Огромный лев двинулся вперед, набирая скорость быстрее, чем я ожидала от зверя его размера, и замер передо мной. Когда он зарычал, сила рыка чуть не взорвала мои барабанные перепонки. Тело дрожало от паники, его рычание мурашками бежало по коже.
Он качал головой назад и вперед, раскрыв пасть, сверкая невероятно острыми зубами. Еще один гудящий рев сказал мне, что к нам присоединились сразу несколько котов, что вместе стали смертельным оружием. Не меньше двадцати кошек появились из высокой травы вокруг деревьев, еще два льва, хоть и меньше, чем тот, что был передо мной, тоже приближались с ними.
Как только пришел весь прайд, они принялись расхаживать взад-вперед, рыча и шипя, ожидая сигнала к атаке. Круг смерти пугал так, что даже дьявол бросил бы свой трезубец и побежал бы, но я могла лишь дрожать в своих золотых сандалиях и ждать, что будет дальше.
А ничего не случилось.
Я ожидала атаки, но львы, казалось, ждали чего-то еще. Львица подняла голову и прорычала, подходя ближе, говоря, что мне пора уходить. Я сделала нерешительный шаг вперед, за ним еще один.
Когда я добралась до деревьев в четверти мили оттуда и прошла самые высокие из них, я услышала раскат грома. Хотя на небе не было ни облачка, гудение электричества заставило волоски на моей шее встать дыбом.
Я оглянулась на группу, прикрывая глаза от солнца, и услышала, как громко ревет лев. Он повторил это три раза, а потом все львицы сели. Кроме одной. Она прошла вперед, понюхала его, но смотрела вперед. На меня. С последним оглушительным ревом лев отступил, львица ответила. Я не успела моргнуть, а она уже мчалась на меня на огромной скорости.
Крик ужаса сорвался с моих губ, сердце колотилось. Развернувшись, я помчалась по холму, а оттуда и по долине так быстро, как только могли нести меня ноги. Я перепрыгнула упавшее дерево, через пару секунд услышала скрежет ее когтей по коре. Нырнув в подлесок, я обернулась, отчаявшись сбежать от львицы. Я была неуклюжей добычей.
Если бы у меня было оружие, я бы смогла дать ей бой. Она была почти надо мной. Я споткнулась о камень, и когти ударили по ткани платья, обрывки вились за мной, цепляясь за ветки и кусты. Я побежала вдоль неглубокого ручья, а она перепрыгнула на другую сторону, надеясь поймать меня там. Она пригнулась, золотые глаза следили за мной, мышцы напряглись.
Если я и стану ужином для голодного прайда львов, я хотя бы заставлю их побегать.
Плеснув ей в морду воды, я побежала в обратную сторону, откуда и прибыла. Дыхание вылетало сгустками, желудок сжимался. Я знала, что в любой миг почувствую ее когти в своей спине, а ее зубы целующими мое горло. Я отчаялась, зная, что умру здесь. Я никогда не найду Амона, не спасу любимого.
Интересно, как долго ждал меня доктор Хассан? Он найдет мои обглоданные кости и похоронит? Он хоть узнает, что со мной случилось? Увидеть бы Амона перед смертью. Оказаться снова в его объятиях. Мысли об Амоне напомнили мне о его словах ночью. Он просил принять инстинкты. И что они говорили мне?
Я боялась. Могло ли быть так, что эта львица оценивает мою достойность? Я ожидала сфинкс или какого-то монстра. Не обычную львицу.
Может, я думала не о том. Исида сказала, что если я не пройду проверку, мое сердце поглотят. Что мне делать?
Вскоре стало очевидно, что львица играла со мной, а не хотела прикончить. Солнце сползало к западу, и у меня не оставалось сил продолжать. Слова Оскара о смерти на закате и жизни на востоке зазвучали в голове. Я шла к смерти.
Наконец остановившись, я повернулась к преследовательнице. Львица замерла и мягко зарычала, словно была недовольна, что мышка, с которой она играла, уже не была заинтересована в игре.
- Слушай, - сказала я. – Я не уверена, что ты – ответ на эту загадку. Я не знаю, хочешь ли ты истощить меня, или проглотить меня, но я выбираю жизнь. Я не хочу, чтобы съели мое сердце. Я должна спасти мир, и мне нужно найти существо, живущее здесь, что поделится сердцем, чтобы я стала сфинкс и все выполнила. Если это ты, тогда ладно, начинай. Если нет – тогда я хотела бы остаться одной и найти охотницу.
Львица села, хвост бил по земле. А потом она прыгнула.
8
Сердце сфинкс
Подняв голову, я прошептала:
- Прости, - надеясь, что ветер донесет извинения до Амона. Я знала, что надежды и мечты о будущем уже не имели значения. Я была недостойна. Пора принять судьбу. Я раскинула руки и встретила смерть.
Когда огромная кошка ударила мое тело, я ощутила себя кеглей для боулинга, сбитой шаром. Удар не был слабым, бросающий не раздумывал, долетит ли шар вообще. И я не покачивалась, не зная, падать или нет. Она была тяжелой, удар сделал меня кеглей, что тут же опрокинулась.
Я оказалась на спине, на мне был ее сокрушительный вес, я не могла вдохнуть. Наверху темнело небо, я услышала громкий рокот грома. Мои руки обхватывали львицу, я цеплялась за мягкие рыжеватый мех на ее вздымающихся боках смертельным захватом, молясь, чтобы все закончилось быстро.
Ее острые когти пронзили кожу над моим сердцем, и я ощутила зловонное дыхание на щеке. Она подвинулась, накрыла мое тело своим, левая лапа оказалась на моем плече, и я как-то смогла вдохнуть. Львица опустила голову рядом с моей, уткнувшись между моим плечом и шеей, и хотя я ждала укус, что разорвал бы артерию, этого не случилось.
Она прижималась ко мне. Так сильно, что я словно снова попала в зыбучие пески, но в этот раз меня тянуло вниз существо, что было в три раза больше меня. Я не понимала, почему я не умираю. Почему она не ест меня. Я знала, что коты убивают добычу, ломая шею, и хотя я уже едва могла дышать, она не спешила.
Шли минуты, и мне начало казаться, что она спит. Я осторожно провела пальцами по ее меху, но ответа не было. Вес был уже не таким ужасным, как пару минут назад. Я смогла дышать, застонала от боли в теле. Ее голова откатилась, и я повернула свою, чтобы посмотреть на нее, а ее золотые глаза смотрели вдаль с невидящей дымкой.
И вскоре я начала извиваться под ней, но я не успела отбросить застывшую тушу, как услышала раздраженный голос в голове.
"Не шевелись, пока преображение не завершится".
Я замерла и задумалась, откуда этот голос. Это Исида? Еще какая-нибудь египетская богиня? И что за преображение происходило? Я пыталась убрать лапу с груди, но не смогла. Когти глубоко впивались в меня, и я отметила, что мне повезло, что она не порвала сердце в моей груди. Сдавшись, я тихо лежала, пока не случилось кое-что более странное, чем исчезновение тела львицы.
Обостренные чувства предупредили меня о невидимом незнакомце. Я не была одна. Чем больше исчезала львица, тем ощутимее становилось призрачное присутствие.
Голос, заговоривший со мной, не был Исидой. В этом я была уверена. Тревожило то, что чувствовала я его в себе. Не рядом, не от кого-то другого, как с Амоном во снах, но в себе, в своем сознании. Я чувствовала ее, как чувствовала обувь на ногах и волосы шеей.
"Ты ведь чувствуешь это, да?" - сказал голос.
- К-кто ты? – спросила я.
"Неправильный вопрос".
- А какой вопрос я должна задать?
"Правильно спрашивать: "Кто мы?"".
- Мы? – я сглотнула. Рот вдруг ужасно пересох, я облизнула губы, надеясь увлажнить их.
"Да. Мы. Ты уже не Лиллиана Янг, и я не та, какой была.
- Какой… ты была?
"Существом, что ты держала в руках".
Глядя на мертвую львицу, что становилась все более прозрачной, я спросила:
- Это была ты? Я слышу голос из львицы?
"Не совсем. В материальном облике я была животным с инстинктами. Мои мысли были простыми. Моей целью было выживание. Я отдала физическое тело, чтобы стать чем-то новым, спасти лучшую часть себя в этом союзе разумов. Меня уже нет. Тебя уже нет. Мы переродились. Мы сфинкс".
- Хорошо, если это так, почему я говорю с собой?
"На слияние разумов требуется время. А потом будет один голос и один разум. Если этого не случится…"
- Я сойду с ума.
"Да".
- Хорошо. И сколько мне… нам, - исправилась я, - так оставаться?
"Пока мое бывшее тело не исчезнет полностью. Процесс займет пару минут", - она была такой просвечивающей, что я словно пыталась коснуться сна.
Голос помолчал мгновение, а потом она добавила:
"Можешь не говорить со мной вслух. Я слышу и понимаю твои мысли".
- А можно пока что говорить вслух? Пока я не привыкну к этому?
"Как пожелаешь".
- Ты будешь скучать? – спросила я с любопытством. – По жизни львицы?
Она не сразу ответила. А потом сказала:
"По одиночке мы были смертными, хрупкими, слабыми. И слабость должна перейти в силу. Если мы будем вместе, ты это поймешь, - я размышляла над ее словами, она добавила. – Пора. Тебе можно вставать".
Я и не заметила, что почти прозрачная львица полностью исчезла.
- Прости, - сказала я и осторожно поднялась, застонав от боли в теле.
"Простить? За что?" - удивился голос.
- За то, что ты потеряла.
"Я не потеряла. Я обрела".
- Может, ты передумаешь, если все это не сработает.
Она молчала, а потом сказала:
"Если у нас не выйдет, мы будем пытаться вырваться из пут на нас. Никто не накажет нас на попытку стать чем-то большим".
- Надеюсь.
Я, нет, мы подняли голову и вдохнули. Острый запах воды звал нас, и мы побежали в ту сторону. По пути голос внутренней спутницы указывал на следы зверей и узнавал запахи, что я ощущала, но не могла определить.
Когда я заметила в пруду свой одичавший вид и ужаснулась состоянию платья и волос, я ощутила ее смятение.
"Если тебе не нравится грива, убери ее. Мы сможем идти без нее более бесшумно, а ее запах сообщает врагам, что ты идешь".
- Большинство моих врагов не ощутят мой запах.
"Может, в твоем мире и так, но в царстве богов все возможно".
- Я подумаю об этом, - сказала я неискренне. – А пока я бы помылась в ручье, если бы было во что переодеться.
"Зачем это делать? Кусачих насекомых еще нет".
- Ага, но мне нравится быть чистой.
"Но пыль долин скрывает запах. А, ясно. Ты хочешь запахом привлечь пару. Думаю, это умно, но это очень опасно в нашем путешествии. Мы должны быть осторожнее".
Я не могла сформулировать вопрос, но она ощутила мое потрясение.
"Ты понимаешь, конечно, что не скроешь от меня свои мысли".
- Э-это неправильно. Это как если бы мама всюду ходила за мной.
"Тебе не нравится мама".
- Нет. Нравится. Но она…
Внутренний голос перебил:
"Не нравится. Она не замечает твою уникальность. Она хочет, чтобы ты подходила ее стандартам и выборам".
- А ты этого не хочешь?
Она притихла на удар сердца.
"Нам обеим придется соответствовать, - длинная пауза, она добавила. – Ты гордишься этой гривой, и я чувствую, что ты не собираешься следовать моему совету".
- Верно.
"Ладно. Можешь оставить свою очень длинную гриву, но если она будет тебе мешать в будущем, мы с ней расправимся".
- Спасибо, - я тихо прошептала. – А еще она заставила меня выбросить все пахнущие лосьоны.
Я ощутила ее потрясение.
"Ты намеренно наносишь запах, чтобы хищник нашел тебя так же легко, как вонючего буйвола?"
- Эй! К твоему сведению, мои дорогие шампуни и лосьоны пахнут не как буйвол.
Она вздохнула.
"Боюсь, слияние наших разумов затянется. Если очищение тела и нанесение запахов для тебя важнее безопасности, то я посоветовала бы проделать то же и с языком".
Я рассмеялась.
- Ты, - выдохнула я, - хочешь, чтобы я вымыла язык? – через миг, когда я совладала с дыханием после головокружения, я ощутила, что она хочет присоединиться ко мне. – А что такое? – спросила я, пытаясь подавить смех. – Ты не смеешься?
"Мой вид испытывает удовлетворение, но мы не ведем себя как обезьяны, смешно раскачивающиеся".
- Не говори о том, чего не пробовала.
"Признаю, ощущение нельзя назвать неприятным".
Мы нашли нишу, где я спала прошлой ночью. Мне было удобно с ней. Я устроилась, уже не так тревожась из-за твердой поверхности, как это было в первый раз. Теплый свет садящегося солнца касался кожи, и я наслаждалась этим ощущением. Часть меня радовалась ему, ведь он напоминал жар прикосновения Амона, но другая часть, новая часть, смаковала тепло камней, окружавших мою самодельную кровать. Меня пронзило желание поспать днем, а не ночью.
- Пропустила сон с прайдом, да? – сказала я, читая ее мысли.
"Да, - признала она. – А ты наоборот любишь одиночество".
- В большинстве случаев.
Ей не понравился мой ответ. Через миг я добавила:
- Но мне нравится, что ты со мной. Особенно, ночью.
"Ночью мы охотимся. Мне придется привыкнуть спать вечером".
- Может, мы как-нибудь это уладим. Я не против дневной дремы.
"Дрема. Мне нравится это слово".
- И мне. Спокойной ночи.
"Спокойной ночи, Лиллиана".
- Лили, - я заерзала, устраиваясь удобнее. - Эй, а как мне называть тебя?
"Мы станем одним, тебе не нужно имя для меня".
- Мне было бы приятнее как-то тебя называть, даже если это временная мера. Пока ты можешь думать обо мне, как о сестре.
Я почти слышала ее тихое дыхание.
"Мою сестру-близняшку звали Таурет".
- У тебя была близняшка?
"Такое бывает у львов".
- Красивое имя.
"Она была моим товарищем в охоте, пока ее не убили. Мы были двумя тенями в ночи. Таурет была быстрее, но я была хитрее и острее, особенно, когда терзала добычу".
- Что с ней случилось?
"Мы были на охоте. Она стояла в дозоре, пока я ела. Гиены прикончили ее раньше, чем наш защитник смог ее отогнать. Она смогла предупредить нас, и они нас не одолели".
Каково это – испытать потерю сестры? Близнеца?
"Не трать эмоции на мою прошлую жизнь. Это тень того, чем я стану. Чем мы станем".
- Ты не можешь говорить мне, что веришь, что твоя сестра – трата эмоций. Ты любила ее.
Ее мысли стали далекими.
Львица в голове была чем-то новым. Я видела и ее глазами, и своими. Казалось, я разделилась пополам и общалась с ней через банки, соединенные нитью. Я понимала, почему служанка Исиды, спасенная силами сфинкс, сошла с ума. С ощутимым присутствием львицы я ощущала, что значит жить свободно и дико. Никаких сроков, ожиданий и мелочей.
Я не знала, проще будет мне привыкнуть к ее взгляду на мир, или ей ощутить мой. Ее раздражала человеческая точка зрения. Правила были неоднозначными. Связи с другими не было. Для нее мы были гудящими мошками, что кишели над рекой – бесцельные, ничего не добивающиеся и врезающиеся случайно то в одну преграду, то в другую. И ничего не видящие за пределами мирка, где мы родились, жили и умерли, никогда не погружающиеся в глубины реки жизни, существующие, чтобы причинять другим неудобства.
"Отдыхай, Лили", - сказала она, пытаясь заглушить мои мысли.
Мое сознание тут же притихло, и я знала, что это ее заслуги. Когда она решила, что пора спать, пришло время спать. Она не чувствовала за это вины. Она брала власть себе, когда выдавался шанс. Без отдыха она не могла нормально охотиться, кормить детей или ощущать опасность. Нам нужно набраться сил к этому времени. Это было логично. Это было просто. И возможно, благодаря ней.
Мои глаза закрылись, я улыбнулась, радуясь, что она легко восприняла меня как Лили.
- Ты так и не сказала свое имя, - сказала я, зевнув.
Она ответила так тихо, что я не была уверена, что она говорит со мной. Но я ощутила вес слова в сознании. Я знала, что она произнесла свое имя, что ее имя принадлежало и мне. Она прошептала: Тиарет.
"Тиа, - подумала я. – Как мило".
Тиа ощутила, что что-то не так, до меня. Мне было сложно сразу проснуться, чтобы понять, что она видит.
"Что происходит, Лили?" - спросила она, испугавшись. Все ее инстинкты говорили, что нам нужно бежать.
- Все хорошо, - прошептала я, успокаивая ее. – Мы в моем сне и видим то, что видит Амон в преисподней. Сюда мы попадем.
Теневое создание с когтями и крыльями летучей мыши кружило над Амоном. С визгом оно напало на него. В последний момент Амон вылез из-за камней и прыгнул, кинжалы из песка появились в его руках, пока он падал, с взмахом он лишил существо крыльев и вскинул кинжалы в воздух. Он опустил их, погружая по рукоять в шею чудища.
Еще удар, и зверь из преисподней сдался, уставший Амон соскользнул с его спины, нашел кожаную сумку и ушел, броня превратилась в песок. Он шел дальше, появилось болото, и запах гнили ударил по его носу. Мои глаза закрылись сами по себе, я ускользала от видения, но внимание Тии не ослабевало.
"Ты выбрала смелого спутника".
"Ммм, так и есть", - прошептала я.
"Ваша связь с ним дает нам преимущество. Мы можем видеть, куда он идет. Так я легко его выслежу".
"Это хорошо", - прошептала я, мои слова были медленными, они таяли, как мороженое при жаркой погоде.
"Спи, Лили. Я присмотрю за ним".
"Хорошо", - тело чувствовало последствия столкновения, хотя я знала, львица пыталась быть как можно мягче, когда мы сливались. Синяки покрывали почти все мое тело. У меня не оставалось энергии, чтобы быть с Амоном во сне. Я была рада, что она могла, хотя я надеялась, что буду видеть во сне все, что видит она.
Когда я проснулась наутро, язык приклеился к нёбу, тело затекло, словно я на всю ночь осталась в старинном вибрирующем поясе. Я не знала, случилось ли все со мной, или это лишь приснилось. Это напоминало галлюцинацию.
Но я чувствовала ее. Тиа… урчала. Иначе я не могла это описать. Вибрирующий звук гудел в голове. Ее присутствие было успокаивающим весом в груди, словно там свернулся кот.
Вскоре я поняла причину ее радости. Она спала, да, но было что-то еще. Что-то, что она повторяла в голове. Картинки вспыхивали, как настоящие, словно я это видела сама, из мира сна, где она была, когда Амон уснул.
- Что? Что ты сделала? – у них было мало времени до его пробуждения, но моменты, которые они были вместе,… пугали. – Т-ты поцеловала него? – воскликнула потрясенная я.
"Если уточнять, то это он поцеловал меня. Но было приятно".
- Зачем? Зачем ты это сделала? Ты не сказала, что это была ты?
"Я подумала, что о таком лучше рассказать тебе. Юноша и без этого страдал, я не хотела добавлять тревог. И мне было любопытно. А он так обрадовался, узнав, что мы можем физически касаться. Я не хотела портить ему настроение".
Я приросла к месту, открывая и закрывая рот, пытаясь понять, что делать. Тиа сонно зевнула. Ее сознание было полностью открыто, и я чувствовала, что она не ощущает за случившееся вины. Я не могла продолжать разговор с дремлющей кошкой в своей голове, так что через нашу связь повторяла сцену.
Во сне я видела спящее, как и всегда, тело Амона, но когда он уснул, появилась другая версия его. Его настоящий облик был в ранах и синяках, но его версия для сна была целой, сильной и такой же красивой, как я помнила.
Его ореховые глаза вспыхнули, когда он посмотрел на меня, он благоговейным шепотом произнес мое имя, протянул ко мне руку, и я видела, что его сердце колотится. Он сглотнул и шагнул ближе.