- Я слушаю, мэм, - сказала Хэзер.
- Раскроется, что ты третий член семьи с расстройством, - сказала Ратгерс. - Мы будем огорчены, если у одного из наших лучших агентов возникнут такие проблемы со здоровье. Кроме того, мы объявим, что не несем ответственности за любые бредовые комментарии, что ты можешь дать. И пообещаем обеспечить всей медицинской и психологической помощью, которая тебе понадобится, чтобы восстановить здоровье.
Кресло Джеймса Уоллеса скрипнуло, когда он наклонился вперед, облокотившись на колени и подперев руками подбородок.
- То есть, вы дискредитируете Хэзер и саботируете мою карьеру.
- Это сделает твоя дочь, - сказала Ратгерс. - Не мы. Все зависит от ее решения.
Хэзер сцепилась взглядом с заместителем начальника отдела.
- На этом все, мэм?
- Джентльмены? - пробормотала Ратгерс. - Есть что добавить? - Ее лицо было невозмутимым, но Хэзер заметила напряжение в языке тела, в натянутости плеч.
- Нет, мэм, - ответил Родригез.
Джеймс Уоллес покачал головой.
- Тогда мы закончили. До понедельника, Уоллес. Хорошо подумай. - Ратгерс нажала на кнопку на столе. Монитор погас.
Поднявшись на ноги, Хэзер посмотрела на Родригеза.
- Сэр, - пробормотала она, даже не взглянув на отца, и вышла из офиса.
***
Хэзер быстрыми шагами пересекала парковку. Ярость горела внутри. Снаружи перестал идти дождь, но воздух был холодным, влажным и пах резиной, старым маслом и выхлопными газами. Она разблокировала Trans Am смарт-ключом и потянулась к дверной ручке.
- Хэзер! - ее имя бумерангом отскочило от бетона.
Она развернулась лицом к отцу, сумка ударила ее по бедру.
- Какого черта ты хочешь?
- Мне кажется, что традиционное приветствие - это "здравствуй", - сказал Джеймс Уоллес нейтральным голосом. Он стоял на расстоянии ярда, засунув руки в карманы жёлто-коричневого плаща. Его очки отражали свет гудящих ламп. - Я пришел сюда, чтобы поручиться за тебя. Мы все еще одной крови, нравится тебе это или нет. И мое слово имеет вес.
- Мне никогда не был нужен твой вес.
- Я знаю, - сказал Джеймс Уоллес. Улыбка коснулась его губ. - Мне
всегда это в тебе нравилось.
- Ты знаешь, что они просто используют тебя?
- Знаю… теперь. - Он вздохнул. - Я пытался защитить тебя.
- Ты никогда раньше этого не делал. Почему решил начать?
Джеймс Уоллес снял очки и потер переносицу.
- Ты уверена в этом? - Внезапно он стал выглядеть усталым и изможденным, небритым; беспокоящимся отцом. Он надел очки обратно, даже не взглянув на нее. - Я хочу, чтобы мы снова стали семьей, Хэзер. Все мы.
- Правда? Я не помню, чтобы ты навещал меня в больнице, или чтобы позвонил мне, - сказала она тихим голосом. Напряжение сковало мышцы ее плеч.
- Я не мог вынести мысли о том, чтобы увидеть тебя раненой и больной. Не тебя, Тыковка. Надеюсь, СМИ оставят тебя в покое.
Искреннее участие? Техника допроса? Хэзер не знала, и это беспокоило.
- Почему тебя заботит, оставят ли меня СМИ в покое или нет?
Он вытащил руки из карманов пальто и сложил их на груди.
- Жизненный опыт. Я помню, какое было сумасшествие, когда умерла твоя мать.
- Была убита.
- Я делал все возможное, чтобы защитить тебя в детстве. Я хочу, чтобы ты это поняла.
- Я понимаю то, что ты не предоставил Энни той помощи, в которой она нуждалась. - Она почувствовала, как ногти впиваются в ладони. Осознала, что попала с отцом в петлю: она - осуждая, он - защищаясь; те же аргументы, снова и снова.
- Как поможет твоей сестре то, что ты раскопаешь прошлое? Смотри в будущее и позволь мертвому остаться мертвым.
Хэзер уставилась на него. Как он так быстро все разузнал? Встроенные жучки? Шпионы? От Лайонса? Или его мимоходом проинформировал клерк?
На самом деле, не так уж и важно, как. Он знал.
- Нет, - сказала Хэзер.
- Просто нет? Это все?
- Это все.
- Подумай о своей сестре, о брате, - сказал отец. - Им не нужно знать все детали убийства матери.
- Я думаю о них, - ответила Хэзер. - И, если бы ты был с нами честен с самого начала, мы могли бы помочь Энни гораздо раньше. Я думаю, что правда пойдет на пользу всем нам. Мне нужно идти.
Подтянув ремень сумки повыше на плечо, Хэзер развернулась и открыла дверь машины. Рука отца сжалась на ее запястье. Она остановилась, посмотрела на него. Ясные глаза орехового цвета встретились с ее.
- Отпусти, - сказала она.
- Я хочу, чтобы ты знала, чего это стоит, я рад, что ты жива. Рад, что Прейжон сохранил твою жизнь. Если бы Стёрнс убил его… - Челюсть Джеймса Уоллеса напряглась.
- Стёрнс рисковал своей жизнью ради меня. Когда стрелял в Данте… - Хэзер притихла, сердце колотилось. Он пропустил этот комментарий мимолетом и так гладко. Подцепил ее на крючок, словно она только что выпустилась из Академии.
Рад, что Прейжон сохранил твою жизнь.
Как он узнал?
Она рассказала только одному человеку о том, что сделал Данте; телефонный разговор шепотом с человеком, который не стал бы судить ее и не подумал бы, что она рехнулась. Со стаканом бренди в руке, скрипя горлом при каждом слове, она поделилась о Данте со своей сестрой.
- Я не ушла. Я просто немного отступила. Чтобы во всем разобраться.
- Потом позвони ему, Хэзер. Дай ему знать, что ты беспокоишься о нем, что волнуешься.
Хэзер высвободилась из хватки отца. Она скользнула на водительское сиденье и захлопнула дверь. Вдохнула слабый запах ванили освежителя воздуха Starry Night, висевшего у лобового стекла. Почувствовала себя такой же натянутой и твердой, как кулак. Она старалась дышать, несмотря на скрученный узел злости в груди.
Джеймс Уоллес сделал шаг назад, печальная улыбка изогнула его губы.
Человек Бюро. Отец. Муж. И бессердечный лживый ублюдок.
Прослушивался ли ее телефон или телефон Энни?
Она завела двигатель, привела Trans Am в движение, и спешно покинула парковочный гараж.
Ей нужно предупредить Данте.
***
Дверь захлопнулась за Катериной, и две пары глаз смотрели, как она пересекает комнату и встает перед заместителем начальника отдела. Ассистент Ратгерс, СА Брайан Шеридан, стоял рядом с креслом Ратгерс, как один из королевских охранников, которых в свое время описывала мать Катерины, в итальянском суде, его взгляд был отстраненным, а лицо спокойным, несмотря на пот, выступивший на лбу.
- Я не знала, что ты в Вашингтоне, Кортини, - сказала Ратгерс, нахмурившись. Затем дотронулась пальцем до аккуратной стопки папок на столе.
- Таков был план, - произнесла Катерина, усаживаясь в одно из кресел, расположенных перед столом. Кожа заскрипела. Она посмотрела на Шеридана.
- Наша беседа должна быть приватной.
Взгляд Шеридана больше не был отстраненным, внимательные глаза орехового цвета были сфокусированы на ней. Чуть больше тридцати лет и, судя по тому, как хорошо сидел на нем элегантный костюм, в великолепной форме.
Никаких пончиков и латте для королевского охранника.
- Валяй, - сказала ему Ратгерс.
Все еще глядя на Катерину, Шеридан сказал:
- Да, мэм.
Он пересек офис быстрыми шагами. Дверь за ним тихо закрылась.
Катерина установила аудио глушитель на стол заместителя начальника отдела. Тонкий темный прибор был сконструирован так, чтобы походить на iPod, поэтому она не беспокоилась, что Ратгерс знает, что это на самом деле такое и зачем. Катерина включила устройство. Оно щебетало, трещало и выло, пока снижало чувствительность всех записывающих аудио устройств в комнате.
- Меня послали доставить сообщение, - сказала Катерина, выдерживая взгляд заместителя. - Решение принято.
Ратгерс застыла.
- Решение? Относительно чего?
- Фиаско Плохого Семени и плохая работа Бюро по уничтожению последствий, - разъяснила Катерина, хотя прекрасно знала, что Ратгерс поняла.
- Но мы все еще изучаем дело, - запротестовала Ратгерс, нагибаясь вперед в кресле. Затем положила руку на стопку папок, будто защищая их. - Мы уничтожили все доказательства.
Катерина покачала головой.
- Не все. Отснятый материал с охранных камер медсанчасти Центра все еще не найден. И некоторые двуногие доказательства однозначно не уничтожены.
Ратгерс закрыла рот. Ее руки переместились с папок на колени. Она длительное время внимательно смотрела на Катерину.
- Доктор Мур и доктор Уэллс - вот кто отвечал за Плохое Семя. Если кто-то и виновен в неприятностях, так это они.
- Мур все еще не найдена, а Уэллс ушел из проекта пять лет назад. Так что ответственность падает на тебя.
- Я правильно понимаю, что ты думаешь, будто я виновата в неудаче? Это не было простым проектом, управляемым Бюро. Ваши работники тоже сыграли свою роль.
- То, что я думаю, не имеет отношения к делу. Но имеют - мои инструкции.
- Понимаю. И что это за инструкции?
- Я подчищаю хвосты.
Ратгерс резко вдохнула.
- Все?
- Все, кроме одного.
- Данте Прейжон, - сказала Ратгерс плоским голосом. - А что насчет Уоллес? Мы предложили ей должность РСА в Сиэтле. Ты не имеешь в виду…
- Она больше не ваша забота, - отрезала Катерина. - Прекрати наблюдение за Уоллес. Отзови людей от Прейжона. И если Мур случайно появится, пожалуйста, дай мне немедленно знать.
У Катерины было ощущение, что Мур мертва, рассеяна в прах. Но пока это подозрение не подтвердится, она будет вести себя так, будто исчезнувшая ученая еще жива.
Поднявшись на ноги, Катерина добавила:
- И если хоть один сбежит, я буду считать, что их предупредили. И предупреждение шло от тебя. - Она удерживала карий взгляд на заместителе начальника отдела до тех пор, пока женщина не отвернулась, сжав челюсти. - Надеюсь, я ясно выразилась.
- Совершенно.
Катерина забрала со стола аудио глушитель, но не выключила его. А держала в руке.
- Это решение окончательное. Безапелляционное.
Ратгерс посмотрела на нее, и взгляд ее был темным и горьким, как жженый кофе.
- Иначе и быть не могло.
Катерина выключила глушитель и положила в карман. Быстро кивнув, она развернулась на пятках и прошла к двери теперь уже через тихую комнату.
- Такое ощущение, что я работаю здесь в темноте, - сказала Ратгерс.
Катерина открыла дверь.
- Такого не должно быть. Адаптироваться к темноте с нашей профессией несложно, - она шагнула в коридор, закрывая за собой дверь, - и это проблема.
Глава 6
Следы под ее окном
Сиэтл, штат Вашингтон
22 марта
Выбрав окно в задней части неосвещенного дома, Данте снял с него сетку и поставил ее около белой кирпичной стены. Затем открыл окно жестким быстрым рывком. Замок щелкнул с глухим деревянным треском. Данте остановился, прислушался, держа пальцы на оконной раме. Но ничего не услышал. Никаких лающих собак. Никаких быстро бьющихся сердец. Просто тишина.
Отодвинув в сторону кремовые шторы, Данте перекинул ногу через подоконник и забрался в темную комнату. Затем выпрямился. Снял капюшон и откинул волосы с лица.
Он вдохнул аромат Хэзер, аромат шалфея и мокрой от дождя сирени, свежий послегрозовой запах. Её энергия, присутствие, теплое, сильное и излучающее уверенность, наполняла комнату.
Он поднял солнечные очки, его латексная рубашка скрипела при каждом движении. Затем прошел дальше в комнату. Плисовый диван, кресло, накрытое синим флисом, усыпанным звездами, рядом кофейный столик, на полированной поверхности которого разбросаны журналы и книги.
Данте шел по дому, впитывая детали повседневной жизни Хэзер. Он провел пальцами по спинке дивана, креслу, по мягким подушкам, гладкому винилу.
Кухня: пара тарелок в раковине, зеленая надпись "ГОТОВО" на посудомоечной машине, розовые и фиолетовые оттенки, сумеречные цвета. Смешанные ароматы розмарина, оливкового масла и лимона, витающие в воздухе.
Столовая: дорожка с рисунком зеленых листьев и фиолетового винограда, украшающая столик. Затхлый запах старой крови, доносящийся от пары сдвинутых картонных коробок на столе. На боку коробки надпись черным маркером: "УОЛЛЕС, ШЕННОН, ДЕЛО № 5123441". По всей поверхности стола из темного дерева разложены фотографии, как карты Таро, фотографии с места преступления.
Данте схватился за спинку ближайшего стула, кольца на его пальцах стукнулись о дерево, и наклонился вперед.
В грязи под застывшими ветвями лежала женщина, наполовину свернувшись в клубок, ее взгляд был устремлен в небо. Сердце Данте екнуло. Она была так похожа на Хэзер, такие же рыжие волосы и лицо в форме сердечка, прекрасная, даже после смерти.
Сестра? Она упоминала, что ее сестра была фронтменом "WMD" до того, как группа распалась; сестра, которая тоже страдала от мигрени.
Внезапно в его сознании появилась мысль. Пальцы сжали деревянную перекладину стула. Не сестра. Мать. Которую убили и выбросили. Как и его мать.
Голову пронзилась боль. Голоса шептали.
Ты так похож на нее.
Данте-ангел?
Ш-ш-ш, принцесса. Тише, p’tite. Спи.
Закрыв глаза, Данте коснулся пальцами виска. И старался не слушать голоса. Бисеринки пота выступили у него на лбу. Сконцентрируйся на Хэзер. Сконцентрируйся на этом моменте. Голоса стихли, и все, что он слышал - четкий стук собственного сердца.
Данте открыл глаза. Затем изучил фотографии и страницы отчета, разбросанные по столу. Она просто пересматривала дело матери или хотела снова его открыть? Хэзер всегда искала правду во всем, что делала. Не имело значения, насколько сильно это могло ранить. И кого взбесить.
Это почти убило ее в Вашингтоне. Он был готов поспорить, что здесь не безопаснее.
Данте вспомнил, как она выглядела, когда он видел ее в последний раз в больнице: бледное лицо, темные глаза и печаль в их голубых глубинах. Она казалась уязвимой, хрупкой. Такой одинокой. Он не был уверен, что сможет уйти снова. Не знал, сможет ли по-настоящему сказать "прощай". Не знал, хочет ли исцелиться. Не знал, заслуживает ли исцеления. И не мог уйти, пока не убедится, что она в безопасности.
Отойдя от стула и фотографий с места преступления, Данте прошел по коридору к спальне. Вдыхая окруживший его теплый и хорошо знакомый аромат Хэзер.
Любознательное "мяу" привлекло внимание Данте. Рыжий кот, свернувшийся рядом с ножкой кровати, открыл свои золотые глаза и спокойно смотрел на него.
- Эй, - сказал Данте, держа руку перед носом у животного.
Кот понюхал его пальцы, затем потерся мордочкой о ладонь. Данте погладил маленькую пушистую головку двумя пальцами. Кот зевнул, его язык лениво свернулся.
- Я надеюсь, что ты тут не сторожевой кот, minou, потому что ты спишь на работе.
Данте провел пальцами по аккуратно расстеленному покрывалу, и темное беспокойство овладело им, когда он вспомнил о Хэзер на своих коленях, о ее крепких объятиях, когда они занимались любовью. Вспомнил ощущение ее кожи - теплой, нежной и упругой, медовый вкус губ, крови. Вспомнил белое безмолвие, которое окружало их, как руки, укрывающие пламя от ветра.
Когда я с тобой, так тихо. Гул прекращается.
Я помогу тебе избавиться от него навсегда.
Но боль все еще горела внутри. Белый свет мерцал и пульсировал.
Нет. Сосредоточься. Оставайся здесь. Сейчас. Обеспечь ее безопасность.
Отойдя от кровати, Данте прошел по покрытому ковром полу к комоду у стены. Несколько фотографий в рамках стояли рядом друг с другом, на одной из них была Хэзер с девушкой с фиолетовым ирокезом и глазами, обведенными черной подводкой, как у фараона, и парнем со светло-русыми с красноватым оттенком волосами в джинсах и футболке. Парень и девушка были очень похожи на Хэзер, наверно, ее брат и сестра. На другом фото Хэзер обнимала рыжего кота, ее щека касалась шерсти, голубоглазый взгляд был счастливым, довольным.
Тот же кот теперь терся о ногу Данте, выгибая спину для того, чтобы его погладили. Улыбнувшись, он наклонился и погладил рыжую голову.
- Я понял, ты часть семьи, а не охрана, - пробормотал Данте. - Мне же лучше, да?
Когда кот, мурлыча, повернулся, Данте заметил только три лапы.
- Похоже, тебе тоже так лучше.
Данте выпрямился, поцеловал кончики своих пальцев и приложил их к фотографии Хэзер с котом. Он взялся за железную кольцеобразную ручку первого ящика комода, когда услышал слабые шажки в гостиной - или скорей снаружи - и последовавшую за ними тишину.
Данте наклонил голову, задержал дыхание и прислушался.
Четкое биение сердца, четкое биение человеческого сердца. Слабое царапанье по дереву. Ключ? Нет, прозвучало не так. Окно.
Данте развернулся и вышел из комнаты. Когда он бежал по коридору к гостиной, беспокойная и острая боль ударила по левому виску. Он остановился, увидев спортивную сумку, брошенную в комнату через открытое окно. Та приземлилась на ковер с тяжелым стуком.
Потрепанная сумка с потертыми ремнями воняла старым дымом, марихуаной и сигаретами. Рука, держащая лом, схватилась за подоконник. Данте переместился. Он схватил руку и одним жестким рывком затащил эту сволочь в комнату. Громкий треск ткани прорезал тишину, когда толстовка и джинсы гадины зацепились за сломанный замок.
Он учуял ее, цыпочку-взломщицу, еще до того, как увидел: ваниль, гвоздика и лавандовое мыло, но под этим был острый запах чего-то химического, что портило аромат. Боль вонзилась в виски вместе с запахом, царапаясь, как шипы, в мыслях.
Схватив девчонку за плечи, Данте перевернул ее и бросил на пол. Она ударилась головой о ковер, закашлялась, и Данте почувствовал легкий запах спиртного - текилы. Он оседлал ее и сжал коленями ребра, крепко удерживая.
Что-то быстро просвистело в воздухе. Не поворачиваясь, Данте вытянул левую руку. Холодная сталь ударилась о ладонь. Лом. Он вырвал его у маленькой Мисс Вламываюсь-куда-хочу. Отшвырнул. Лом упал на ковер. Данте посмотрел в ее подведенные расширенные глаза.
И застыл, когда понял, что узнал ее.
Вскинув голову, она ударила лбом Данте по лицу. Кость хрустнула, боль была такой сильной, словно от одного-двух ударов кастетом. Кровь потекла из его сломанного носа.
- Черт!
- Получай! - заорала взломщица, извиваясь и пинаясь.
Не просто взломщица, а Энни Уоллес. Бывшая солистка исчезнувшей со сцены "WMD". Он узнал ее хмурое лицо по фотографиям на комоде Хэзер.
Данте схватил двумя руками Энни за толстовку, поднялся на ноги, увлекая ее за собой. Она выкинула кулак, но промахнулась на миллиметр. Он прижал девушку к стене, но когда увидел, как напряглись мышцы на ее шее, то откинул голову и первым нанес удар. Их лбы встретились с громким стуком.
Ее голова ударилась о стену, сминая штукатурку. Она посмотрела на него, моргая скорее от испуга, чем от боли.
Ее волосы с прядями электрически-голубого, фиолетового и черного цветов обрамляли лицо и спадали на плечи. Металлические кольца и шипы блестели в брови, ушах и пухлой нижней губе.