"Милый мальчик. Я недостойна тебя, мой чистый и светлый ангел. Ты еще возблагодаришь небеса, что я ушла".
В этот момент до ее слуха донеслась тихая мелодия мобильного телефона. Она протянула руку к сумке, которая лежала в ногах. Руки задрожали. Звонил человек, который никогда не должен был это сделать. Единственная причина, по которой Ирина Кушнир могла набрать ненавистный ей номер, – это то, что с Денисом произошло несчастье.
Похолодевшими от страха руками Маша откинула крышку телефона.
– Маша? – послышался вкрадчивый голос бывшей подруги. – Ты меня слышишь?
По тембру ее голоса девушка сразу поняла, что все живы.
– Да.
– Почему не берешь трубку? Звоню уже в пятый раз.
Маша молчала, с трудом пытаясь сориентироваться в новой реальности. Голос Ирины прорвался из далекого прошлого, которое она старалась забыть, что ей, к слову сказать, почти удалось. Она не желала возвращаться.
– Я спала, не слышала, – медленно ответила девушка, стараясь прийти в себя от удивления.
– Спала? Ты сейчас трезвая? Можешь говорить? – слова буквально хлестали Машу по щекам.
От недоумения, от проснувшейся злости и обиды голос вмиг обрел твердость:
– Здравствуй, Ира. Я не пьяна и могла бы выслушать тебя, но долгий разговор влетит тебе в копеечку, я в роуминге.
– Ты не в Москве? – разочарованно потянула Ирина. – Где, если не секрет?
– Не секрет. В Швейцарии…
"Вот только где? В каком городе находится отель, где я лежу на кровати?"
Маша спросила нерешительно:
– Что-то случилось?
– Ты в Швейца-арии? – В голосе Ирины прозвучало неподдельное изумление, граничащее с недоверием. – Вот уж не ожидала. Ладно, поберегу свои деньги. Ничего страшного не случилось. Просто мы с Денисом соскучились по тебе. Наберу позже. – И отключилась.
Маша выронила трубку и со стоном откинулась на подушку. Ничего не случилось. Ее сердце сжалось от давно забытой боли.
"Только этого мне не хватало. Он не должен по мне скучать. Это невозможно".
Тихий стук в приоткрытую дверь нарушил ее мысли.
– Мари, ты уже с нами? – В щелку просунулась белобрысая кудрявая голова Клайва. – Вставай, соня! Подойди к окну, оцени сюрприз!
Маша вымученно улыбнулась и послушно встала с кровати. Отодвинув в сторону тяжелую гардину, вскрикнула от восторга. Под ней с высоты птичьего полета сверкал бесчисленными огнями сказочный город. В темном зеркале воды отражались величественные горы, чьи белоснежные вершины терялись среди облаков. Над чудесным незнакомым поселением уже сгущались сумерки.
– Где мы? – выдохнула девушка.
– Мы над Люцерном, в моем любимом Отеле на Холме. Отсюда открывается самый лучший вид на город и на озеро.
– Невероятно… Я не представляла подобной красоты!
Освещенные прожекторами, взмыли к небу позолоченные шпили готического собора; черепичные крыши шестигранных башен замерли по берегам реки. Их соединял кривой деревянный мост, украшенный по обеим сторонам шпалерной геранью.
Фигурные купола крыш старинных домов венчали резные флюгера, мерцающие в последних лучах заката. Яркие огни чудного города плыли, отражаясь в темном зеркале озера. От пристани на другом берегу отчалил колесный ретротеплоход и тут же засверкал иллюминацией подобно елочной игрушке.
С высоты холма ночной Люцерн напоминал рождественскую карусель, искрящуюся разноцветными фонариками, игрушечный городок из детских книжек.
– Клайв, – девушка с трудом оторвалась от магического зрелища, – я должна поблагодарить тебя. Ты спас мне жизнь.
Англичанин отступил в тень, пряча лицо. Потом отшутился как ни в чем не бывало:
– На моем месте так поступил бы каждый разумный мужчина, разбирающийся в женской красоте. Грех бросать в пропасть такое сокровище.
– Клайв! – Маша ткнула его кулаком в живот. Оба весело рассмеялись. – А где Макс? – вспомнила девушка.
– Романтичный фотограф спустился в город. Готовит тебе сюрприз.
Ее сердце больно кольнуло.
– Не верится, что все закончилось и завтра ночью я уже буду в нескольких тысячах километров от вас.
– Увы, Птичка должна лететь. Но она может и вернуться, не правда ли? – Его вопрос прозвучал скорее как утверждение. – Тем более пережитые приключения навсегда останутся в ее памяти.
Маша промолчала, не зная что сказать. Клайв продолжал:
– Загадочная история о последней ведьме закончилась благополучно. Миссия выполнена, больная Урсула уверенно идет на поправку…
– Я чуть не забыла! – Маша рванулась в сторону от окна и схватила с кровати рюкзак. – Выручи меня. Я не успею передать несчастной ее потерянную куклу. Прошу тебя, если располагаешь временем, сопроводи Макса в Кур, верните Урсуле ее игрушку. Поверь, это очень важно. В лечебных целях. Сработает эффект плацебо… – Маша посмотрела умоляющими глазами на отступившего от нее Клайва. – Возьми ее, – произнесла девушка.
Клайв отошел еще на один шаг и уперся спиной в стену. Сумрак комнаты скрыл смертельную бледность его лица и обострившиеся черты. Левая рука англичанина судорожно теребила золотое кольцо.
– Возьми куклу, пожалуйста, – удивленно повторила Маша, протягивая безвольно повисшее тряпичное тельце.
– Благодарю, – послышался незнакомый голос из темноты. – Я выполню твою просьбу.
Маша смотрела, как дрожащие руки Клайва тянутся к игрушке и через секунду прижимают ее к груди как самое ценное на свете.
"Странный он сегодня", – мелькнула мысль.
Руки Клайва тщательно ощупывали кукольное тельце.
– В ответ на проявленное доверие я хочу дать тебе ценный совет, Мария, – с некоторой торжественностью произнес англичанин. – Давай поднимемся на крышу, в бар. Любуясь городом и дегустируя потрясающие коктейли, что готовит мастер своего дела Отто Грюнберг, ты услышишь притчу о Холодном Сердце.
Легенду о Питере, выпросившем себе у Голландца Холодное Сердце, в изложении Гауфа читали все дети, и ты в том числе. Но камень для души можно испросить не только по причине неуемной жажды денег, но и спасаясь от несчастной любви. Зарыть обескровленное страданием сердце между корней разлапистой ели, растущей в самом центре леса, или опустить его в омут ледяной горной реки. И продолжить жизнь богачом, самоуверенным красавцем, неподражаемым покорителем сердец, человеком, которому чужды страдания и тяготы, существом, вечно греющимся у чужих очагов, пожирающим тепло любящих сердец.
Маша завороженно смотрела на темную фигуру Клайва… Англичанин замер перед огромным, до пола, окном бара на фоне мерцающих огней плывущего под ними города.
– Это сердце не может согреть, его ответное чувство – иллюзия, оно лишь отражает тепло любящего человека. Но стоит чувству иссякнуть, проклятое сердце подернется инеем.
– Неужели не существует возможности вернуть несчастному его родное, оставленное за ненадобностью сердце? – включилась в игру Маша.
Клайв повернулся от окна и сел напротив, внимательно и серьезно заглянув ей в глаза.
– Выход всегда есть. Даже Дьявол не нарушает правил, предоставляя выбор. Спасение глупца, пошедшего на сговор с ним, валяется у него под ногами. Но не каждый им воспользуется.
Лишь годы, наполненные разочарованием, пустотой, бессмысленностью, укажут несчастному путь. Жертва… Пожертвование собственной жизнью ради чужой, пожертвование добровольное и осознанное, смоет грехи, накопившиеся за сотни лет перевоплощений. Или второй путь – обмен, порой лукавый…
Маша нахмурилась и в недоумении посмотрела на Клайва, ожидая пояснений.
Он сдержанно улыбнулся, слегка приподняв уголки рта:
– Готова ли ты всю свою жизнь греть бездушный камень, выбросив за ненадобностью любящее сердце? Стоит ли оплачивать закрытые долги? Глупость – один из непризнанных грехов, Мария Фогель. Подумай хорошо, перед тем как сделать выбор. И помни: когда не знаешь, в какую сторону шагнуть, выбирай другой путь.
"Когда встанешь перед тяжелым выбором и не будешь знать, как поступить, поступи по-другому".
Они оба – Клайв и Виктория – говорили об одном и том же.
– Знаешь, кто такие Скользящие Души?
Вопрос застал Машу врасплох. В сапфировых глазах англичанина вспыхнули звездочки. Радужка засияла удивительными переливами, от небесно-голубого до туманного маренго. Отвести взгляд от лица Клайва стало невозможно. Девушка попала в плен его сверхъестественного, гипнотизирующего обаяния. Едва дыша, она ловила каждое слово.
– Есть поступки, которые не позволяют душам совершенствоваться. Роковые ошибки, словно крюки, привязывают их друг к другу. Обычные грехи, такие как зависть, гнев, уныние и далее по списку, легко исправляются в следующих перевоплощениях. Боги любят шутить – богатого, как Крез, алчного негодяя они превратят в слепого попрошайку. Перерезавшую вены плаксу наградят жизнелюбием. А похотливую особу превратят в сестру милосердия. Но есть неучтенный грех – предательство. Предательство друга, любимой и, страшнее всего, предательство самого себя, отречение от великого дара – от любви. Невозможность терпеть боль безответного чувства. Согрешившие против себя попадают в замкнутый круг, они скользят по жизням в желании искупить грех, исправить ошибку. Случайно встретившись, их души сразу узнают друг друга и получают шанс, а упустив его, продолжают скользить по волнам времени.
– А как же ты, Клайв? Надеешься ли ты на встречу с той загадочной женщиной? – вдруг спросила Мария и испугалась. Слова, прозвучавшие сейчас, не принадлежали ее разуму. Она как будто транслировала их извне, абсолютно не вписывая в контекст диалога.
Клайв не удивился. Он опустил голову и несколько мгновений обдумывал ответ. Красивое лицо англичанина помрачнело, ясные глаза застила тьма.
– Она сама должна сделать выбор. В свое время я грубо нарушил правила и теперь не в силах на него повлиять. Она знает, где меня найти.
Несколько минут за столом царило молчание. Молодые люди притихли, думая каждый о своем. Наконец Маша не выдержала натиска мучивших ее вопросов. Допив одним глотком "Маргариту" и проглотив маслину со шпажки, осмелилась подать голос:
– Ты рассказал мне сейчас интересную притчу, зная, что она будет иметь для меня значение. Как тебе удалось узнать мое прошлое? Только не говори, что способен читать мысли. Я допустила этот факт единожды, с моей особой пациенткой.
Непроницаемое лицо Клайва повернулось к окну, он устало опустил глаза на мерцающий огнями город.
– Почувствовать разбитое сердце не требует особого таланта, тем более от меня, знатока и коллекционера. Я позволил себе пофантазировать и без труда попал в яблочко. Кстати, я переспал с твоей лучшей подругой, не забыла? Мог узнать от нее… А о какой пациентке ты говоришь?
– По идее, она уже таковой не является. Перед отъездом я подписала распоряжение о выписке Виктории. Поверь, если сейчас и существуют ведьмы, то она из их числа. Говоря современным языком, она гениальный экстрасенс, медиум. В прошлом, без сомнения, окончила бы свой земной путь на костре…
Маша не заметила, как дрогнула рука Клайва, опустившая пустой стакан с остатками нерастаявшего льда на стол. Его пальцы хрустнули, сжались в кулак до белых костяшек. Он не проронил ни слова.
– По ее просьбе я направилась в Швейцарию, чтобы отыскать Урсулу Пруст. Если бы не начавшиеся кошмары с участием Анны Кляйнфогель, то я бы продолжала пичкать бесполезными медикаментами несчастную Викторию, пытающуюся рассказать мне о присутствии рядом с ней неуспокоенного духа…
– Неисповедимы пути его… – неожиданно подвел итог Клайв, – и все они приведут в качающийся на волнах город!
Маша удивленно взглянула на собеседника: он снова начал говорить загадками.
– Так что делай выводы, Птичка! – бодрым голосом резюмировал Клайв. Он поднялся с кресла и сделал жест рукой замершему у входа в бар растерянному Максу Краузе: – Мы здесь, парень!
Вечер в баре отеля благополучно перетек в посещение ночного клуба в центре Люцерна. Отгоняя подальше мысли о приближающейся разлуке, Маша без конца хохотала над потоком остроумных шуток Клайва. Макс также старался не думать о завтрашнем дне.
Англичанин же напился в тот вечер в хлам. То он смеялся до слез, а когда шутки иссякали, начинал плакать, не стыдясь окружающих. Его лицо казалось аллегорическим слепком трагикомической маски. Маша недоумевала: она впервые видела обворожительного сердцееда в подавленном и в экзальтированно-взвинченном состоянии одновременно, она не знала, в какой момент прежний Клайв вернется с новым спичем, а когда поникнет головой и начнет глотать слезы, шепча под нос одну и ту же философскую истину:
– Надо уметь проигрывать… шельма!
Она пару раз порывалась спросить, в чем состоял его пресловутый проигрыш, но предупредительный жест Максимильяна останавливал ее:
– Лучше не трогай!
На ее подушке лежали белоснежные восковые розы. Максимильян закрыл дверь номера и, не сказав ни слова, сразу прошел в ванную комнату.
Мария, затаив дыхание, опустилась на край кровати и дрожащей рукой коснулась лепестков.
В ту ночь они не занимались любовью.
Макс прижал ее к себе и лежал молча, дыша ею.
Он больше всего на свете боялся получить отрицательный ответ, а она боялась вопросов.
Оба замерли в тишине, прислушиваясь к ударам сердца, мечтая каждый о своем и даже не догадываясь, насколько похожими были их мечты.
Маша притихла в объятиях уснувшего Максимильяна, наблюдая, как на небе медленно гасли звезды, приближая рассвет последнего дня. Ей безумно хотелось плакать, но было страшно разбудить мирно посапывающего, утомившегося от переживаний ангела-хранителя.
Весь путь до аэропорта, занявший не более часа, прошел в тягостном молчании. Клайв сосредоточенно вел машину, стараясь исправно соблюдать правила движения и не попасться на глаза внимательным и придирчивым полицейским. Остатки буйной ночи еще не выветрились из его головы.
Не проронив по дороге ни слова, он припарковал машину на подземной стоянке аэропорта и жестом пригласил спутников выходить.
Маша шла на автопилоте, гоняя в голове одну-единственную фразу, позволяющую ей держаться: "Поплачу потом".
Макс за все утро произнес от силы несколько дежурных слов, за завтраком попросив крепкого кофе и потом коротко поприветствовав смешного, всклокоченного, похожего на подгулявшего клоуна Клайва.
Англичанин закатил опухшие глаза и, прижав руки к груди, изобразил искреннее раскаяние.
Они приближались к паспортному контролю. Маша боялась смотреть на своего друга. Если бы их взгляды нечаянно пересеклись, то сдерживаемые с раннего утра слезы хлынули бы ручьем. Ей удавалось улыбаться, автоматически отвечать на реплики Клайва. В момент расставания она шагнула к Максимильяну и позволила себе сделать глубокий вдох, стараясь запомнить запах теплого молока с медом, что исходил от его кожи.
Она не осмелилась смотреть ему в глаза, лишь любовалась красиво очерченными губами, которые шептали:
– Когда ты решишь… если ты решишь вернуться, – поправился парень, и Маша почувствовала его боль, – черкни мне пару фраз в Фейсбуке.
Она молча кивнула, переведя сухой воспаленный взгляд на еще не до конца протрезвевшего англичанина. Тот театральным жестом вырвал из своей груди трепещущееся в руках сердце.
"Паяц! Мне будет не хватать тебя тоже".
Потом Маша все же подняла глаза на Макса и на кратчайший миг словно коснулась его души, изо всех сил желая согреть своим теплом. Она мечтала в последний раз дотронуться до его нежных губ хотя бы кончиками пальцев, но не посмела.
"Я недостойна тебя. Прости и скорее забудь".
Не сказав ни слова, она исчезла за стеклянной кабинкой пограничного поста. Максимильян обреченно поник головой. Две глубокие складки прорезали его лоб. Лик боттичеллиевской Мадонны поблек, теряя краски, подернулся сажей.
– Как думаешь, Старик, она взаправду ушла? Опять?
– Поживем – увидим…
Сказка Шварцвальда
Отец Иоахим
…Регина молчала, услышав признание Михаэля и просьбу о благословении. Ее темные как ночь глаза смотрели на Кристину. Каменное лицо колдуньи не выражало никаких чувств. Михаэль, отведя испуганный взор от кормилицы, взял ледяные дрожащие пальцы любимой и попытался согреть в своих руках.
Мучительное, мертвенное молчание прервал отчаянный крик сойки, пронесшейся над лесной хижиной.
– Назовешь дочь Анной, в честь нашей матери, Маленькая Птичка, – вдруг произнесла Регина, потом повернулась к Люстигу и тем же спокойным тоном закончила: – Ты не можешь взять Кристину в жены. Когда я просила тебя заботиться о ней как о сестре, то не кривила душой. Вы рождены от одного отца, краснодеревщика Вильгельма из Фогельбаха. Твоя мать Магдалена, поддавшись мимолетной страсти, понесла от него и, разрешившись от бремени в стенах этого дома, была вынуждена оставить ребенка мне, опасаясь гнева барона. Ваш ребенок зачат от кровосмешения.
Кристина жалобно вскрикнула и без чувств сползла на земляной пол хижины. Михаэль бросился ей на помощь. Он поднял безжизненное тело молодой женщины и бережно отнес на кровать. Потом повернулся к кормилице, глаза его сверкали яростью.
– Что такое ты говоришь! Как это могло произойти? Ради чего ты хранила проклятую тайну?
Регина была холодна и невозмутима.
– Молчи, глупец! Ты нарушил клятву, данную мне! – Лицо ведьмы-отшельницы скривилось от боли. – Видно, не обошлось здесь без вмешательства темных сил. Рогатый перевертыш справлял жатву?! Знаешь ли ты, что сердце Кристины изначально обещано другому? И теперь тот несчастный покалечен, искровавлен, повержен ниц. Он стоит на краю между жизнью и смертью!
Михаэль опустился на стул и, сжав виски, пытался успокоить нечеловеческую боль, раскалывающую его голову на части.
– Откуда ты знаешь, что Вильгельм Кляйнфогель мой отец? – выдохнул он.
– Мне ли не знать, от кого понесла моя слабая на передок сестра? – Голос Регины, словно раскат грома, прокатился по темным углам хижины.
– Сестра… – только и смог вымолвить уничтоженный Михаэль. – Это невозможно…
– Отнюдь! – отрезала кормилица.
Ведьма поднесла к губам бледной как смерть Кристины пузырек с эликсиром. Девушка прерывисто вздохнула, открыла пустые глаза, и в тот же момент целебный настой погрузил ее в спасительный сон.
– Ей нельзя возвращаться в Фогельбах. До отца дошли грязные сплетни, и он не примет обесчещенную дочь. Вильгельм давно оголил свой разум. Посвятил себя служению идолу, забыв о главной благодати – свободе выбора. До разрешения от бремени Маленькая Птичка останется у меня. Потом решим. – Вцепившись взглядом в недоумевающего Михаэля, Регина закончила: – И не перечь. Ты немало дров наломал… Скажи спасибо, что не заставляю тебя разлюбить ее. Над этим я не властна. Но побойся своего справедливого и доброго Бога, не веди под венец ту, которую обязался хранить как сестру.