- Я думаю, Кимбер была той, кто сказала милиции обо мне, - говорит он. - Я думаю, что мне не следовало говорить ей, что это я начал пожар. - Я открываю рот, чтобы завалить его вопросами, но он не позволяет мне сделать это. - Нет, я не говорил ей, кто я такой. Кто мы такие. Я только рассказал ей о пожаре. - Он усмехается. - Я надеялся, что она решит, что я негодяй.
- О да, она и решила. Она действительно решила.
Минуту мы сидим молча, а потом оба начинаем тихо смеяться.
- Я был таким идиотом, - признается он.
- Да, ну, когда дело доходит до противоположного пола, трудно не терять головы. Но, может быть, это только для меня.
Он кивает, делает еще один глоток апельсинового сока. Жестко смотрит на меня.
- Я много думал о Такере, - говорит Джеффри, это застает меня врасплох. - Это нечестно по отношению к нему, ну, то, что случилось. Я отложил деньги. Их будет не много. Но... Я, вообще-то надеялся, что ты отдашь ему их, как только я соберу всю сумму.
Я не совсем понимаю.
- Джеффри, я...
- Они должны помочь купить новую машину, или внести первоначальный платеж. Новый трейлер, седло, посадить деревья на своей земле. - Он пожимает плечами. - Я не знаю, что ему нужно. Я просто хочу дать ему что-нибудь. Чтобы компенсировать то, что я сделал.
- Ладно, - говорю я, хотя не знаю, будет ли это работать со мной, смогу ли я быть той, кто отдаст ему деньги. Наша встреча прошлым вечером прошла не совсем гладко. "Но Такер имеет право злиться на меня", - напоминаю я себе. И я даже не извинилась за то, что сделала. Я не попыталась сделать все правильно. - Я думаю, что это отличная идея, - говорю я Джеффри.
- Спасибо, - отвечает он, и я вижу в его глазах, что он знает, этого недостаточно, учитывая все то, что он отнял у Такера, все то, что мы отняли, но он старается загладить свою вину.
Может быть, в конце концов, у моего брата все будет хорошо.
После завтрака я возвращаюсь в Стэнфорд, сытая и задумчивая. Я собираюсь хорошо и расслабленно провести день, может, вздремну, начну писать то, что откладывала всю неделю. Но я сталкиваюсь с Эми, когда прохожу мимо гостиной в "Робл", и она тянет меня сыграть партию в "Настольный хоккей". Она рассказывает о том, что администрация боится распространения мононуклеоза во всем кампусе, поэтому отменила "Полнолуние" на квадрациклах, в котором студенты встречаются около полуночи в ночь полной луны и целуются друг с другом, в то время как местная группа играет романтическую музыку, в основном, ритуализированную и в связи с этим социально-приемлемую.
- Я не понимаю, как они могут нас остановить, - говорит она. - Я имею в виду, полнолуние все равно наступит, квадрациклы тоже никуда не денутся, и у нас все еще будут губы.
Я киваю и соответственно жалуюсь на то, как это несправедливо, хотя мне плевать. Я все еще думаю о разговоре за завтраком: о Джеффри с его новым мнением, новой влюбленностью, и новым видением.
- Ну, я думаю, это немного отталкивающе, - говорит Эми. - А ты так не считаешь?
- Да.
- Он же намного старше ее.
Я понятия не имею, о чем она говорит.
- Подожди, кто старше?
- Ты знаешь. Парень, с которым встречается Анжела.
Я смотрю на нее. До меня начинает доходить смысл сказанного.
- Что? Какой парень?
- Я не могу вспомнить его имя, но он, безусловно, старше. Выпускник, наверное. Боже, как же его зовут, о, знаю! - Эми брезгливо усмехается. - Клянусь, мой мозг настолько переполнен случайными фактами моего экзамена по философии, который будет в понедельник, что он не может удерживать никакую дополнительную информацию. Нет, серьезно, оно прямо вертится на языке.
Я сразу же чувствую себя виноватой в том, что не позвонила Анжеле прошлым вечером после того, как отец сказал мне приглядывать за ней. Голова идет кругом. Почему Пен пришел сюда? Чего он хочет?
Что произошло с "мы просто друзья, и мы знаем, что не можем быть вместе", "это временно" и всем прочим бредом, который он нес Анжеле этим летом? Я знаю, что я, вероятно, не должна вмешиваться в любовь Анжелы, не опять, но все это очень плохо. Пен заявил, что он не на стороне зла, но я сама убедилась, что и не на стороне добра. Анжела заслуживает чего-то лучшего. Я всегда так думала.
- Пирс! - Эми, с облегчением, выскакивает наружу. - Вот оно.
Постойте.
- Пирс? Думаешь, он встречается с Анжелой?
- Это тот самый парень, - утверждает она. - Тот, что тогда помог мне с лодыжкой. Он ведь выпускник, верно?
Я не верю в это. Анжела полностью поглощена своим предназначением, кажется, даже больше чем обычно. Не для этого она взяла тайм-аут, чтобы возиться с каким-то случайным парнем. Я думаю, здесь что-то не так. Что-то странное происходит.
- Почему ты думаешь, что Анжела встречается с Пирсом? - допрашиваю я Эми.
- Ну, потому что она уходила почти каждую ночь. И две ночи на этой неделе она не спала в своей комнате, и Робин видела ее утром, выходившей из его комнаты, - поясняет Эми. - Ее волосы были спутаны. На ней не было туфель. А одежда, на ней была та же, что и прошлым вечером.
Моя голова кружится еще сильнее. Это как пятибалльный ураган у меня в голове.
- Пирс же врач кампуса, - говорю я через минуту. - Может быть, Анжела неважно себя чувствовала.
- О-о, - говорит Эми. - Я об этом не подумала. Она выглядела совершенно уставшей в последнее время. - Она пожимает плечами. - Я думаю, что она могла бы быть больна.
- Видишь, давайте не будем делать поспешных выводов. Этому может быть и другое объяснение, - говорю я, но думаю, что Эми не купилась на это.
Я и сама не купилась. Анжела не больна. Я знаю это лучше, чем кто-либо еще.
Ангелы не болеют.
- Чем ты так расстроена? - позже спрашивает Кристиан, когда я рассказываю ему о ситуации с Анжелой. Мы сидим в "СоХо" (Кафе Стэнфорда) и пьем кофе, это наш обычная субботняя традиция. - Что, Анжеле запрещено с кем-то встречаться?
Как бы мне хотелось рассказать ему о Пене.
- Я думаю, что это хорошо, если Анжела начнет встречаться с кем-то, - говорит Кристиан. - Может, это поможет ей немного выбраться из собственных мыслей.
Я делаю глоток своего "Латте".
- Это совсем не похоже на нее, вот и все. Она ведет себя странно последние несколько недель, но этот парень, она осталась там на всю ночь - это на нее не похоже.
А что, если похоже. Именно так и было в Италии. Когда она сошлась с Пеном и начала часто сбегать по ночам, возвращаясь домой к бабушке утром, пока никто не проснулся.
- Анжела раньше встречалась с парнями в Джексоне, - напоминает мне Кристиан.
Я отрицательно качаю головой.
- Не часто. Иногда она ходила на вечеринки. На выпускной вечер. Но она говорила, что никогда даже не целовалась. Она считала мальчиков пустой тратой времени и энергии.
Черные брови Кристиана хмурятся, и я чувствую, как в воспоминаниях он возвращается на ту вечеринку в восьмом классе, когда они играли в бутылочку, и они с Анжела вышли на заднее крыльцо и поцеловались. Затем наши глаза встречаются, и он краснеет, когда понимает, что я знаю, о чем он вспоминает.
- Это ничего не значило, - бормочет он. - Нам было тринадцать.
- Я знаю, - говорю я быстро. - Она сказала, что это было, как целоваться с братом.
Кристиан смотрит в свою чашку с кофе. Наконец, он говорит:
- Если ты хочешь узнать, что происходит с Анжелой, нужно спросить ее саму.
- Хорошая идея. - Я вытаскиваю свой мобильник и в двадцатый раз за сегодня набираю номер Анжелы, включая громкую связь, чтобы Кристиан слышал, что сразу включается автоответчик.
- Я сейчас занята, - звучит голос Анжелы в записи. - Я перезвоню вам, или не перезвоню. Зависит от того, насколько вы мне нравитесь.
Гудок.
- Ладно, ладно, - говорит Кристиан, когда я кладу трубку. - Я не знаю, что тебе сказать. Это загадочно.
Я издаю разочарованный вздох.
- Я увижу ее во вторник на занятиях, - говорю я. - Тогда мы и узнаем, что происходит.
- До вторника еще три дня - ты уверена, что сможешь ждать так долго? - спрашивает Кристиан.
- Да ну тебя. И в любом случае, это, вероятно, не так важно. Спорим на десять баксов, что это имеет отношение к ее предназначению, а не к какому-то парню. Что-то типа "наша седьмая".
- Наша седьмая?
- Это то, что говорит Анжела в своем видении. Она сходит с ума, пытаясь разобраться, что это значит. Она продолжает ходить к церкви, чтобы вызвать видение, но пока не продвинулась дальше того, что поняла, что все будет происходить на территории кампуса и фразы "седьмая наша", по крайней мере, это она говорила мне в последний раз.
- Как загадочно. - Взгляд Кристиана задумчив. - Подожди, - говорит он, наконец, понимая. - Что это за церковь? Анжела вызывает видение? Как?
Я рассказываю ему про лабиринт и теорию Анжелы, что при определенных условиях видение может прийти. Кристиан сидит в кресле и смотрит на меня так, будто я сказала ему, что луна сделана из сыра. Затем он прижимает пальцы к глазам, как если бы у него внезапно заболела голова.
- Что? - спрашиваю я его.
- Ты никогда мне ничего не рассказываешь, ты в курсе? - Он опускает руки и смотрит на меня осуждающе.
Я открываю рот.
- Это не правда. Я рассказываю тебе множество вещей. Я говорю тебе больше, чем кому-либо. Я имею в виду, я не проболталась тебе об этом случае с Анжелой, но это Анжела, и ты знаешь, какая она.
- А какая она? Что произошло с "у Ангельского клуба нет друг от друга секретов"?
- Ты никогда не соглашался на это, - замечаю я. - У тебя был самый большой секрет из всех нас, и ты не говорил ни слова.
- Может, я чего-то еще не знаю? - спрашивает он, игнорируя мое очень хорошее указание на его вопиющее лицемерие. - Помимо ситуации с этим парнем Пеном, о которой ты не можешь рассказать?
- Я видела своего отца, - говорю я. - Но это случилось только вчера, ладно? Я собиралась рассказать тебе сегодня. Прямо сейчас. Видишь, я говорю тебе.
Кристиан напрягается, удивление появляется на его лице, и он замирает в замешательстве, таким образом, заставляет меня чувствовать себя снова удивленной.
- Твой отец? Михаил?
- Нет, мой другой отец, Ларри. Да, мой отец - Михаил. Он говорил, что ему дали, - я пускаю в голос авторитетные и официальные нотки, - задачу обучить меня. Мы вернулись в мой дом и провели пару часов во дворе, ударяя друг друга метлами.
- Ты была в Джексоне вчера? - Кристиан растерянно смотрит на меня. Он на том этапе, когда он повторяет все, что я говорю, потому что не может обдумать все достаточно быстро. - Обучить, - говорит он. - Обучить тебя чему?
Я осознаю, что мы находимся в общественном месте и не стоит открыто обсуждать все это. Я перемещаюсь в свои мысли. Научить использовать меч.
Его глаза округляются. Я отвожу взгляд, выпиваю остатки своего холодного кофе. Масштаб того, что я только что сказала ему, - что я буду должна использовать меч, и драться, может быть, даже убивать кого-то - начинает действительно до меня доходить.
"Это та часть, где моя жизнь становится все апокалиптичнее", - думаю я.
Это отстойно, честно говоря. Я вспоминаю, как хорошо себя чувствовала, помогая Эми в тот вечер, используя свою силу, чтобы исцелить ее лодыжки даже на ту малость, что я сделала. Как я была счастлива от мысли, что я могла бы использовать свою силу, чтобы лечить болезни и исправлять ошибки. Сейчас это все выглядит, как глупая мечта. Я собираюсь бороться. Возможно, даже умереть.
"Ты был прав", - говорю я, - "Нам никогда не будет позволено жить нормальной жизнью".
"Я сожалею", - говорит Кристиан. Он хочет чего-то лучшего для меня, чего-то попроще.
Я пожимаю плечами. - "Это то, что нам нужно делать, верно? Может быть, это наше предназначение - стать бойцами. Это имеет смысл, когда думаешь об этом. Может быть, это то, для чего предназначены все триплы. Мы - воины".
"Может быть", - говорит Кристиан, хотя я чувствую, что он не больше моего хочет принять это.
"Ох. И я спросила отца, можешь ли ты тренироваться с нами, так как ты уже видишь себя, вооруженным мечом в своем видении (кстати, меч сделан из сияния, а не из пламени), и он сказал "Да", вероятно, на зимних каникулах. К твоему сведению".
Он недоверчиво смеется при мысли, что он мог бы брать уроки у Архангела Михаила.
- Ух ты, - говорит он вслух. - Спасибо тебе.
- По крайней мере, мы можем сделать это вместе, - говорю я, потянувшись через стол, и кладя руку на его, это посылает знакомые искры между нами.
Мы принадлежим друг другу. Слова приходят на ум сразу же, и на этот раз, вместо того, чтобы бороться или беспокоиться о том, что бы это могло значить, я принимаю это. Как бы ни сложилась наша судьба, мы встретим ее вместе.
"Что бы то ни случилось", - добавляет он.
Я улыбаюсь. "Желательно успешно, верно? У меня нет желания попасть в ад".
"Договорились". Он скользит пальцами вверх по моей руке, так что мы сплетаем пальцы. Что-то переворачивается у меня в желудке.
- Тем временем, - говорю я, возвращаясь к нашей теме, вспомнив, что мой отец говорил о наблюдение за Анжелой, - давай разберемся, что происходит с Анжелой. Может быть, мы сможем ей помочь.
- Если она позволит нам.
- Это правда, - Я смотрю на часы. - Я должна идти. Я получила задание написать о "Бесплодной Земле" ко вторнику. Это составит двадцать процентов итоговой оценки, поэтому никакого давления нет.
Он сжимает мою руку, прежде, чем отпустить ее.
- Спасибо, что провела со мной этот день. Я знаю, что ты занята.
- Кристиан, нет никого на земле, с кем я лучше провела бы время, нежели с тобой, серьезно, - говорю я ему, и это абсолютная правда. То, что мы - родственные души, друзья, или как там это называется.
Позже я осознала, что не рассказала ему о Такере. Но потом я подумала, что скорее всего, он бы не хотел об этом знать.
На обратном пути в общежитие я делаю крюк, чтобы зайти в Мемориальную церковь, надеясь найти там Анжелу. Церковь пуста. Я иду к центральному нефу в передней части храма, где перед алтарем начинается лабиринт. Там приклеена табличка: "ВО ВРЕМЯ ОСМОТРА ЦЕРКВИ СОБЛЮДАЙТЕ ТИШИНУ". В это время кто-то на улице шумно подрезает живые изгороди, но здесь по-прежнему тихо, словно в этом месте тишина поглощает шум.
Анжелы здесь нет, но мне не хочется уходить. Я стою, глядя на извилистые дорожки лабиринта.
О чем, черт возьми, я думаю. Я попробую.
Мне требуется немного времени, чтобы прочитать брошюру о тупике, которую я нахожу в небольшой плетеной корзине у передней скамьи.
"Имеет ли смысл бесцельно бродить кругами? - гласит она. - Отправьтесь в собственное путешествие, которое выдержало испытание временем на протяжении тысяч лет".
Я разуваюсь и встаю на начальную точку, затем начинаю идти. Края моих джинсов шаркаются об пол. Я пытаюсь заставить себя притормозить и сделать несколько глубоких вдохов, как нас учили на уроках счастья: очищающие вдохи животом.
"Как только вы входите в лабиринт, - говорится в брошюре, - отпустите подробности вашей жизни, отвлекающие мысли. Откройте свое сердце и успокойте свой разум".
Я делаю все возможное, но часть меня уже напряглась, готовясь к видению, к черноте комнаты, я чувствую ужас. Я продолжаю идти, пытаясь избавиться от мыслей, так, как я всегда это делаю, взывая к сиянию, которое так легко приходит в эти дни. Можно подумать, что это тоже будет легко, но по какой причине мне ничего не удается, может быть, потому, что видение - это как удар в лицо, совершенно не похоже на сияние.
Я добираюсь до центра узора. Предполагается, что я буду стоять здесь и молиться.
Я склоняю голову. Я так и не научилась говорить с Богом. Концепция, кажется, так же далека от меня, как персональный телефонный звонок президента Соединенных Штатов или беседа с Далай Ламой. Это парадоксально, я знаю. У меня течет кровь ангелов в венах, сила Всемогущего работает прямо в моих клетках, я - намерение Бога. Его план. Всякий раз, когда я вызываю сияние, я чувствую силу, что соединяет все то, что отец называет, теплом, радостью и красотой, и я знаю, что это и есть Бог. Но я не знаю, как общаться с ним словами. Я не могу.
Я смотрю вверх, на ангелов вокруг, и я чувствую их взгляды на себе, торжествующие и допрашивающие.
- Что ты делаешь? - спрашивают они. - Какова твоя цель?
- Какова моя цель? - шепчу им я. - Покажите мне.
Но видение не приходит.
Я жду пять минут, которые, кажется, длятся дольше, потом вздыхаю и отправляюсь назад через узор, через который я и попала сюда, правда, на этот раз быстрее. Брошюра рассказывала мне, что я должна выполнить третий этап: Возвращение. Объединиться с высшей силой, идя вместе с исцеляющей силой, действующей в этом мире.
Я не чувствую целительные силы.
Я беру свои туфли, неожиданно уставшая, разочарованная и раздраженная. "Лучше вернусь и посплю", думаю я. "Задания могут подождать. Нужно найти Анжелу. Столько выяснить о моем видении".
Столько неясного.
Видение обрушивается на меня, когда я на велосипеде еду домой. На улице пасмурно и зябко, а штат Вайоминг можно с натяжкой назвать холодным, но все же достаточно холодно, чтобы я захотела тепла и уюта под одеялом. Так что я на велосипеде еду довольно быстро, когда вдруг обнаруживаю, что сижу в темной комнате.
На этот раз видение прошло дальше, чем это когда-либо случалось раньше.
Шум, пронзительный звук, эхом раздававшийся вокруг нас, до сих пор звучит в моих ушах. Он нас выдаст, понимаю я. Это обращает их внимание.
Затем вспышка света, слепящая меня, как и всегда.
- Ложись! - кричит Кристиан, и я падаю на пол, откатываясь в сторону, когда он подходит ко мне, размахивая мечом: ослепительный, яркий, красивый клинок, который он поднимает над головой и тяжело опускает. Звук столкновения, которого я никогда не слышала раньше, хуже, чем звук ногтей по классной доске, а затем он ругается и смеется. Я карабкаюсь назад, пока моя спина не ударяется о что-то твердое и деревянное, и мое сердце начинает колотиться. Здесь все еще очень темно, но я вижу, как Кристиан борется, его свет разрубает воздух вокруг, пытаясь попасть в темные фигуры, надвигающиеся на него. Образы, понимаю я, и их много. Две темные фигуры. Он сражается с ними в одиночку.
"Встань, - говорю я себе. - Встань и помоги ему".
Я вскакиваю на ноги, колени позорно дрожат.
- Нет, - кричит Кристиан. - Уходи отсюда. Найти выход!
"Не уйду без тебя", - думаю я, но у меня нет времени, чтобы это сказать, потому что внезапно кто-то кричит:
- Берегись! - И я снова на тротуаре Стэнфордского университета, падаю с велосипеда.
Падение неизбежно. Я резко сворачиваю в сторону, и врезаюсь велосипедом в кирпичную стену. Велосипед останавливается. Я же перелетаю через раму, сильно ударяюсь о землю и, проехавшись спиной по тротуару, влетаю в куст можжевельника.
Ой.
Некоторое время я тихо лежу с закрытыми глазами, мысленно посылая небесам саркастические благодарности.
- Ты в порядке?