- Вы уронили, - протянул он мне томик Библии, который, вероятно, выскользнул из моих дрожащих пальцев. Мило улыбнулся, обнажив ровные, белые зубы.
Я прекратила свое тихое бегство и нерешительно протянула руку. И едва наши ладони соприкоснулись, едва его холодные пальцы скользнули по моему запястью, как кожу мою обожгло раскаленным металлом, перед глазами разом взорвались огненные шары, сердце сжали ледяные тиски, а пол почему-то встал на дыбы и пребольно стукнул меня по лбу.
* * *
Я ничего не рассказала о том происшествии ни Моргану, ни Тихорецкому. Не рассказала, как перепуганный продавец привел меня в чувство, как странно смотрел на меня, как отказался брать деньги за крестик и Библию, как сильно пахло в магазине серой… Добравшись домой, я долго терла мочалкой руку, точно охваченную ледяным огнем от прикосновения жуткого незнакомца. В зеркало смотреть избегала - в нем мне мерещились пронзительно зеленые насмешливые глаза. Когда переодевалась, подошла Клео, принюхалась, неожиданно вздыбила шерсть и с шипением ретировалась. От одежды и волос едва уловимо тянуло серой, я это тоже чувствовала. Кинув всю одежду в стиральную машину, я без колебаний надела на шею приятно холодящий кожу крестик. Как ни странно, мне сразу стало спокойнее.
Обедала я в одиночестве - Тихорецкий был на работе, а Клео упорно отказывалась покидать укрытие под кроватью и на все мои призывы подкрепиться лишь сердито шипела. Позвонил Морган, сказал, что ничего нового пока что по делу не обнаружили, а вскрытие тела Джонса лишь подтвердило первоначальный диагноз - смерть в результате сердечного приступа. Озабоченно спросил, все ли у меня в порядке. Мол, что-то уж очень бледная (надо было отключить экран видеофона, с досадой подумала я). Поколебавшись, детектив добавил, что санитар, приносивший утром Джонсу завтрак (как раз по прибытии в клинику инспектора), вспомнил, что в палате довольно сильно пахло серой. Сперва, потрясенный зрелищем мертвого пациента, он не обратил внимания на это обстоятельство, но во время допроса указал на это Квику.
- Само по себе это, конечно, довольно странно, - заметил напоследок Морган, - но на смерть мистера Джонса никакого света не проливает. Вкупе с пучком перьев, найденных в палате, запах серы лишь добавляет делу загадочности. Я уже ничего не понимаю.
- Я тоже, - пробормотала я, отключая связь.
Весь день я занимала себя уборкой, а когда все два этажа обрели стерильный вид, повязала фартук и принялась готовить ужин. К приходу Тихорецкого в духовке уже покрывалась румяной корочкой упитанная курица, а в кастрюле тушилось овощное рагу. Мой рыжий сосед пришел не один, а в сопровождении симпатичного парня, в котором, несмотря на гражданскую одежду, осанка и манеры сразу выдавали полицейского.
- Меня прислал инспектор Квик, - словно извиняясь, доложил он. - Меня зовут Майк Симпсон. Я буду дежурить у вашего дома во второй половине дня, а до обеда меня будет сменять напарник. Мы постараемся причинить вам минимум неудобств, мисс. Ни соседи, ни посторонние, ни вы сами нас не обнаружите - мы расположимся в укрытии напротив вашего дома или со стороны заднего двора, так, чтобы видеть всякого, кто приближается к дому. При малейшей опасности мы немедленно вызовем подкрепление. Вам нечего опасаться.
- Ага, теперь я в этом уверена, - едва сдерживая улыбку при виде серьезного лица полицейского, кивнула я. - Только прошу вас, называйте меня просто Энджи. Не согласитесь ли вы с нами поужинать… Майк?
- А… - замялся Симпсон. - Я бы с удовольствием, мисс, но…
- Энджи, - поправила его я. - Никаких 'мисс' и никаких 'но'. На улице сыро и холодно, так что уж чашечка чая вам точно не повредит. Разувайтесь и проходите, Майк.
- Лучше не спорьте с ней, - посмеиваясь, посоветовал ему Тихорецкий и, удивленно принюхиваясь, прошел на кухню.
Пока я раскладывала по тарелкам рагу, за окном разыгралась настоящая гроза. Сверкало, гремело, стекло дрожало и жалобно звенело, грозя осыпаться на пол тысячами осколков. Старое дерево, растущее у дома, жутко скребло ветками по окнам второго этажа.
- Ну и погодка, - пробормотал Тихорецкий, когда со двора донесся глухой шум упавшего мусорного бака. - Что творится… Геля, на тебе лица нет. Ты себя нормально чувствуешь?
- Все хорошо, - быстро ответила я, хотя сердце застыло в груди кубиком льда. - Не люблю грозу. В прошлый раз я здорово перепугалась.
- Ах, да. Это когда тебе показалось… то есть, может, и не показалось…
- Скорее всего, не показалось, - сухо отрезала я.
- Ну ладно, ладно, - примирительно прогудел Никита. - Кстати, ужин удался на славу. Влияние господина детектива явно идет тебе на пользу.
- Никита! - вспыхнула я.
Майк опустил голову и с преувеличенным усердием принялся загребать ложкой остатки рагу.
После непродолжительного чаепития (полицейский по английской и совершенно мне не понятной привычке пил чай с молоком) Майк проверил сигнализацию, обошел на всякий случай весь дом и, успокоившись, отправился на свой пост. Пока Тихорецкий, напевая под нос, мыл посуду, я молча стояла в дверях кухни, не осмеливаясь в одиночку подниматься на второй этаж, погруженный во тьму. Когда же, наконец, я очутилась в свой мансарде, закуталась в плед и приготовилась уснуть, ветер с такой злобой обрушился на крышу, а по окну заплясали настолько жуткие тени, что я выскочила из постели и опрометью кинулась в спальню Никиты. В ту ночь мы спали все вместе - я, Никита и Клео, калачиком свернувшаяся между нами.
ГЛАВА 5
ГРЕШНИК ПОНЕС КАРУ:
ОЧЕЕДНОЕ ВОЗМЕЗДИЕ АНГЕЛОВ?
- этими и подобными заголовками наутро пестрели все лондонские газеты. В десять утра меня разбудил Морган, но не звонком, а визитом. Тихорецкий уже был на работе, так что безупречному, как всегда, детективу, дверь пришлось открывать мне. Сонная, растрепанная и полуодетая, я никак не могла вникнуть в то, что говорил мне Морган (смущенно отводя взгляд от моих голых ног).
- Ничего не понимаю, - проворчала я, отнимая у него стопку газет. - Кого убили?
- Убит начальник детского приюта 'Дом Надежды', - терпеливо повторил детектив. - Некий Кевин Гилмор. Найден ночью распятым на дверях одной из неохристианских церквей. Что интересно, свой детский дом этот Гилмор основал на средства, полученные от пожертвований неохристианской паствы. Я уже звонил Джо - и тут выяснилось, что у них этот господин несколько лет назад проходил по делу о растлении несовершеннолетних. Тогда все замяли, Гилмора отпустили за недостаточностью доказательств. За эти годы жалоб на него не поступало ни разу, ничего подозрительного за ним не замечали, вел он себя образцово-показательно. Хотя пресса еще долго перемывала ему косточки. И вот…
- Так это снова дело рук наших Ангелов?
- Все признаки налицо. Снова выжженный на лбу крест, искаженные ужасом черты, инфаркт, записка…
- И никто не видел убийцу? Неужели он так просто убил Гилмора прямо на пороге церкви, а потом три часа возился, приколачивая его к двери?
- Его не у церкви убили, это ясно. Уже мертвого притащили и прибили гвоздями у входа. Никто ничего не видел и не слышал. Если и были какие-то следы, за ночь все уничтожил ливень.
- Фигово, - прокомментировала я уныло.
Мы сидели на диване друг напротив друга. Взгляд детектива случайно (а быть может, совсем и не случайно) упал на мою грудь, видневшуюся в широком вырезе рубашки.
- Крестик? - удивился он. - С каких это пор ты стала набожной, Энджи? Насколько мне помнится, ты никогда…
- Неважно, - отрезала я поспешно. - Это мое дело.
Ответом на мою грубость был, как всегда, лишь сдержанный вздох. Детектив был само ангельское терпение.
- Что ж, одевайся. Я жду тебя снаружи. - только и сказал он.
- Мы куда-то едем?
- Да, есть у меня одна мыслишка, надо проверить. Ты со мной?
- Естественно, Холмс.
Спустя полчаса мы уже спускались в подземку. В вагоне, забитом до отказа, нам пришлось тесно прижаться друг к другу. Каким наслаждением было ощущать щекой твердость широкой груди Моргана, вдыхать аромат его кожи, круживший голову сильнее всякой парфюмерии! Я едва сдерживалась, чтобы не зажмуриться и не заурчать от удовольствия, как это делала Клео в ответ на мою ласку. Вдруг, повернув голову, я увидела наше отражение в стекле широкого окна. Морган, наклонив голову, одной рукой держал меня за плечо, а другой несмело, осторожно касался моих волос. Он не видел, что я за ним наблюдаю, но стоило мне чуть шевельнуться, и детектив немедленно отдернул руку. Лицо у него было страшно смущенное.
Мы вышли в центре. Уже поднявшись на поверхность, краем глаза я вдруг уловила какое-то быстрое движение сбоку и резко оглянулась. В потоке толпы, спускавшейся вниз, промелькнула темная фигура, ветер колыхнул белые локоны, и наваждение исчезло, оставив после себя странное ощущение, словно кто-то незримо коснулся щеки холодными пальцами. Вздрогнув, я потерла ладонью кожу.
- Энджи, - Морган обеспокоенно тронул меня за плечо.
- Все в порядке. Показалось…
Давящая сердце тяжесть никак не хотела меня отпускать. Через каждые пять шагов я непроизвольно оборачивалась, с непонятным мне самой волнением упираясь взглядом в возвышавшуюся над толпой табличку с надписью 'underground'4.
Мы не дошли и до первого поворота. Припоминая события того дня, я так и не могу с определенностью сказать, что обрушилось на нас первым - то ли звук страшного взрыва, то ли ужасные крики людей, то ли волна горячего воздуха и обломки зданий… Помню лишь, как упала плашмя на асфальт, пребольно ободрав щеку и ладони, как Морган тяжело навалился сверху, прижал меня к земле, закрывая собственным телом, а сверху посыпались крупные щепы - как потом выяснилось, от рекламного щита. Волосы упали на глаза, по лбу бежала струйка крови, я была слишком ошеломлена, чтобы понимать и замечать происходящее вокруг, но в память врезался вид искореженной видеофонной будки у зиявшего темным провала входа в метро, и среди осколков - какое-то кровавое месиво, наряженное в обрывки розовой курточки и модной юбки, а неподалеку - опрокинутая детская коляска с вывороченными в разные стороны колесами.
Спустя час я сидела на тротуаре в стороне от полчищ полицейских, спасателей, пожарников, врачей, журналистов и любопытных, укрытая одеялом и вся обклеенная кусками пластыря, прижимая ладонь к перевязанному лбу. Морган, отделавшийся ушибом спины и несколькими неглубокими порезами, сидел у моих ног, смотрел испуганно. Мое молчание и отрешенный взгляд убедили его в том, что я нахожусь в состоянии шока. А я… я и не могла с точностью сказать, что именно чувствовала в тот момент. Скорое всего, ничего. Перед глазами все еще стола темная высокая фигура и летящие белые локоны.
Нам сказали, что мы родились в рубашке. Очень немногие из тех, что находились в такой непосредственной близости от входа в метро, отделались столь же незначительными ранениями. Подавляющее большинство уцелевших после взрыва срочно развезли по больницам. Несколько сотен погибло.
'Странно', - подумалось мне, - 'после смерти мамы я столько раз искала смерть, столько раз попадала в переделки, из которых едва ли не единственная выходила без единой царапины. Такси, на которых я ездила, попадали в аварии, машины всмятку - а я цела; лифт в здании, едва я из него вышла, сорвался с ужасающей высоты; на дорогу прямо передо мной как-то раз упал кусок гранита и разбился у моих ног… и вот теперь… словно сам Бог смеется надо мной, не желая принимать к себе. Впрочем, сейчас, когда в мою жизнь вошел Морган, я не так уж уверена, что хочу смерти…'
- Взрыв не был случайностью, - пробормотала я, стряхнув оцепенение. - Его устроил тот, кого я видела в лавке…
* * *
- Почему ты сразу мне о нем не рассказала? - впервые на моей памяти детектив вышел из себя. Лицо его походило на высеченную в скале маску гнева.
Через несколько часов после катастрофы мы сидели в маленькой кофейне, выбрав столик в углу - слишком уж много любопытных глаз следили за нами. Морган накрыл мои руки ладонью со сбитыми костяшками, смотрел с укором. Я отвела взгляд.
- Ну что я могла тебе рассказать? Ведь это был просто какой-то покупатель, мне не знакомый. Странноватый, даже жуткий - да, но это же не основание для обвинений. А мой обморок… Такое случается со всеми. Возможно, все это дело меня слегка… переутомило.
- Но ты сказала, что этот мужчина был очень похож на того, который проник в твой дом!
- Ну да… Правда, в ту ночь было темно, да и в лавке тоже… Понимаешь, это странное ощущение, которое он мне внушал, его не объяснишь! Словно я его давно знаю… словно он одновременно страшно притягивает к себе и отталкивает. Его невозможно не заметить, не запомнить. Он очень… привлекателен. Поэтому я почти уверена, что именно его заметила на станции метро. Скорее всего, взрыв - его рук дело.
- Если так, то и он должен был неизбежно погибнуть…
- Да. Но… - я замялась. - Что, если я скажу тебе, что он… не вполне человек?
- Как это?
- Я не знаю, не знаю… У него такие глаза… Когда он смотрит на тебя, сердце леденеет в груди и страшно кружится голова. Когда он коснулся меня, словно ток прошел через все мое тело, понимаешь?
- Нет. - сухо ответил Морган.
Тон его голоса заставил меня удивленно вскинуть на него глаза. Впервые он говорил со мной так отстраненно, а смотрел так мрачно. Кулаки его сжимались при упоминании о моем незнакомце. Внезапная догадка озарила меня.
- Да ты ревнуешь! - почти выкрикнула я и сама рассмеялась этой мысли.
- Не понимаю. - холод его голоса мог бы заморозить все океаны мира. - Кого и к кому?
Я сникла.
- Никого… Ты прав.
- Энджи…
- Нет, послушай, Морган. До того, как случился взрыв, ты упоминал, что у тебя имеются какие-то соображения по нашему делу. Куда ты меня вез? Что выяснил?
- А, да… Помнишь, я говорил тебе, что последняя жертва Ангелов - Кевин Гилмор - привлекался пару лет назад по делу о растлении своих подопечных?
- Да, и что?
- А то, что я нашел одного из тех подростков, которые обвинили господина Гилмора в развратных действиях. Сейчас этот паренек уже не живет в приюте. Ему двадцать лет, он работает официантом в одном ресторанчике. Зовут Дэвид Грей. Было бы неплохо с ним поговорить…
- Конечно! Парень мог затаить злобу на оправданного судом извращенца. Думаешь, убийство - его рук дело?
- Ну… Не берусь утверждать, но вполне вероятно, что он что-то знает.
- Так поехали!
- Ты хорошо себя чувствуешь? Сотрясения нет, но…
- Я в норме, мой ангел-хранитель.
Морган удивленно улыбнулся.
- Ангел-хранитель?
- Так тебя назвал тот чокнутый старик из клиники. Сказал, ты мой ангел-хранитель. Я начинаю подумывать, что он был прав…
…Дэвид (Давид - еще один библейский персонаж, блин), симпатичный курносый паренек, хмуро глянул на нас, когда Морган показал удостоверение детектива и попросил уделить ему пару минут. Отложив нагруженный грязной посудой поднос, парень со вздохом пригласил нас в служебное помещение.
- Вы это насчет Гилмора, да? - поинтересовался он, как мне показалось, с вызовом.
- С чего вы взяли?
- Да ведь все газеты это дело раструбили. Поделом старому ублюдку, - с мрачным удовлетворением добавил он.
Морган заинтересованно приподнял бровь.
- Вы что, меня подозреваете? - осведомился парнишка.
- Пока еще нет, но было бы хорошо, если б вы рассказали, где были в ночь убийства.
- Ха! Да тут я был, пахал в ночную смену. Спросите у хозяина, господин детектив.
- Так. Ясно. Мы это проверим. Ну а теперь давайте вернемся у тому времени, когда вы жили в приюте. Вы были одним из тех подростков, из-за которых затеяли суд?
Дэвид немедленно набычился.
- Да, и что с того, мистер?
- Скажите нам, Дэвид, - только честно, прошу вас, - это важно для расследования: Гилмор действительно был виновен? Его оправдали, но…
- Да, оправдали, - сказал, словно плюнул, мальчишка. Его глаза были полны ненависти и презрения. - В этом гребаном мире не осталось честных судей. Эта продажная свинья его отпустила.
- То есть, вы утверждаете, что Гилмор заслужил наказание?
- Точно. Знаете, я даже рад, что эти психи из секты так с ним расправились. Если б его и засадили в тюрьму, долго бы он там не просидел. Такие люди всегда избегают правосудия. Можете подозревать меня сколько угодно, я все равно не виновен, хотя сам бы с превеликим удовольствием прикончил эту мразь.
- Хм. - Морган с несколько смущенным видом покосился в мою сторону. Я сделала невозмутимое лицо. Слыхали ругательства и покрепче.
Перекинувшись парой слов с владельцем ресторанчика, мы вернулись на улицу. Молча зашагали по сырому тротуару с причудливо впечатанным узором из мертвых листьев. В городе гулял осенний ветер, в котором угадывалось дыхание близкой зимы, и серое небо прогнулось так низко, что, казалось, задевало шпили старинных зданий. Ветер шевелил волосы Моргана, и мне вдруг отчаянно захотелось протянуть руку и пригладить его растрепанные, густые вихры. Почему всю жизнь приходится подавлять импульсивные, но самые правильные, желания?
- Грешники, - вздохнул, наконец, мой молчаливый спутник. - Все они были грешниками, неважно, раскаявшимися ли. Кара постигла всех и, скорее всего, будет постигать и впредь. Их вычисляют и убивают в назидание другим… Но кто мог узнать настолько грязные и потаенные факты из их биографии? Ума не приложу.
- В любом случае, убийц следует отыскать и предать в руки правосудия, - моя фраза прозвучала несколько напыщенно, и я поспешно добавила: - Как бы ни порочны были эти люди, никто не имеет права творить самосуд. Так недолго до полной анархии. Есть суд, пусть он и занимается наказанием преступников.
- По словам нашего юного друга, в наше время справедливых судов не бывает.
- Да. В чем-то он прав. Но эти Ангелы слишком пристрастны. Завтра я, допустим, убью человека в целях самозащиты, а на следующее утро меня найдут распятой на дверях церкви. Это справедливо, по-твоему?
- Ты утрируешь, Энджи. Это не было бы грехом, хоть и нарушением заповеди. Проступки наших убитых были куда как серьезнее.
- Ты что же, оправдываешь Ангелов?
- Нет, конечно. Нет. Тем более, они угрожали и тебе. Кстати, Квик прислал своего человека?
- Да, какого-то молокососа по имени Майк. Парень с виду ничего, обещал не докучать излишним вниманием. Но я все еще думаю, что эти меры - излишни…
- Даже слышать ничего не хочу. Кто-то явно преследует тебя, а ты ведешь себя, как упрямый непослушный ребенок. Впрочем, ты и есть ребенок. Не знаю, как я отпущу тебя одну в Россию.
Я оглянулась на детектива с неприкрытым изумлением. Тот сконфузился, закашлялся и быстро перевел разговор на 'отвратительную' погоду; я опустила глаза, пряча под воротником френча наверняка глупую улыбку.