* * *
Вечером я оказалась в доме одна - не считая Клео. Тихорецкий, впервые на моей памяти посетив парикмахерскую, надев новый костюм и гладко выбрив бледную физиономию, отправился на романтическое свидание. Потрясая перед моим изумленным носом букетом кроваво-красных роз, он взволнованно вопрошал, не обижусь ли я, если ночью он (все может быть, она девушка современных взглядов) домой он вернется не один. Я рассмеялась и вытолкала его за дверь.
'Хотела бы я поближе познакомиться с холостяцкой берлогой детектива Фэйра', - грустно думала я, утонув в недрах уютного кресла в обнимку с бутылкой красного вина. За окном полз молочный, густой как сахарная вата туман, делая мир каким-то нереальным, призрачным. Интересно, в Москве бывают подобные туманные ночи? Ночи, которые бы напоминали мне черные глаза моего англичанина?..
Поднявшись, я включила камин, собрала на поднос грязную посуду, захватила пустую бутылку и направилась в кухню. Мимо меня по коридору, едва не сшибив с ног, ураганом промчалась Клео и с проворством тушканчика запрыгала вверх по лестнице. 'Должно быть, в подвале снова крысы завелись', - подумала я недовольно. Клео страшно боялась крыс - этот факт служил источником постоянных насмешек над ней Тихорецкого. Я задумчиво проводила взглядом любимицу. Кто еще мог так напугать кошку?
Когда я вернулась в гостиную, в моем кресле напротив камина кто-то сидел. Мужчина. Его белые длинные волосы казались красными в свете огня. Глаза на затемненном лице сверкали двумя узкими кинжальными лезвиями.
Вскрикнув, я развернулась, метнулась к двери… и уткнулась носом в широкую и твердую, как камень, грудь. Две сильные руки неторопливо взяли меня за плечи, повернули, провели вглубь комнаты и усадили на диван. После этого ночной гость с легким шуршанием уселся напротив и дружелюбно заметил:
- Какой прелестный халатик. Цвет индиго, мой ангел, тебе удивительно к лицу. Ты само очарование. Если бы не этот синяк на лбу… Пожалуй, со взрывом я переусердствовал.
- К…кто ты? - я не могла пошевелиться, скованная ужасом. В голове билась одна-единственная мысль - как дать знак дежурившему у дома полицейскому. Который, кстати, прозевал таки вторжение убийцы.
- Ммм… кто я? Не поверишь, сколько раз мне задавали этот вопрос и как сложно на него ответить. Я уже порядком устал на него отвечать… и знать наперед все последующие вопросы. Но ты ведь и сама знаешь, кто я. Не так ли? Обрати внимание, дитя мое - я говорю с тобой на твоем родном языке…
Я сглотнула. Незнакомец был прав.
- Я… я знаю, кто ты. Ты был там, в магазине… и в метро.
- И у тебя дома.
- Да…Как ты вошел?
- О, умоляю тебя! - фыркнул гость, красиво запрокидывая голову.
- Ты один из Ангелов?
- Был когда-то.
Мужчина перестал улыбаться, наклонил голову, приковал ко мне взгляд своих необыкновенных зеленых глаз. Во мне все похолодело - на миг мне почудились летящие на ветру космы, сияющий меч, оскаленная пасть, горящие адским пламенем глаза, черные крылья, рокочущий разъяренным океаном голос… Потом туман перед глазами рассеялся, и ангельски красивый мужчина в кресле напротив кокетливо тряхнул льняными локонами.
- Нет, ты не ангел, - сглотнув, прошептала я. - Я поняла, кто ты.
- Даже не назовешь по имени? Хотя, ты права - их так много, этих имен… и я даже не знаю, какое мне нравится больше. Ну а зачем я пришел, догадываешься?
- Нет.
- Придется популярно объяснить. Понимаешь, к тем, другим, я являлся во всем блеске - неземной свет, белые крылья, голос с неба… Мишура. Но тебя я не хотел унижать подобным маскарадом. Ты не такая, как они, ты особенный, седьмой ангел, уникальный, самый сильный. Ты не клюнула бы. Какой из меня Михаил? - незнакомец хихикнул. - Вижу, ты не до конца понимаешь. Хорошо, времени у нас - вечность. Я все расскажу. Только позволь - поговорим мы в более приятном месте. Дай-ка выбрать…. Ага! Тебе понравится.
Огонь в камине вдруг взревел раненым зверем, взметнулся ввысь, на миг ослепив, а когда я решилась приоткрыть глаза, им предстало поразительное зрелище.
Огромный сад. Легкое кружево белых беседок, ажурные мостики. Прозрачный ручей, высеребренный луной водопад, ниспадающий с обомшелой живописной скалы. Цветы - фиолетовые, синие, индиговые, в тон лиловой траве - кружащие голову ароматом дикого меда. Павлины на аллеях. Деревья с золотисто-зеленой, шуршащей, точно фольга, листвой. Где-то шумит море; вдали, отпечатавшись на фоне огромной оранжевой луны, возвышаются шпили прекрасного средневекового замка. Ночь, смотрящая на землю миллиардами крупных звезд. Трель соловья. Поющие сверчки. Россыпь светлячков на траве.
Охнув, я покачнулась. Все поплыло перед глазами. Крепкая рука ухватила под локоть, усадила на скамеечку. Взгляд мой упал вниз, я изумленно выдохнула - по земле стелился подол моего пышного платья из красного шелка. Что за наваждение…
- Но какое прекрасное наваждение, не правда ли? - самодовольно шепнул на ухо уже знакомый голос. Я повернула голову.
Мой гость стоял, скрестив руки на груди, а за его спиной развевался черный шлейф мантии. Кожаный костюм он сменил на старинный бархатный камзол и бриджи и напоминал классического персонажа какого-нибудь исторического романа. Отбрасываемая им тень корчилась и плясала на земле, выгибая ломаные крылья.
- Сатана, - с отвращением произнесла я.
- Можешь называть меня воплощением тьмы, исчадием ада, лукавым, наконец, если тебе так противно произносить это слово, - позволил он и благосклонно улыбнулся. Улыбка вышла издевательской.
- Чего тебе надо от меня?
- А вот это уже деловой разговор. Я в тебе не ошибся. Ему, - тут Сатана с ироничной усмешкой воздел очи горе, - повезло с ангелом. Впрочем, это не суть важно, поскольку я собираюсь переманить тебя.
- Я все еще не понимаю, - сухо заметила я. Я сама поражалась своему хладнокровию. Пожалуй, единственное, что удерживало меня от истерики - смутное чувство нереальности, невозможности происходящего. Вот посмеется Тихорецкий… Пожалуй, пора мне пополнить ряды пациентов психиатрической клиники. А может, промелькнула безумная мысль, меня накачали наркотиками-галлюциногенами?
- Какие глупости, - фыркнул лже-Михаил. - Уж я-то более реален, чем этот ваш неуловимый, незримый Бог. Я мог бы сказать, что он слишком надменен и считает ниже своего достоинства ходить среди смертных, но тебе лгать не стану… хотя я и отец лжи. Просто это не в его правилах… Политика невмешательства! Отличная от моей. Уж я-то не брезгую сам решать свои дела с людьми и уж куда более благосклонен к их маленьким нуждам. Но я вижу, ты заскучала. Что ж, у тебя есть вопросы?
- Есть.
- О да. У вас всегда есть вопросы. Слушаю тебя.
- Первое - что за история с этими Ангелами? Кто они? Причем тут я? И ты? Второе - зачем тебе я? И третье…
- Стоп, стоп, - засмеялся Сатана. - Столько вопросов сразу! Давай по порядку. Об Ангелах. Хм… Правда в том, что по земле меж людей бродят посланники как Бога, так и Дьявола - и очень большая часть их и не подозревает о своей сущности. Но они - как бы тебе пояснить - словно запрограммированы на определенные поступки, подсознательно. Скажем, помогают воплотить замысел Бога - или опять же Дьявола - на земле. Так вот, скоро - действительно скоро, уже на твоем веку, Ангелина - грядет Апокалипсис, и мы с Богом (презрительная усмешка) готовим армии Света и Тьмы для решающей битвы. Ты, наверное, знаешь, что битва эта будет иметь место не на земле, среди смертных, но вестись будет душами мертвых людей, ангелами и демонами. А это значит, что чем больше душ мы заполучим, тем выше наши шансы на хм, скажем так, успех. И тут ваш Господь начинает проигрывать. Он ни за что не вмешается в ход событий на земле, никогда своей волей не приведет человека к гибели, никогда силой не вынудит его обратиться в веру и после смерти пополнить ряды Божьих ангелов. Я же не упускаю свой шанс. Я появляюсь в сотнях мест на свете одновременно, лестью, посулами, соблазнами или угрозами склоняю души на свою сторону, прибираю их к рукам. Мое войско ширится. Но этого мне мало! Самой большой силой обладают совращенные невинные души. Высшее счастье для демона - совратить чистую душу ангела. Как ни странно, именно в Лондоне в один час собрались волей судьбы все семь Ангелов Апокалипсиса - главные ангелы Бога, с которых и начнется Судный День. Половина из них и не догадывалась о своем предназначении - как и ты. Они должны были дождаться своего часа. Но я вмешался, и весьма находчиво! Я пришел к остроумному способу одновременно совратить души ангелов и заполучить души грешников в свое войско. Знаешь, как я это сделал?
- Начинаю догадываться, - прошептала я, озаренная внезапной мыслью. - Ты притворился архангелом Михаилом.
- Точно. Божьим посланником. Сперва - это было легко - я убедил их в том, что я действительно Михаил, потом велел от имени Божьего расправляться с грешниками - мол, предупреждая таким образом людей о скором Возмездии и призывая раскаяться, пока не поздно. Да, это было просто. Я находил нужных мне грешников и натравливал на них Ангелов. Я получал необходимые души и черпал силу от грехопадения невинных ангельских душ. Как, должно быть, страдает Господь! - он хихикнул. - Правда, потом начались проблемы. Покончил с собой придурковатый инвалид Дум - о, он все равно угодил в мои руки, самоубийцам не место в Раю, - затем запоздало раскаялся Джонс. Он искал тебя, пришлось с ним расправиться.
- Так это ты убил его! - я сжала кулаки.
- Конечно… Ничего, его место в конце концов займет другой ангел. Так предрешено свыше. Больше никто не усомнился в том, что я - Михаил. Убийства продолжались. У всех убитых было темное, страшное прошлое. Некоторые запоздало раскаялись, как эта женщина, Элизабет Лорвуд… Ее душу я не получил. Но остальные просто затаились, не из-за раскаяния, но из страха перед правосудием. Эти теперь - мои демоны.
'Я сплю', - вяло подумала я, откидываясь на спинку скамейки.
- Увы, нет. Я давно слежу за тобой, Ангелина. Сперва мне казалось, я сумею так же легко с тобой справиться, как и с остальными, но… со временем ты так меня поражала своим поведением, нестандартностью, силой, что я отказался от прежних методов. Я искал другого подступа к твоей странной душе. Ты отреклась от Бога, так что в качестве Михаила я бы не обрел над тобой власти. Но и в меня ты не верила. Тебе было все равно. После смерти матери ты замкнулась в себе, ты стала презирать мир, людей и… Бога. Я понимаю тебя. Бог несправедлив. Он отнимает у вас самое дорогое, причем лишь у самых лучших, достойных детей своих. Знаешь, почему он отнял у тебя мать?
- Замолчи! - прошипела я, невольно схватившись за сердце - в груди болезненно кольнуло.
- Я все же скажу. Он хотел, чтобы твое сердце, твоя душа, твои помыслы целиком и безраздельно принадлежали Ему одному. Чтобы ничто не отвлекало тебя от предназначения, долга. Чтобы, когда придет Судный День, ты не думала о семье, а вершила правосудие вместе с Его ангелами. Ты поняла? Ты видишь, как он жесток?
- Это неправда. И мне все равно! - простонала я, точно раненый зверь. - Ее не вернешь!
- Почему же? Присоединяйся ко мне, Геля. Я читаю твои мысли - ты думаешь: сейчас он начнет кормить меня посулами, улещивать, а когда я откажусь, перейдет к угрозам. Что ж, обычно моя тактика такова. Но сейчас мне важно другое. Я хочу твоего добровольного согласия присоединиться ко мне. Поверь, быть на стороне Тьмы - не так страшно, как рисуют священники, как принято думать. Тьма также способна созидать. Ты живешь в мире порока, лжи, насилия, ненависти, несправедливости. А теперь оглянись. Видишь эту красоту, это спокойствие, гармонию? Таким будет мир после моего воцарения. Я ведь - бывший ангел. Неужели в моем сердце нет места высшей красоте? Неужели грех мой лишь в том, что я хочу сотворить мир по своему подобию, сделать его лучше, добрее, правильнее? Ангелина!
Я молчала.
- Ангелина… Ты не знаешь моей силы. Бога здесь нет, он не может защитить ни тебя, ни твоих близких. Ни Никиты Тихорецкого, ни Моргана Фэйра, ни других, ни в чем не повинных людей. А я могу убить их. Прямо сейчас. Безнаказанно. Думай! И выбирай мир, который я тебе предлагаю. Или… хочешь, я верну тебе то, что Он отнял?
В горле у меня пересохло, кровь запульсировала в висках. Я резко оглянулась… и вскрикнула. Я стояла у огромного окна здания аэропорта, у длинного ряда пустующих кресел, и кроваво-оранжевый свет заходящего солнца растекался по стеклам. Это был тот страшный, роковой день, когда я провожала маму и отчима на самолет в Токио. Почему, ну почему я не послушала встревоженное сердце и отпустила их навстречу смерти?! Но… еще не поздно! Нужно остановить самолет! Нужно вернуть их!
Поздно. Самолет тронулся, медленно разворачиваясь для выезда на взлетную полосу. Узкая стальная птица, обагренная кровью умирающего солнца. Медленно, невыносимо медленно проплывала она по серому полю аэродрома за широким окном. Я хотела закричать - но не сумела выдавить и комариного писка; хотела бежать - ноги точно окаменели, намертво приклеившись к полу. Я не могла ни двинуться, ни крикнуть. А самолет все набирал скорость, унося мою маму навстречу смерти.
- Страшно, правда? - сочувственно произнес Сатана, неуловимо возникший рядом. Он оперся плечом о стекло, принялся невозмутимо разглядывать свои безукоризненно гладкие ногти. Я в отчаянии переводила взгляд с него на окно. По щекам заструилось что-то горячее, потекло вниз по шее за воротник.
- Этот момент реален, уверяю тебя. Стоит тебе лишь сказать мне 'да', и твоя мама будет спасена. Я верну самолет. Она останется с тобой на всю жизнь, невредимая и счастливая. У тебя будет чудесная, дружная семья. Ты, мама, Эд и Питер. Всех их ты сможешь спасти в день Апокалипсиса. Я клянусь тебе. А что дал тебе Бог? И что отнял, Ангелина?
Я думала, что сойду с ума, провожая взглядом постепенно удалявшуюся точку самолета. Еще минута - и он взлетит и растает, поглощенный пламенем заката. Навсегда. Хотелось закричать на весь свет от боли, горя и ярости, так, чтобы планета раскололась и все люди мира оглохли от этого крика, чтобы захлебнулись моей ненавистью и отчаянием. Но я могла лишь бессильно глотать слезы.
- Зачем так себя мучить? Ты же все равно не веришь в Него. Неужели так трудно отречься от того, что и так отвергаешь всем сердцем? Будь со мной, Ангелина! Скажи 'да'! Ну?
Скосив на него глаза, я невероятным усилием воли заставила себя приподнять руку и продемонстрировала Сатане международно известный жест. В ту же секунду самолет с глухим ревом взмыл в воздух…
- Что ж, хорошо, - спокойно кивнул дьявол. - Тогда самое время для небольшого урока.
И снова смена декораций. На этот раз мы очутились в самом центре города, на одном из углов Оксфорд-Стрит. Неподалеку, в видеофонной будке, молодая миловидная женщина что-то тараторила в экран с обеспокоенным видом. У будки стояла детская коляска, в которой сидел годовалый малыш и с любопытством таращил на нас глаза.
- Смотри, Ангелина. Ты думаешь, Бог всемогущ, он спасает вас, он не допустит беды? На деле же только я могу все и делаю это совершенно безнаказанно. Ваш Бог и пальцем не шевельнет, чтобы остановить меня или вмешаться в ход событий. Смотри…
Я по-прежнему не могла пошевелиться, поэтому мне пришлось покорно наблюдать за происходящим. Стана чуть взмахнул рукой, и коляска вдруг качнулась и пришла в движение. Постепенно ускоряя ход, она стремительно покатилась прямиком к дороге, точно управляемая чьей-то рукой. Мать в этот момент отвернулась, занятая разговором. Никто, кроме нас, не видел катящуюся навстречу гибели коляску. Ребенок продолжал с любопытством вертеть головой в смешном розовом чепчике. У меня похолодело сердце. Неужели никто не остановит коляску? Не спасет малыша? Глупая женщина, оглянись, твой ребенок через пару секунд вылетит под колеса мчащихся на полной скорости автомобилей!
- Ну и где он, твой Бог? - шепнул на ухо торжествующий голос.
Коляска слетела с тротуара, подскочила и выкатилась на дорогу. Я закрыла глаза.
ГЛАВА 6
Утром я проснулась в своей постели с гудящим ульем вместо головы. Похоже, с вином пора завязывать. Было бы грустно спиться в столь юном возрасте. Глядя на свое помятое, бледное лицо в ореоле взъерошенных волос в зеркале ванной, я вздохнула - маме было бы стыдно, увидь меня она сейчас. Но, быть может, она меня действительно видела?..
О событиях минувшей ночи я почти ничего не помнила, кроме чувства смутной тревоги, но воспоминания нахлынула разом, когда в мансарду явился Тихорецкий… с горячим завтраком на подносе. Физиономия у него была сконфуженная, веснушки стыдливо пламенели.
- Решил, ты приболела, вот и принес тебе кофе с булочками в постель, - пояснил он. - Вчера ты так металась, стонала во сне, зубами скрежетала, ужас просто.
- Я? - удивилась я искренне. - Ничего не помню… и твоего прихода тоже. А что было?
- Я, то есть мы с Кэт, вернулись поздно. Нашли тебя спящей в кресле у камина. Ты вся дрожала, была очень бледная и что-то бормотала во сне. Я пытался тебя разбудить, но ты очень крепко спала. Лоб у тебя был ужасно горячий. Тогда я отнес тебя в спальню, укрыл и до рассвета просидел рядом. К утру жар спал, и я пошел в магазин за булочками.
- Э… как неудобно… а как же эта твоя…ммм… Кэт? Она что, тут ночевала? Или ты ее домой отправил?
Тихорецкий смущенно поправил на носу очки.
- Ну, во-первых, я ей забыл сказать, что делю дом вместе с подругой. Во-вторых, потом мои пояснения ее вовсе не убедили. Ну, а когда она увидела, как я несу тебя на руках в комнату, швырнула цветы мне в лицо и ушла. Кажется, она была в ярости…
- Елка-палки. - вздохнула я, беря булочку. - Мне так жаль, Никита…
- Да ладно. Ну ее. Близким доверять надо, а если уже на первом свидании начинаются недопонимания, ни к чему хорошему такие отношения не приведут. Ты как?
- Я? Да ничего. Спасибо тебе за заботу. Ты знаешь, я вроде… сон видела…
Надкушенная булочка покатилась по полу, марая ковер сахарной пудрой. Я застыла с открытым ртом, неожиданно вспомнив вчерашнее с поразительной ясностью. Неужели все это мне просто приснилось? Бывают сны, которые необыкновенно четко вспоминаются поутру и кажутся практически неотличимыми от реальности, а бывает, что реальные события прошедшего дня наутро воспринимаются смутно и вызывают скорее ощущения сна. Так что же было в моем случае?
- Гель, ты чего? - не на шутку встревожился мой сосед, заглядывая мне в глаза.
- А… ничего… Слушай, ну что за сон я видела… обалдеть!
- Случайно… случайно не про маму? - пряча глаза, спросил он.
- Да… Да! Откуда ты знаешь?
- Да ты во сне каждые две минуты маму звала. Все упрашивала ее не садиться на самолет. Слушай, Гелик, - решительно вдруг сказал он, - бросай ты эти ночные посиделки в обнимку с бутылкой. Так и спиться недолго. Я понимаю, гибель матери все еще причиняет тебе страдания, да тут еще это дело об убийствах, но…
- Не надо. - тихо сказала я. - Не надо, Никита. Никогда больше не говори о ней. Хорошо?
- Хорошо. Но и ты обещай мне с большим вниманием относиться к своему здоровью. Ты же себе сама могилу роешь. Я за тебя переживаю.