– Потому что я знаю все слухи. Думаю, мне было бы неудобно видеть тебя там.
Дэлайла ощутила тяжесть поражения. Это было из-за того, что говорили в городе? Или он думал, что она тоже такое говорит? Или же не хотел ее там видеть, и это… уже совсем другая причина.
– Я никогда не обсуждала твой дом, ты же знаешь, – заметила она.
Его длинный большой палец скользнул по корешку книги, что он читал, и она задрожала, представив, что почувствовала бы, если этот палец скользнул по ее спине.
– Знаю, Дэлайла, – ответил он, но не поднял взгляд.
И это все? Это так и останется неизменным: она битый час смотрела на него в первый день в школе, следовала за ним до дома, а теперь и унизилась сегодня. Она оттолкнулась от земли, чтобы встать.
Гэвин схватился длинными пальцами за ее предплечье.
– Не уходи. Мне все еще хочется услышать парочку историй об ужасах католической школы.
– Ужасах? – сев обратно, спросила она. Ничего ужасного не приходило в голову. Только постоянные наказания в углу и скука, когда изголодавшиеся по отношениям девочки устраивали драмы там, где в них не было нужды.
– Изгнания демонов, – предположил он, задумчиво сжимая губы. – Жестокие монахини. Общежития с привидениями. Расскажи что-нибудь интересное, Дэлайла.
Она вдохнула и задержала дыхание, глядя на него. Он был слишком хорош, чтобы быть реальным, и ей хотелось, чтобы он как-то показал ей, что она в нем не ошиблась.
– Как насчет дикой лесбийской оргии?
Его глаза игриво округлились.
– Я весь внимание.
– Тогда ты будешь разочарован. Там не было ни жестоких монахинь, ни изгнаний демонов, по крайней мере, я не видела. Но все тайком выпивали, принимали наркотики и водили мальчиков.
– Мальчиков? – его брови медленно поднялись.
Дэлайла рассмеялась: ей понравилось, что именно эта часть была самой шокирующей. По правде говоря, у нее было мало опыта общения с парнями. Она целовала нескольких, одного даже затащила в постель, чтобы попробовать новые ощущения, но не более того.
Подняв руки, он заметил:
– Нет, понятно, что парни не такие запрещенные, как наркотики, но неужели пройти так сложно?
– Не обязательно. То есть, тебе было бы сложно переодеться в девушку и пролезть внутрь даже посреди ночи. В тебе двадцать метров роста. Но остальным парням было не сложно притвориться девушками, чтобы пройти.
Он фыркнул.
– Вот, значит, как все устроено. Тогда тебе нужно вернуться в католическую школу, чтобы мы проверили, смогу ли я пробраться.
– Пробраться куда? – низким голосом многозначительно спросила она. – В мою комнату?
Но она расслабилась и забыла, как хрупка была ее новая дружба. Его улыбка слегка увяла.
– Для начала в здание.
– Прости. Рядом с тобой я всегда веду себя странно. Обычно я не такая. Клянусь.
– А какая ты обычно?
Она подумала над ответом.
– Скучная. И ищущая кого-то, кто спросит о приведениях или демонах.
Он отвел взгляд, рассматривая школу вдалеке.
– Даже не знаю, что с тобой делать, Дэлайла Блу. Похоже, ты пытаешься со мной подружиться.
– Потому что ты мне нравишься, – откровенно сказала она.
– Все еще? – спросил он с вновь расцветающей улыбкой.
– Думаю, ты мне нравишься немного иначе, чем в одиннадцать лет. Хотя и не обязательно. Может, так ты мне тоже нравишься.
Но он не давил и не спрашивал, на что она рассчитывала, а ведь мог уточнить: "А как именно? Скажи, как я тебе нравлюсь, Дэлайла". Вместо этого он пожал плечами, словно ему и этого было достаточно, и сказал, что всегда рад другу.
***
– Как же я мог забыть, что тебя вечно тянет на ужастики? – простонал Давал. Он уже практически надулся. – Мы могли сходить в Сенека-парк [зоопарк – прим. перев.], выпить из моей фляжки, поболтать о мальчиках.
– Я не пью, – напомнила ему Дэлайла. – И когда это мы начали открыто говорить о мальчиках?
Он пожал плечами. Дэлайла всегда знала, что Давал – гей. Они об этом не говорили, но им и не нужно было. Позапрошлым летом Давал рассказал ей, что в последний учебный день поцеловал Эйдена Миллера за трибунами. Дэлайлу лишь злило, что его первый поцелуй случился раньше, чем у нее. Она переживала, с кем целуется Давал, так же сильно, как и о том, какую обувь он выбирает: главное, чтобы не было больно.
– Родители разрешают мне лишь один свободный вечер в месяц, – сказал он. – Один. Так что не важно, пьешь ли ты. Пить буду я, а ты расскажешь мне о безумных вечеринках в католической школе.
Дэлайла фыркнула.
– Почему все думают именно так?
– А разве это не правда? – он расслабленно улыбнулся. – Весь последний семестр ты жила в комнате одна. Не разбивай мне сердце, не говори, что ни разу не приводила туда парня.
Она решительно взглянула на Давала.
– Я хочу посмотреть фильм. И не хочу гулять по городу и пить в парке.
– Не всем повезло учиться в закрытой школе за пределами Бостона, – сказал Давал с таким ужасным акцентом, хуже которого Дэлайла еще не слышала. – Может, только поездки в парки в Уичито и могли скрасить время здесь.
Она схватила Давала за руку и повела его к машине.
– Нас ждет слэшер. [жанр фильмов ужасов, обычно убийца психопат, жертвы-подростки и много крови – прим. перев.] С меня угощение. Обещаю, тебе понравится.
Кинотеатр в Мортоне был захудалым, таким Дэлайла его и помнила. А что вообще изменилось? Ее спальня все так же была выкрашена в ярко-лиловый цвет, и она все так же спала на маленькой кушетке. Родители носили ту же одежду, так же укладывали волосы. На месте осталась и трещина в дорожке перед домом. Казалось, пока ее здесь не было, время остановилось, и рос только Гэвин.
Дэлайла заплатила за билеты и потащила за собой упирающегося Давала.
– Попкорн?
– Нет, – дуясь, ответил он.
– Конфеты?
Упоминание о сладком приподняло его настроение. Но когда они приблизились к стойке с едой, Дэлайла подняла взгляд и рядом с киоском увидела Гэвина. Всякий раз, что она его видела, не могла поверить, что он настоящий. Он не был похож ни на кого другого. Такой красивый и идеально странный.
– Ты знала, что он здесь работает? – зашептал ей на ухо Давал. – Это потому мы здесь – из-за твоего друга?
Гэвин поднял взгляд и слегка улыбнулся, скромно помахав рукой.
– Нет! – зашипела в ответ Дэлайла. – Это ты должен об этом знать и рассказывать подруге, которой не было здесь целых шесть лет! – она попыталась улыбнуться в ответ Гэвину, но понимала, что получилось криво. Его глаза засверкали от удовольствия, когда он заметил их перешептывания.
– Я не знал, – прошептал Давал. – Я же не хожу на эти чертовы фильмы, помнишь? Не могу же я строить парням глазки в темноте!
Дэлайла расправила плечи и подошла пылесосу, на который облокотился Гэвин. Он какое-то время разглядывал ее, двигаясь взглядом от обуви к ее рту, щекам, а потом и глазам.
– Привет, Дэлайла.
Почему-то она почувствовала себя абсолютно обнаженной.
– Не знала, что ты тут работаешь.
Он пожал плечами.
– Мы ведь все время говорили о том, как мне пробраться в твою старую школу. И не обсуждали, чем я занимаюсь.
– Верно, – Дэлайла почувствовала, будто в груди у нее мечется стая птиц. Почему он так ее разглядывал? Если хочет узнать ее мысли, она и сама бы ему рассказала. – Даже и не знала, что в кинотеатрах такое еще используют, – Дэлайла указала на пылесос. А потом улыбнулась, потому что улыбнулся он, и это было что-то вроде неторопливого флирта.
– Да. Их еще используют, – его улыбка стала заговорщической, придав его словам легкий укор.
– Ага. Видимо, так, – следующие слова вырвались у нее так стремительно, что она не сразу заметила: – Может, отложишь свою вакуумную метлу и пойдешь на фильм с нами?
Его глаза потемнели, но в этом не было ничего недружелюбного. Внутренняя борьба, видимо, или смятение.
– Прости, но мне придется остаться здесь, – он выпрямился и кивнул в сторону стоящего за ее спиной Давала: – Наслаждайтесь вдвоем.
– Уверен, нам понравится, – протянул Давал, подойдя к Дэлайле, как только Гэвин завернул за угол, и зашипел: – Плохо дело, девочка.
Она простонала, признавая свое поражение, но звук вышел сдавленным.
– Знаю, рядом с ним я ненормальная.
– Признаю, что внешне он не так уж и плох. Думаю, раньше я этого не замечал, – сказал он. – В нем есть нечто этакое.
– Не так уж и плох? Давал, да он просто секс на палочке.
Темные красивые и ухоженные брови Давала взлетели вверх.
– Дэлайла Блу, что ты вообще знаешь о сексе на палочке?
– Ничего, – сказала она, улыбаясь. – Но в то же время мне ведь не обязательно участвовать в однополых играх, чтобы выяснить, что это не мое, верно?
Хохот Давала разнесся по почти пустому кинотеатру.
– Та школа что-то с тобой сделала.
***
Дэлайла и Давал сели в четвертом ряду, закинув ноги на сидения перед собой. Каждый раз, когда кого-то убивали, Давал вздрагивал, а Дэлайла стонала. С кровью переборщили. Фальшивая кровь была слишком вязкой и яркой. Настоящая же в таком количестве была бы темнее, словно сердцевина розы.
Краем глаза Дэлайла заметила темную фигуру, а потом в поле зрения возник Гэвин. И хотя он старался не привлекать внимания, пока ходил с фонариком – удостоверяясь, что никто ничего не натворил, и никто не занимается сексом в кинотеатре – его длинный силуэт появился на экране, когда он прошел мимо.
Давал тут же убрал ноги с сидения перед собой, но Дэлайла не двинулась. Она надеялась, что Гэвин остановится, заставит убрать ноги и шутливо-сурово посмотрит. Может, даже коснется ее ног. Или даже наконец решит сесть с ними.
– Дэлайла, пожалуйста, убери ноги с сидения, – сказал он и, даже не взглянув на нее еще раз, ушел.
Она наблюдала, как он шел между рядами с другой стороны.
– Что ж. Это было разочаровывающе.
Давал рассмеялся и снова закинул ноги на спинку кресла.
– Заметит тебя – вот тогда и заигрывай.
– Он меня замечает, – возразила она. Убийца на экране ломал мужчине один палец за другим, и на миг Дэлайла отвлеклась. Но потом снова посмотрела на Давала. – Ты когда-нибудь видел Гэвина с родителями?
Давал прикрыл глаз, размышляя.
– Мама вроде бы знала его маму. Она, кажется, затворница и никогда не выходит из дома. А еще что-то такое было в какой-то год из старших классов, когда в школу приходили социальные службы поговорить с ним и учителями. Кто-то из учителей сказал, что его родители не приходили на собрания и что их вообще никто не видел. Разное говорили – что у Гэвина Тимоти нет родителей, что Гэвин Тимоти убил своих родителей, а теперь живет один в том безумном доме, – Давал покачал головой и зачерпнул пригоршню попкорна. – Чушь какая. Но через пару дней все успокоилось. Думаю, она иногда показывается.
***
Очередной скучный день подошел к обеденному перерыву. Давал поводил Дэлайлу до края лужайки, а потом почему-то решил, что ему нужно идти к друзьям на баскетбольной площадке, хотя явно не имел ни желания, ни склонности к занятиям спортом. Дэлайла одна прошла остаток пути к месту, где читал Гэвин, устроившись под деревом.
В этот раз Гэвин оторвался от книги, пока она приближалась, и следил за тем, как она идет по газону к нему, улыбающемуся и вытянувшему перед собой длинные ноги. Она остановилась на полпути и под его взглядом превратилась в самую неуклюжую девушку на свете.
Рассматривая Гэвина этим туманным вторничным днем, Дэлайла яснее ощущала, что никогда не торопилась расстаться с детством. Он был высоким, у него проступали мышцы. На руках темные волоски. Ей было видно немного волос под воротником его рубашки. Волосы на груди! А она была такой худой. У нее и груди-то толком не было.
Гвэн не выдержал первым.
– Дэлайла?
– Хм-м?
Он провел ладонью по лицу.
– Ты… пялишься на мою грудь?
Дэлайла кивнула, скользя взглядом по его шее к лицу.
– Ага. А что тут такого?
– Ну… разве не должно быть по-другому?
Ого. Дэлайла почти проглотила язык.
– То есть… – начал он, пытаясь свернуть с темы.
Но Дэлайла не хотела, чтобы он говорил о чем-то другом.
– Разве девушки не должны взрослеть раньше парней? – перебила она его. – Но я чувствую, что сижу рядом с мужчиной. А сама даже не расцвела, – подумав, она опустила взгляд на свою грудь. – Боже, я ведь так надеялась.
– Расцвести? – спросил Гэвин, и его губы медленно расплылись в улыбке. – Поверить не могу, что ты не постеснялась об этом заговорить.
– И, – продолжала она, игнорируя его, – думаю, ты выиграл в гонке за зрелость.
– Это еще почему?
– А посмотри на этих школьников вокруг нас, их не сравнить с тобой, – Гэвин отвел взгляд от ее лица, когда она это сказала, и посмотрел на их одноклассников, которые ели или играли в баскетбол. – А еще у тебя есть волосы на груди.
Он перевел взгляд на рубашку. И отметил:
– Есть немного.
– А у меня недо-сиськи.
По его губам скользнула полуулыбка, и когда он взглянул на ее грудь, Дэлайле показалось, что ее шея и щеки вспыхнут.
– Все у тебя хорошо с сиськами, – разглядывая, заметил он.
– Хорошо. Да. Спасибо. Прощай, неуверенность. Мои сиськи прекрасны.
– Более чем. Ошеломительные. Даже идеальные. Так лучше? – рассмеялся он.
– Немного.
– Гонка за зрелостью? Серьезно? – он попытался сказать это скептически или подшутить, но не смог скрыть гордость.
Рассмеявшись, она пробормотала:
– Заткнись, Гэвин.
Он раскрыл книгу с короткими рассказами, но, ухмыляясь, поглядывал в ее сторону.
– А приз дадут?
– Ага. Из волос на груди.
***
Но в среду он не наблюдал, как она идет к нему, вместо этого не сводил глаз со спины уходящего Давала.
– Почему Давал никогда с тобой не приходит?
– Потому что он знает, что я хочу побыть с тобой наедине.
Гэвин неловко сглотнул, словно это не было очевидно, словно прошлый раз они не говорили о зрелости, ее груди и его теле под рубашкой. Он перевел взгляд на здание школы.
– Как думаешь, он хочет быть твоим парнем?
– Давал? – она рассмеялась. – Да он такой же натурал, как все цвета радуги.
На лице Гэвина проступило смятение.
– Но радуга не… О-о, – он посмотрел на удаляющегося Давала. – Я и не знал.
– Тогда твой радар не определяет геев. Это ведь очевидно, стоит только ему заговорить.
Гэвин был погружен в себя, чтобы улыбнуться Дэлайле. Вместо этого он замер и надолго задумался.
– О чем ты думаешь?
– А его родители знают?
– Что Давал гей? Сомневаюсь.
Он прикусил нижнюю губу и посмотрел на Дэлайлу.
– Но как это? Они живут в одном доме, но не знают такую важную деталь?
Дэлайла пожала плечами, чувствуя, что от нее ускользает нить разговора.
– Не думаю, что он готов рассказать родителям. Он хочет, чтобы узнал кто-нибудь еще.
– А что сделали бы твои родители, – спросил он, – если бы ты все-таки принимала наркотики или участвовала в дикой лесбийской оргии в Святом Бенедикте?
Дэлайла вздрогнула, не в силах представить себе романтическую близость с кем-то из бывших одноклассниц.
– Ой, нет.
Это его рассмешило.
– Я не спрашивал, с какой девочкой ты бы такое захотела. Что бы сделали твои родители?
– Обалдели бы. Сто процентов.
– Что это значит? Что бы они сделали после этого?
Дэлайла уже в миллионный раз хотела его спросить про родителей. Разве они не были бы в ужасе от такого? Скрывал ли он что-то от них? Она задумалась, не началась ли игра "Я расскажу тебе о себе, если ты расскажешь о себе". Она не очень любила говорить о семье – поскольку там не было ничего интересного, и ей было немного грустно, что ее родители были такими холодными и скованными, особенно в сравнении с бурными проявлениями любви Нонны – но если такая искренность показала бы Гэвину, что его семья уж никак не страннее ее, она готова попробовать.
Поежившись, она сказала:
– Моих родителей… сложно описать…
– Как это?
– Я их толком не знаю.
Какое-то время он переваривал эту информацию.
– Потому что ты долго была далеко, ты об этом?
– И поэтому тоже, но еще думаю, они не общительные и не очень готовы взаимодействовать с другими людьми. Для них есть только они сами, а я – ребенок, что-то вроде совместного проекта. Воспитывать дочь – как построить вместе скворечник или сделать ремонт на кухне.
– Это… так плохо.
– Не пойми меня неправильно. Они заботятся, чтобы я правильно росла, хотят, чтобы со мной все было в порядке. Просто они не очень душевные. Они даже не спрашивают, сделала ли я уроки, но у них есть свое мнение о парнях, свиданиях, сексе и даже мыслях.
– Тебе нельзя даже думать?
– Я должна делать так, как говорит мама. Нет смысла думать о том, что сделать не могу. А папа… он просто папа. Он работает, смотрит телевизор. И так каждый день.
– Что, даже не спит? – с легкой улыбкой спросил Гэвин.
– Может, немного. В моей маме совсем нет очарования. Нонна зовет ее Белиндой-пуританкой. Сейчас я наконец понимаю, что она тревожилась за маму. На самом деле. Думаю, мама умерла бы, узнай, что я мастурбирую.
Гэвин внимательно слушал, но когда Дэлайла сказала последнюю фразу, он провел рукой по лицу и закашлялся от смеха.
– Боже, Дэлайла. Ты меня убиваешь.
– Что? Почему? – спросила она, но тут же отвлеклась на слова, написанные черным, что показались из-под рукава Гэвина. Она задумалась, что такого он считал важным, чтобы написать это на коже.
Он покачал головой и вместо ответа спросил:
– У тебя не было парня?
– М-м, нет. Ты что, не слушал? Я целовалась с несколькими парнями, но все эти истории я храню в тайне.
– И ничего не больше?
Ее энтузиазм сошел на нет, когда она поняла, что нарушила собственное главное правило.
– Я не буду рассказывать тебе подробности.
– Эй, – коснувшись ее руки, сказал он. – Обещаю, я никому не расскажу, что ты целовалась с парнем.
Она прищурилась, а в его глазах заметила искорки.
– Ты смеешься надо мной.
Гэвин расхохотался.
– Ага. Так и есть.
***
В Массачусетсе, в местных магазинах "Trader Joe’s" [сеть супермаркетов – прим. перев.] все пестрило цветами, яркими вывесками у входа, а полки ломились от новых товаров. Единственный же продуктовый магазин в Мортоне был самый обыкновеным, как и все остальное в городе. Он занимал длинное прямоугольное здание, расположенное между книжным магазином и маленьким обувным.
Погрузившись в чтение книги в мягкой обложке, Белинда вручила ключи от машины Дэлайле и отправила ее за луковой приправой. Дэлайла пришла в восторг от мысли, что сама поведет машину. Так можно слушать в пути свою музыку, да еще и громко.