмотрел на архитектора в упор, взглядом ясно давая понять, что уж он-то ничего не боится и ничего не забыл.
Август отступил на шаг, почти отшатнулся, как того требовали правила игры, принялся оттирать с рубашки невыводимое пятно. Он ничтожество, потерявшее все, оставшееся без дома, без репутации, без жены и друзей, без гроша за душой. Ему только и остается, что пресмыкаться перед тем, кто считает себя благодетелем, уповать на его милосердие. Так думает Злотников, а если еще не думает, то нужно заставить его поверить в то, что он, Август, ничтожество и есть – сломленное и неопасное.
Уже в самом замке, в просторном и гулком холле, их догнали остальные. Мари вошла, опираясь на руку едва заметно прихрамывающего капитана. Следом, нервно позвякивая ключами, появилась пани Вершинская. Если и раньше она не отличалась красотой и изяществом, то нынешние заботы сделали ее и вовсе уродиной. Льдистый взгляд ее теплел лишь, когда останавливался на Злотникове. А в дверях тем временем образовалась некоторая сумятица, слуги вносили багаж. Чемоданам, саквояжам и коробкам, казалось, не будет числа. Они выстраивались вдоль стен и грозили заполнить собой весь холл. Злотников смотрел на происходящее с насмешливой презрительностью.
– За границей моя дражайшая супруга пристрастилась к ненужным тратам, – сказал он не слишком громко, но так, что Мари все равно услышала. Ее щека дернулась, а пальцы, которыми она вцепилась в рукав капитанского кителя, побелели.
– Что же еще остается делать бедной женщине, когда ее муж настолько занят, что не может уделить ей ни минутки времени? – за светской улыбкой Мари скрывались боль и злость, а голос дрожал от обиды.
Седовласый капитан смущенно хмыкнул, успокаивающе погладил ее ладонь. Было видно, что своей нынешней ролью он тяготится и, будь на то его воля, давно сбежал бы обратно на корабль. А Злотников, похоже, давно уже привык к семейным пикировкам и супругу свою не удостоил даже взглядом. Стерпеть такое своенравной Мари было тяжело, но она стерпела, а желчь свою предпочла излить на человека постороннего, коим и оказался Август.
– Мастер Берг! – Она отцепилась от руки капитана, и тот вздохнул с явным облегчением. – Не ожидала вас снова увидеть!
Зло зацокали каблучки по каменным плитам холла, и Мари остановилась перед Августом.
– Отчего же? – спросил он с улыбкой, рассеянной и одновременно глуповатой.
– Слыхала, вашу женушку пристрелили. Думала, вы уже спились с горя.
Она хотела не просто оскорбить, она хотела сделать больно. Но больнее, чем есть, ему уже быть не могло, а оскорбления его давно перестали волновать.
– Моя любимая супруга погибла от рук разбойников и негодяев, – сказал он сдержанно. – Я скорблю, вы правы, но сам умирать не спешу. А то, что к зеленому змию пристрастие имею… – Он развел руками. – Что есть, то есть.
– И что вы делаете в моем доме? – Мари не желала сдаваться и отступать.
– А я, пожалуй, и сам не знаю. – Он пожал плечами.
– Место прислуги в людской или на кухне. – Щека Мари дергалась все сильнее и сильнее.
– Дорогая. – Злотников шагнул к жене, сжал ее локоть. Надо полагать, сжал сильно, потому что Мари поморщилась от боли, но высвободить руку не попыталась. – На этом острове и в этом доме я решаю, кто гость, а кто прислуга. – Он говорил вежливо, даже ласково, но Мари испугалась, побледнела. – Ты меня понимаешь?
– Понимаю. – Жалкая улыбка и кивок, а во взгляде – злость, но не на мужа, а на того, кто стал причиной этой некрасивой сцены.
Август не злорадствовал и не радовался, понимал, Злотников не за него заступился, а лишний раз продемонстрировал власть над островом и его обитателями. Вот только он ошибается, не все обитатели Стражевого Камня так же покладисты, как Мари.
Возникшую неловкую паузу нарушила пани Вершинская.
– Сергей Демидович, – сказала она, заглядывая в глаза Злотникову, – вы желаете отдохнуть с дороги или я могу показать вам ваши владения?
А она умела подбирать правильные слова. Слово "владения" Злотникову понравилось, видимо, он уже представлял себя этаким средневековым феодалом. И откуда в нем эта тяга к пошлому, театральному?
– Показывайте, Эмма Витольдовна! – сказал он благосклонно и выпустил руку Мари. – Отдых подождет. А если кто-то устал с дороги, так я того не держу.
Мари гордо выпрямила спину, вздернула подбородок, демонстрируя окружающим свое нежелание отдыхать. Но экскурсию по замку пришлось отложить: на сцене появились новые действующие лица. В холл вошла крупная женщина с чертами лица, более подходящими мужчине, чем даме. Судя по недорогой, без изысков одежде, была она не гостьей, а скорее кем-то из свиты. Но этот вопрос волновал Августа мало, его внимание привлек ребенок, которого дама крепко держала за руку.
Мальчик лет семи, черноволосый, смуглявый, настолько худой, что худобу эту не мог скрыть дорогой, но все равно неловко сидящий костюм. На мир и окружающих его людей мальчонка смотрел исподлобья, совершенно взрослым, волчьим каким-то взглядом. И мир отвечал ему взаимностью. Женщина, которая, по всей видимости, была нянькой, сжимала тонкое запястье с такой силой, что у мальчика посинели ногти на пальцах. Эмма Витольдовна смотрела на него с изумлением, и изумление это было так велико, что она даже не попыталась его скрыть. Мари же скривила губы, словно увидела что-то невыносимо мерзкое, даже платочек к носу поднесла. На Злотникова она бросила взгляд, полный немого укора, но тот недовольства супруги не заметил, он не сводил глаз с мальчонки, и во взгляде его тоже было отвращение, но иного рода. К нему примешивалась досада и раздражение.
– Насилу нашла. – Нянька заговорила грубым голосом, почти басом. – Спрятался. – На подопечного своего она даже не смотрела, но держала крепко.
– Зачем этот цирк, Сергей? – В отличие от няньки, Мари не басила, говорила очень тихо, едва слышно. – Убери его, умоляю.
А ведь и вправду умоляла, неприятен ей был этот странный, диковатый мальчуган, настолько похожий на Злотникова, что не оставалось никаких сомнений в их родстве. Как не было никаких сомнений и в том, что Мари не имеет отношения к появлению этого ребенка на свет. Очень интересно.
– Мы уже все решили, Мари. Он останется на острове.
– Он ублюдок! – не сдержалась, выкрикнула грязное слово, и его подхватило эхо, разнесло по замку.
Ублюдок… Ублюдок… Ублюдок… Хозяин привел в дом ублюдка…
– Замолчи, – процедил Злотников сквозь стиснутые зубы и, обернувшись к экономке, сказал: – Эмма Витольдовна, покажите моей супруге ее комнату. Думаю, ей все-таки стоит отдохнуть с дороги.
Мари хотела было возразить, но не посмела, лишь бросила на мальчонку полный ненависти взгляд и направилась к лестнице, ведущей на второй этаж, даже не стала дожидаться экономку. А Злотников подошел к ребенку, остановился напротив, засунув руки глубоко в карманы брюк, смотрел сверху вниз. Парнишка смотрел на носки своих новых, но уже изрядно запыленных башмаков.
– Теперь ты будешь жить здесь, Илья. Ясно?
Мальчонка ничего не ответил, даже взгляда не поднял.
– Раиса, он немой или слабоумный? – Лицо Злотникова наливалось краской.
Нянька Раиса пожала плечами:
– Всю дорогу молчал, Сергей Демидович. Может, и не немой, но я склонна думать, что все это происходит от дурного воспитания.
– От дурного воспитания, говорите? – Двумя пальцами Злотников сдавил подбородок мальчонки, потянул вверх, заставляя поднять голову и посмотреть в глаза. – Главное, чтобы не от дурной крови. С воспитанием мы как-нибудь разберемся.
– Я хочу к мамке. – Голос у ребенка был сиплый, придушенный, на Злотникова он смотрел с ненавистью.
Сейчас их сходство было очевидным, и у Августа заныла челюсть, так сильно он сжал зубы. Значит, у его врага есть сын. Пусть нелюбимый, но сын, продолжатель рода, недостойного, запятнавшего себя кровью невинных рода. А что останется после него, Августа? Только его башни да вот эта спящая пока каменная химера. Несправедливо. Но в его власти исправить эту несправедливость.
– Забудь, – сказал Злотников с непонятным раздражением. – У тебя больше нет мамки. Настоящий мужчина не должен прятаться за бабьи юбки. Обещаю, я сделаю из тебя настоящего мужчину.
Сделает, непременно сделает по собственному образу и подобию. Сначала будет переделывать силой, но когда-нибудь гнилая кровь отзовется. Сова не родит сокола. Так говорила Евдокия, а Евдокия никогда не ошибалась, видела людей насквозь.
Из раздумий Августа выдернул крик. Мальчишка оказался настоящим волчонком, извернулся и цапнул Злотникова за руку, прокусил до крови. Злотников ударил, отвесил оплеуху, которая сшибла ребенка с ног, пустила из носа кровавую юшку. Избавившись от хватки растерявшейся няньки, парнишка тут же проворно вскочил на ноги, бросился вон из дома. Раиса вопросительно посмотрела на Злотникова.
– Далеко не убежит. – Тот махнул прокушенной рукой, и на пол упали алые капли.