Через год тоска по друзьям стала слабее, а потом и вовсе не ощущалась в повседневной жизни. Ира и так много говорила на работе, много общалась с коллегами, пусть не всегда бесконфликтно, но зато выплескивая достаточно эмоций, чтобы не плакать по ночам. И все-таки были темы, на которые хотелось бы поговорить с кем-то молодым и близким, кто знает тебя как облупленную, кто скажет правду, не боясь обидеть, но и не нанесет душе тяжелой травмы.
"Позвоню кому-нибудь! - часто думала Ира. - Ну, хоть и Светке!". Но потом откладывала, поджидая подходящий душевный настрой. Потом не оказывалось времени или слишком уставала на работе... И еще думалось: а что я скажу? Где была, что видела? Светка разъезжает по заграницам, у нее жизнь кипит ключом, а я? Рассказать нечего, а плакаться стыдно.
Так же находились какие-то другие причины не звонить остальным.
Через неделю после пятой годовщины смерти Виталия, Ира пришла в церковь с опозданием на утреннюю службу. Церковь была переполнена, Великий пост - время для душевного очищения, и верующие не ленились. Как всегда, больше всего было старушек и женщин с городских окраин. Их усталые лица, изношенная одежда и искренность поклонов вызывали у Иры жалость. Вот так проживают жизнь люди и не метят выше, не стремятся изменить свою судьбу, не ждут счастливого часа... Молятся о простом - чтобы дети не болели и муж не пил! Это лучшие из христиан, казалось Ире, они принимают волю Бога безропотно, не ожидая награды в земной жизни. Верующему легче. Не потому ли и она обратилась к Богу?
Еще среди прихожан были молодые, были люди обеспеченные, были дети... Ира имела нескромную привычку тайком разглядывать собравшихся в церкви и придумывать каждому историю жизни. Сегодня, потихоньку оглядев стоявших поблизости, она обратила внимание только на одно лицо. Это был молодой мужчина, он занял место возле иконы Святого Иоанна Предтечи. Трепещущий отблеск свечей золотил его русую бородку и отражался в темных глазах. Иру привлекла удивительная тонкость его исхудалого лица: высокий лоб с морщинкой между неопределенного рисунка бровями, удлиненный иконописный нос с чуткими изящными ноздрями, тонкогубый рот молчуна. Но главное - выражение лица! Оно вызывало, вместе с верой и надеждой, скорбное и покаянное ощущение. Казалось, он много пережил, грешил и мучился, но теперь видит выход, видит свет, исходящий свыше, и следует ему, и молится о прощении грехов.
Ира подошла поставить свечу. Мужчина, на которого она обратила внимание, поднял руку, чтобы перекреститься, и неловко толкнул ее. Он глянул на нее удивленно, будто думал, что находится в церкви один, и тихо извинился. Голос Ире показался знакомым. Она еще раз окинула фигуру прихожанина изучающим взглядом, и цепкая учительская память подсказала ей, что мужчина этот неделю назад спрашивал у нее, не плохо ли ей. Да, это он: то же расстегнутое пальто, тот же строгий силуэт. Потом она отвлеклась, думая о своем, и забыла незнакомца.
Ира читала про себя молитву, которую выбрала из Библии много лет назад. Это была "Молитва скорбящего Праведника", и не то, чтобы Ира мнила себя такой, но душа ее откликалась на поэтичные строки:
- На тебя, Господи, уповаю, - шептала она. - Да не постыжусь вовек; по правде твоей избавь меня. Преклони ко мне ухо Твое, поспеши избавить меня. Будь мне каменною твердынею, домом прибежища, чтобы спасти меня...
Поставив свечку и перекрестив лоб, Ира пошла было к выходу, но нога запнулась обо что-то плотное. Она опустила глаза и увидела мужской бумажник из недорогих. Ира огляделась в поисках его хозяина, смутно подозревая, кто бы мог обронить эту вещь. Церковь к этому времени почти опустела. Рядом с Ирой никого не было, а женщины, стоявшие поодаль, сказали, что бумажник им не принадлежит.
Выйдя из церкви, она огляделась и только потом, опомнившись, обернулась на золотившийся в сером небе крест, перекрестилась и поклонилась ему.
Уже на улице, поняв, что хозяина не догнать, открыла найденный бумажник в поисках сведений о владельце и нашла там паспорт на имя Терещенко Анатолия Борисовича. Там был и адрес. Ира стояла на улице и размышляла: ехать сейчас - лень и есть хочется. Отложить - а вдруг паспорт владельцу нужен срочно? Решила ехать сейчас. Она стала соображать, как быстрее попасть на улицу Космодемьянской, еще дольше шла до остановки требуемого автобуса, еще дольше ждала его. Замерзнув и проголодавшись до беспамятства, Ира приехала к дому, адрес которого нашла в бумажнике.
Это был маленький частный домик на пустынной узенькой улочке с разбитой дорогой и тротуарчиком в полметра шириной. Всю дорогу от начала улочки Иру сопровождал истошный лай Трезоров и Шариков. У нее уже заложило уши, и немного кружилась голова.
"Скорее бы отдать этот паспорт!" - мечтала она.
Но с этими частными домами всегда беда! Надо стучать в ворота, и неясно, есть ли кто дома? Она интеллигентно поцарапалась в калитку. Ответа не было. Трезор в этом дворе был ленивый, он только сказал: "Р-р гав!" и улегся на другой бок. Ира постучала сильнее, потом еще сильнее. Где же хозяин? Если он был в церкви, то вряд ли уже уснул? Но, может, еще не приехал?
- Иду, иду! - раздался недовольный голос от дома.
С крылечка спускался плотный мужик лет пятидесяти, одетый в несвежую майку, ватник и мятые брюки, над которыми нависало пузцо.
- Чего вам? - спросил он у Иры.
- Да вот, бумажник привезла. - ответила она. - Кто-то из ваших в церкви сегодня потерял!
Она показала дядьке свою находку, но тот не обрадовался, а удивился:
- Так это... У меня не такой!
- Но ваш адрес в паспорте...
Ира достала паспорт.
- А! - вспомнил мужик, и Ира воспрянула было духом. - Да, паспорт мой! Только, это, я дал его парню одному, документы оформить. Я у него квартиру купил!
- Вы доверили свой паспорт чужому человеку?
Вот дает! А если это аферист? Можно представить себе, как он оформит документы на квартиру!
- А что такого? - вид у мужика был обиженный. - Я же ему деньги-то еще не отдал!
- Так что мне делать теперь? - спросила усталая Ира.
- К нему езжайте! - посоветовал мужик. - Адрес легко дам: Гагарина, восемьдесят, квартира два! На "двойку", автобус, садитесь и у гастронома "Лермонтовский" - выходите! А там - два шага!
Меньше всего Ире сейчас хотелось тащиться в противоположную от дома сторону! Ведь и так устала, и есть хочется, до смерти! Но делать нечего, надо ехать! На остановке Ира увидела ларек, торгующий молочными продуктами. Она подошла в надежде найти что-нибудь поесть из постного. Кроме ржаных сухариков ничего не нашла и удовлетворилась ими. Правда, сухарики, проглоченные в один миг, были солеными и перчеными, и теперь жутко захотелось пить. Но ничего, купить воду - не проблема! Вот только автобус довезет путешественницу до "Лермонтовского"!
Уже держа в руках ополовиненную бутылку минералки, Ира вошла в подъезд, где попахивало газом и зажаркой к супу. Дом был элитный, хоть и десятиэтажный. Вторая квартира нашлась слева от лестницы. Удивительно, но дверь была обшарпанна до крайней степени, сквозь нее была слышна трель звонка и последовавшие за ней бодрые шаги.
- Здравствуйте, - торопливо сказала Ира в темную дверную щель, возникшую перед ней.
- Здравствуйте, - ответил уже знакомый голос. Дверь еще немного отползла назад, и стала видна худощавая фигура хозяина.
- Вы бумажник потеряли... - Ира достала кожаный прямоугольник из сумки и протянула его вперед. - Возьмите...
- Как вы нашли меня? - последовал недоуменный и настороженный вопрос.
- Ваш адрес дал мне владелец паспорта.
- А-а... Проходите!
Он взял бумажник и освободил проход, сделав приглашающий жест рукой. Ира заколебалась. Мужчина заметил это:
- Ну, хоть чаем угощу! В благодарность, - его голос звучал теперь дружелюбно. - Вы же устали по городу метаться!
- Вообще-то, да, устала. Спасибо. Но только поеду домой...
- Нет, - сейчас Ира ясно видела лицо незнакомца, он улыбался как-то беззащитно, будто боялся ее отказа. - Ну, пожалуйста!
- Ладно, - согласилась она. Ей почему-то показалось, что этому человеку тоже не с кем поговорить.
Через темный коридорчик, Ира прошла в единственную комнату и удивилась ее запущенности: ободранные обои, выбитый паркет, мебель из шестидесятых - маленькая посудная горка из темного полированного дерева и платяной шкаф под орех. У окна стоял стол, накрытый застиранной льняной скатеркой. В углу примостился диванчик, застеленный стареньким пледом. Бедность - так это называлось.
- Садитесь, я сейчас принесу чай! - гостеприимно уговаривал хозяин. - У меня тут... Сами видите... Продаю квартиру...
- Да ничего, - вежливо отвечала гостья. - Все понятно!
Он исчез в коридоре и через минуту вернулся с парящим чайником и жестяным подносиком, на котором поместился нехитрый русский набор для чайной церемонии: две кружки в красный горошек, сахарница и вазочка с печеньем. Ира сама покупала такое печенье и поэтому знала, что оно самое дешевое. Но отказываться было бы невежливо!
Новый знакомый сел за стол напротив Иры, залил кипятком чайные пакетики и поднял глаза. Ире показалось, что он волнуется.
- Меня зовут Виталий, - неожиданно произнес он, и рука Иры, подносившая кружку ко рту, дрогнула от неожиданности. Поставив ее на стол, Ира почувствовала резкий всполох в груди. На долю мгновения показалось ей, что у маленького мышечного мешочка, гоняющего кровь по сосудам, выросли и расправились крылья. Потом все пришло в норму.
- Что с вами? - удивился хозяин. - Вам плохо?
- Нет, нет... - она совершенно не знала, как объяснить свое поведение. Пряча взгляд, сделала вид, будто смотрит в окно, и увидела на подоконнике толстую книгу в коричневом переплете. У Иры всегда было отличное зрение, со своего учительского места она прекрасно разбирала каракули учеников в тетрадях на вторых и третьих партах. Она прочитала на корешке книги название: "Библия".
- Вы читаете Библию? - спросила она.
Он повернул голову в направлении ее взгляда.
- Да... - немного смущенно ответил Виталий. - Вы ведь тоже в церковь ходите?
- Хожу, иначе бы ваш бумажник не нашла.
- И тоже Библию читаете?
- Только для души. - Ира смутилась. Говорить на такие темы с малознакомым молодым человеком ей было непривычно. Ответила как-то неловко: как еще читать Библию, если не для души?!
- Я вот тоже начал. Сначала трудно было, но сейчас втянулся. Только вот Ветхий Завет так и не осилил... - признался он.
Машинально следуя своей профессиональной привычке, Ира сказала:
- Немного терпения - и все получится, - потом вдруг опомнилась и ответила признанием на признание: - Я тоже в начале с трудом продиралась. А потом решила сначала интересное прочитать. Прочитала Евангелия, Песню песней, Екклесиаста и Откровение Иоанна...
- Я его тоже прочитал! - перебил ее Виталий. - Вот это мне понравилось! "... достоин Агнец закланный принять силу и богатство, и премудрость и крепость, и честь и славу и благословение...".
Он произнес эти слова, столь знакомые Ире быстро, но чуть нараспев. Вышло очень по-настоящему, просто и даже красиво.
- Да вы - знаток! - с уважением сказала она.
- Ветхий Завет дочитаю и буду знатоком! - улыбнулся Виталий.
Улыбка у него была особенная: она начиналась от глаз, потом приподнимались уголки рта, он смотрел так, еще не улыбнувшись до конца, на собеседника, ожидая его ответной улыбки и, только поймав встречную волну, широко, открыто улыбался, показывая немного неровные, но белые зубы.
- А я больше притчи Соломона люблю! "И при смехе иногда болит сердце и концом радости бывает печаль...".
- Красиво, - согласился мужчина, носящий милое для Ириного слуха имя. - И правдиво... Я вот не запомнил этого.
Они помолчали. Углубляться в теологию Ире казалось неуместным. Все-таки вера - дело интимное, говорить о ней - значит раскрывать душу, сердце. Она не привыкла делать это. Точнее сказать, отвыкла.
- Спасибо за чай, - Ира поднялась. - Мне пора.
- Вам спасибо! - Виталий улыбнулся снова, и она невольно ответила на его особое ожидание улыбки.
Они вышли в коридор, Ира стала одеваться, застегиваться, а Виталий просто стоял, опустив руки. Он не подал ей пальто, не попытался поухаживать за ней как за гостьей. В нем вообще не было этой провинциальной галантности, которую так ненавидела Ира. Когда назойливо пытаются убедить женщину в ее неспособности самостоятельно надеть пальто и выйти из транспорта. При этом еще хватают тебя за разные места и обижаются, если женщина не высказывает восторженной благодарности за ненужную помощь.
Всю дорогу домой Ира думала о Виталии. Ей показалось, что несмотря на правильную речь, он выходец из простого класса. У него были застарелые мозоли на руках, он сутулился за столом и громко прихлебывал чай, и одежда на нем сидела мешковато. Скорее всего, парень относится к типу "самородков", людей, которые чувствуют свое предназначение и идут к нему даже через непреодолимое. И еще, он человек с прошлым. Почему он прочитал именно эти строки из Иоанна, про агнца закланного?
А потом снова завертелась карусель дней, состоящих из раннего холодного утра, согреваемого чаем и адреналиновыми новостями по всем каналам. Глядя на квинтэссенцию суеты людской, Ира все удивлялась: чем люди живут?! Почему никто не говорит о душе?! Почему столько внимания деньгам?!
Про нового знакомого уже не вспоминала. Хороший, наверное, человек, но пускать его близко к сердцу нет смысла. Все-таки, как ни крути, а он - молодой мужчина. Это ли ей сейчас надо? Да еще учитывая, как тяжело дается Ире расставание с прошлым, со всей суетой мира! А ведь надо думать о будущем, о послушании, о постриге, иначе останешься сидеть между двумя стульями, чужая среди своих.
В воскресенье в церкви она увидела Виталия, стоящего на входе. Ира уже собиралась домой, поэтому ей неизбежно пришлось бы встретиться с ним. Продвигаясь среди прихожан к проходу, она удивленно отметила про себя невероятную бледность лица Виталия. Ей даже показалось, что он пошатывается и сутулится больше обыкновенного. Когда Ира почти поравнялась с ним, он неожиданно схватился за грудь и быстро пошел на улицу. Люди отшатывались от него и провожали глазами, дивясь на неподобающее поведение.
Ира догнала Виталия уже на улице, за оградой. Он почти выбежал из ворот церкви, прошел немного по улице и вдруг, согнувшись пополам, закашлялся. Приступ кашля был настолько силен, что сотрясал все его тело. Виталий, словно слепой, не разгибаясь, нащупал церковную ограду и опустился возле нее на корточки. Он все сильнее заходился в бурном кашле, задыхался, и Ира слышала, как воздух со свистом втягивался в его легкие. Она бросилась к нему на помощь и остолбенела, увидев, что он прижимает ко рту белый с красным платок.
Боже, да это же туберкулез! Инстинкт подсказал опасение заразиться, и именно эта недостойная христианки мысль заставила Иру склониться над больным.
- Виталий, вам помочь?
Пытаясь сдерживать кашель, он поднял на нее глаза, полные слез, и отрицательно помотал головой.
- Я отвезу вас домой, - решила Ира. - Нет, лучше вызвать скорую!
- Нет, - прохрипел Виталий, - сейчас... пройдет...
- Может, нужно какое-нибудь лекарство?
Он отрицательно помотал головой и, низко опустив голову, снова страшно закашлялся. Но постарался восстановить дыхание. Вдруг резко сплюнул багровым сгустком на запорошенную снегом кромку асфальта. Ира невольно вскрикнула, выхватила свой носовой платок из кармана и бросилась вытирать ему губы, поддерживать его, спасать и помогать. Мотивы своего горячего сострадания она на этот раз осмысливать не стала. Возможно, дело было в его имени. Как бы она хотела помочь, в свое время, другому Виталию...
- Домой... - проговорил больной, принимая заботу Иры. Он вдруг ослабел и все ниже оседал в руках молодой женщины. Она едва удерживала его тело от падения.
- Как же домой? - стала размышлять добрая самаритянка. - До остановки не дойдем... А! Сейчас поймаю такси!
Она пристроила Виталия у ограды, а сама бросилась на проезжую часть. Он зацепился посиневшими пальцами за решетку и вполне устойчиво сохранял равновесие. Через минуту возле Иры затормозили красные "Жигули", она договорилась о маршруте и цене и привела к автомобилю своего подопечного. В машине Виталий почти не кашлял, а только тяжело дышал, откинувшись на спинку сидения.
Ира беспокойно поглядывала на больного, она боялась, что у него, как у Дамы с камелиями, горлом пойдет кровь. Однако ничего такого не происходило.
"Наверное, приступ закончился", - решила она.
Еще она заметила про себя ту особую естественность, с которой Виталий принял ее помощь. Как больное беспомощное животное, вверяющее себя в руки хозяина - с молчаливым пониманием необходимости.
В такси они оба молчали, Виталий только достал уже знакомый Ире бумажник и протянул ей пятьдесят рублей. Когда машина остановилась у подъезда элитного дома у "Лермонтовского", Ира расплатилась, и они вышли.
- Дальше вы сами?... - полуутвердительно спросила она.
- А.... - он помялся, но потом решительно предложил: - Зайдите ко мне, пожалуйста! Мне немного не по себе в одиночестве. Я отвык...
- Ну, хорошо, - вообще-то Ире уже расхотелось заниматься благотворительностью, но он снова посмотрел на нее чуть виновато и с тоской, ожидая отказа. Пожалев его, поругав себя за слабость сердца, она решила, что отведет Виталию час-другой своего времени и маленький уголок в своей душе.
- Идемте, - сказала она. - Я побуду с вами, пока вы не почувствуете себя лучше!
- Спасибо! - он обрадовался как мальчишка, засмеялись его глаза, он поймал лучик ее улыбки и сам улыбнулся в ответ. Тут же, вдохнув холодного воздуха, раскашлялся снова. Ира всплеснула руками и потащила его к подъезду.
В неуютном пристанище Виталия они снова пили чай и говорили на неважные темы. Виталий принял какие-то лекарства, согрелся, задышал ровнее. Ира про себя все гадала: сколько ему лет? Что делал он все прежние годы? Как жил? Чем сейчас занимается? Иногда ловила на себе его вопрошающий взгляд, но он не рассказывал о себе, и она тоже не считала нужным делиться своей жизнью. Хотя, что такого, если спросить, где человек работает?
- А вы работаете, Виталий? - наконец, решилась она задать волнующий вопрос.
- Да, - быстро ответил он. - На заводе. Я по металлу...
- Интересно? Любите свою работу? - в Ире всегда сидел педагог и никогда не молчал долго.
- Интересно? - с недоумением переспросил он. - Работа как работа. Я один совсем остался, мне работать надо, иначе есть нечего будет. А интересно мне другое.
- А я люблю свою работу, - сказала Ира. - Я учитель в школе.
- Почему-то я так и подумал, - улыбнулся он.
Ира немного растерялась:
- Так заметно?
Виталий кивнул и оба рассмеялись. Потом, как туча находит на солнце, - повисло пустое молчание. Хозяин квартиры, насупившись, опустил глаза, Ира тоже ощутила неловкость: может, пора уходить? Но оказалось, другое. Виталий помолчал немного, бессмысленно болтая ложечкой в чашке с чаем, и стал говорить совсем иным, тоном:
- Вы, наверно, думаете: чего он ко мне пристал? Да?