– Я беспокоилась, – продолжила она. – Когда не получила ответ.
– Прости, – опустив взгляд, ответил он. – Я не знал, где телефон, и нашел его… позже. После того как Дом успокоился.
– Я боялась, он навредит тебе.
Гэвин перевел взгляд на окно, где виднелись деревья. Он с опозданием понял, что до сих пор все время говорил с Дэлайлой в уединенном музыкальном кабинете, а кафетерий казался слишком открытым – слишком много учеников, слишком много окон. Он сглотнул и сказал ей:
– Дом мне не навредил бы, – он не знал, заметила ли она, что его слова звучали не так уверенно, как раньше.
– Ты хоть замечал, как часто это говоришь?
Уголок его рта приподнялся в улыбке – он любил в ней такие вспышки.
– Я сказал, чтобы он подумал над своим поведением. Что мне нужно, чтобы ты чувствовала себя в доме спокойно, что от этого и я буду счастлив. И что мне нужны вы оба, – залитый искусственным светом кафетерий казался слишком ярким и полным учеников для такого признания, но это нужно было сказать.
Он сглотнул, пытаясь не обращать внимания на приливший к щекам жар. Его тело казалось слишком длинным и неуклюжим для этого стола, поэтому он вытянул перед собой ноги, и плечи сразу же расслабились, а лодыжки переплелись с ногами Дэлайлы.
– И как он отреагировал на эти слова? – спросила она.
Он вспомнил, как почти сразу успокоились стены, а раскачивающаяся над головой люстра медленно остановилась. Дом застыл и снова стал теплым, холод в воздухе уменьшался с каждым вдохом. Словно он ждал. Или обдумывал?
– Он успокоился.
– И ты думаешь, что Дом спрятал твой телефон? – осторожно поинтересовалась она.
Гэвину не хотелось говорить ей, что телефон был в его заднем кармане, и он был в этом уверен, но через миг тот исчез. Тогда он почти не подумал об этом, ведь все это время был занят успокаиванием Дома, а не ожиданием сообщений, но позже, когда Гэвин поднялся по лестнице в спальню, телефон оказался в центре подушки, ждал его там. Словно все время там и был.
– Это странно, Гэвин. Это не нормально.
Он попытался не обращать внимания на свою реакцию на эти слова и начал откручивать крышку у бутылки с водой, чтобы отвлечься.
– А твои родители не забирают твой телефон, если злятся? – спросил он.
Дэлайла открыла рот, чтобы заговорить, но, задумавшись, замерла.
– Но это ведь не одно и то же, да?
– Разве? Дом – практически моя семья, поэтому я подумал, что мы могли делать все неправильно.
– Неправильно?
Он потянулся через стол и взял ее за руку. На ее пальцах осталась краска – оранжевая, синяя и смазанные следы от черной. Ему хотелось спросить, что она рисовала и покажет ли ему.
– Когда ты сказала, что проводишь меня домой, я задумался. Что делали парочки в былые времена, когда начинали встречаться?
– В былые времена? – спросила она, выдавив улыбку. – Насколько далеко мы зайдем в прошлое? У меня останется право голосовать?
Гэвин закатил глаза, но улыбнулся.
– Ты знаешь, о чем я, острячка. Во времена молодости твоих родителей.
Она нахмурилась, и он захотел наклониться через стол и поцеловать ее. Тогда и он нахмурился. Уже не в первый раз.
– Ох, не думаю, что родители даже встречались. Они просто появились здесь и сразу были парой.
– Серьезнее, Лайла.
– Не знаю, – пожав плечами, ответила она. – Знакомились с родителями, да?
– Именно.
– Но я уже была там. И Дом знает, кто я.
– Отчасти. Дом лишь частично новый – его фундамент очень старый. Может, нам стоит сделать все по-старому и правильно тебя представить, – он пожал ее руку и улыбнулся так очаровательно, как только мог. – Я смогу объяснить, как ты прекрасна, скажу о своем намерении добиться тебя.
– Придурок, – ответила она, но он заметил, что теперь покраснела уже она.
– Он не может не полюбить тебя, если воспользоваться шансом, – в его животе порхали бабочки. – Тебя невозможно не полюбить, – добавил он.
– И ты хочешь, чтобы я снова пришла?
– Да. Позволь устроить тебе ужин.
– Мне? В твоем доме? Ты, наверное, забыл, как в прошлый раз я убегала оттуда, словно от пожара.
– Лайла…
– Я еле сбежала, а ты хочешь, чтобы я вернулась?
Он провел пальцами по каждому ее пальчику, рисуя на ее ладонях маленькие кружочки.
– Думаю, ты склонна немного преувеличивать.
Она покусывала губу, следя, как он к ней прикасается.
– Возможно… – признала она.
– Дом… такой, каков есть. Этого я не изменю. Но он – часть меня. Мы идем в комплекте.
– Да, просто… Как он не пугал тебя раньше? – спросила она, удивив его.
– Тебя он сперва тоже не напугал, – напомнил он ей.
– Да, похоже. Просто это… – она глубоко вздохнула, – странно все это.
– Разве ты не поняла, что и я все восемнадцать лет был странным? –немного застенчиво спросил он. – Дом странный и не такой, как все, но он мой. И подходит мне.
Дэлайла обхватила его пальцы и сжала.
– Ладно, – сказала она наконец. – Но я жду десерт.
Он кивнул, уже улыбаясь.
– Десерт, договорились. Это не так и сложно.
Дэлайла бросила столовые приборы на поднос и скомкала салфетку.
– Я надену кроссовки, и если что-то пойдет не так, сразу убегу. Мама Давала сказала, что я выгляжу обожженной по краям, а мне было хотелось остаться не сожженной, пока это возможно, заранее спасибо.
Гэвин встал, как и она, и последовал за ней к мусорным бакам.
– Мама Давала? – спросил он.
Он смотрел, как она все выбросила со своего подноса и поставила его на ленту конвейера, ведущего на кухню.
– Да. Я была немного напугана прошлой ночью. По очевидным причинам, конечно, но… Не знаю… Отец был очень странным, сидел на кухне и пил, говорил еще более странные слова. Вроде из Писания. Я не хотела оставаться одна, и когда ты не ответил, написала Давалу.
Гэвин нахмурился.
– Твой отец всегда так себя ведет?
– Ха! – воскликнула она, взяв его за руку и ведя к двойным дверям кафетерия. – Отец становится настоящим лицемером и, когда соседи делают ромовую бабу, начинает возмущаться. Я никогда не видела его пьяным. Он скорее мебель в доме, чем человек.
– Может, у него был трудный день. Может, это из-за того, что он увидел тебя со мной?
Дэлайла уже качала головой.
– Нет. Было что-то большее, чем это, но… Я не могу объяснить. Словно он был там, но… и не был. В любом случае, страшно было до ужаса, потому я сбежала к Давалу. Хотя он меня за это убьет.
– А что имела в виду его мама, говоря, что ты обожжена? Физически или образно? – Гэвин подумал о случившемся, но не мог вспомнить момента, чтобы Дом или дерево на самом деле обожгли ее. Было ли это?
– Честно говоря, я и сама не знаю. Это было посреди ночи, а она говорила мало. Может, просто имела в виду мое потрясение. Сначала парк, потом папа, потом бежала туда, и свитер…
Гэвин положил ладонь ей на руку, чтобы остановить ее.
– Что случилось по дороге? – с тревогой спросил он. Дом обещал вести себя хорошо, и он ему поверил. Тогда почему сейчас в его груди вдруг словно табун лошадей пробежал? – А что со свитером?
– Ничего. Казалось, будто что-то есть. Но, может, все из-за того, что я уже была напугана, было поздно и темно и…
– Дэлайла.
– Сложилось впечатление, что все вокруг следило за мной. Деревья, фонари. Как в парке.
Гэвин кивнул, а внутри все сжалось.
– Его мама сказала что-то еще?
– Нет. Я ушла в комнату Давала и немного поговорила с ним. Уверена, из-за меня он утром завалил математику.
– Ты рассказала ему, что случилось?
Что случилось. Какое мягкое и совсем не правильно описание происходящего.
Они остановились у ее шкафчика, и Дэлайла не сразу повернула замок и принялась набирать код. Гэвин почувствовал, что его брови ползут вверх, но ничего не сказал, а просто ждал.
– Не совсем. То есть я рассказала ему о Доме, но… не все.
– Ты можешь рассказать, сама ведь знаешь. Если ты доверяешь Давалу, то доверяю и я. Не хочу, чтобы ты хранила от него секреты, если думаешь, что так защищаешь меня.
– Дело не только в этом. Он не понял бы. К тому же, думаю, мы это должны держать при себе, пока возможно. Хотя бы сейчас.
Гэвин снова кивнул, медленно и скованно, словно его шея была тяжелым грузом, висевшим на ржавом крюке. Он знал, что она права. Дом его расстроил, и он чувствовал странную тревогу, словно не был точно уверен, можно ли доверять Дому, раз Дэлайла тревожится. Но в груди была и боль, ведь он позволял такие предательские мысли о своей семье. Он ничего не стал бы делать, что подвергнет семью опасности.
– Но ужин должен быть потрясающим, – сказала она, явно пытаясь сменить тему. – Впечатли меня, и я дам тебе снова себя поцеловать. Но я не хочу, чтобы на меня упало пианино или что-то еще…
– Ха-ха.
– Да, плохая шутка, – пожав плечами, заметила она. – Но, думаю, Дом не осудит за пару поцелуев?
И теперь Гэвин уже не думал о злой судьбе, а вел себя как полный гормонов подросток.
– Могу я попробовать что-нибудь непростое? – поддразнил он. – Найду рецепт в гугле, и бац! Ужин на двоих, смешанный с поцелуями. Вот такой вечер по мне.
Глава 20
Она
Никогда еще тротуар не выглядел таким опрятным и невинным: он был вычищен, а ступеньки блестели чистотой. Казалось, даже Мертвый Газон немного привел себя в порядок: он казался более ухоженным, не таким грязным и коричневым, чем когда Дэлайла видела его в прошлый раз. Если со двора и доносились звуки, то она посчитала это невинным насвистыванием.
"Заходи, Дэлайла".
"Здесь нет ничего странного".
Приложенные усилия к подготовке к этому свиданию не помогли унять нервную дрожь, когда она остановилась перед дверью и постучала.
Дэлайла понимала, что стоит рассказать о своих подозрениях насчет свитера Гэвину, о том, что часть дома как-то прицепилась к нему и прошла за ней в ее дом. Но она не могла себя заставить это сделать. Она толком не выспалась, только проснулась… И не могла в тот момент разумно мыслить. Так что решение, что свитер одержимый, было, несомненно, результатом ее богатого воображения, потому что о другом варианте даже думать страшно.
Гэвин открыл дверь с привычной полуулыбкой и поманил ее внутрь.
– Привет, Лайла.
Ее ладони вспотели, она не могла избавиться от покалывающей тревоги, но выдавила лучшую улыбку, пусть и фальшивую, и взглянула на него.
– Пахнет потрясающе! – сказала она, разуваясь и снимая куртку, пока Гэвин, помогая ей, скользнул руками по ее плечам.
– Спасибо, – сказал он и отвернулся, чтобы повесить куртку на вешалку. – Я, м-м… Я готовил.
Дэлайла обернулась, и, увидев его красные щеки, ощутила облегчение. Нельзя сказать, что она не думала, будто ужин мог приготовить Дом – она знала, что он точно мог. Но если бы это сделал Дом, она каждый кусочек разглядывала бы с мыслью, что он подсыпал в ее порцию крысиный яд.
– Хорошо, – глуповато ответила она и поспешила добавить: – То есть это неплохая тренировка. Хотя тебе это и не нужно, ведь Дом всегда будет для тебя готовить. Я только…
Гэвин положил теплую ладонь на ее руку и прошептал:
– Я понял, что ты хотела сказать. Все хорошо. Спокойнее, нервная ты моя.
Дэлайла судорожно выдохнула и огляделась в прихожей, пока Гэвин терпеливо стоял за ее левым плечом, ожидая, когда она успокоится. В этих стенах не ощущалось того комфорта, что был во время их прогулок по городу, во время встреч наедине в кабинете музыки в школе; и даже природная уверенность Дэлайлы не смогла побороть нервную дрожь.
– Дом, – сказал он в комнате. – Дэлайла пришла к нам в гости. Как я и говорил тебе, – он замолчал и многозначительно склонился к ней, добавив: – и тебе… Она очень важна для меня. Я рад, что она пришла.
Растение у входной двери пошевелилось. "Приветствие?" – подумала она, а абажур склонился в ее сторону.
Дэлайла робко помахала комнате и в сторону ступенек.
– Привет. Спасибо, что приняли меня, кхм, обратно, – добавила она, поморщившись.
Казалось, что они предстали перед недовольными клиентами или сверхопекающими родителями. Вечер обещал быть непростым.
Она посмотрела на него, желая высказать это вслух, чтобы как-то выделить этот момент среди тех, что они проводили вместе в последние недели, бродя в тишине, отмечая друг в друге все сумасшедшее, пугающее и тайное. Но слова застыли на губах, когда он улыбнулся, показав острые зубы, – так он улыбался только ей. Гэвин наклонился, глядя на уголок ее рта, и медленно и мягко коснулся того места губами. Они разомкнулись, и его язык оставил влажный след.
– Ты очень красивая сегодня, – прошептал он, коснувшись другой стороны ее губ.
Дэлайла таяла изнутри, ее облегчение было теплым и тяжелым. Она кивнула, когда он склонил голову, безмолвно спрашивая, готова ли она пройти дальше.
Но облегчение быстро испарилось, как только Гэвин отпустил ее руку и направился на кухню. Дэлайла сильнее, чем когда-либо, осознала выражение "ходить на цыпочках". Конечно, здесь не было видимой опасности под ногами, но каждый ее шаг требовал решимости. Скрипнула половица, едва она наступила на нее, – звук был низким, а дерево затрещало, словно было недовольно, и Дэлайла поспешила шагнуть на другую половицу, которая, к счастью, оставалась безмолвной и крепкой. Следующая половица выдвинула из дерева гвоздь, и, когда Дэлайла шагнула, острие порвало ее шерстяной носок и задело подошву. Дэлайла подавила вскрик и молча захромала дальше за Гэвином. Ей казалось, что весь коридор кричит на нее, испытывает, ждет, чтобы разочароваться в ее действиях. Она была окружена сотней частей Дома, пока находилась внутри, и хотя некоторые простили ее, остальные не скрывали недовольства.
На кухне Гэвин положил спагетти в две тарелки, одну передал Дэлайле и схватил корзинку с чесночным хлебом. С едой в руках они пошли в столовую. Дэлайла поймала себя на том, что постоянно смотрит на пол, на стены, на все, что свисало с потолка.
Все, даже картины, оставалось подозрительно тихим, но в столовой, когда они сели за стол, было невероятно холодно.
Оглядев комнату, Гэвин спросил:
– Здесь холодно?
Она пожала плечами.
– Может, немного. Все в порядке, – но ее дрожь выдавала ее ложь.
Гэвин посмотрел в потолок.
– Ты пытаешься нас выгнать? – под их тарелками задрожал стол, и по комнате промчался порыв зимнего ветра. Дэлайла перевела это, как безусловное "да".
Гэвин раздраженно проворчал, схватил тарелку и корзинку с хлебом и, встав, сказал:
– Ладно. Идем, – сказал он Дэлайле и повел ее в гостиную.
Здесь было гораздо теплее, и когда они устроились на полу у кофейного столика, в камине ожил огонь.
Гэвин казался голодным, и, когда комната приняла их, он тут же набросился на ужин. К сожалению, у Дэлайлы аппетит пропал. Огонь бодро потрескивал в камине, несколько подушек соскользнуло на пол и оказалось за ее спиной, но Дэлайла не стала воспринимать это как знак, что можно расслабиться.
Она искала в уме безопасную тему для разговора. Не связанную с будущим в другом месте, хотя многие одноклассники скоро начнут получать ответы из колледжей. Понятное дело, обсуждение отношений тоже было под запретом. Можно было спокойно говорить о школе, но Дэлайла сейчас о ней даже думать не хотела. Ей хотелось сбежать в место, созданное только для них двоих, прижаться к нему, пока он ужинает, погладить рукой по его ноге. Хотелось послушать его истории из детства, о первом поцелуе, о его заветной мечте.
Гэвин разглядывал ее, пока жевал, потом проглотил еду и заметил:
– Ты слишком тихая.
– Разве?
Он наградил ее притворно раздраженным взглядом.
– Я просто… – она замолчала.
– Нервничаешь? – предположил он.
– Есть немного, – прошептала она, глядя на потолок, словно над ней висело сердце каждой комнаты. – Боюсь сделать что-нибудь не так.
– Расскажи, как все происходило бы, если бы мы ужинали у тебя.
Она улыбнулась, гоняя пасту по тарелке, и сказала:
– Отец молчал бы и вел себя странно.
– Как и Столовая, – слегка кивнув, сказал Гэвин.
Дэлайла рассмеялась.
– А мама болтала бы без остановки о соседях и магазинах, книжном клубе и стеганом одеяле, которое делает для новорожденного соседского малыша.
Гэвин взглянул на громко потрескивающее пламя и гору подушек за ее спиной.
– А ведь отличий почти нет, – сказал он, умоляюще глядя на нее. – Думаю, стремящиеся защитить родители везде одинаковые, понимаешь?
Ей хотелось, чтобы он был прав.
***
Гэвин встал, выпрямившись во весь свой высокий рост, а Дэлайла осталась сидеть на полу. Он вытянул руки над головой, и рубашка поднялась вверх, немного приоткрывая тело: кожу, мышцы и немного волос.
Она никогда не видела мужчину без рубашки, особенно к кому безумно хотела прикоснуться. И несмотря на то, что сейчас было не лучшее время запускать руки ему под рубашку, Дэлайла практически чувствовала тепло его кожи.
– Эй, Дэлайла, мое лицо выше, – со смехом сказал он. Дэлайла не спешила отводить взгляд, пока он не опустил руки и не помахал ладонью перед своим животом. – Хочешь пройтись?
От такого предложения Дэлайла была готова петь. Невыносимое давление от внимания Дома начинало превращаться в неприятные мурашки и тяжестью сдавливало виски. А во время прогулки можно будет говорить приглушенными голосами, останавливаться на углу каждого квартала и касаться, смеяться и целоваться. К сожалению, ей нужно было в туалет, и она не была уверена, что дотерпит до парка.
– Могу я воспользоваться ванной? – спросила она, когда Гэвин почти покинул комнату, унося в руках тарелки.
Он замер, взглянув в сторону холла, где находилась ближайшая ванная на первом этаже, а потом посмотрел на нее через плечо.
– Ага, но, может, тебе лучше воспользоваться моей, что наверху?
Такого способа убить собственную уверенность она не ожидала.
Ступеньки под ее ногами ощущались странно, словно были сделаны из тончайших досок, плавающих на воде. Они были ледяными и скрипели под ногами. Дэлайла так и ждала, что провалится в трещину по колено, а щепки и острые деревяшки вцепятся в ногу. Она остановилась на вершине лестницы, пытаясь найти выключатель, после чего вспомнила, что в доме ни одного нет.
Скривившись, она окликнула Гэвина:
– Эй, Гэйв! Как включить свет?
Она услышала, как он топчется на кухне, и его голос стал раздраженным, когда он завопил:
– Коридор!
Свет нехотя включился рядом с ней, гудя и оставаясь тусклым.
– Спасибо, – пробормотала она. Тревога медленно переходила в раздражение. Она была здесь, так ведь? Старалась изо всех сил. Так почему Дом продолжал сопротивляться?