Горы были не лучше земли, которую они окружали. Красные, пугающие вершины походили на молчаливых, но грозных стражей. Хотя они, наверное, и должны выглядеть именно такими. Бригид почти не приходилось бывать в подобных местах. Она могла их сравнить лишь с округлыми Синими холмами, отделявшими северо-западную оконечность ее родных мест от остальной части Партолоны. Холмы не были горами, хотя казались довольно внушительными по сравнению с открытой и свободной равниной, столь любимой кентаврами. Они совсем не походили на красный барьер Трирской горной цепи, виднеющийся вдали. Округлые Синие холмы, сплошь поросшие деревьями, издали напоминали туманные сапфиры. Эти возвышения были приветливыми, там росли цветы и водились животные. Трирские же горы оказались их полной противоположностью. Бригид с тревогой смотрела на массивные верхушки и радовалась тому, что Ку и Сиара последовали ее совету и не повели детей по опасной скрытой тропе.
За спиной кентаврийки послышался смех двух девочек. Его донес до нее вечно беспокойный ветер. Охотнице не надо было оглядываться, она и так знала, что увидит. Развернув крылышки и почти скользя над землей, малышки сдвинули головы и с восторгом хихикали над... над... Бригид фыркнула. Одной Богине известно, над чем именно! Кентаврийка никак не могла понять, в чем эти мальчики и девочки находили откровенную радость и счастье. Ведь их окружала всего лишь угрюмая Пустошь. Такая борьба за выживание напугала бы и взрослого кентавра, а в путь отправились обычные дети! Это поразило и смутило ее.
– Ты почти такая же задумчивая, как и воин, – сказала Сиара.
Бригид бросила взгляд на крылатую женщину, которая приноровила свой скользящий шаг к уверенной и быстрой походке охотницы.
– Это вряд ли комплимент. – Бригид с саркастическим видом дернула головой, указывая на Кухулина. – Не могу себе представить более мрачного компаньона для путешествия.
Воин все время держался на одном и том же расстоянии впереди группы. Он вел за собой почти сотню чрезвычайно общительных путешественников, но большую часть дня провел в одиночестве. Брат предводительницы клана коротко отвечал, если его спрашивали, и почти не заговаривал сам. К полудню Бригид оставила попытки общаться с ним и неохотно решила, что предпочитает путешествовать среди ликующих детей, а не в мрачном облаке, покрывающем Кухулина.
Улыбка Сиары была столь же теплой, как и ее голос.
– Это не было ни похвалой, ни оскорблением. Просто наблюдение, охотница.
Бригид приняла объяснение крылатой женщины, коротко кивнула и призналась:
– Вообще-то я думала не о Ку, а о детях. Они молодцы, ведут себя гораздо лучше, чем я ожидала.
– Я ведь говорила, что наши малыши особенные. – Улыбка Сиары стала шире.
Ветер донес до них еще более счастливый смех.
Бригид не выдержала и ляпнула:
– Они отклонение от нормы!
Сияющий взгляд Сиары тут же померк, и кентаврийка поняла свою неумышленную бестактность.
– Прости. Мне надо объясниться. Сказав так, я не хотела никого оскорбить, – поспешно сказала она. – Признаюсь, мне почти не приходилось иметь дела с детьми. Жизнь охотницы редко бывает связана с супругом и потомством. Но то немногое, что я о них знала, не говорило о том, что от них можно ожидать такого... – Она помолчала, подыскивая правильное слово. – Оптимизма.
Лицо Сиары смягчилось. На нем вновь появилось знакомое открытое выражение.
– Им было бы трудно, если бы они не лучились оптимизмом. Если каждая их мечта осуществляется, то сбываются и наши желания.
– Но вы не можете верить в то, что будет просто вернуться в Партолону, – искренне, как всегда, произнесла Бригид.
– "Просто" – довольно относительное понятие, не находишь? – Бригид вопросительно подняла брови, а шаманка продолжила: – Представь себе, охотница, что ты чувствовала бы, если бы твой народ больше ста лет жил на бесплодной, полной опасностей земле с демонами в душе, теми самыми, которые медленно, систематически разрушают тебя и тех, кого ты любишь. Потом вдруг это заканчивается, хотя такое и кажется невероятным. Неужели после этого тебе не казалось бы, что ты можешь горы свернуть?
– Сиара, Партолона – красивая, благоденствующая страна, но ты должна помнить, что существует много самых разных опасностей и способов разрушить душу.
Шаманка встретила и выдержала пристальный взгляд.
– Эпона поможет нам пережить это время, – произнесла она.
Бригид посмотрела на прямую спину Кухулина. Иногда продолжать жить гораздо хуже, чем быстро и безболезненно умереть. Сиара проследила за взглядом охотницы и, словно читая ее мысли, сказала:
– Душа воина разрушена.
Бригид промолчала, хотя ее глаза и метнулись к крылатой женщине.
– Могу я спросить тебя, охотница?
– Спросить можешь. Но я не могу обещать, что отвечу, – коротко проговорила кентаврийка.
– Я не собираюсь совать нос в чужие дела или оскорблять кого бы то ни было. Но мне, шаманке, трудно видеть, как кто-то страдает, и не попытаться... – Губы Сиары горько изогнулись, она замолчала и нервно повела плечами.
– Он не примет твоей помощи, – прямо сказала Бригид.
– Я понимаю. Но есть способы, которые шаман может использовать, даже если объект ее не желает. – Сиара уловила внимательный взгляд кентаврийки и расхохоталась. – Уверяю тебя, у меня нет никаких тайных мотивов. Я не стану вторгаться в личное пространство. – Ее лицо посерьезнело. – Но воин испытывает такую боль, что я не могу спокойно стоять в стороне и даже не пытаться помочь ему.
Бригид почувствовала, что Сиара говорит истинную правду.
– Задавай свой вопрос, шаманка.
– Каким был Кухулин до смерти своей возлюбленной?
Охотница вздернула брови. Такой вопрос явно озадачил ее. Она ожидала, что Сиара спросит про Бренну или про ее смерть, поинтересуется, как Кухулин отреагировал на убийство, но и представить себе не могла, что крылатая женщина полюбопытствует о том, каким он был прежде.
Отвечая на очевидное удивление Бригид, Сиара понизила голос, чтобы убедиться, что ни одно из ее слов не будет унесено ветром.
– Иногда судьба слишком безжалостна. Травма личных жизненных трагедий, болезней или кризисов сильнее, чем можно перенести. Душа человека буквально распадается на части, расщепляется. Ее куски отправляются в царство духов. Человек чувствует себя изломанным, потерянным... но не только. Сначала защитный механизм помогает нам переживать то, что иначе разрушило бы нас. Человек продолжает оставаться... – Она изо всех сил пыталась подобрать подходящее слово.
– Разрушенным, – подсказала Бригид.
– Верно, – благодарно улыбнулась Сиара. – У тебя инстинкты шаманки, Бригид.
– Ты ошибаешься. – Лицо кентаврийки застыло, фиолетовые глаза сузились.
– Ты увидишь, что я редко ошибаюсь. – Сиара не дрогнула, не испугалась гнева охотницы. – Может, из-за близости с огнем, о котором я всегда думала как об очистителе, а не о разрушителе, но инстинкты меня не подводят. Еще до встречи с тобой мне снилось, что к нам явится серебряный ястреб, один из самых сильных духов-проводников.
– У меня нет духа-проводника. Я не шаман, – стальным голосом произнесла Бригид.
– Увидим, – негромко ответила Сиара, а затем снова перевела разговор на воина: – Как ты сказала, разрушенная душа губит человека. Если части не соединить вновь... Представь себе невидимую зияющую рану, которая не хочет закрываться, затем начинает гноиться и разлагаться. Именно это и происходит.
– А ты можешь ее закрыть? – резко спросила Бригид, заставляя себя отбросить смешанное чувство раздражения и паники, которое вызвали у нее объяснения Сиары.
– Не всегда. Иногда душа не желает излечиваться.
– Что же случается тогда?
– Часто – самоубийство. Или же человек продолжает цепляться за жизнь, но он лишь оболочка того, каким был когда-то, – печально сказала Сиара.
– Стало быть, понимание того, каким был Кухулин, пока не потерял Бренну, поможет тебе закрыть его рану? – переспросила Бригид.
Инстинкты охотницы, существование которых она не желала признавать, подсказали ей ответ Сиары еще до того, как крылатая шаманка вздохнула и заговорила:
– Возможно. Разрушенную душу довольно трудно излечить, даже когда пациент открыто принимает помощь. Без сотрудничества Кухулина почти ничего нельзя сделать. Можно разве что попробовать связаться с потерянной частью, уговорить поврежденную душу выбрать жизнь и исцеление вместо отчаяния и смерти.
Бригид кивнула, вспоминая раннее детство и времена, когда мать могла излечить печаль жизни другого кентавра.
"Майерад заживляла разрушенные души", – поняла охотница, стыдясь, что никогда не думала об этом прежде.
Было время, когда Бригид считала мать лучше всех на свете и старалась во всем ей подражать. Но это происходило до того, как та помешалась на власти, которую давало ей ее положение. Кентаврийка давно перестала видеть в матери духовного целителя. От этой мысли на нее неожиданно накатила волна грусти.
"Кухулин!.. – напомнила она себе. – Речь идет о Ку, а не обо мне и не о табуне Дианны. Теперь я часть клана Маккаллан. Этот воин стал для меня роднее, чем кровный брат".
Охотница проглотила внезапный комок в горле и проговорила:
– Ку был озорником. Эльфейм часто называла его неисправимым – и была права. Он обожал флиртовать. Теперь по нему этого не скажешь, но раньше улыбка не сходила с лица Кухулина. Грозный воин хохотал так открыто, что я считала его смех детским и ужасно заразительным. Кстати, если ты ему об этом расскажешь, то я буду отрицать каждое слово.
– Продолжай. – Сиара заулыбалась еще шире. – Я и не собираюсь ничего передавать ему. Что еще ты помнишь? Просто говори первое, что приходит тебе в голову.
– Женщины любили его, он обожал их, – выпалила Бригид и прыснула, вспомнив, как смущался Кухулин, когда поначалу пытался добиться внимания маленькой знахарки. – Но не Бренна. Она открыто отказала ему, когда он попытался ухаживать за ней, – хихикнула кентаврийка. – Помню, как он тыкался на манер слепого котенка, стараясь добиться благосклонности будущей жены. Ку был восхитительно нелеп. Однажды я сравнила его с быком во время гона, который помечает территорию вокруг избранницы с изяществом ревущего зверя.
Взрыв смеха Сиары заставил воина оглянуться. Женщины с невинным видом затихли. Вскоре Кухулин снова стал смотреть вперед, неподвижно, подобно статуе, восседая на коне.
Бригид продолжила, стараясь не повышать голос:
– Он не понимал, как добиться женщины, которая снова и снова говорит ему "нет". Кухулин был кавалером, которого отшивали очень немногие.
Сиара удивленно захлопала глазами и спросила:
– Бренна ему отказала?
– Она не доверяла мужчинам, привыкла, что ею пренебрегают, не обращают на нее внимания.
– Почему?
– Бренна была изуродована после несчастного случая, приключившегося с ней в детстве. Я думала, что ты знаешь. Разве Керран и Невин не рассказывали о ней?
– Нет, просто упоминали. Воину слишком больно слышать или говорить о своей потерянной любви. Я всегда считала, что она была красивой женщиной и одаренной знахаркой.
– Даже больше!..
– Само собой разумеется, если такой озорник и любитель женщин, как Кухулин, сумел разглядеть за внешностью прекрасную душу и полюбить ее. – Слова Сиары звучали как высшая похвала, но лицо шаманки стало напряженным и серьезным.
– Это плохо?
– Все усложняется...
– Объясни, – потребовала Бригид.
Сиара сбросила с лица длинную прядь темных волос, раздумывая над ответом.
– Любовь приходит в различных формах. К примеру, та, которую мы чувствуем к своей семье. Она очень сильная, но другая. У тебя есть братья или сестры? – неожиданно спросила крылатая женщина.
Этот вопрос застал Бригид врасплох. Губы кентаврийки побелели, она коротко выдавила напряженным голосом:
– Да.
– Тогда ты понимаешь разницу между любовью, которую чувствуешь к брату или сестре, и той, что ощущаешь к родителям.
Охотница быстро кивнула, надеясь, что Сиара больше не будет задавать подобных вопросов. Но она зря волновалась. Шаманка размеренно заговорила, объясняя свое мнение:
– Как и в семье, любовь между мужчиной и женщиной тоже может принимать разные формы. Одни любят страстно, но поспешно. Как костер, который горит слишком жарко, такая любовь быстро заканчивается, зачастую оставляя после себя холодный пепел. Другие не чувствуют сильной страсти. Их приязнь походит на угли, которые тлеют год за годом, оставаясь теплыми и живыми. Еще можно любить только умом, сердцем или телом. Совсем редко встречается одновременно и то, и другое, и третье.
– Именно такая любовь случилась у Кухулина и Бренны.
– От нее труднее всего оправиться.
– Но ты все еще хочешь попытаться помочь ему? – спросила Бригид.
– Конечно. Но...
– Что? – потребовала ответа Бригид.
– Но ему нужна не я. Кухулин полностью ушел в себя. Ему требуется поддержка шамана, который был бы для него близким человеком, позаботился бы о нем на гораздо более личном уровне, – тихонько вздохнула Сиара. – Я уважаю этого воина, возможно, со временем смогла бы стать для него достаточно близким человеком, добраться до самых глубинных эмоций. Но, боюсь, Кухулину надо помочь гораздо быстрее.
– Его отец – верховный шаман всей Партолоны. Может быть, он излечит сына?
Сиара поджала губы и лишь покачала головой.
– Почему нет? Мидхир – великий шаман.
– Помнишь о разных видах любви? – спросила Сиара, а когда Бригид нетерпеливо кивнула, продолжила: – Чтобы оправиться от раны, нанесенной потерей Бренны, Кухулину нужна тесная связь с шаманом, но не такая, как у родителей и детей. Кто-то должен любить его как мужчину, а не как ребенка.
– В этом нет ни капли смысла, – нахмурилась Бригид. – Единственный шаман, которому Ку доверился бы, – это его отец. Больше никто. Разве что ты.
– Ты так считаешь? – Сиара незаметно улыбнулась. – Я чувствую на воине руку нашей Богини, не верю, что Она лишит его своей поддержки. Но пути Эпоны часто таинственны. Нам трудно их понять. Пока за дело не возьмется другой шаман, я попытаюсь смягчить страдания воина.
От слов Сиары по спине Бригид пробежали мурашки. Она заговорила чуть более резким голосом, чем хотела:
– Ждать, пока представится удобный случай, просто глупо. Сделай все, что можешь. Надо помочь Ку. Я ни словом не обмолвлюсь ему о нашем разговоре.
Сиара вежливо наклонила голову в знак согласия.
9
Лагерь для первой ночевки был разбит удивительно быстро, поскольку дети работали ловко и умело. Они разбились на небольшие группы, руководимые взрослыми или юношами и девушками постарше. Шесты от носилок с легкостью превратились в каркасы палаток. Их надежно покрыли растянутые козлиные шкуры. Самодельные жилища выросли как грибы, образовали тесный круг на гладкой каменистой площадке, которую Сиара выбрала с особой тщательностью. Полог каждой палатки был откинут.
– Я понимаю, почему палатки стоят по кругу, – шепнула Бригид Кухулину. Воин присоединился к ней. Она свежевала полдюжины зайцев, которых поймала в силки, пока новые фоморианцы разбивали лагерь. – Но почему оставили открытыми пологи? Они что, хотят, чтобы этот холод, проклятый Богиней, заморозил их во сне?
– Увидишь! – хмыкнул Ку, взял зайца и вынул нож.
Прежде чем охотница успела заявить Кухулину, что его нежелание общаться только раздражает, в сумерках разнесся звонкий голос Сиары:
– Пора! Несите растопку.
Визжа от радости и болтая без умолку – Бригид считала, что можно вести себя и потише, чтобы никому не действовать на нервы, – крылатые дети с волнением бросились к носилкам. Они набрали целые пригоршни того, что походило на большие комья твердой серой грязи, а потом окружили шаманку, которая указала им на середину большого плоского камня. Счастливые дети складывали свою ношу в растущую груду. Когда гора комьев дошла Сиаре почти до пояса, она велела детям остановиться, и они наконец-то затихли. Взрослые новые фоморианцы собрались около шаманки, образовав свободный круг.
Охотница вновь бросила на Кухулина вопросительный взгляд, но он только повторил:
– Увидишь.
Бригид нахмурилась, а потом перевела глаза на Си-ару. Шаманка улыбнулась своим соплеменникам и встала лицом к западу. Следом за ней повернулись к заходящему солнцу дети и взрослые, окружившие ее.
Руки Бригид, которые ловко потрошили одного зайца за другим, замерли, когда Сиара начала:
Почитаемая Эпона, благословенная Богиня,
Ты заканчиваешь новый день,
меняешь тепло неба на мрак ночи.
Обратившись к огню, мы слушаем и молимся.
Огради нас от мрака, холода и испуга.
Сиара расправила крылья, и воздух вокруг нее замерцал от явно ощутимого присутствия Эпоны.
Она подняла руки и заговорила громким голосом, в котором слышалось счастье, вера и сила прикосновения Богини:
Сверкающая сила очистительного огня,
танцующее пламя света Эпоны!
Услышь меня, мы так нуждаемся в тебе,
помоги мне в этом вечернем обряде.
Дар пламени, огненный цветок,
вечно пылающий передо мной!
Наполни меня благословенной силой
нашей Богини,
коснись меня Ее сверкающей мощью.
Сиара простерла руки с открытыми ладонями к груде, лежащей на камне. Та немедленно загорелась. Огонь бодро запылал, бросая танцующие крылатые тени на палатки. Взрослые позвали детей, и круг распался. Грохот кастрюль объявил о том, что пришла пора готовить добычу охотницы, но Бригид не могла отвести глаз от шаманки.
Сиара оставалась там, где стояла в конце молитвы, так близко к огню, что кентаврийка испугалась, как бы не загорелась ее одежда. Голова крылатой женщины была склонена, глаза закрыты. Бригид видела, как шевелились ее губы. Шаманка погрузилась в медитацию и стояла так целую минуту, напоминая статую. Затем она медленно подняла голову и встретила любопытный взгляд охотницы своим чистым и бесхитростным. Бригид первая отвела взор.
– Знаешь, ты мог бы сказать мне чуть больше, чем "увидишь" или "потом узнаешь", когда я задаю тебе вопросы! – Бригид указала на огонь и на лагерную стоянку.
– Думаю, ты должна получить тот же самый опыт, что и я, – ответил Ку.
– Какой?..
– Неожиданности. Нет! – Ку поднял руку, перемазанную заячьей кровью, в ответ на раздраженное фырканье охотницы. – Я делаю это не из желания досадить тебе. Я хочу, чтобы ты сама реагировала на то, что видишь. – Он внимательно посмотрел ей в глаза. – Я доверяю твоим инстинктам, охотница, гораздо больше, чем собственным.
Бригид открыла рот, чтобы ответить, затем раздумала. Говорить с Кухулином было чертовски трудно. Он был замкнутым и неразговорчивым, в следующий миг – обезоруживающе честным, очень похожим на того юношу которого она знала раньше. Этот человек стал бледной копией самого себя, ни на что не реагировал и понимал это. Душа воина была разрушена.
– Вдруг твоим инстинктам все еще можно доверять? Может, тебе надо только позвать их и снова начать верить в себя? – запинаясь, произнесла Бригид, чувствуя, что не сможет дать воину правильный совет.