Однако ноги сами понесли меня через заброшенное патио к озеру. Теперь, когда я знала, что под ногами у меня мозаика, казалось странным, как я могла не замечать, насколько неподатлива поверхность, по которой я ступаю, насколько не похожа она на мягкий лесной ковер. Перед скульптурой женщины я остановилась и ахнула при виде открывшейся мне картины. Лишь потом, когда зеркальная гладь озера с плывущей по ней черноголовой гагарой в обрамлении голых деревьев успела отпечататься в моем сознании, до меня дошло, что я безотчетно скопировала позу застывшей в вечном изумлении статуи.
- Ты это видела?! - не удержалась я от восклицания.
Изабел подошла ко мне.
- Пейзаж как пейзаж, - пожала она плечами. - Купи себе открытку с видом. Поехали.
Я перевела взгляд на подножия деревьев и обомлела.
- Изабел, - прошептала я.
Позади статуи в куче палой листвы лежал волк; его серая шкура почти сливалась с мертвыми листьями. Я различила краешек черного носа и торчащее из вороха листьев ухо.
- Он дохлый, - сказала Изабел, не потрудившись понизить голос. - Видишь, у него на морде лист. Похоже, он здесь давно.
Сердце у меня продолжало колотиться; мне пришлось напомнить себе, что Оливия превратилась в белую волчицу, а не в серую. И что Сэм благополучно перезимовал в человеческом обличье. Этот волк не мог быть кем-то из них.
С другой стороны, это мог быть Бек. Меня волновали только Сэм с Оливией, но Бек много значил для Сэма. И он был как раз серый.
Только бы не Бек.
Сглотнув, я опустилась перед волком на колени; Изабел принялась ворошить листву. Я осторожно сняла с волчьей морды прикрывавший ее лист и даже сквозь перчатку ощутила под ладонью колючий волчий мех. Когда я отняла руку, примятые черные, серые и белые волоски распрямились. Я осторожно приоткрыла один глаз. Тускло-серый, совсем не волчий, он смотрел куда-то в неведомые мне дали. У Бека глаза были не такие. Вздохнув с облегчением, я отодвинулась от него и взглянула на Изабел.
- Интересно, кто он такой, - сказала я, и одновременно со мной она произнесла:
- Интересно, от чего он умер.
Я погладила волчью шкуру; зверь лежал на боку со скрещенными лапами и распластанным, точно приспущенный флаг, хвостом. Я закусила губу.
- Крови вроде не видно.
- Переверни его, - посоветовала Изабел.
Я осторожно взяла волка за лапу и перевернула на другой бок; тело почти не окоченело; несмотря на то что на морде у него лежал лист, волк был мертв не так уж и давно. Я поморщилась, ожидая увидеть неприглядную картину, однако и на другом боку никаких видимых ран не обнаружилось.
- Может, он умер от старости, - предположила я.
Когда мы только познакомились с Рейчел, у нее был пес, дряхлый золотистый ретривер с седой от старости мордой.
- Да не похож он на старого, - усомнилась Изабел.
- Сэм говорит, волки умирают лет через пятнадцать после того, как перестают превращаться, - сказала я. - Может, это как раз такой случай.
Я приподняла волчью морду и принялась разглядывать ее в попытке обнаружить предательские седые щетинки. Изабел у меня за спиной с отвращением фыркнула, но я не сразу поняла, что послужило тому причиной. Волчью морду покрывали пятна засохшей крови. Поначалу я решила, что это кровь его последней жертвы, однако потом увидела, что и та сторона морды, которая покоилась на земле, тоже окровавлена. Это была волчья кровь.
Я снова сглотнула; меня слегка замутило. Однако мне не хотелось, чтобы Изабел сочла меня неженкой, и я сказала:
- Может, его сбила машина и он приполз сюда?
Изабел снова фыркнула - не то с отвращением, не то презрительно.
- Нет. Глянь на его нос.
Она была права: из волчьих ноздрей сочились тонкие струйки свежей крови.
Я смотрела на них, как завороженная, не в силах отвести глаз. Если бы не Изабел, не знаю, сколько бы еще я сидела на корточках, держа в ладонях волчью морду и глядя на этого волка - на этого человека, - который умер в луже собственной крови.
Но Изабел стояла рядом, и я бережно опустила голову волка обратно на землю. Не снимая перчатки, я одним пальцем погладила мягкую шерстку на боку волчьей морды, и меня немедленно охватило извращенное желание снова взглянуть на другую ее сторону, ту, что была окровавлена.
- Может, он чем-то болел? - высказала я предположение.
- Думаешь? - хмыкнула Изабел и пожала плечами. - Может, у него просто пошла кровь из носа. У волков бывают носовые кровотечения? Когда из носа идет кровь, можно даже подавиться, если запрокинуть голову.
Под ложечкой у меня засосало от дурного предчувствия.
- Грейс. Хватит. Возможно, кровотечение вызвала травма головы. Или его обглодали какие-нибудь звери уже после того, как он умер. Или были еще какие-нибудь причины, слишком неаппетитные, чтобы думать о них перед обедом. Он мертв. Все.
Я посмотрела на безжизненный серый глаз.
- Наверное, нужно его похоронить.
- Наверное, можно сперва выпить кофе.
Я поднялась и отряхнула колени от грязи. Меня не отпускало тягостное чувство, какое бывает, когда оставляешь что-то несделанным, какое-то гнетущее беспокойство. Может, Сэм что-нибудь подскажет?
- Ладно, - нарочито легкомысленным тоном сказала я. - Поедем погреемся, я заодно позвоню Сэму. Может, он тоже захочет взглянуть.
- Погоди. - Изабел вытащила свой сотовый телефон, нацелила его на волка и сделала снимок. - Попытаемся подключить к делу голову. Добро пожаловать в мир высоких технологий, Грейс.
Я взглянула на экранчик ее телефона. Волчья морда, заскорузлая от крови, на экране мобильного телефона казалась ничем не примечательной и невредимой. Если бы я не видела этого волка своими глазами, ни за что бы не заподозрила, что с ним что-то не так.
7
СЭМ
Я сидел в "Кенниз" уже минут пятнадцать, глядя, как официантка снует между другими кабинками, когда Грейс постучала по стеклу с той стороны. Подсвеченная сзади ярким солнцем, она казалась темным силуэтом; я различил лишь ее белозубую улыбку и воздушный поцелуй, который она послала мне, а потом они с Изабел завернули за угол и двинулись ко входу в закусочную.
Миг спустя Грейс, разрумянившаяся от холода, плюхнулась на обшарпанное красное сиденье; ткань джинсов со скрипом скользнула по вечно засаленной поверхности. Когда она приблизилась, чтобы поцеловать меня, я шарахнулся от нее.
- От меня что, воняет? - осведомилась она беззлобно и, положив мобильник и ключи от машины на стол, потянулась взять меню.
Я отодвинулся и кивнул на ее перчатки.
- Вообще-то воняет. От твоих перчаток пахнет волком. И ничего хорошего этот запах не предвещает.
- Спасибо за поддержку, человек-волк, - сказала Изабел. Грейс протянула ей меню, она решительно покачала головой и добавила: - Вся машина пропахла мокрой псиной.
Я не стал бы так уверенно утверждать про мокрую псину; да, от перчаток Грейс исходил самый обычный мускусный волчий запах, но к нему примешивалось что-то еще - какая-то неприятная нотка, раздражавшая мое все еще обостренное обоняние.
- Пфф, - фыркнула Грейс. - Пойду отнесу их в машину. Только не надо делать вид, будто вас обоих сейчас стошнит. Если подойдет официантка, возьмите мне кофе и что-нибудь с беконом, ладно?
Пока она отсутствовала, мы с Изабел сидели в неловком молчании; из динамиков лилась какая-то песенка, а из кухни доносился звон посуды. Я разглядывал искривленную тень от солонки на контейнере с пакетиками сахара. Изабел внимательно изучала объемистые манжеты своего свитера.
- Ты сделал еще одну птицу, - произнесла она наконец.
Я покрутил в пальцах журавлика, которого сложил из салфетки, пока ждал их с Грейс. Журавлик вышел кривобокий и неказистый, потому что салфетка была не совсем квадратная.
- Угу.
- Зачем?
Я потер нос, пытаясь избавиться от волчьего запаха.
- Не знаю. У японцев есть поверье, что, если сложить из бумаги тысячу журавликов, исполнится любое твое желание.
Вечно изогнутая правая бровь Изабел придавала ее улыбке какое-то жестокое выражение.
- У тебя есть неудовлетворенные желания?
- Нет, - сказал я, и тут Грейс снова плюхнулась на свое прежнее место рядом со мной. - Все мои желания уже исполнились.
- Что за желания? - заинтересовалась Грейс.
- Поцеловать тебя, - сказал ей я.
Она наклонилась ко мне и подставила шею, и я поцеловал ее за ушком, сделав вид, что не чувствую исходящего от ее кожи пряного волчьего запаха. Изабел прищурилась, хотя на губах у нее продолжала играть улыбка, и я понял, что моя реакция от нее не укрылась.
К нашей кабинке подошла официантка, и я отвел взгляд. Грейс заказала кофе и сэндвич с беконом, салатом и помидорами. Я попросил суп дня и чай. Изабел ограничилась чашкой кофе, а когда официантка удалилась, вытащила из маленькой кожаной сумочки батончик мюсли.
- Аллергия? - поинтересовался я.
- Ага, - отозвалась Изабел. - На захолустье. И на жирное. Там, где я жила раньше, были человеческие кофейни. Здесь же, когда я произношу "панини", в ответ слышу хорошо если не "свят-свят".
Грейс рассмеялась и взяла моего журавлика; в ее пальцах он замахал крыльями.
- Когда-нибудь мы поедем в Дулут и наедимся панини до отвала, - пообещала она Изабел. - А пока что ешь бекон, он тоже полезный.
Изабел скептически скривилась.
- Ну, если под пользой понимать целлюлит и прыщи, то конечно. Так что там с тем трупом, Сэм? Грейс мне рассказала… Ты ведь говорил о том, что, когда волки перестают превращаться, им остается еще пятнадцать лет.
- Ну, спасибо тебе, Изабел, - пробормотала Грейс и покосилась на меня, чтобы посмотреть, как я отреагирую на слово "труп".
Впрочем, она уже успела по телефону сообщить мне, что это не Бек, не Пол и не Ульрик, так что я и бровью не повел.
Нимало не смутившись, Изабел пожала плечами и щелкнула крышечкой телефона. Она подвинула его ко мне.
- Первая картинка.
Я развернул аппарат к себе; под корпусом захрустели невидимые крошки. Волк на экране был определенно мертв; у меня защемило сердце, но я горевал не в полную силу. Человеком этого волка я никогда не знал.
- Думаю, вы правы, - сказал я. - Потому что я видел его только в волчьем обличье. Должно быть, он умер от старости.
- Сомневаюсь, что он умер от естественных причин, - возразила Грейс. - И потом, у него на морде не было седины.
Я распрямился.
- Я знаю только то, что сказал мне Бек. Что мы… они… - я запутался в местоимениях, поскольку перестал быть одним из "них", - живут еще лет десять - пятнадцать после того, как перестают превращаться. Столько живут обычные волки.
- У него кровь текла из ноздрей, - сказала Грейс почти сердито, как будто раздраженная тем, что ей пришлось произнести это вслух.
Я покрутил телефон на вытянутой руке, пытаясь получше разглядеть волчью морду. Ничто в расплывчатом изображении не наводило на мысль о насильственной смерти.
- Ее было не очень много, - ответила Грейс на мои невысказанные сомнения. - Когда умирали другие волки, у кого-нибудь из них была кровь на морде?
Я попытался припомнить всех волков, которые умерли, когда я жил в доме Бека. Воспоминания сливались и наслаивались друг на друга: Пол и Бек с брезентом и лопатами, Ульрик, горланящий: "Хороший он все-таки парень".
- Я все это помню очень смутно. Может, этот волк повредил голову.
Я старательно запрещал себе думать о человеке, заточенном в волчью шкуру.
Грейс ничего не ответила; официантка принесла нам еду и напитки. Повисло долгое молчание. Я цедил свой чай, Изабел - кофе. Грейс задумчиво разглядывала свой сэндвич.
- Для дешевой забегаловки у них на удивление приличный кофе, - заметила Изабел.
В глубине души я восхитился тем, что она даже не оглянулась, чтобы посмотреть, не услышит ли ее официантка; видеть столь непробиваемую бесчувственность было почему-то отрадно. Впрочем, еще больше я радовался тому, что сижу рядом не с ней, а с Грейс; та метнула на Изабел взгляд, в котором красноречиво читалось: "Иной раз я сама не понимаю, почему с тобой общаюсь".
- Ого, - сказал я, бросив взгляд на открывшуюся дверь. - Кто пришел!
Это был Джон Маркс, старший брат Оливии. Не скажу, чтобы я жаждал с ним пообщаться, и поначалу казалось, что и не придется, потому что Джон, видимо, нас не заметил. Он направился прямиком к барной стойке и уселся на табурет. Не успел он сделать заказ, как официантка принесла ему кофе; он сгорбился над чашкой, облокотившись на стойку.
- А он клевый, - заметила Изабел таким тоном, как будто в ее глазах это был скорее недостаток.
- Изабел, - прошипела Грейс. - А не убавить ли тебе громкость?
Та поджала губы.
- А что? Оливия же не умерла.
- Я пойду и приглашу его к нам за столик, - сказала Грейс.
- Ох, нет, не надо, пожалуйста, - попросил я. - Придется ему врать, а я в этом не спец.
- Зато я спец, - пожала плечами Грейс. - У него несчастный вид. Я сейчас.
Минуту спустя она вернулась в сопровождении Джона и уселась рядом со мной. Джон остался стоять у стола; Изабел не сразу подвинулась, чтобы дать ему место, и вид у него сделался слегка сконфуженный.
- Ну, как ты? - с сочувствием спросила Грейс, облокачиваясь на стол.
Возможно, какой-то подвох в ее голосе мне лишь почудился, однако я был уверен, что не ошибся. Мне уже доводилось слышать эти нотки, когда она задавала вопрос, ответ на который знала заранее и он ей нравился.
Джон покосился на Изабел, которая довольно демонстративно от него отстранилась, и склонился к нам с Грейс.
- Я получил от Оливии письмо по электронной почте.
- Письмо? - эхом отозвалась Грейс.
В ее голосе прозвучала точно выверенная в пропорциях смесь надежды, изумления и надрыва. Ровно то, чего можно ожидать от горюющей девочки, которая не теряет надежды, что ее лучшая подруга все еще жива. Вот только Грейс была в курсе, что Оливия на самом деле жива.
Я покосился на нее.
Грейс проигнорировала мой взгляд и продолжала взирать на Джона с видом воплощенной невинности и выражением напряженного внимания.
- И что там написано?
- Что она была в Дулуте и скоро вернется домой! - Джон развел руками. - Я просто не знал, то ли скакать от радости, то ли плакать. Как она могла так поступить с нашими родителями? А теперь просто взяла и написала: "Так что я уже скоро вернусь", - как будто ездила навестить друзей. Ну, то есть я страшно рад, но, Грейс, до чего же меня это бесит!
Он откинулся на спинку сиденья; вид у него был такой, как будто он сам не ожидал от себя подобной откровенности. Я скрестил руки на груди и подался вперед, пытаясь погасить ревность. Меня задел тон, которым Джон назвал Грейс по имени, - как будто их что-то связывало. Забавно, сколько узнаешь о собственных недостатках, когда любишь.
- А когда? - продолжала наседать Грейс. - Когда она обещала приехать?
Джон пожал плечами.
- Разумеется, она не написала ничего определенного. Там было просто "скоро".
Грейс просияла.
- Зато она жива!
- Угу, - сказал Джон; глаза у него тоже сияли. - Полицейские говорили, чтобы мы особо не надеялись. Это было хуже всего. Не знать, жива она или нет.
- Кстати, о полицейских, - встряла Изабел. - Вы показывали им письмо?
Грейс одарила Изабел не вполне добрым взглядом, однако, когда Джон опять обернулся к ней, ее лицо вновь выражало кроткий интерес.
- Мне не хотелось выслушивать от них, что это может оказаться неправдой, - с виноватым видом сказал он. - Наверное… наверное, надо. Они ведь могут отследить, откуда оно было послано.
- Вот именно, - произнесла Изабел, однако взгляд ее был устремлен на Грейс, а не на Джона. - Я слышала, полицейские могут отслеживать ай-пи адреса, или как это там называется. Так что они могут определить, из какой местности оно послано. Например, прямо отсюда, из Мерси-Фоллз.
- Но если его отправили из интернет-кафе в каком-нибудь большом городе вроде Дулута или Миннеаполиса, толку от этого не будет практически никакого, - со значением произнесла Грейс.
- Не знаю, хочу ли я, чтобы Оливию приволокли домой на аркане, - перебил ее Джон. - Ей уже почти восемнадцать, и она не глупышка. Мне ее не хватает, но если она уехала, то сделала это не с бухты-барахты.
Мы как по команде воззрились на него; впрочем, думаю, каждый по своей причине. Я подумал, насколько понимающим и бескорыстным человеком нужно быть, чтобы так говорить, пусть даже ему известны не все факты. Во взгляде Изабел читалось нечто более напоминающее "ты что, совсем идиот?". Грейс смотрела с восхищением.
- Ты хороший брат, - сказала Грейс.
Джон уткнулся в свою чашку.
- Ну, насчет этого не знаю. Ладно, пойду я. Мне нужно в школу.
- В субботу?
- У меня семинар, - пояснил Джон. - Дополнительные занятия. Законный повод свалить из дома. - Он выбрался из кабинки и вытащил из кармана несколько долларовых бумажек. - Отдадите официантке, ладно?
- Угу, - пообещала Грейс. - Увидимся?
Джон кивнул и вышел. Не успел он скрыться за дверью, как Изабел плюхнулась на середину сиденья напротив Грейс.
- Да, Грейс, я и не подозревала, что у тебя совсем нет мозгов, - покачала она головой. - Надо же было додуматься до такой глупости!
Формулировку на ее месте я бы несколько смягчил, однако суть моих мыслей она отражала вполне верно.
- Да ну, - отмахнулась Грейс. - Я послала письмо, когда в прошлый раз была в Дулуте. Хотела дать им хоть какую-то надежду. И потом, я подумала, что полицейские не станут так рыть носом землю, если будут думать, что это практически законный побег, а не возможное похищение или убийство. Видите, я как раз включила мозги.
Изабел вытряхнула на ладонь немного мюсли.
- В общем, я считаю, что нечего тебе лезть в это дело. Сэм, скажи ей, чтобы не лезла.
Вся эта затея мне тоже не слишком нравилась, однако же я сказал:
- Грейс - большая умница.
- Грейс - большая умница, - сообщила Грейс Изабел.
- Как правило, - добавил я.
- Может, стоит ему рассказать, - произнесла Грейс.
Мы с Изабел вытаращились на нее.
- А что? Он же ее брат. Он любит ее и хочет ей добра. И потом, не понимаю, к чему такая секретность, если это все какой-то научный эксперимент. Да, обычные люди точно воспримут это плохо. Но родные-то? Думаю, им будет проще это принять, если объяснение лежит в области логики, а не сверхъестественного.
Я даже дар речи потерял, такой ужас вызвала у меня эта идея. Сам не знаю, отчего моя реакция оказалась настолько сильной.
- Сэм, - произнесла Изабел, и я очнулся, обнаружив, что все так же сижу в кафе и потираю исполосованное шрамами запястье.
Изабел взглянула на Грейс.
- Грейс, более дурацкой идеи я в жизни своей не слышала. Если, конечно, ты не хочешь, чтобы из Оливии сделали подопытного кролика. И потом, Джон явно слишком на взводе, чтобы спокойно воспринять всю концепцию.
Этот довод показался мне разумным.
- Не думаю, что он подходящая кандидатура для таких откровений, Грейс, - кивнул я.
- Но Изабел же ты рассказал!