…Сознание возвращалось медленно и неуверенно. Шаг вперед, два назад. В одурманенном мозгу вспыхивали какие-то образы, обрывки воспоминаний и заполошно металась одна-единственная мысль – она должна что-то вспомнить, что-то очень важное.
– Наталья! Эй, Наташка! – Кто-то тряс ее за плечи и бил по щекам. Как некрасиво, она же женщина…
– Эй, фотограф! Да что ты девчонку мордуешь? Сама скоро очухается. – Голос хриплый, смутно знакомый. Вспомнить бы еще чей…
– А если не очнется? Мы же не знаем, какой дрянью она надышалась! Может, давай ей что-нибудь из твоей аптечки засандалим?
– Себе засандаль, умник! Или вон дружку своему! Ворошиловский стрелок, мать его!..
Во внешнем мире происходило что-то интересное и, кажется, неопасное. Можно возвращаться…
Внешний мир встретил ее неласково – тошнотой и головной болью. Настя попыталась сесть и не смогла. Связана… мамочки, она связана! Память тут же услужливо подсунула события, предшествовавшие забытью, и Настя закричала.
– Тише, дочка, тише. – Чья-то ладонь легла ей на лоб. Она открыла глаза и наткнулась на хмурый взгляд Макара. – Не бойся, Наталья, все нормально.
– Развяжите меня. – В горле пересохло, слова получались какие-то колючие и угловатые.
– Так ты и не связана. Это ж спальник. – Скрежет расстегиваемой застежки-молнии пилой вгрызся в мозг, тошнота усилилась.
– Ну что, очухалась? – Рядом с Макаром присел Егор. Выглядел он как-то странно: испуганно и воинственно одновременно. Во всклокоченных волосах застряли былинки.
Настя моргнула, осторожно, стараясь не делать лишних движений, села. Судя по окружающим поляну предрассветным сумеркам, без сознания она была совсем недолго. Судя по растерянным лицам Егора и Макара, за это время успело произойти что-то важное. – Ты как, Лисичка? – Егор помог ей выбраться из спальника.
– Что-то случилось? – Настя осмотрелась. На первый взгляд в лагере ничего не изменилось. Догорающий костер, примятые кедровые лапы, лежанка Макара, развешанная вокруг костра одежда, натянутая на краю поляны медвежья шкура. – Где Антон? С ним все в порядке?
От ее вопроса Макар помрачнел еще больше, выразительно посмотрел на Егора.
– Все равно ведь узнает, – тот пожал плечами.
– Ты, Наталья, главное это… без истерик, – Макар по-отечески обнял ее за плечи.
– Что происходит? – шепотом спросила она. – С Антоном что-то случилось?
– Да не волнуйся, все с ним в порядке. Вон он, – егерь махнул рукой куда-то в сторону окружающих полянку кустов.
Антон сидел на земле, обхватив голову руками. Рядом лежало что-то… Настя присмотрелась – "что-то" было человеком, подозрительно неподвижным…
Наверное, ей нужно было остаться на месте, но ноги сами понесли ее к краю поляны. Макар и Егор молчаливыми стражами шли следом. На их приближение Антон никак не отреагировал, даже головы не поднял. А Настя не могла отвести взгляда от тела. Мужчина, почти мальчишка. Круглое лицо, черный ежик волос, широкие скулы, раскосые глаза… Именно по глазам Настя поняла, что человек мертв. По пустому взгляду, устремленному к затянутому сизой дымкой небу, а не по ужасной ране в груди, такой же, как в боку убитого вчера медведя. Смотреть дальше не было сил. Настя едва успела добежать до кустов, прежде чем ее вырвало.
Что же это такое творится, Господи?! За что же это?..
Больше всего на свете ей не хотелось возвращаться обратно на поляну к растерянным мужчинам и неподвижному телу. Зачем она вообще с ними связалась? Без них в ее жизни была только тайга и одиночество, а сейчас вот прибавилось ощущение неотвратимой беды…
– Наталья, иди сюда! – в голосе Макара слышались требовательные нотки. Пришлось подчиниться.
– Ты знаешь этого человека? – Макар смотрел в упор и хмурился.
– Я? – Настя поежилась. – Нет. Откуда?
На плечи легла охотничья куртка, кажется, Егорова. Хорошо, так намного теплее.
– Тогда почему он пытался тебя убить? – Макар ей не верил. Они все ей не верили…
– Это все из-за тебя! – Антон, до этого сидевший безучастно, поднялся с земли. Теперь он буравил Настю полным ненависти взглядом. – Это из-за тебя я его убил! Да лучше бы ты сдохла где-нибудь в тайге, гадина!
Наверное, он бы на нее набросился, если бы не Макар. Егерь отодвинул Настю в сторону, сказал строго:
– Тихо, сначала надо разобраться, что к чему, а уже потом друг другу глотки грызть!
– Вчера ты разбираться не хотел. – Вперед выступил Егор.
– Вчера все были живы, – отрезал егерь, наклонился над телом и одним движением руки прикрыл мертвые глаза. Настю снова замутило. – Все, пошли к костру, будем военный совет держать.
Удивительно, но они все подчинились, даже Антон.
Холод пробирал до костей, не спасала даже куртка. Настя только сейчас поняла, что она в одной рубашке и босиком. Пока Антон и Егор о чем-то вполголоса переговаривались, а Макар подбрасывал дров в костер, она собрала свои вещи, отошла к поваленному дереву, чтобы переодеться. Одежда была почти сухой, только недосохший пояс джинсов неприятно холодил кожу. Это мелочи, если заправить футболку внутрь, будет почти нормально. А телогрейка так и вовсе сухая. Впрочем, ничего удивительного, она ж на реке была только в майке.
Настя огляделась по сторонам – мужчины занимались своими делами, на нее никто из них не смотрел. Не сводя взгляда со стоянки, она пошарила под деревом, достала завернутую для надежности в полиэтиленовый пакет папку, торопливо сунула за пояс джинсов, на все пуговицы застегнула телогрейку.
Вчера, после того как Антон с Егором без спросу забрались в ее вещи, Настя решила, что разумнее будет папку перепрятать. Во-первых, инцидент мог повториться, а во-вторых, таскать с собой повсюду карты было подозрительно и глупо. Поваленное дерево послужило хорошим схроном.
Сейчас же, после череды непонятных и жутких событий, Настя отчетливо понимала – во всем, что творится, виновата вот эта папка с картами. В скиту искали именно ее. В противном случае матушка Василиса не стала бы так рисковать, спасая папку вместо того, чтобы спасаться самой. И человек, напавший на Настю у реки, тоже искал карты. В сумке, которую она по привычке взяла с собой, их не оказалось, и он решил повторить попытку. Господи, во что же она впуталась?..
– Наталья, хватит возиться! Иди сюда! – позвал Макар.
Хочешь не хочешь, а надо идти. Настя одернула телогрейку, решительным шагом направилась к костру. Ее появление встретили настороженным молчанием, а Антон так даже отвернулся.
– Садись, красавица. – Макар похлопал по спальнику, на котором сидел.
Настя послушно села, край папки больно уперся в ребра.
– Ну, рассказывай.
– Что рассказывать? – Ладони мгновенно взмокли, и она украдкой вытерла их о джинсы.
– Все, что не дорассказала, рассказывай. – От Макара, пристально следившего за каждым Настиным движением, не укрылся ни ее испуг, ни смятение.
– Я все рассказала. – Настя уставилась на свои босые ноги. Надо было бы надеть сапоги, но теперь, когда допрос с пристрастием уже начался, поздно. Придется так – в телогрейке и босиком…
– Это он на тебя вчера напал? – Макар кивнул в сторону мертвого человека.
– Я не знаю, я же уже говорила вам, что ничего не видела.
– Ладно, вчера ты его не видела, а сегодня?
– И сегодня не видела. Все очень быстро произошло, я толком ничего не поняла.
– Толком ничего не поняла, но нож в него всадить успела. – Это Егор. Смотрит настороженно, покусывает травинку. – Кстати, для тебя спать с ножом – это обычное дело?
– Нет, это я просто на всякий случай, после вчерашнего.
– То есть ты готовилась к тому, что нападение может повториться?
– Ни к чему я не готовилась! – Настя сжала кулаки. – Это вы готовились! Даже оружие зарядили!
– Наблюдательная, – хмыкнул Макар. – Ну ладно, нож ты с собой просто так взяла, а дальше-то что было?
– Ничего. На меня во сне кто-то навалился, тряпку какую-то к лицу прижал. Вот я и пырнула…
– Пырнула она, – проворчал Макар. – А если бы это кто-то из своих был?
– А кто здесь свой? – спросила она шепотом.
– Вишь, как она запела?! – подал голос Померанцев. – Тут, оказывается, кругом враги!
– Может, она и права, – Макар поскреб бороду. – Ты видел, как этот головорез был вооружен?
– Может, тоже охотник? – предположил Егор.
– Ага, охотник! А та дрянь, которой он Наталью вырубил, ему нужна была, чтобы медведей усыплять! Нет, он на конкретную зверушку охотился. – Егерь недобро посмотрел на Настю. Выдержать этот взгляд было нелегко, но отводить глаза она не стала. Она ведь не сделала ничего плохого!
– Вот и я говорю, что все из-за нее! – Антон сорвался на крик. – Это за ней тот урод пришел!
– А ты тоже хорош! – вызверился Макар. – Какого черта ты в него палить начал?!
– А такого черта, что, когда в тебя стреляют, надо как-то защищаться! – вступился за друга Егор. – Он же в нас почти всю обойму разрядил, – Настя при этих словах вздрогнула. – По-твоему, нужно было лежать и не рыпаться?!
– Так он же не в нас стрелял, дурья твоя башка! – заорал Макар. – Он поверх голов стрелял! И подранил я его. Все равно бы далеко не ушел.
– А откуда мне было знать, что поверх голов? – Антон сжал виски. – Да я спросонья вообще ничего не понял.
– Спросонья не понял, но попасть – попал, – проворчал Макар.
– Да ладно вам! – Егор вскинул вверх руки. – Макар, ты же сам сказал, что этот головорез в тайгу не поохотиться пришел. И вооружен он был до зубов, и стрелять первый начал. У нас выбора другого не оставалось. Это же элементарная самооборона.
– Ментам будешь про самооборону рассказывать.
– И расскажу! – Егор хлопнул друга по плечу. – Не переживай, Антоха, я к тебе в свидетели пойду, если что. Ведь ясно же как божий день, что твоей вины здесь нет.
– Поохотились, – простонал Антон и выругался так витиевато, что Макар удивленно крякнул, а у Насти заполыхали уши. – Ну, что ты на меня пялишься, убогая?! Откуда ты только взялась на наши головы? Без тебя все так хорошо шло…
– Все, хватит, точно баба, причитать! – Макар хлопнул себя по коленям. – Что сделано, то сделано. Вы тут покудова завтрак сварганьте, а я пойду прогуляюсь.
– Ага, самое время для прогулок! – Егор бросил выразительный взгляд на труп. – С этим-то что делать будем?
– Вот когда вернусь, тогда и решим, что делать. – Макар с кряхтением встал, перекинул винтовку через плечо и, не обращая на остальных никакого внимания, углубился в тайгу.
Он ушел, и Насте сразу стало страшно. Только Макар мог защитить ее от этих двоих. Они же сейчас в таком состоянии, что вряд ли могут себя контролировать.
– Довольна? – Антон понизил голос до свистящего шепота. – Радуешься, что я по твоей милости человека пристрелил?
Настя затрясла головой, попятилась.
– Так, забирай свои манатки, и пошла вон отсюда! Чтобы через три минуты и духу твоего здесь не было!
– Померанец, успокойся. – Егор поймал его за рукав куртки. – Она никуда не пойдет.
– Почему? – спросил тот и потянулся за карабином.
– Потому что она свидетель! И убери пушку! – заорал Егор.
– Да в гробу я видал такого свидетеля! Что стала?! Пошла вон, кому сказано?!
Настя потянулась за сапогами. Да, Антон прав – с ней небезопасно. Это она во всем виновата. Сапоги так и не высохли и противно хлюпали при каждом шаге. Не важно, сейчас вообще ничто не важно. Надо уходить.
Она повернулась спиной к костру, выбирая, в какую сторону идти, когда за спиной послышалось:
– А ну-ка стой!
Это не Антон, это Егор. Егора можно не слушаться, перед ним у нее нет никакого долга. Настя не стала оборачиваться. Решение уже принято…
Где-то в глубине души тлела робкая надежда, что они передумают, что Егор ее остановит, наорет, может быть, даже ударит, но не позволит уйти из лагеря. Но никто ее не остановил, даже не окликнул.
* * *
Девчонка ушла. Егор хотел было бежать следом, но в самый последний момент передумал – струсил. Пусть валит! Антоха прав – все беды начались с ее появлением. Такая не пропадет. Это она только с виду хлипкая, а на самом деле даст фору любому мужику. Болталась неделю по тайге и еще немного поболтается…
Мыслишки были мелкими и подленькими. Егорова совесть упорно не хотела соглашаться с доводами разума. Совесть нашептывала, что какой бы отчаянной ни была Наташка, она все равно остается женщиной, а тайга, как образно выразился Макар, не аллейка в городском парке. И вообще, стыдно ему, мужику, поступать так подло и мелочно. Чтобы заглушить муки совести, хватило одного-единственного взгляда на Померанца. Выглядел тот хуже некуда: губы дрожат, взгляд безумный, пальцы на прикладе карабина аж побелели от напряжения. Шутка ли – человека убить?! Пусть бандита, пусть в целях самообороны, но ведь человека же. А Померанцу теперь с этим всю оставшуюся жизнь жить. Надо было сказать что-то ободряющее, как-то поддержать товарища, но Егора хватило не на многое, лишь на то, чтобы похлопать приятеля по спине и сказать:
– Пошли, Антоха, чаю попьем.
Макара не было больше часа. Егор уже начал беспокоиться, когда наконец из кустов вынырнула знакомая косматая голова. Макар подошел к костру, молча уселся напротив них с Антоном, протянул ладони к костру.
– Ну что? – спросил Егор просто затем, чтобы нарушить тягостное молчание.
– Плохи дела, ребятки. Я тут осмотрелся в округе. Вот этот, – он кивнул в сторону трупа, – был не один. С ним еще, как минимум, двое.
– Откуда ты знаешь? – спросил Померанец.
– От верблюда! Я стоянку их нашел, километрах в двух отсюда. Похоже, они нас пасли.
– Охренеть! – только и смог сказать Егор.
– Убираться нам отсюда нужно, пока еще чего не случилось, – Макар огляделся: – А Наташка где?
– Ушла, – Померанец равнодушно пожал плечами.
– Как ушла?!
– Вот так! Собралась и ушла! Надоело ей с нами!
– И вы отпустили?
– А мы ей не няньки! У нее своя голова на плечах есть!
– В какую сторону она пошла? – теперь Макар обращался только к Егору, видно, решил, что из них двоих он самый вменяемый.
– Туда, – Егор махнул рукой.
– А етит твою налево! – Макар вскочил на ноги. – Давно ушла?!
– Больше часа. А что? – В желудке неприятно заныло.
– А то, что там топь! Вот что! – Макар заметался по поляне.
– Топь – это болото? – тупо переспросил Егор.
– Топь – это топь! Пять минут – и поминай, как звали! Да что ж вы за мужики такие, что глупую бабу удержать не смогли?! Эх! – Егерь досадливо махнул рукой, подбежал к молодой осинке, принялся рубить ее охотничьим ножом.
– Далеко топь? – С Померанца наконец слетело оцепенение.
– Километра четыре. – Макар врезал по деревцу ногой, послышался треск. – Что стали, рты раззявили?! Собирайтесь!
– Мы за ней следом пойдем? – спросил Егор.
– Побежим, мать твою за ногу! – Егерь ловко срезал с осинки ветки, получилось что-то вроде посоха. – Еще неизвестно, успеем ли, – добавил он тихо, и от обреченности, послышавшейся в его голосе, Егора замутило…
* * *
Лес менялся. Если бы Настя была чуть менее расстроена и чуть более внимательна, то заметила бы эти перемены гораздо раньше. А так все силы уходили на то, чтобы не разреветься. С желанием завыть в голос она боролась долго, но все-таки проиграла бой. Кто ее здесь видит? Перед кем таиться?
Слезы облегчения не принесли. Наоборот, стало еще хуже. Зря она так… поддалась слабости. Решение принято, теперь надо не паниковать, а двигаться дальше.
Дальше, а куда дальше?
Настя остановилась, вытерла мокрое лицо рукавом телогрейки, осмотрелась. Да, лес вокруг изменился: деревья стали ниже, и вместо разлапистых могучих кедров все чаще встречались хилые березки и осины, а еще кустарник, названия которого она не знала. И мох теперь расстилался сплошным зеленым ковром и как-то странно пружинил и хлюпал под ногами. Или это не мох хлюпал, а в сапогах?
С сапогами была беда. Настя так поспешно покидала лагерь, что не успела надеть носки, и сейчас ноги мерзли. Мало того, она натерла мозоли. Большущие волдыри сочились сукровицей, и каждый следующий шаг давался тяжелее, чем предыдущий. Надо присесть, передохнуть, а заодно и подумать, как быть дальше.
Настя уселась на кочку, вытянула вперед ноющие ноги. Происходящие с лесом метаморфозы ей не нравились. Интуиция подсказывала, что дальше идти нельзя, что лучше вернуться. Но вернуться – означало сдаться, признать свою слабость и никчемность. Да еще и неизвестно, как отнесутся к ее возвращению остальные. Не обрадуются – это точно.
Откуда ни возьмись появилась лиса. Настя хотела верить, что это давешняя ее знакомая, а то и вовсе спасительница. Лиса подошла близко-близко, заглянула в лицо зелеными, совсем не лисьими глазами, предупреждающе тявкнула.
– Что, стоит вернуться? – спросила Настя.
Лиса опять тявкнула, попятилась.
– Не могу я назад, к этим… – Настя решительно встала.
Нет, надо идти дальше. Ну, подумаешь – земля пружинит! А она будет очень внимательной и, если возникнут хоть какие-то сомнения, повернет назад. К тому же здесь ягод много. Можно поесть и собрать про запас. Плохо только, что сумки больше нет, придется складывать ягоды в карман телогрейки или вот в шапку. Чем не мешок? А лиса исчезла. Вот, кажется, только что вертелась у самых ног и раз – точно сквозь землю провалилась. Плохо. С лисой не так страшно было. Интересное дело: лиса за ней по тайге хвостом ходит, точно привязанная, на медальоне, том, что матушка Василиса подарила, тоже лиса выбита, и саму ее Егор Лисичкой-сестричкой называл – прямо лисье царство какое-то…
Есть совсем не хотелось, наверное, из-за стресса, но Настя себя заставила. Неизвестно, когда выдастся такая возможность в следующий раз. Пока ползала по кочкам в поисках ягод, углубилась в странный лес еще дальше. А когда земля под ногами стала не только пружинить, но и сочиться вонючей болотной жижей, поняла – все, надо поворачивать от греха подальше. В конце концов, стоянку можно и обойти. А еще как вариант красться вслед за охотниками. Просто не высовываться, а держаться на приличном расстоянии. Они ведь скоро должны будут выйти к людям. Эх, не зря говорят, что русский человек задним умом силен! Надо было сразу об этом подумать. Решено, она возвращается!
Возвращается… Знать бы еще, в какую сторону идти. Настя огляделась – вокруг все одно и то же: зыбкие, поросшие мохом кочки, на которых не остается следов, и чахлые деревца. Заблудилась. Пока собирала ягоды, потеряла все ориентиры. Паника холодной змеей сжала горло. Заблудиться в лесу и заблудиться на болоте – это разные вещи. На болоте гораздо страшнее: здесь все какое-то ненадежное, нереальное. Пахнет противно, тучи комаров и день все никак не наступит… даже по солнцу нельзя сориентироваться. Во-первых, нет его, этого солнца, небо затянуто сизыми тучами, тяжелыми, совсем не летними. А во-вторых, не помнит она, хоть убей, с какой стороны, хотя бы чисто теоретически, оно должно быть. Остается одно – надеяться и молиться. Последние дни она вообще не молилась. Вот и попалась из-за гордыни и глупости…