Маша с Максимильяном сели за самый дальний. Материализовавшаяся неизвестно откуда "фея-крестная" попросила разрешения присоединиться к их уединенной компании. Всем своим видом Нина Владимировна демонстрировала лояльность и политику невмешательства в личные отношения коллег.
Но, положа руку на сердце, Маше было безразлично мнение окружающих. Она впервые за долгое время чувствовала себя счастливой, словно мама привезла ее в тот самый магазин в центре Москвы и посадила на волшебную карусель. Девушка несколько раз коснулась местечка на шее, где горел его поцелуй, боясь поверить в случившееся.
Молодой человек отпустил ее руку, но это не имело значения, в мечтах она нежилась в его объятиях.
– Я ругаю себя со вчерашнего дня. Ругаю, что не задал тебе тот вопрос первым. На самом деле в нем не было необходимости. Елена недвусмысленно дала понять, что ты сложный человек, любящий уединение. И что с недавних пор потеряла интерес к противоположному полу.
Удивлению Маши не было предела.
Невеселые мысли прервали официанты. Закружив змейкой по залу, они начали разносить блюда праздничного ужина.
Маша поискала глазами подругу, но ни ее, ни Клайва за соседними столами не было.
Финалом сказочного вечера стал фейерверк в парке, принадлежащем шато. Публика направилась к застекленной веранде, но коварный алкоголь сыграл свою роль. Стоило раздаться первым залпам, как гости, несмотря на прохладный октябрьский вечер, выскочили на улицу.
Маша с Максимильяном остались в зале одни. Взявшись за руки, они наслаждались огненной мистерией. Мария затаила дыхание, опасаясь спугнуть сказку, поселившуюся в ее сердце. Она позволила себе сосредоточиться на двух вещах – расцветающих в небе огненных цветах и тепле его ладони – и молила, чтобы мгновения превратились в вечность.
Разноцветные звезды, вспыхивающие в небесах, мигали и падали в воду небольшого пруда. Они многократно отражались на мерцающей глади, а потом умирали в ее глубине. Скульптура ангела, возвышающаяся на искусственном островке посередине водоема, каждый раз оживала, меняя цвет. Происходящее выглядело нереальным, волшебным. Казалось, что очередной залп салюта заставит крылатое создание испуганно взмыть в небеса и исчезнуть.
– Знаешь, что не успела Золушка на том балу? – Теплое дыхание у щеки заставило сердце бешено заколотиться.
Маша повернулась, чтобы ответить, и в этот момент его руки крепко прижали ее к себе, а теплые губы поймали непрозвучавший ответ.
Казалось, никто из гостей не мог видеть их первый поцелуй. Превратившиеся в восторженных детей дамы и господа, не замечая ничего вокруг, радостно кричали, приветствуя аплодисментами каждый залп фейерверка.
И лишь вспыхнувший в дальнем углу веранды огонек сигареты дал понять, что один свидетель все-таки был.
Они уехали сразу после огненного шоу.
Весь обратный путь до отеля молчали. Макс не отпускал ее руки, временами поднимая к губам и нежно целуя кончики пальцев. Девушка молилась об одном: быстрее попасть в безопасное место. Сбежать!
Тело почти сдавалось под натиском его затуманившихся нежностью глаз. Оно плавилось от забытого желания, стоило его губам прикоснуться к ноготкам. Но исполосованное сердце и недремлющий разум заняли оборонительную позицию, отчаянно сопротивляясь нахлынувшим чувствам.
Максимильян проводил девушку до дверей комнаты и замер у порога.
Но ничего не произошло. Она с трудом оторвала от него взгляд, коснулась пальчиками приоткрывшихся в нетерпении губ и прошептала: "Извини". Через мгновение перед лицом растерянного мужчины закрылась дверь.
– Конечно, – только и успел он ответить.
Оставшись одна, Маша без сил сползла на пол и беззвучно заплакала.
"Дура…"
Сон не приходил. Бедняга в течение нескольких часов металась по волнам дремы, но так и не смогла забыться. Безумный калейдоскоп не желал останавливаться. Кружил, мучил, сбивал с толку, возносил и тут же бросал ниц.
Новое чувство, постучавшее в душу, встретило жестокий отпор.
Страх, сомнения, нежность, трепет, страсть – все смешалось в убийственный коктейль. Осталось лишь сделать первый глоток.
Чертова карусель приостановила кружение лишь к раннему утру. Маша забылась сном, постепенно перешедшим в кошмар.
Подсознание не замедлило завершить начатое, превратив желание в сновидение.
Они занимаются любовью, лежа на изумрудной траве посреди девственной чащи. Высокие пирамидальные ели окружают их стеной. Ни единого звука – ни пения птиц, ни жужжания пчел, ни прохладного дуновения ветерка – не проникает через мрачную чащобу. Лишь кудрявые верхушки, утопающие в бескрайней небесной сини, гнутся под неслышимыми порывами ветра.
Опустившаяся на лес тишина оглушает.
Глаза Максимильяна, ставшие огромными темными дырами, заслоняют мир, притягивают. Его непривычный запах, приторный дух тлеющего на жарком солнце мха кружит голову, отменяет все запреты.
От каждого его проникновения тело сводит сладкая судорога. Ее руки скользят по упругой напряженной спине, ощущая пульсацию под кожей. Это переплетенные кольцами змеи, ожившая татуировка на спине ее любимого. Ее любимого, почти забытого Дениса.
Две змеи, разорвавшие поцелуй и расплетшие объятия, показывают головы, выползают, качаясь, из-за загорелых, играющих мускулами плеч. Обвив горло мужчины, спускаются к ее груди, сверкая то голубыми сапфирами, то влажными ониксами в глазах. Раскаленные юркие языки обжигают кожу, зубы наливаются ядом…
Проснувшись от собственного крика, Маша попыталась освободиться от прилипшей грезы. Взглянув на часы, со стоном поднялась. Уже пора!
Когда она спускалась к рецепции, стрелки показывали половину девятого утра. Остальная группа покинула отель засветло и уже регистрировалась на рейс в Москву. На том же месте, где прошлым вечером сидела "фея-крестная", Маша увидела Елену. Она уже не ожидала встретить подругу, полагая, что та сопровождает группу в аэропорт.
Лена выглядела уставшей и разбитой. Спустившись ниже, Маша разглядела темные круги под глазами и унылые складки на бледных щеках. На их фоне припухшие пунцовые губы смотрелись ужасающе. От вчерашней искрящейся от счастья алой дивы не осталось и следа.
Лена не предприняла ни малейшей попытки встать с дивана, лишь безучастно наблюдала за подругой.
– Привет! – раздался ее голос. – Готовы к путешествию? Почему ты одна надрываешься? Принц одевается?
– Я думала, ты уехала с группой.
– Нет, у меня здесь еще дела. Тем более я обещала нашему фотографу, что заберу с собой ненужную аппаратуру и оставлю его налегке. Почему он еще не спустился?
Мария смутилась:
– Откуда я знаю? Давай наберем с рецепции его номер.
– Так он не с тобой? О, прости, я решила, ты не станешь терять времени даром.
– Тебе неприятно видеть нас вместе? Почему?
Вопрос задался сам собой. Видимо, бессонная ночь была тому виной.
Подруга подняла опухшие глаза и снисходительно улыбнулась:
– Давай начистоту. Личных планов на подранка у меня нет. Но он дорог как сотрудник. Я заинтересована в его уравновешенном состоянии. Метания несчастного художника, выпадение из обоймы в продолжительную депрессию, как в прошлом году, жалобы туристов на вечно отвлекающегося и невнятно рассказывающего гида мне не нужны. Он слишком хорош, профессионален и востребован.
– Не понимаю, что могу…
– Вот именно, ты можешь все испортить. Заморочить ему голову, а потом убежать на первый зов спохватившегося Дениса. Только не говори мне, что ты забыла своего home fatale. Или он перестал быть наркотиком? А как же Вечность? Твои слова?
Воспоминания о качающихся змеиных головах за плечами меняющего лица возлюбленного вызвали невольную дрожь.
– Понимаешь, – голос Елены смягчился, – ты его типаж – маленькая неврастеничка с голубыми глазами, наивно и восторженно смотрящая на мир. Его бывшая девушка, портретами которой были увешаны все стены ("Откуда ты это знаешь?" – невольно подумалось Маше), отличается от тебя лишь дальновидностью. Она заметила на горизонте более перспективного парня и не замедлила исчезнуть, оставив в душе художника руины. Ему понадобился год, чтобы восстановиться. Теперь ты… Он идет по проторенной тропе. Впрочем, я это ожидала.
– Лена, я не хочу делать ему больно.
– Он может не подавать виду, но ты должна знать. Парень очень комплексует из-за больной ноги. Убежден, что проблемы в личной жизни связаны с его врожденным уродством.
– О чем ты говоришь? Какое это имеет значение?
– Хорошо, если так. Я предупредила. – Лена неожиданно взбодрилась. – Ты готова к переезду на борту комфортабельного автомобиля?
Маша не верила ушам. Неужели вчерашнее предложение Клайва не было шуткой?
– Мне не хочется напрягать твоего знакомого. Доедем, как и планировали, на поезде!
– Конечно, и сделаете по пути миллион пересадок, потратив по меньшей мере сто лишних евро на дорогу! Клайв подбросит вас до Берна или любого другого пересадочного пункта, и не спорь. Тем более он сам предложил свои услуги, когда услышал о цели вашей поездки.
– Услышал о цели? В каком смысле?
Маша была уверена, что не обсуждала с подругой истинную причину посещения Дизентиса.
– Ну-у, он услышал от меня название городка и предложил подвести. Сказал, ваша компания развлечет его в пути.
Над уклончивым ответом Маша раздумывала недолго. Идея немного сэкономить деньги, возможность переезда на автомобиле в обществе симпатичного водителя… Почему бы нет?
Лена взяла ее под руку, подсела ближе и, как раньше, по-дружески зашептала на ухо:
– Машуль, я не могу в себя прийти, до сих пор все тело горит. У меня никогда такого мужика не было. Глаза закрою – все плывет. Сейчас он с вами уедет, а сердце на куски рвется. Представь, всю ночь напролет, почти до пяти утра, ни минуты покоя. Такое ощущение, что он вообще не уставал, будто на смену одному появлялся другой. Ты когда-нибудь такое чувствовала? Я словно через роту солдат прошла и не жалею…
Маша оторопела от этих неожиданных откровений.
"Зачем мне это знать?"
– А кто он такой? Когда и где ты с ним познакомилась?
– Вчера. Не смейся! Я знала и ранее, что есть такой господин Мортон – один из инвесторов холдинга, к которому принадлежит наша компания. Но то, что он близкий друг Дамьена Боккара, владельца шато Эпейссоль, оказалось счастливой случайностью.
– Хочешь сказать, ты знаешь его всего один день и уже сходишь с ума? Невероятно, но…
Дальнейшие слова застыли на языке. Затаив дыхание, Мария смотрела на осторожно спускающегося под грузом аппаратуры Макса. Жалость резанула ее сердце. А вслед за ней по телу растеклась жаркая патока воспоминаний.
Он улыбнулся притихшим подругам и поднял руку в приветствии:
– Я скоро, только рассчитаюсь!
Маша нехотя вернулась к разговору:
– Лена, ты же его совсем не знаешь!
– Неважно. Он очаровывает с первой минуты знакомства, ловит в плен и не отпускает. У него глаза ангела. Ты видела у кого-нибудь такие? Ясные, невинные… В них отражается небо.
– Допускаю, он красив. Но почему я не могу избавиться от странного ощущения, что где-то его видела? Даже встречала. Разве такое возможно? Говоришь, он писатель? Может быть, я запомнила фото с обложки?
– Вряд ли, его романы не издаются в России. Скорее всего, он напоминает тебе какого-нибудь актера или селебрити. Мне его лицо не казалось знакомым, зато сейчас оно не выходит из памяти. А платье… Помнишь мое алое платье вчера?
– Да, оно было великолепным. Идеально подходило.
– Клайв подарил. Перед выходом я нашла коробку в номере с запиской: "Хочу видеть тебя в красном". Ему невозможно отказать.
За окном прошелестели шины, мелькнуло ярко-желтое пятно.
– Это он, – взволнованно выдохнула Лена и вся сжалась.
Скользящие души
По следам ведьмы
У выхода из отеля их ожидал редкого лимонного цвета "мерседес". На капоте машины с невозмутимой улыбкой, театрально закинув ногу на ногу, устроился Клайв Великолепный. Глянцевый красавец, свежий, отдохнувший, словно не он провел с Еленой всю ночь. Британец небрежно выдохнул сигаретный дым, изобразив замысловатое колечко.
– Добро пожаловать в мою райскую птичку, дамы и господа! Долетим быстрее ветра!
Маша не могла отвести восхищенных глаз. Хочешь не хочешь, но англичанин очаровывал и ее. Что говорить о потерявшей голову подруге.
Елена загрузила обе камеры Макса в припаркованную рядом свою машину и подошла к Клайву, который не преминул заключить ее в объятия и подарить поцелуй, подействовавший на женщину подобно долгожданному противоядию. Она сразу посвежела, взбодрилась и впервые за утро улыбнулась.
Пока мужчины укладывали немногочисленные вещи в багажник, подруги молча стояли рядом. Мария размышляла о том, почему изменилась Лена, стала нервной, жесткой, циничной. Куда исчезла теплота, душевная чуткость? Украдкой взглянув на нее, Маша оторопела. Словно верный пес, та следила за передвижениями своего хозяина, прислушивалась к каждому его слову. Был бы у нее хвост, непременно завиляла бы им и заскулила.
Что с ней происходит, черт возьми? Безусловно, Клайв – искусный манипулятор. И очаровательный, как все мерзавцы… Хотя почему сразу мерзавец? Просто плохой мальчик, а как известно…
Яркое осеннее солнце сияло над маленьким городком, обещая роскошный день. Маша надела защитные очки, спасаясь не столько от слепящих лучей, сколько от тоскливого вопрошающего взгляда Максимильяна.
Парень выглядел уставшим – минувшая ночь, видимо, тоже не принесла ему покоя. Он несколько раз пытался поймать Машин взгляд, но та заблаговременно отворачивалась в сторону. Стекла очков бережно сохраняли тайну. Желание, родившееся во сне, до сих пор напоминало о себе легким томлением.
– Пора, господа! – бодрым голосом скомандовал Клайв. – Поехали. Назад забирается самый маленький или самый уставший. Малышка тут, безусловно, Мари, но Макс того и гляди рухнет на землю. Так что, парень, полезай-ка ты назад. Жизненного пространства там сейчас достаточно, чтобы пережить четыре с половиной часа пути. Дай мне насладиться обществом прекрасной девушки.
Макс молча отклонил переднее сиденье и неуклюже протиснулся в тесный салон, сложив ноги подобно гигантскому кузнечику. Поймав обеспокоенный взгляд Маши, сказал:
– Не переживай, мне удобно. Я готов сейчас заснуть, сидя на табуретке. – И добавил с вызовом: – Только убогого во мне не надо видеть…
В его последних словах прозвучала неприкрытая боль.
Подчинившись неожиданному порыву, Маша наклонилась и нежно поцеловала Максимильяна в губы:
– Я его и не вижу.
Растроганный, он подарил ей неуверенную улыбку. Осчастливленный прикосновением, словно снявшим злое проклятие, поерзал на кожаном сиденье, устраиваясь удобнее, надвинул поглубже на глаза бейсбольную кепку и затих.
Предвкушая душераздирающую сцену прощания Клайва с Еленой, Маша поспешила занять место рядом с водителем и прикрыла глаза. Ждать пришлось недолго.
Со словами "До скорого, Ханни!" Клайв ловко впорхнул в салон и, блеснув на солнце крупным золотым кольцом, решительно сдвинул рычаг коробки передач. Турбинный двигатель спорткара послушно взревел, машина молниеносно тронулась с места. От неожиданности у Маши захватило дух.
Несколько минут она, не отрываясь, смотрела на мелькающие за стеклом дома, удивляясь способности Клайва виртуозно лавировать среди узких переулков старого города. На счастье, в столь ранний час местные жители только просыпались. На улице не было ни души.
– Первый раз едешь в спортивной машине? – сочувственно спросил англичанин.
Девушка завороженно кивнула.
Клайв довольно улыбнулся, показав безупречные зубы. Удивительно, он выглядел еще более привлекательным, чем вчера. Черная кожаная куртка, плотно облегающая стройное тело, светло-голубая тенниска, идеально гармонирующая с цветом глаз, зеркальные очки-капли, голливудская улыбка и теплые, почти осязаемые волны флюидов, способные растопить самые черствые женские сердца.
Перенеся взгляд на дорогу, Клайв продолжил как ни в чем не бывало:
– Он втрескался в тебя по уши.
Девушка испуганно покосилась на заднее сиденье, где мирно посапывал согнутый в три погибели Макс.
– Не волнуйся, он спит сном младенца и видит сладкие сны, в которых ты целуешь его, лежа рядышком на зеленой лужайке в оглушающей тишине…
Страх ледяным сквозняком коснулся затылка и пробежался по напрягшейся спине.
Небрежно, одной рукой, ведущий машину красавец взглянул ей прямо в глаза и продолжил:
– Милое местечко вы выбрали для любовных утех… Лес хранит свои тайны.
– Клайв, я тебя не понимаю…
– Не бери в голову, это просто экспромт, сиюминутная фантазия. Скажи, он тебе нравится? Ты увлечена им?
Девушка смущенно промолчала.
– Можешь не отвечать. Это заметно с первого взгляда. Дам тебе совет, Мари, когда он признается тебе в любви, а ждать осталось недолго, от силы день-два, подумай хорошо, перед тем как ему отказать. Сделай генеральную уборку, выкинь из шкафа запылившиеся скелеты. Сколько можно возвращаться к мертвецам? Если не можешь выбрать, поступи по-другому.
У Маши поплыла голова. Перед глазами моментально соткался образ Виктории, произнесшей недавно те же самые слова.
Клайв невозмутимо продолжал:
– Любовь – волшебная субстанция, неуловимая, капризная. Большой грех – пройти мимо и не заметить подарок небес, а не воспользоваться им – непростительная глупость.
У нее вырвался невольный вопрос:
– А ты любил кого-нибудь?
Пришел его черед задуматься. Довольно надолго. Несколько километров промелькнули за окном в абсолютной тишине. Потом он ответил:
– Я любил каждую женщину, которая дарила мне ночь. Любил как мог, как желала она. Отдавал всего себя без остатка, но и с благодарностью принимал ее страсть. Как я могу лишать себя удовольствия иметь свободу выбора? Как я могу лишить остальных женщин наслаждения? Пока я жив, буду дарить им себя.
– Таково было кредо Казановы, за что не раз был бит и изгнан из родного города. Ты его преемник?
– Возможно, и так. Ты была в Венеции, Мари?
"День сурка… Сейчас он добавит, что мне суждено там побывать, или…"
– Скучный город. Город-утопленник, полусгнивший, пропахший тиной. Куда веселее Рим! Уютные кофейни на площади Навона. Гомон загадывающих желание чудаков у фонтана Треви. Базилика Святого Петра. Вот где ощущаешь величие создателя. Я имею в виду гений Микеланджело. Или полуразвалившийся символ язычества – арена Колизея… Мой совет: посиди в тени секвой на мраморных скамьях, что над руинами Форума, и подумай о Вечности. Там всегда приятно размышлять… – Потом он продолжил начатый разговор: – Ведь ты имеешь в виду совсем другое, не так ли? Ты имела в виду болезнь? Болел ли я любовью? Долгое время казалось, что недуг обходит меня стороной. Что ежедневной профилактикой я выработал стойкий иммунитет. Но, увы, защита дала сбой. Зараза подкосила меня несколько месяцев назад, я пытался лечить ее известными методами, но пока бесполезно. Она периодически дает рецидивы…
– Моя подруга – одно из противоядий?
Клайв болезненно скривился:
– Обещаю ей в этом признаться как можно скорее.