Мэтт вновь нашел ее рот и стал страстно целовать ее губы, от чего ноги Трейси подкосились. Она чувствовала все его мужское естество, возвещающее о своем желании, на своем теле. Если бы она только могла послушаться своего тела и получить в свои объятия самого прекрасного мужчину на земле, разделить с ним то, что обещали его ласковые руки, и насладиться прелестями их союза! Но ее сердце было всецело отдано ему, а мысли, грустные мысли, не оставляли ни на минуту, переплетаясь с ее страстью.
Отдав свое тело Мэтту Рамсею, она отдастся его заботам и вручит ему всю себя, но она сейчас не могла этого сделать. Она была на грани того, чтобы влюбиться в Мэтта к ей нужно сделать шаг назад, чтобы этого не случилось. Ее вновь охватила волна странной грусти, когда она положила руки ему на грудь и легонько оттолкнула его.
Мэтт глубоко вздохнул и провел руками по ее щекам, потом опустил руки вниз.
- О да, Трейси Тейт, - сказал он голосом, в котором чувствовалось напряжение, - ты мне очень нравишься. Мой отец - не единственный человек, которому доставляет радость твое пребывание здесь.
- Я тоже рада быть здесь, - прошептала Трейси.
- Никогда не бойся тишины ночи, Трейси. Прими тот покой, что она тебе предлагает.
Трейси подняла глаза к звездному небу и улыбнулась. Это не была больше абстрактная тишина, в тени не поджидал злобный враг. Разделив с ней очарование звездной ночи и дав спокойствие ее душе, Мэтт показал ей красоту природы, точно так же, как раньше раскрыл для нее великолепие восхода солнца. Она смотрела вокруг и вслушивалась в тишину с чувством понимания, изумления и трепета.
- Спасибо тебе, Мэтт, - нежно сказала она.
- Ты разве не хочешь того пирога, который мы собирались есть?
- Не знаю, думаю, что нет. Я пойду лягу.
- У тебя был тяжелый день. Увидимся утром.
- Спокойной ночи.
- Трейси! Прошло много времени с тех пор, когда я так разговаривал, я имею в виду, разговаривал так, как сейчас с тобой. Для меня это имеет большое значение. Спокойной ночи, приятных снов.
Трейси лежала в кровати, уставившись в темноту, моля Бога, чтобы желание, наполнявшее ее, исчезло, растворилось. Мэтт приоткрыл еще одну дверь, позволил сделать еще один шаг в свои мысли, когда поведал о мимолетных мгновениях одиночества, которые наступали у него из-за имени и богатства, которыми он владел. Он платил немыслимую цену за годы каторжного труда и решимости продолжить дело, начатое отцом.
И все же, когда он целовал ее, ласкал своими сильными, нежными руками, он ничего не утаивал от нее. Защитная броня падала с него, когда он брал ее в свои объятия и отдавал себя в ее руки. Значило ли это, что и в нем пробуждались чувства? Или же он обладал достаточной силой, чтобы не позволить этому случиться?
"Спокойной ночи, Мэтью Кендал Рамсей, - прошептала Трейси. - Сладких тебе снов".
Пронзительный звук будильника вывел Трейси из состояния глубокого сна. Она села в кровати и накрыла рукой эту чепуховину, мешавшую ей спать. Потом со вздохом откинулась на подушки и снова закрыла глаза.
Половина пятого утра! Боже, это же сумасшествие! Неужели коровы не могут начать мычать, куры кудахтать, лошади завтракать в более подходящее время? Мэтт стоял у плиты, когда она вошла в кухню. Сегодня на завтрак были тосты по-французски.
- Привет, - сказал он, наклоняясь и быстро целуя ее. - Все хорошо. Ты распустила волосы, тебе это больше идет.
- Рада, что тебе нравится.
- Я не могу сегодня утром отправиться на урок верховой езды с тобой, - добавил он, подавая ей тарелку с едой.
- Почему? - она отнесла тарелку к столу и присела на стул.
- Мне действительно нужно быть на пастбище. Замена изгородей - не такая уж ерундовая вещь, как кажется.
- Твои работники не могут этим заняться сами?
- Конечно, могут. Но у меня есть и своя доля работы.
- Я понимаю, но ведь ты же хозяин. Я думала, что ты можешь взять выходной, когда захочешь.
- Нет, - сказал он, усаживаясь на стул напротив нее. - Так не пойдет, Я не имею права спрашивать со своих работников больше, чем делаю сам.
- Кодекс ковбоя? - нахмурившись, спросила Трейси.
- Да. Послушай, я подумал вот о чем: попрошу Винди повозить тебя по ранчо и показать тебе все. У нас есть специальный фургон.
- Прекрасно, - сказала Трейси. В ее голосе, однако, чувствовалось разочарование.
- Ты должна понять, Трейси, что "Рокочущее "Р"" не похоже на Детройт. Мы не смотрим на часы и не оставляем работу в определенный час. Если нужно что-то срочно закончить, никто не уйдет до тех пор, пока не сделает это.
- Но почему ты всегда отдаешь так много времени работе?
- Так нужно делать, если живешь на этой земле.
- И тебе это нравится?
- Да, - он кивнул головой. - Да, очень.
Когда они выходили из кухни после завтрака, Мэтт улыбнулся, увидев, как Трейси потянулась за своей шляпой и водрузила ее на голову.
- Всегда носи шляпу, ковбой, - сказала она, направляясь к задней двери. - Ох, Мэтт, взгляни на небо. Оно даже красивее, чем вчера. Невероятно!
- Красивое, правда. Пошли.
- Подожди, я хочу посмотреть на него еще минуточку. Я никогда не смогу описать его в своей статье. Словами это сделать невозможно.
- Я же говорил тебе, что ты скоро будешь восхищаться восходами солнца, как все мы тут, - смеясь, сказал Мэтт. - Но тем не менее время идет.
- Ой, извини.
Винди стоял у ограды, наблюдая за дюжиной лошадей, пасшихся в загоне, когда подошли Мэтт и Трейси.
- Ваша лошадь готова, хозяин, - сказал Винди. - Парни седлают ее.
- Хорошо, - сказал Мэтт. - А ты не отвезешь Трейси на прогулку на пару часиков в нашем фургоне?
- Конечно, отвезу. Это будет стоить вам пятьдесят центов, дорогая.
- Спасибо, - сказала Трейси. - Скажи, а там есть голубые лошади? - спросила она, показывая на лошадей в загоне.
- Голубые кто? - изумился Мэтт, сдвигая шляпу со лба.
- Я где-то записывала это. Твой отец говорил, что тебе все еще приходится объезжать голубых лошадей.
Глаза Мэтта расширились, а Винди издал такой звук, как будто подавился порцией жевательного табака.
- Трейси, это зеленые лошади, - поправил ее Мэтт, разразившись смехом. - Зеленые, значит, молодые, еще дикие лошади. Голубые лошади? Подумать только! А мне это нравится.
- Голубые, зеленые - нет никакой разницы, - недоуменно пожала плечами Трейси. - Но тем не менее я благодарю вас за уточнение информации для статьи.
- Мы, конечно, будем давать точную информацию, - сказал Мэтт. - Бог свидетель, Трейси, мы не хотим, чтобы жители Детройта думали, что мы разводим здесь голубых лошадей.
"Детройт, - вдруг подумала Трейси, - да, это ее дом. То место, куда самолет доставит ее через несколько дней. В Детройте не будет таких запоминающихся восходов солнца… и не будет Мэтта Рамсея".
- Винди, - спокойно произнес Мэтт, - я вручаю Трейси твоим заботам. Смотри, чтобы с ней ничего не случилось. Понятно?
Винди удивило беспокойство в голосе Мэтта, и он внимательно взглянул на него. Едва заметная улыбка промелькнула на лице старого ковбоя.
- Хозяин, не волнуйтесь, этой дорогуше не о чем беспокоиться со мной, - проговорил он. - Я хорошо понимаю, что мне доверен особо ценный груз.
- Хорошо, - хрипло сказал Мэтт. - Трейси, увидимся позже.
- Всего хорошего. Приятно тебе провести день, - выпалила она и тут же подумала, что это самое дурацкое пожелание для человека, который будет весь день работать не покладая рук.
- Я постараюсь, - сказал Мэтт, направляясь к амбару.
Трейси стояла, пока мужчины не выехали со двора. Когда Мэтт проезжал мимо, он приложил пальцы к краям шляпы, как бы салютуя ей. Она улыбнулась и помахала ему рукой, не двигаясь, пока он не пропал из виду. Винди шумно откашлялся, выводя ее из романтического состояния. Она повернулась к нему с испуганным видом.
- Да, я знаю, - прошептала она. - Из-за меня нарушены все ваши планы.
- Он хороший человек, - в тон ей тихо проговорил Винди.
- Простите?
- Мэтт Рамсей очень похож на своего отца. Он работает больше и дольше других. Я уважаю этого парня. Но, дорогая, он очень одинок. Хозяин не может просто посидеть и поболтать с работниками. Ему нужно соблюдать дистанцию, чтобы они хорошо понимали, что такое хозяин. Я только что видел выражение глаз Мэтта. В них была какая-то сердечная боль.
- Он болен? - вскрикнула Трейси.
- О Боже, нет, - засмеялся Винди. - У него проблемы с сердцем вызваны одной хорошенькой девушкой с волосами цвета спелой ржи и глазами цвета шоколадного пудинга. И эта девушка - ты, моя сладкая.
- Я… гм. Ну, понимаете…
- Ладно, дорогая, давай поедем на прогулку.
Винди положил ружье под сиденье фургона, и они отправились в путь в направлении, противоположном тому, куда они с Мэттом ездили накануне.
- Где вы спите, Винди? - спросила Трейси.
- У меня есть очень уютная комната в дальнем конце амбара. Я слишком стар, чтобы болтаться по баракам с этими головорезами.
- А разве здесь нет управляющих, или мастеров, или кого-нибудь в этом роде?
- Есть. Фарго - мастер, а Дасти - второй человек после него, хотя, как вы понимаете, все приказания исходят от Мэтта. Мэтт такой же хозяин, каким был Кендал Рамсей до него. Это великое бремя на плечах человека, великое бремя.
- Когда Мэтт говорит об этой земле, он напоминает человека, говорящего о своем ребенке, - тихо сказала Трейси, - или о женщине, которую он любит… В его голосе яростная гордость, которую нельзя описать словами.
Винди кивнул головой.
- Конечно, вы правы. Хороший фермер любит свою землю, нет слов. Хорошенько посмотрите вокруг, Трейси. Это божественная страна, дорогая.
Трейси прикрыла глаза рукой, чтобы заслониться от солнца, поднимающегося к зениту. В любой стороне, куда она бросала свой взгляд, перед ней простирался ковер из густой зеленой травы. У группы раскидистых деревьев лошади паслись на мягкой траве, и вдали виднелось несколько прудов. Пейзаж напоминал картинку с открытки. И, как бы вплетенные в этот пейзаж, окутывали ощущения спокойствия и размеренности, которых Трейси раньше не испытывала.
- Ох, Винди, - произнесла она, волнуясь так, что перехватывало горло, - здесь прелестно. Трудно поверить, что это требует таких больших физических затрат от человека.
- Земля берет, но земля и дает. Знаете, перед самой Гражданской войной в самом центре Техаса стоял какой-то солдат. Он оглядел природу и ту красоту, что его окружала, и сказал: "Я слышу шаги миллионов, которые придут сюда". И они пришли, Трейси, но здесь, в "Рокочущем "Р"" все осталось в своей первозданной красоте, такой, которую увидел когда-то солдат. Это земля Рамсеев. И те из нас, кто принадлежит этой земле, удивительно счастливые люди.
- Как это может человек принадлежать?
- Просто любить эту землю, дорогая, просто любить.
- Но…
- Я не могу этому научить тебя, это то, что зарождается внутри. Некоторые люди не чувствуют этого, поэтому и болтаются, как перекати-поле. Другие просто знают, чего они ищут. А теперь еще подъем, и ты увидишь две или три ветряные мельницы.
Трейси кивнула с отсутствующим видом, хотя страстные слова Винди дошли до ее сознания. Что на самом деле означало "принадлежать", по-настоящему принадлежать этой земле, которую так любили эти люди, той, которой Мэтт отдавал себя всего, без остатка. Они говорили о ней в приподнятом стиле, но никогда не обсуждали вопрос, что же эта земля забирала у них.
Трейси глубоко вздохнула, чтобы этим вздохом задержать спокойствие и красоту, окружающие ее. Мэтт, стройный и гордый, ехал по своему ранчо, и он имел на это все основания. Он был хозяином, правителем… или он был..? В конечном счете, может земля управляла им?
Винди сделал большой круг, показывая ей обещанную ветряную мельницу, огороженные загоны, где содержались наиболее ценные породы быков, огромную территорию, поросшую москитовыми кустарниками, позволяющими земле восстановить силы после скота. Наконец, они вернулись к амбару, и Трейси улыбнулась своему провожатому.
- Спасибо тебе, Винди, - сказала она, целуя его в щеку. - Огромное спасибо.
- Не за что, дорогая. И не ищи средства от своей болезни сердца, потому что его еще не изобрели.
- Моего… но вы сказали…
- У вас с Мэтью Рамсеем одинаковые проблемы. Нам, наверно, следует посадить вас обоих на карантин.
- Ой, ради Бога, Винди, - засмеялась Трейси. - Пока.
Трейси поспешила в свою комнату, схватила блокнот и ручку. Пятнадцать минут спустя все такой же девственный лист бумаги лежал перед ней. Было невозможно описать словами все, что она увидела и почувствовала во время поездки с Винди. Как словами описать, как передать ту ауру спокойствия и умиротворения, которой она была совершенно лишена в пыльном и шумном Детройте? Какие слова передадут те эпитеты, которыми она бы наградила "Рокочущее "Р""? "Красивое", "хорошенькое", "прелестное" были слишком слабыми словами, слишком легковесными, чтобы передать увиденное.
Жестом отчаяния Трейси бросила блокнот и ручку на кровать и направилась в кухню, где она увидела Элси, пекущую пирог.
- Хочешь облизать миску? - спросила Элси, когда Трейси уселась за стол.
- Ой, как здорово! - воскликнула Трейси. - Я не делала этого с тех пор, как была маленькой девочкой.
- Тогда угощайся. Высунь язык и лижи здесь. Видишь этот маленький стаканчик крема? Это для Мэтью. Когда он был маленьким, он, бывало, садился у стола и вылизывал миски до блеска. Когда он пошел в школу, то сказал, что трудно просто так отказаться от этого занятия. Он смотрел на меня своими большими голубыми глазами и говорил, что ему еще, наверно, рано идти в первый класс. И я стала прятать для него остатки крема. И делаю это уже почти 30 лет. Когда Мэтт видит пирог или торт на десерт, он всегда ищет чашечку с кремом.
- Это прекрасно, - сказала Трейси, вынимая палец изо рта. - Вы очень любите его, правда?
- Как своего собственного сына. Да, я люблю Мэтта, но ведь и ты его любишь, дочка.
Трейси нахмурилась.
- Вы что, договорились с Винди сегодня? Миска чистая, спасибо. И до свидания.
- От своего сердца не убежишь, девочка, - бросила ей вслед Элси, когда Трейси выходила через заднюю дверь. - Даже не старайся.
Она совсем не любила Мэтта Рамсея, думала Трейси, решительно направляясь к бассейну. Абсолютно не влюблена! Конечно, ей было очень трудно удерживать его на расстоянии, и, когда он дотрагивался до нее, она превращалась в кисель. Ну и что же? Это не значило, что она была влюблена в него. Конечно, не влюблена. Разве не влюблена? С разной интонацией, на разные лады повторяла Трейси.
"Боже, помоги мне!" - молила она шепотом. Она сняла туфли, закатала джинсы до колен, потом села на край бассейна. "Черт побери! - выругалась она. - Я опять забыла свою шляпу".
Она быстро надела туфли и поплелась назад к дому. На пути она встретила Элси, выходящую с веранды с корзиной в руке.
- Хочешь, пойдем со мной на огород и нарвем свежих овощей к обеду? - спросила Элси.
- Конечно, - ответила Трейси, и хорошее настроение сразу вернулось к ней. - Я раньше никогда этим не занималась.
- Тогда надень шляпу, дорогая.
- Конечно. Знаю.
- Да, да, я понимаю, что ты это уже должна знать.
Огород был огромный, с ровными рядами грядок. Нигде не было видно ни одной сорной травинки.
- Что делать? - спросила Трейси, потирая руки.
- Я готовлю овощной салат, поэтому мне нужно много разных овощей.
- Хорошо, но как я узнаю, что есть что и созрели они или нет?
- Вот как? - нахмурилась Элси.
- Ну, понимаете, если я вытяну морковку, а она окажется маленькая, могу я снова ткнуть ее в землю, чтобы она дозрела?
- Боже мой, - рассмеялась Элси. - Неужели ты никогда не работала на огороде?
- Нет. Все мои овощи выстроены и выложены ровными рядами в овощном отделе супермаркета.
- Как тебя обидела жизнь, дорогая. Ну, да ладно. Это морковка. Если вершок размером в мою ладонь, можешь вытащить ее.
- Понятно. Я буду очень аккуратно мерить. Не волнуйся, Элси. Я быстро разберусь в вершках морковки.
Трейси прекрасно провела время, наполняя корзинку разными свежими овощами, и Элси довольно серьезно объявила ей, что у Трейси природный дар находить самые лучшие экземпляры из тех, что может предложить огород. Трейси была очень довольна собой и вызвалась почистить овощи и приготовить салат.
- Конечно же, - сразу согласилась Элси, внося корзину с овощами на кухню. - Давай перекусим, и ты можешь начать.
Рецепт этого салата, думала Трейси, стоя под душем, будет прекрасным подарком журналу для гурманов. Это будет великолепный салат и произведет фурор, когда Элси подаст его на стол. Она вела себя глупо, но, с другой стороны, было удивительно превратить дары огорода в изумительное творение кулинарии. Но накормить отходами овощей свиней Трейси категорически отказалась.
Одетая в белые брюки и голубую шелковую блузку, Трейси присоединилась к Кендалу в гостиной. Несколько минут спустя сердце ее забилось, как сумасшедшее, когда в комнату вошел длинноногий улыбающийся Мэтт. Он поздоровался, потом сделал им напитки, а Трейси наблюдала за каждым движением его мускулистого тела.
Мэтт улыбнулся ей, когда передавал бокал с белым вином. На нем были темные брюки и зеленая рубашка с длинными рукавами и перламутровыми застежками. Он сел на свое обычное место и вытянул ноги, и когда он поставил свой напиток на край стола, Трейси заметила что-то белое, обернутое вокруг кисти его правой руки.
- Мэтт, у тебя забинтована рука? - спросила она.
- Я поцарапал ее о колючую проволоку.
- Винди, должно быть, был в ударе. Ему страшно нравится оказывать первую помощь, - сказал Кендал. - Он тогда достает свой чемоданчик и лечит всех подряд.
- Я знаю, - засмеялся Мэтт. - Но я забинтовал руку после того, как принял душ, так что Винди тут ни при чем.
- Бог мой, - сказала Трейси. - Я видела в редакции, как мужчины уходили с работы домой после пореза руки бумагой. Насколько серьезна твоя рана?
- Кодекс ковбоя гласит, что, если не умрешь до утра, значит, рана совсем не опасна, - засмеялся он.
- Воистину, это так, - серьезно добавил Кендал.
- Он же болен, серьезно болен, - пробормотала Трейси, но Кендал услышал ее и восхищенно присвистнул.
- У меня жареная свинина и домашний яблочный пирог для вас, - сказала Элси из дверей. - И салат, приготовленный мисс Трейси Тейт.
- А мы готовы, - сказал Мэтт, поднимаясь со стула. - Ты сама приготовила салат, Трейси?
- Ну и что? Ведь все знают, что вершки морковки должны быть такой же длины, как ладонь. Вот тогда она доделана?
- Доделана?
- Забудь это, Мэтт. Это огородный жаргон.
- Ну, вот, - сказала Элси, когда все уселись за стол, и она поставила тарелку Кендала перед ним. - Все в порядке? Позовите меня, если буду нужна. Мэтью, у тебя бинт. Что случилось?
- Ничего. Просто Винди отрабатывал свою технику врачевания на мне.
- Дай-ка я посмотрю, - решительно сказала Элси.