В предыдущих десяти случаях никто не видел похитителя (или похитителей). Кейн постарался скрыть свое возбуждение: все еще могло обернуться пустым номером. По опыту он знал, как неточны бывают свидетельские показания. Пять разных человек видят пять разных вещей.
- Вы можете описать ее?
- Да, - ее ответ был хоть и поспешным, но вполне уверенным. Лиз произнесла это одно-единственное слово с таким жаром, что Кейн подумал: возможно, ее рассказ будет точным, по крайней мере, хоть в какой-то степени. Опрошенные медики, работавшие на этаже, не заметили ничего необычного, толку от них было мало, в то время как осиротевшая мать могла подробно описать похитительницу.
- Хендерсон, - Кейн взглянул через плечо, - разыщи Джона. Скажи ему, чтобы поднялся сюда.
Он полез в карман и досадливо крякнул. Господи, до чего же ему сейчас хотелось закурить.
- Кто это - Джон? - поинтересовалась Джулия. Кейн почти забыл, что в палате присутствовала сестра Лиз. Глядя на обеих женщин, он при семейном сходстве видел и различия между ними. Одна казалась трепещущей, горячей, другая подавленной, находящейся в депрессии. Но очертания рта, разрез глаз, овал лица выдавали их близкое родство.
- Полицейский художник, - помолчав, ответил Кейн.
- Вам не нужно дожидаться прихода Джона, - сказала Лиз и достала из своей сумочки блокнот и карандаш.
Кейн глядел на потерпевшую и молча ждал объяснений. За свою практику он уже убедился, что, чем менее целенаправленны его вопросы, тем больше он узнавал. Иногда все, что требовалось.
- Лиз работала художницей в рекламе, - объяснила Джулия.
Лиз взяла карандаш; когда она наносила на бумагу первую линию, рука ее дрожала, а нервы были напряжены до предела.
Кейн все же хотел, чтобы полицейский художник поработал с Лиз, но, возможно, он получит дополнительные сведения, если Элизабет сама попытается воспроизвести на бумаге облик подозреваемой, пока они дожидаются прибытия Джона.
- Давайте, давайте, - приободрил ее Кейн. Было что-то в его голосе, какаято сила, которая передалась Лиз, заставила ее успокоиться и сосредоточить свое внимание на чистом листе бумаги. Перед ее мысленным взором предстало лицо женщины. Как лживо-благожелательно обнимала она Кэти рукой.
Лиз усилием подавляла готовые хлынуть слезы и продолжала рисовать. Ее штрихи становились все более уверенными, пока, наконец, лицо не было набросано с мельчайшими деталями. Наконец, Лиз глубоко выдохнула, словно этим могла очиститься от образа этой женщины, хотя это было невозможно.
- Вот она, - Лиз вручила листок Кейну.
Тот методично изучил рисунок. Хорош, подумал он, так же хорош, как сделал бы Джон. Это была удача.
- Сержант, позаботьтесь о копировании.
Джулия подалась вперед. У нее оставалось мало времени. Думая о бизнесе, она чувствовала себя виноватой в свете того, что происходило. Но Ник нуждался в ней.
Ник.
Она внезапно осознала, что их брат не имеет представления о том, что произошло. И рассказать ему об этом предстоит именно ей. С Лиз и так достаточно.
- Она может уйти? - спросила Джулия Кейна. Может быть, Лиз отправится с ней в их ресторан? Она сможет прилечь на старую кожаную софу в задней комнате. Джулия не хотела, чтобы ее сестра сейчас оставалась в одиночестве.
Кейн покачал головой, убирая магнитофон в футляр.
- Пока нет. Я хотел бы дождаться полицейского художника. - Он обернулся к Лиз. - В случае, если он сможет добавить что-то к вашему рисунку, это может подтолкнуть вас к какой-нибудь детали, которую вы забыли или упустили.
Он делает все, что только может, подумала Лиз.
С вымученной улыбкой она протянула сестре руку. - Поезжай, Джулия, ты не должна оставлять Ника одного в затруднительном положении.
Как ни было ей трудно, Джулия приняла такое же решение. Она обняла сестру:
- Я позвоню тебе, как только мы все закончим, - пообещала она. Кинув на Лиз последний ободряющий взгляд через плечо, Джулия вышла из комнаты.
Полицейский художник прибыл через несколько минут.
Положив рисунок Лиз на стол так, чтобы он лежал перед его глазами, Джон устроился поудобнее и начал делать свой набросок. Его штрихи были быстры и уверенны.
- А чем вы занимаетесь? - задал он вопрос тем же тоном, каким спрашивал своего внука, кем тот хочет стать, когда вырастет.
- Мой брат, сестра и я владеем рестораном и занимаемся бизнесом в общественном питании в Ньюарке. "Синклеры".
Когда-нибудь, размышлял Джон, он будет счастлив, если ему удастся сделать рисунок женщины, сидящей сейчас перед ним. У ее лица и тела такие хорошие, чистые линии. Аристократические линии. Внешность того рода, которой обладают принцессы в волшебных сказках…
Тут он почувствовал, что молчание затянулось.
- Готовят у вас хорошо? - спросил он, чтобы отвлечь Лиз от грустных мыслей.
- Ник полагает, что да. - Лиз вспомнила, как он был возбужден, когда о них впервые упомянула местная газета. Заметка была доброжелательной, и Ник после этого несколько недель парил в небесах. - Ник - это мой брат и владелец дела. - Она подумала о том, как быстро сейчас развивается их бизнес. - Клиентам нравится.
- Как-нибудь зайду к вам пообедать.
Джон взглянул ей в глаза и увидел там такую нестерпимую муку, которую не могли бы передать никакие слова. Он перестал рисовать и положил ладонь на руку женщины.
- Все будет хорошо, вот увидите, только наберитесь терпения. Кейн - наш лучший детектив. Он вернет вам вашу малышку. Лиз взглянула на него отсутствующим взглядом:
- Кейн?
- Детектив Мэдиген, - Джон кивнул в глубину комнаты, где Кейн изучал какие-то данные. - Он не слишком много говорит в отличие от меня, - Джон улыбнулся, и сетка тонких морщин растянулась вокруг его рта, - но добивается многого. Ну как? - спросил он, показывая портрет, сделанный на основе рисунка Лиз. Та задохнулась от боли, так велико было сходство.
- Очень похоже.
- Хорошо, - снова устроившись поудобнее, Джон положил блокнот себе на колени. - А теперь придадим физиономии этой леди некоторые краски. - Разложив перед собой цветные мелки, он обратился к Лиз: - Волосы?
- Седые.
- Светлее, темнее?
Лиз указала на мелок, который больше всего подходил.
- Как стальная стружка для чистки кастрюль.
- Так, как стальная стружка… - Взяв в руку нужный мелок -, Джон нанес несколько штрихов на рисунок.
- Глаза?
- Голубые. Светло-голубые. - Лиз наклонилась и вновь сама указала на нужный цвет. - Она похожа на добрую полноватую бабушку.
- Именно это делает ее такой опасной, - размышлял вслух Джон, осторожно расцвечивая глаза. - Никто и не подумает, что женщина, похожая на чью-то добрую бабушку, способна на преступление.
Закончив, он аккуратно разложил все мелки на свои места.
- Хорошо, - сказал он, - а как насчет цвета лица?
Заметив, что Лиз затрудняется с ответом, он предложил несколько вариантов:
- Бледный с родимыми пятнами или румяными щеками?
- Если не считать заметных морщинок здесь и здесь, - Лиз указала их на рисунке, - цвет ее кожи напоминает о рекламе крема для лица.
Персик и сливки, подумал Джон.
- Эй, Кейн, - позвал он. - Мисс Синклер обладает цепким взглядом. - Джон закончил с растушевкой, потом повернул портрет Лиз для рассмотрения. - Ну, как теперь?
Сердце Лиз едва не выскочило из груди. Цвета превратили воспоминание во что-то живое.
- Это она! Эта женщина, которая украла моего ребенка!
Кейн взял рисунок из рук Джона и внимательно рассмотрел его. Да, такое может освежить память. Теперь стояла задача: всем полицейским силам просеять стог сена, чтобы найти в нем иголку. - Хорошо, вы знаете, что надо делать, - Мэдиген вернул рисунок Джону. Потом он посмотрел на открытую дверь. Там его люди обшаривали все отделения, расспрашивая персонал. Известие о похищении уже успело распространиться, как огонь по сухой траве в прерии. Кейн знал, что скоро его осадят бесцеремонные журналисты, репортеры полезут со своими микрофонами даже к - управляющему больницей. Но большинство газетных стервятников будут охотиться за Лиз. Так было всегда. Но ему вовсе не хотелось, чтобы Лиз была объектом этих настырных, бессердечных расспросов. Он сам не понимал почему, но чувствовал на себе ответственность за любую дополнительную муку, через которую Лиз в этом случае придется пройти.
- Ну, мы все сделали здесь, что должны были сделать, - сказал Кейн.
Лиз кивнула и поднялась. Она не могла дождаться, когда сможет уйти отсюда, от этой пустой колыбели, что стояла в углу, постоянно напоминая о трагедии, которая только что произошла.
Хендерсон сделал шаг к двери.
- Хотите, я пошлю полисмена, чтобы доставить мисс домой? - спросил он Кейна.
- Не надо, я сам сделаю это. А ты отправляйся, с ребятами. - Он сделал вид, что не заметил изумленного взгляда, брошенного на него Хендерсоном, и кивнул на чемодан Лиз. - Это ваш?
- Да.
Кейн взял его с кровати.
- Что-нибудь еще?
Да, мое дитя! - хотелось закричать ей. Но Лиз сдержалась.
- Нет, - тупо ответила она. - Больше ничего. Пока они ждали лифта, никто не произнес ни слова.
Лиз вошла в него первой и прислонилась к потертой, из серого металла стенке. Ей потребовалось приложить все силы, чтобы удержаться на ногах и не сползти на пол.
Кейн поддержал ее и постарался сочувственно улыбнуться. Он пробуждал в ней мысли о лихих ребятах с револьверами на Диком Западе, которые были на правой и на неправой стороне, но всегда на своей собственной.
Когда они подошли к машине Кейна, Лиз, наконец, нашла в себе силы задать тот вопрос, который все время мучил ее:
- Как вы думаете, каковы шансы, что Кэти найдут? - Ее прямой взгляд предостерегал от уклончивого ответа: - Но не лгите мне.
Мэдиген открыл дверцу и помог ей сесть.
- У меня правило, Элизабет, никогда не лгать. Иначе, когда истина обнаруживается, чувствуешь себя очень скверно.
- Не понимаю.
Кейн выехал со стоянки на главную дорогу.
- Вы единственная из всех этих случаев, кто видел подозреваемую. Мы покажем ваш рисунок во всех больницах, где произошли похищения. Может быть, это расшевелит людям память. Мы теперь в лучшем положении, чем до сих пор.
Она не отрываясь глядела перед собой на дорогу, в такой час уже с оживленным движением. Кейн выбрался на боковое шоссе, ведущее к ее маленькому городскому дому.
- Вы, может быть, но не я. - Лиз прошептала эти слова так тихо, что ему пришлось напрячь слух, чтобы расслышать их.
Кейн мысленно выругался: он не подумал, когда сказал это, что было необычно для него. Как правило, он выбирал каждое слово очень взвешенно. Чувство вины остро кольнуло его, словно укус блохи. Маленький, невидимый, но болезненный укус.
- Простите, я не так выразился.
- Все в порядке. Просто я немного не в себе. - Она сделала глубокий вдох, но и это не помогло ей успокоиться. Ничто не поможет ей успокоиться. Детектив просто констатировал факты, как он их видел. И был прав. Она медленно повернула голову и внимательно взглянула на этого человека. Он не просто производил впечатление силы. Кейн действительно обладал ею: Лиз чувствовала это. В самой форме его выдвинутой вперед челюсти было что-то такое, что позволяло положиться на него. И от этого ей стало немного лучше.
От ее одобрительного взгляда Кейн почувствовал себя неуютно. Все, что выходило за пределы обыденного человеческого контакта, вызывало у него неловкости.
Кейн был мастером своего дела во многом потому, что всегда держал дистанцию между собой и вовлеченными в дело потерпевшими. Чувства, эмоции, дружеское расположение - они только сбивали с толку и искажали соотношение фактов.
Мэдиген молчал, снова размышляя об этом деле. Оно было прямо для него - эта цепь преступлений, эта загадка.
- А не мог ли отец ребенка устроить это похищение?
Несмотря на драматизм ситуации, Лиз не могла удержаться от смеха, точнее, короткого, сухого смешка.
- Нет, если выражение раздражения, которое появилось на его лице, когда я сказала ему, что беременна, может быть каким-то индикатором его чувств! - Лиз осознала, что сказала больше, чем хотела, и снова уставилась на дорогу перед собой. Они уже подъезжали, скоро ей выходить. - Я ничего не слышала о нем на протяжении последних семи месяцев.
- Вы были за ним замужем? - Когда Кейн раньше спрашивал Лиз о ее семейном положении, она ответила, что одинока. Тогда он решил, что она разведена.
Лиз покачала головой.
- Нет. Слава Богу, я не совершила этой ошибки.
- Это ваше мнение о замужестве вообще или только применительно к отцу ребенка?
Это не был профессиональный вопрос, и Кейн сам изумился этому.
- Последнее. У моих родителей был чудесный брак. Когда-нибудь, надеюсь, мне удастся создать такой же. Отец Кэти, к несчастью, был неподходящим человеком для счастливой концовки того, что произошло между нами, только и всего. - Она повернулась к Мэдигену, пока они стояли у светофора. - И чтобы до конца ответить на ваш вопрос: я уверена, что ему и в голову бы не пришло похитить Кэти. Скорее, он был бы счастлив, если бы мы обе были похищены и сгинули без следа.
Кейн кивнул: наверное, она права. Ведь этот случай - лишь одно звено в цепи похищения детей какой-то шайкой. Может быть, у него теперь появилась ниточка, ведущая к ней.
Кейн подогнал серый "седан" к аллее, ведущей к дому Лиз. Она подумала, что ничто здесь не говорит о постигшей ее беде. Те же светло-серые оштукатуренные стены, ряды белых и желтых маргариток, которые они с Джулией насадили вдоль дорожек. Все было точно таким, как три дня назад, когда ее увезли в больницу. Но сейчас все воспринималось иначе. Предметы стали другими. Мир перевернулся за какие-то несколько минут, и теперь уже ничто для Лиз не будет прежним.
Кейн выключил двигатель, желая дать Лиз время взять себя в руки, прежде чем она решится войти в дом. Лиз повернулась к нему:
–; Вы не зайдете? - Неожиданно ее охватил страх перед пустым домом. Кейн прочел мольбу в ее глазах. У него были дела, которыми следовало немедленно заняться, но он не мог ей отказать.
- Только на минутку. Мне бы хотелось узнать имя и адрес… - Он запнулся. Как он должен назвать этого человека? Любовником? Но он понимал, что так назвать его в этой ситуации было бы жестоко по отношению к Лиз. - Отца ребенка, - нашелся он.
Лиз пожала плечами.
- Думаю, что это пустая трата времени, но я дам вам его координаты. - Понравится ли Брэду звонок из полиции по поводу его недавней связи? Она положила ладонь на руку Кейна: - Но вы должны пообещать мне, что у меня не будет никакого контакта с ним.
Брэд был частью ее прошлого, и она хотела, чтобы он в прошлом и остался.
- Он так сильно задел вас? - И снова вопрос не был вызван профессиональной необходимостью, но почему-то ему хотелось знать ответ.
- Да. Так случилось. Это ранило меня очень, очень сильно. Он повернулся ко мне спиной. Оскорбил меня. Внезапно я поняла, что была для него лишь игрушкой, объектом сексуальной разрядки. Но я перешагнула через это и не хотела бы вновь встретиться с прошлым.
Лиз достала ключи и отворила дверь.
Она сделала шаг в дом и замерла на месте. Вся гостиная была украшена розовыми и белыми воздушными шариками, всюду были развешаны разноцветные ленты с прикрепленными к ним яркими китайскими фонариками. Огромный раскрашенный лист бумаги гласил: "Приветствуем вас дома, Элизабет и Кэти! С любовью Ирена и Марта".
- О Господи. - Лиз зажала рот руками, стараясь удержать слезы при виде этого плаката: соседки хотели устроить ей праздник, а она вернулась домой с пустыми руками и болью в сердце. Она чувствовала, как всю ее переполняет неизбывная тоска. С глухим стоном Лиз отвернулась от плаката и, качнувшись, прижалась к Кейну, давая себе возможность, наконец, выплакаться у него на груди. Потом она попыталась взять себя в руки, но это плохо получалось: слезы неудержимо лились из ее глаз. Кейн чувствовал сквозь рубашку тепло ее дыхания; что-то словно кольнуло его в сердце, и он прижал молодую женщину к себе.
- Все обойдется, - сказал он успокаивающе. - Вы прошли через ад, и никто не осудит вас за ваши слезы.
Кейн чувствовал себя очень странно, стоя здесь, держа ее почти в объятиях. Он молча гладил ее по голове, и это было действеннее, чем пустые слова сочувствия.
Медленно, подчиняясь какому-то неведомому инстинкту, он крепче прижал Лиз к себе. Это было единственное, что он мог сделать для молодой женщины. И Лиз чувствовала, как от этого объятия ей передается исходящая от него сила. Она нуждалась сейчас в том, чтобы кто-то держал ее вот так, пусть это будет даже чужой человек. Чтобы ей говорили спасительную ложь, что ее ребенок в безопасности и вернется к ней, а она в забытьи поверила бы в нее.
- Извините. - Голос Лиз звучал от слез хрипло; она взяла протянутый Кейном носовой платок и вытерла глаза. - Обычно я не проявляю такой слабости. - Она вернула ему платок.
- У вас более чем достаточно оснований, чтобы проявить ее.
Мэдиген стал снимать со стен украшения. Ни к чему ей эти напоминания, подумал он сердито. Ей придется еще много испытать, как и всем другим родителям, у которых дети были похищены в больницах, пройти долгий путь ада, пока он сможет отыскать ее ребенка, - если, конечно, сумеет. Если еще не поздно.
Лиз молча смотрела, как Кейн скатывает плакат, благодарная, что он делает то, о чем она сама никогда не решилась бы попросить: он производил впечатление слишком бесстрастного человека, но, оказывается, был достаточно чутким.
- Вы очень добры, - она прошептала эти слова так тихо, что Кейн на минуту замер, не оборачиваясь к ней. Потом он отложил в сторону свернутый в трубку плакат и начал снимать фонарики.
- Мне не так часто приходится слышать такое о себе, - прокомментировал он, держа в руках шарики и другое праздничное убранство. - Куда вы хотите, чтобы я убрал весь этот хлам?
Контраст между этим суховато выглядящим мужчиной и окружающими его атрибутами праздника был таким явным, что Лиз невольно подумала о Мэдигене. Всегда ли он такой сдержанный? Есть ли у него жена и улыбается ли он ей когданибудь? Или он смотрит на мир в одиночку? Лиз встала.
- В детскую комнату.
Она провела его через холл. Стараясь владеть собой, Лиз открыла дверь в светлую комнату с цветными фресками на темы популярных детских стихов: Лиз расписала их сама в последние месяцы беременности. Это была комната, где должна была царить любовь. Теперь пустая комната.
- Я вынесу их отсюда, когда девочка вернется… Кейн никак не отреагировал на эти слова. Приводя Кейна обратно в холл, она быстро закрыла за собой дверь и с мольбой положила ладонь на его руку:
- Кейн, что мне делать?
Детективу не хотелось, чтобы она прикасалась к нему. Ему не нравилось, что он при этом чувствовал. Нет, это не было неприятным, но Кейну не хотелось, чтобы это ему нравилось. Это ему не должно нравиться! Он пожал плечами, не зная, что сказать.
- Помолитесь, иногда это помогает… - Сам он никогда не делал этого, но знал, что некоторые находят утешение, обращаясь к Богу.
- Этого недостаточно. Я должна что-то делать. - Лиз пристально вглядывалась в его лицо и видела, что он ее понимает. - Что-нибудь.