Естественно Марсон ее поколотил. Если бы он не сделал этого, вся округа подняла бы его на смех. Они жаждали этой порки, поскольку считали ее распутницей. Но Марсон превзошел все ожидания, он слегка перестарался: заставил ее раздеться догола, хотя там и снимать было нечего, и вывалял ее в коровьем дерьме. Такое здесь принято проделывать с людьми, которые тебе очень насолили, и которых ты очень не любишь. Потом он отвел ее в дальний конец двора, привязал к дереву, прямо у самого муравейника, а муравьи там жутко кусачие. А сам вернулся в дом и сидел, потягивая ром и слушая ее вопли. Часов через пять она распухла до неузнаваемости. Все слышали ее крики, но ни одна живая душа не пришла ей на помощь, отчасти потому, что о Марсоне шла дурная слава и его побаивались, отчасти, что никто не хотел вмешиваться в семейные разборки, считая это личным делом мужчины и женщины.
Когда вопли достигли Поля, он помчался на задворки и отвязал несчастную. Все с нетерпением ждали, как отреагирует Марсон, но реакции не последовало. С тех пор Марсон возненавидел Поля лютой ненавистью. Это было после того, как он поехал в Штаты, попал в армию, или только сказал, что попал в нее. Было бы лучше, если бы он там и остался.
Поль абсолютно не знал эту женщину, и он совсем не такой благородный, как это может показаться из моего рассказа. Он поступил так потому, что любит опасность, для него - это своего рода развлечение. В его духе, я бы сказала. Никогда не знаешь, что ему на этот раз взбредет в голову. Представь, ты стоишь под душем, поворачиваешься к окну, и видишь как он раскачивается на верху высоченного дерева. Он иногда вел себя как мальчишка. Он всегда говорил, что знает свои возможности, но мне-то известно, что он долго тренировался, чтобы произвести такое впечатление.
Это было одной из причин, побудивших меня оставить работу на его судах. Слишком уж он рисковый.
Из Колумбии приходит товар на грузовых судах. Правительство имеет чудную возможность пополнить государственную казну. Никто не может ничего поделать с этими судами и в один прекрасный день они выходят в открытый океан, и с этим тоже ничего нельзя сделать, никто не может этому воспрепятствовать, разве что совершить налет на воде. Некоторые пытались, но это оказалось небезопасно, в них просто полетели пули с борта. Штаты знают, что находится на борту, они снаряжают корабль конвоя, им ничего не стоит выследить большие суда по звуку двигателя, короче, они не могут доставить груз в Штаты таким образом. Они перегоняют его сюда, на один из островов, здесь его делят на части, грузят на яхты и частные самолеты, их сейчас стали много использовать, и доставляют груз в Майами или, может, в Вирджин-Айленд. И контролируют этот процесс вовсе не Куба и не Штаты, а мафия, которая не жалеет денег. Это же гарантированный бизнес, речь идет о десятках миллионов долларов. Никому не нужна легализация этого дела, иначе рынку придет конец - все можно будет выращивать на задворках своего дома.
Эллис никогда не останавливал их, они платили ему, откупались, но все меняется, времена стали другие, он может выкинуть фортель. Он уже сорвал куш в бухте Святого Антония. Какие-то местные, видимо, вырастили все тут же, позади банановой рощи и вывезли контрабанду на рыболовецких траулерах. Очень средняя, без размаха операция, но сильные мира сего не желают ни малейшего намека на конкуренцию, и Эллис не заинтересован, чтобы его крестьяне торговали самостоятельно, иначе он окажется в проигрыше. Сдается мне, что это дело рук банды, и Эллис прогорел. Два против одного, что он перепродает все сам.
Для начала они нанимали суда Поля, в безобидных целях - подумаешь сгонять отсюда в Майами. Но затем он сам двинул туда, завязал знакомства с армейскими генералами. С какой стати ему быть только посредником, когда он может войти в долю и заправлять всем самому. И все было логично, но ему на хвост села мафия, Эллис, Принц.
"Благодарю покорно, - сказала я ему. - Меня моя шкура устраивает в том виде, в котором она есть. Мне не нужны лишние дырки, я не хочу, чтоб меня подстрелили. Я могу заняться приезжими, они проникаются ко мне доверием потому, что я женщина, к тому же белая. Если он приставит ко мне охрану из полицейских, я смогу распространять, но не более того".
Вторая причина, по которой я осталась - это Принц. Я влюбилась в него с первого взгляда, когда увидела его в баре. Со мной такого никогда не случалось. Ты можешь сказать, что на меня просто блажь нашла, но, по-моему, эта судьба. Что с того, что он намного моложе меня? Я не знаю, что меня так поразило. Может, странное выражение глаз. Он словно просверливает тебя насквозь, ты безоговорочно веришь каждому его слову".
Ренни просыпается среди ночи. Поль лежит рядом, в это трудно поверить; в темноте вырисовывается его силуэт, он смотрит на нее, чуть приподнявшись на локте. Неужели все это время он наблюдал за ней?
- Это ты?
- А кого ты ожидала здесь увидеть?
Она не отвечает. Она протягивает к нему руку, словно боится, что Поль сейчас исчезнет, но ничего не происходит, он рядом, теплый, живой, настоящий.
Рано утором Ренни сквозь сон слышит за окном какие-то звуки, похожие на блеяние. Она встает, подходит к окну, и действительно, вокруг дома ходит коза, на шее у нее болтается веревка, привязанная к каменной ограде, чтобы коза не убежала. "Господи, когда же это кончится, можно подумать, что ее режут", - думает Ренни. В саду двое мужчин с мачете подрезают кусты. Садовники. У одного их них транзистор, из которого несутся звуки гимна. Поль спит, привык, видно, спать допоздна. Сегодня ей приснилось, что с ними в постели находится кто-то третий, голова повязана чем-то белым, то ли это чулок, то ли прозрачный пояс.
Когда Ренни просыпается во второй раз, Поля уже нет. Она встает с постели, одевается, обходит дом, надеясь найти Поля. Похоже, он не часто здесь бывает, не хватает уюта, тепла, это скорее гостиница, место, где иногда ночуют, все комнаты пусты, Поля и след простыл. Ренни приходит в голову, что она провела ночь с человеком, о котором ей абсолютно ничего не известно. Какое безрассудство с ее стороны!
Она выходит на крыльцо. Рядом растет дерево, усыпанное розовыми цветками, вокруг него вьются колибри. Все выглядит ненастоящим, как декорации в театре. Слепящее солнце, каменный сад, вниз по дороге спускаются две женщины, у одной на голове здоровенная ветвистая коряга, она рукой помогает себе сохранять равновесие, листья покачиваются в такт ее шагов, в голубой бухте чернеют точки судов, совсем как на открытках. В это утро все какое-то плоское, одномерное, будто нарисованное. В любой момент эта картина на холсте может плавно, как занавес, взмыть в воздух, а на земле останется реальная жизнь.
Какой-то шум доносится из-за деревьев, кажется, ребенок надсадно заходится в отчаянном монотонном реве. Рев нескончаемый, он похож на человеческую речь, правда весьма неразборчивую, он естественен, как дыхание; слышится женский голос, за ним следуют увесистые шлепки. Плач не смолкает, а усиливается, меняется только ритм.
Ренни смотрит в телескоп, направленный на одну из яхт. В поле зрения появляется женщина в красном бикини, она наклоняется над водой; телескоп дает очень сильное увеличение, можно разглядеть даже жирок, нависающий над резинкой трусиков, даже растяжки на животе. Неужели у Поля хобби разглядывать в телескоп женские телеса? Несолидно. Телескоп обладает тайной властью: можно все видеть, оставаясь незамеченным. Ренни в смятении отходит от глазка. Она устраивается в гамаке и начинает раскачиваться, стараясь ни о чем не думать. Ей одиноко, она чувствует себя брошенной.
Поль не торопится возвращаться, Ренни идет обратно в дом. Она открывает холодильник в поисках чего-нибудь съестного, но поживиться нечем. Кубики льда в специальных формочках, начатая банка сгущенки, бумажный пакетик с сахаром, несколько желтеющих лаймов, кувшин с холодной водой, в стенном шкафу - вермишель, бутылка рома, кофе, несколько пакетиков чая, банка золотистого сиропа, вокруг ее крышки муравьи проложили себе тропку. Вчера Ренни и Поль легли не поужинав, и сейчас она умирает от голода. Логично предположить, что Поль ушел добывать какую-нибудь еду, поскольку в доме шаром покати. Ренни было бы приятно, если бы он, уходя, оставил записку, но, похоже, он не из таких. В доме удручающие пусто. Ренни возвращается в гостиную, здесь нет ни книг, ни даже журналов. Может, он хранит все свои вещи на судне. Она идет в спальню, заглядывает в шкаф: пара рубашек, ружье для подводной охоты, маска, ласты, джинсы на вешалке, вот и все.
В комоде лежит аккуратно сложенная стопка маек, в глубине верхнего ящика пара фотографий - цветные моментальные снимки - белый колониальный дом, двойной гараж, зеленая лужайка, крашеная блондинка в спортивном платье улыбается, обнажая чуть неровные зубы; у нее коротко стриженые волосы, у корней они темнее, видимо, уже отросли после неудачно сделанной "химии". Она обнимает двух малышек - дочек, в их русые и каштановые косички вплетены бантики, наверное, у девчушек день рождения. Тень от солнца так падает на их мордашки, что, несмотря на улыбки, они выглядят немного разочарованными. Разочарование призраков. На другом снимке Поль. Он выглядит гораздо моложе, волосы стрижены "под ежик", но узнать его можно: рубашка, галстук, отутюженная складка на брюках, под глазами залегли знакомые тени.
Ренни ловит себя на мысли, что сует нос не в свое дело, роется в чужой жизни. Но раз уж она все равно залезла сюда без спроса, то нет смысла прекращать начатое. У нее нет никакой корыстной цели, ей просто хочется хоть немножко узнать о Поле, о его жизни, чтобы она смогла поверить в его реальность, чтобы он стал ей ближе. Она идет в ванную, изучает аптечный шкафчик: названия не добавляют ей ничего нового: "Тиленол" в большой бутылке, зубная паста "Крест", пластинки жевательной резинки, лейкопластырь. Ничего необычного.
Другая спальня, вернее, Ренни решает, что это спальня. Дверь закрыта, но не заперта, она открывается так же легко, как и другие двери в этом доме. Скорей всего, здесь действительно спальня, кровать, по крайней мере, на месте. На столе стоит аппарат, напоминающий приемник, но очень сложно устроенный, и еще какие-то вещи, назначение которых Ренни не удается определить. В глубине шкафа спрятана большая картонная коробка, в таких отправляют посылки. Наклейка с адресом оторвана. В коробке полно пустых пластиковых упаковок. Что-то ей это напоминает…
Ренни вдруг чувствует, что в доме кто-то есть, по деревянному полу стучат чьи-то шаги. Ренни не хочет быть застигнутой здесь, хотя Поль ничего ей не запрещал. Но все равно нехорошо рыться в чужом доме. Ренни на цыпочках выходит, стараясь как можно бесшумней закрыть за собой дверь. Хорошо, здесь есть коридор, ее нельзя заметить.
Оказывается, вместо Поля заявилась Лора. На ней ярко-розовое платье, плечи оголены.
- Привет, я принесла тебе поесть, - говорит она.
Лора подходит к кухонной стойке и начинает выгружать из соломенной корзинки всякую снедь: хлеб, масло, пакет пастеризованного молока с надписью "Long Life".
- У него вечно пустой холодильник. Я сварю нам по чашечке кофе, идет?
Лора достает электрический чайник, кофе, сахар; она знает, что где лежит. Ренни сидит за деревянным столом, с возрастающей неприязнью наблюдая за приготовлениями. Она понимает, что должна быть благодарна за внимание и заботу, но вместо этого чувствует раздражение. Это не ее кухня, не ее дом, почему же ее так коробит хозяйское поведение Лоры? И откуда Лоре известно, что она здесь? Хотя, может быть, она этого и не знала. Может, она просто здесь частый гость.
- А где Поль? - интересуется Лора.
- Откуда я знаю, - Ренни занимает оборонительную позицию: он что, отчитывается перед ней?
- Ничего, появится, - беззаботно откликается Лора. - В этом он весь: сегодня здесь, завтра там, и поминай как звали.
Лора расставляет чашки, приносит кофе. Ренни ни намеком не дает понять, как ей хочется есть. Она не хочет говорить Лоре, что у нее ни крошки во рту не было со вчерашнего дня. Она вообще ничего не хочет говорить. Она хочет, чтобы та поскорей убралась, но Лора вместо этого удобно усаживается за стол. Она делает глоток кофе. Ренни рассматривает ее руки. Короткие толстые пальцы, обгрызанные ногти, заусенцы.
- Я бы на твоем месте не стала чересчур увлекаться Полем. - Началось, мелькает у Ренни. Сейчас она начнет из лучших побуждений, для моего же блага, нести такое… По своему опыту Ренни знает: все, что говорится из лучших побуждений, оказывается неприятным.
- Отчего же? - улыбается Ренни, стараясь, чтобы ее голос звучал совершенно равнодушно.
- Я же не говорю, что совсем не надо этого делать. Черт, почему бы и нет, у нас не тюрьма народов, мы в свободной стране. Только не слишком увлекайся, вот и все. У Поля странная манера общаться с людьми. Пришел, ушел. Здесь уже столько народу перебывало, сплошная круговерть.
Ренни не совсем понимает, что Лора хочет этим сказать. Ей угрожают или просто предостерегают?
- Ты, наверное, давно с ним знакома?
- Да, уже порядочно.
Раздаются чьи-то шаги, в окне мелькает тень. На этот раз пришел Поль. Он поднимается на крыльцо. На губах играет улыбка, при виде Лоры Поль прищуривается, но продолжает улыбаться.
- Я ходил за яйцами, - обращается он к Ренни. - Думал, ты проголодаешься, захочешь перекусить. - Он кладет на стол коричневый бумажный пакет, явно гордясь собой.
- Где, черт подери, тебе удалось их раздобыть? Их же не продают в такое время суток, - удивляется Лора. Она поднимается, но вопреки тайным надеждам Ренни, не уходит, а сливает себе остатки кофе вместе с гущей. Наконец она встает, и словно прочитав мысли Ренни, отодвигает чашку.
Поль ухмыляется.
- У меня есть связи, - говорит он Лоре на прощанье.
Поль делает яичницу-болтунью. У него здорово выходит, она получается как надо, в самый раз, не слишком сухая. Ренни без колебаний ставит ему отметку "хорошо". Они едят тосты с джемом. У Поля есть тостер, хотя по его словам, чтобы заставить тостер работать, нужно обычным разделочным ножом соединить проводочки. Он все собирается приобрести новый, но тостеры привозят контрабандисты, а они давно не появлялись.
После завтрака Ренни вызывается вымыть тарелки, коль скоро Поль занимался стряпней.
- Не дури. Кроме тебя, найдется кому помыть.
Он берет ее за руки, рывком заставляет встать, целует, у его губ вкус промасленных тостов. Они идут в спальню. На этот раз он сам раздевает ее, умело, не торопясь. Ренни берет его крепкие руки в свои, направляя их движения, они ныряют в постель. Все происходит без всякого напряжения, будто само собой.
Ренни кончает почти сразу, их тела влажны, это восхитительно, нега охватывает ее, Ренни покачивается на волнах нежности, ее переполняет ликование, мышцы бедер трепещут в сладостном ожидании. Он замедляет ритм, давая ей прийти в себя, потом начинает двигаться опять, проделывает это снова и снова, пока она не кончает еще раз. Да, опытности ему не занимать, он бережный и внимательный любовник. Что с того, что она для него, быть может, всего лишь очередная легкая победа, сиюминутная интрижка, случайная знакомая, оба они здесь случайно - не об этом ли говорила Лора. Но Ренни это не смущает, с этим можно примириться, в конце концов, это уже кое-что, а кое-что, как известно лучше, чем ничего.
Проходит довольно много времени, прежде, чем они поднимаются и идут в душ; идут вместе, но Ренни видит, что Поль о чем-то задумался, он намыливает ей спину, грудь, очень осторожно, стараясь не задеть шрам и не сделать ей больно, но думает о чем-то своем. Ренни проводит руками по его телу, изучая каждую клеточку, каждую ложбинку, пробуя пальцем мускулы. Она пытается найти его душу под этой оболочкой, но ей не удается достучаться до него, мысли Поля витают где-то далеко.
Когда они выходят в полосу ослепительного света, Поль берет Ренни чуть повыше локтя, поддерживая ее. Ей интересно, что они будут делать дальше, но она не задает никаких вопросов, в конечном счете это не имеет значения. "Плыви по течение", - сказала бы ей Иокаста, вот она и плывет. Ей некуда спешить, ей лениво; будущее, в котором среди прочих забот неминуемо придется столкнуться со сложностями в банке, где она вышла за рамки предоставленного кредита, представляется отсюда таким далеким и нереальным, что думать о нем не хочется. Ренни отдает себе отчет, что она впала в величайшую банальность, тысячу раз описанную в романах: ни к чему не обязывающий курортный роман с загадочным незнакомцем. Ренни ведет себя как заурядная секретарша, но самое худшее то, что она это знает, но это ее ничуть не заботит. А раз она влюблена, то ситуация не просто "секретарская", она просто недопустима. "Любовь или секс?" - могла бы спросить Иокаста, но на этот раз у Ренни готов ответ. Любовь понятие ложное, запутанное, тогда как секс прямолинеен и недвусмыслен. Вдобавок он "хай класс".
Они спускаются к морю и идут вдоль берега. Поль все еще несколько отстранен, но держится вполне дружелюбно, как гид, знакомящий туристов с местными достопримечательностями.
- Видишь этот дом? - Поль показывает ей на низенькую постройку, напоминающую сарай или гараж, выкрашенную в зеленый цвет. - В доме три двери. Он наделал много шума пару лет назад, вокруг него кипели страсти. Эллис выстроил его в надежде завлечь сюда побольше туристов, домик был предназначен служить для них приманкой.
- А что там сейчас? - Ренни не видит ничего привлекательного.
- Сейчас его приспособили под лавку, где продают рыболовные снасти. Но вообще-то здесь должен был быть сортир. Общественный сортир: для мужчин, для женщин, для туристов. Соль заключается в том, что туристы, сойдя на берег непременно жаждут облегчиться, а тут все, можно сказать, под рукой. Но местные жители рассудили иначе: им пришлась не по вкусу идея, что такой интимный процесс можно осуществлять прямо на берегу, можно сказать, под открытым небом. Это, видите ли, неприлично. И они завалили домик камнями. В первую очередь вход для туристов. - Поль улыбается.
- Они, что, не любят приезжих?
- Можно сказать и так. Когда приезжают туристы, подскакивают цены. В нынешних выборах одна из главных ролей принадлежит цене на сахар. Говорят, что она непомерно высока, люди не могут себе позволить покупать этот продукт.
- Как я понимаю, тебе это невыгодно, - говорит Ренни, которая верит в полезность грубой пищи.
- Это зависит от того, есть ли у тебя еще что-нибудь поесть.