Элиссанде очень хотелось оставаться сильной, но, увы, сил не было. Она застонала, уронила голову на колени и накрыла ее руками.
К большому облегчению Вира, его супруга не сломалась под тяжестью обрушившихся на нее несчастий. Довольно скоро она вскочила и принялась мерить шагами комнату, игнорируя обед, который ей принесли. Она только бесконечно размешивала в чашке чай, так и не сделав ни глотка, и каждую минуту выглядывала в окно.
Маркиз написал несколько телеграмм и приказал их отправить; просмотрел письма, поступившие с утренней почтой. Когда все дела были сделаны, осталось только ждать.
- Зачем ты держала книгу в ящике с бельем? - спросил он, решив, что лучше всего отвлечься от тяжелых мыслей. Пусть злится на него.
Она бездумно переставляла мелкие вещицы на каминной полке. Услышав вопрос, она встрепенулась.
- Ты рылся в моих вещах? Зачем?
- Я должен был обыскать все комнаты в доме. - Маркиз пожал плечами. - Твоя не была исключением.
Хотя, конечно, ее комната была исключением. Ему не раз приходилось рыться в женских вещах за годы работы, но он никогда не испытывал таких ощущений, перекладывая ее мягкое тонкое белье. Да и было это уже после того, как он понял, что ее чарующие улыбки не более чем инструменты для достижения цели.
- Могу сказать, что не нашел ничего интересного, правда, как я уже говорил, мне не приходилось видеть путеводителей среди женских вещиц.
Элиссанда села на подоконник. Ее нервозность, казалось, можно было потрогать руками.
- Рада, что сумела развлечь тебя. Между прочим, путеводитель был, можно сказать, беззаботно брошен в ящик с бельем только потому, что дяди не было дома. Когда он дома, я прятала книгу в выпотрошенном греческом томе на полке среди еще трехсот греческих книг.
Вир читал на пяти языках, кроме английского, и не обратил внимания на недостаток английских книг в библиотеке Дугласа. Но тот, кто не знал других европейских языков, мог почувствовать себя в этой библиотеке как умирающий от жажды посреди океана.
За каждой мелочью в ее жизни была история угнетения. И, тем не менее, она выбралась из этой передряги не только с несломленным духом, но и сохранив способность радоваться. Маркиз начал понимать это только сейчас. И уже никогда не узнает до конца.
От этой мысли тоскливо заныло сердце.
- В книге, которую я видел в твоем комоде, - кажется, это был путеводитель по Северной Италии, - было что-то о Капри?
- К сожалению, немного. У меня была еще одна книга, там было больше информации, но она была уничтожена вместе с остальной библиотекой.
Неожиданно на Вира нахлынули воспоминания о минувшей ночи: обнимающие его руки, чарующий голос, рассказывающий о далеком острове. Он понял, что никогда не задавался вопросом, как его извечная спутница - молоко и мед - поведет себя, столкнувшись с его кошмарами. Вероятно, он считал само собой разумеющимся, что они перестанут существовать, когда рядом будет его нежная утонченная спутница - само совершенство.
Элиссанда отвернулась от окна и подозрительно взглянула на супруга:
- Зачем ты заставил меня полночи слушать песни? Ты ужасный певец.
- В комнате твоей тети находился взломщик сейфов. Я должен был тебя задержать.
- Надо было сказать мне, и я предложила бы подержать ему лампу.
- Я не мог ничего тебе сказать. Ты выглядела так, словно искренне наслаждалась жизнью в доме дяди.
- Ну и глупо. Ты мог бы избавить себя от испытания этим браком.
Вир бросил ручку на стол. Внезапно воспоминания сменились. Теперь он мог вспомнить только моменты радости, связанные с Элиссандой: их сон в поезде, ее возмутительно искаженный монолог относительно домашних заготовок, после которого он посмеивался весь следующий день.
- Я бы не стал классифицировать этот брак как испытание. Скорее уж как обременительную ношу.
Она швырнула через всю комнату небольшой горшок с цветком. Терракотовый контейнер с грохотом разбился о каминную полку. Земля и росшая в ней орхидея полетели на пол.
- Прими мои искренние соболезнования.
Его идеальная спутница не знала, что такое гнев, в ее голосе никогда не мог звучать убийственный сарказм. И поскольку она не была настоящей, ей было легко не испытывать сильных эмоций, а только улыбаться, обнимать его и оставаться совершенством.
Маркиз не мог отвести глаз от реальной женщины, сидящей на подоконнике. Она была потрепана жизнью, но не сломлена. И все ее эмоции были сильными - гнев, разочарование, отчаяние и любовь.
Он взял тарелку с бутербродами и подошел к ней.
- Не стоит голодать. Лишившись сил, ты не поможешь ни себе, ни тете.
Леди Вир скорчила гримасу, как будто тарелка была полна живых скорпионов. Но когда он уже подумал, что она и ее сейчас швырнет на пол, Элиссанда вздохнула и пробормотала:
- Спасибо.
- Я прикажу принести горячий чай.
- Ты можешь не проявлять ко мне любезность и внимание. Я все равно не оценю.
Это он знал даже лучше, чем она.
- Неправда. Я еще не встречал женщины, которая бы умела быть настолько благодарной даже за сущие малости.
Она нахмурилась и отвернулась к окну.
С вечерней почтой пришло письмо от тети Рейчел.
"Дорогая Элиссанда,
по дороге в Лондон я встретила свою школьную подругу. Представь мой восторг! Мы решили остановиться в Эксетере и осмотреть достопримечательности. Миссис Холидей мечтает познакомиться с тобой. Она предлагает тебе сесть на семичасовой поезд из Пейнтона и выйти на станции "Куин-стрит". Мы ждем тебя в "Роугмонте".
Твоя любящая тетя.
P.S. Приезжай одна, она не любит незнакомцев.
P.P.S. Надень свои лучшие драгоценности".
Элиссанда отдала письмо Виру.
- Но у меня нет драгоценностей.
В этом-то и была ирония. Ее дядя сделал состояние на алмазах. Драгоценности - удачная форма помещения капитала. Они имеют небольшие размеры, легкие и высоколиквидные. Вот дядя и не хотел, чтобы она их имела.
- У меня остались драгоценности моей матери. Они подойдут.
Элиссанда потерла пальцами виски. Она даже не сразу почувствовала, как сильно у нее болит голова.
- Иными словами, я должна прийти в "Роугмонт" и покорно отдать драгоценности твоей матери?
- Не ты. Мы. Я тоже там буду.
- Ты же видел, что сказано в письме. Я должна быть одна.
- Он будет считать, что ты одна. Меня он не увидит. А я буду присматривать за тобой.
- Но если мы поедем вместе...
- Ты поедешь на семичасовом поезде, как он велел. А я поеду в Эксетер раньше и посмотрю, что там можно сделать.
Элиссанда не ожидала, что он поедет раньше. Она не хотела быть одна. Она хотела... она нуждалась... Да какая разница, в чем она нуждалась. Если он сможет сделать хотя бы что-то для возвращения тети Рейчел, пусть отправляется в Эксетер.
- Хорошо.
Маркиз легонько коснулся ее руки:
- Ты справишься с ним.
- Хорошо, - повторила она, отбросив воспоминания о последней встрече с дядей.
Он внимательно посмотрел на нее:
- У меня еще есть несколько минут до отъезда. Давай я помогу тебе подготовиться.
Глава 19
Элиссанда покинула станцию "Куин-стрит" в две минуты девятого. Эксетер, вероятно, был весьма приятным местом. Но сегодня все тени таили зло. И ей очень хотелось бегом вернуться в здание станции и сесть на ближайший поезд, идущий в обратном направлении.
Она оглянулась в надежде увидеть мужа. Но среди людей, заходивших на станцию и выходивших из нее, не было никого похожего.
А потом у нее сжалось сердце. У второго фонаря стоял ее дядя и внимательно изучал железнодорожное расписание. Его потрепанный костюм явно предназначался для человека значительно ниже ростом и фунтов на двадцать тяжелее. Волосы были покрашены в серый цвет, и он выглядел на десять лет старше. И еще у него были усы.
Но она все равно узнала его, поскольку в его присутствии у нее всегда холодела кровь.
"Ты справишься с ним. Ты сможешь".
Она не могла справиться с ним, но была обязана это сделать. Не было выбора. Прошептав короткую молитву, она направилась к дяде.
- Простите, сэр, где я могу найти отель "Роугмонт"?
Человек, которого она всю свою жизнь знала как Эдмунда Дугласа, сложил расписание и положил его в карман.
- Добрый вечер, моя дорогая Элиссанда. Ты действительно приехала одна?
- Мне бы хотелось думать, что у меня больше друзей в этом мире, но ты позаботился о том, чтобы моим единственным другом была тетя.
- А как насчет твоего обожаемого мужа?
- Ты, наверное, изрядно позабавился, узнав, что я вышла замуж за идиота?
Дядя добродушно рассмеялся:
- Ну, не стану отрицать, что в ситуации есть нечто пикантное. Твой супруг, вне всяких сомнений, самый большой идиот со времен самого Клавдия, и у тебя будет целый выводок таких же детей. Но если не считать этой небольшой детали, я рад, что ты выгодно устроилась.
- Ты действительно выглядишь довольным. Нравится жизнь беглого преступника?
Похоже, Дуглас удивился. Племянница никогда не допускала в разговорах с ним язвительных высказываний. Потом его взгляд стал тяжелым.
- Напротив, она меня изрядно раздражает. Я слишком стар, чтобы находиться в постоянном движении, и твоя тетя тоже. Мы должны жить на одном месте в покое и комфорте. Для этого ты и пригодишься, дорогая племянница. Именно ты снабдишь нас всем, без чего мы в нашем возрасте не сможем обойтись.
- Это будет зависеть от многих обстоятельств. - Собственный категорический тон удивил даже саму Элиссанду. Она решила, что, если уж на то пошло, всегда можно будет вернуться к прежним улыбкам. - С тетей все в порядке?
- Конечно. И она счастлива встретиться со мной.
- Сомневаюсь. Пойдем к ней?
Взгляд дяди стал жестким.
- Надо же, какая тревога. Но тебе не следует беспокоиться. Кто может лучше позаботиться о женщине, чем ee преданный муж, с которым она прожила двадцать пять лет?
Элиссанда не ответила и лишь крепче вцепилась в свою сумочку.
- Мы с тобой отправимся в более тихое местечко, где можно спокойно поговорить, - пробормотал дядя.
"Роугмонт" находился напротив станции, но Эдмунд Дуглас нанял экипаж. Они отъехали от центра города, спустились к реке Экс и свернули на грязную улицу.
Здесь дома были старыми, и вся улица провоняла плесенью. Кроме того, здесь, вероятно, никто и никогда не ремонтировал канализацию. Дуглас завел Элиссанду в небольшой трехэтажный дом, который, похоже, уже некоторое время был необитаемым. В свете одинокой свечи был виден толстый слой пыли на подоконниках и полках, хотя пол, наверное, недавно подметали.
За ее спиной захлопнулась дверь. Теперь никто не услышит криков, когда дядя начнет ее бить. Элиссанда покрылась холодным потом.
Но ее голос оставался ровным и спокойным.
- Где тетя?
- Ты слишком много о ней думаешь. - Дуглас направился к племяннице через узкий холл. За ним тянулась длинная тень. - Если разобраться, что такого она для тебя сделала? Разве она заботилась о твоем благосостоянии? Или учила тебя женским премудростям? Может, она нашла тебе подходящую пару? Нет. Она для тебя палец о палец не ударила и лишь сделала своей бесплатной сиделкой. И все же ты сломя голову бросаешься за ней, когда она покидает тебя всего на несколько часов. С другой стороны, я дал тебе все - дом, одежду, счастливую жизнь. Но тебе и в голову не пришло хотя бы раз навестить меня в тюрьме.
- У меня медовый месяц, - сообщила Элиссанда. - Но на суд я бы все равно пришла.
Дуглас одарил Элиссанду такой улыбкой, что у нее волосы зашевелились.
- Надеюсь, ты принесла драгоценности.
- Я хочу видеть тетю.
- Но мне нужен знак доброй воли.
Она вручила дяде ожерелье из бриллиантов и изумрудов, которое дал ей муж. Ей не приходилось видеть столь экстравагантного украшения. Изумруды были крупнее соверенов, а бриллиантов было больше, чем звезд на небе.
Дуглас, хорошо разбиравшийся в драгоценностях, мельком глянул на ожерелье и положил его в карман.
Элиссанда была настороже, но все же не успела среагировать вовремя. Сильный удар заставил ее отлететь назад. Может быть, дядя сломал ей челюсть? Точно сказать она не могла. Вся левая сторона лица была в огне.
- Вставай, сука!
Элиссанда медленно встала. От второго удара потемнело в глазах. Она снова упала.
- Вставай, шлюха! Ты мечтала, чтобы я сгнил за решеткой? Ты думала, что можешь отплатить за мою доброту, отвернувшись от меня в самый тяжелый момент? И считала, что я с этим смирюсь? Как бы не так! Встань немедленно!
Элиссанда осталась на полу, не в силах пошевелиться.
Дядя наклонился и ухватил ее за ворот платья.
- Ты не желаешь учиться, не так ли? Дожила до таких лет и не поняла, что обязана до гробовой доски любить и уважать меня?
Это был хороший шанс, и Элиссанда не преминула им воспользоваться. Она размахнулась и изо всех сил ударила мучителя по голове сумочкой. Он вскрикнул. А как же иначе? Они хорошо подготовились - она и ее муж, и в маленькой дамской сумочке теперь лежал фунтовый железный диск. Всю дорогу в поезде Элиссанда укрепляла ручки сумки, чтобы они не порвались.
Дуглас споткнулся - на его виске выступила кровь. Но Элиссанда не остановилась. Размахнувшись, она ударила его еще раз.
Мерзавец зарычал и остановил третий удар рукой. Элиссанда понадеялась, что сломала ему руку, но скорее всего удар все же был недостаточно силен, и дядя пошел на нее с искаженным от ярости лицом.
- Как ты посмела?! Маленькая дрянь!
Неожиданно и Элиссанда вскипела от ярости. Еще бы она не осмелилась! Разве он так и не понял, глупец, что она осмелится абсолютно на все, если на кону стоит ее свобода и благополучие тети Рейчел?
Она снова нанесла удар. На этот раз тяжелая сумочка угодила ему в подбородок; Дуглас попятился. Она опять замахнулась, вкладывая в удар все свое отвращение и ненависть к этому человеку. За все, что он сделал с тетей Рейчел и с ней... За то, что лишил их лучших лет жизни, сделав их узницами в своем доме, за то, что питался их страхом и болью, как вампир кровью.
Больше никогда.
Больше никогда.
Вир подошел к дому. В окне на противоположной стороне улицы зажегся свет, и из тускло освещенной комнаты выглянула женщина. Он пьяно качнулся и налетел на фонарный столб, потом приложился головой к почтовому ящику, a у дома, в котором исчезли его жена и ее дядя, он остановился и повернулся спиной к улице, как будто собирался помочиться. Судя по стоявшей вокруг вони, он был бы не первым.
Через тридцать секунд он убедился, что женщина не только задернула шторы, но и закрыла ставни.
Он подкрался к двери и прислушался, Элиссанда и Дуглас разговаривали, но слишком тихо, и он не мог разобрать слов.
Его сердце билось гулко и часто. Такого с ним никогда не было во время расследований. То, что пока ничего не происходило, еще сильнее действовало на нервы. Ладони в перчатках вспотели. Такое с ним тоже случилось впервые.
Маркиз снял перчатки, вытер ладони о штаны и достал из кармана отмычки. Дуглас не оставит жену у самой двери. Элиссанде, чтобы ее увидеть, придется пройти за ним в глубь дома. Тогда он и воспользуется отмычками.
Он огляделся. Черт возьми, еще кто-то выглядывает из окна. Улица была плохо освещена, но света все же было достаточно, чтобы заметить его незаконные действия. Плохо. Он ухватился за столб, поддерживающий полуразвалившийся портик, и стал об него тереться. Любопытное лицо в окне исчезло.
Когда он повернулся спиной к двери, из дома раздался крик. Голос был мужским. Хорошая девочка. Элиссанда внимательно выслушала его объяснения, как пользоваться утяжеленной сумкой.
Дуглас вскрикнул еще раз. Отлично.
А потом вскрикнула она.
Маркиз бросился к двери, И только когда даже с третьей попытки не удалось вставить отмычку в замок, он понял, что у него дрожат руки.
У него никогда не дрожали руки.
Элиссанда закричала снова.
О черт!
Он отбросил отмычки и ударил ногой по двери. С первого раза она не поддалась. Он нанес второй удар. Послышался треск дерева. Похоже, голень у него треснула тоже. Наплевать.
Еще один удар, и дверь распахнулась.
Дядя рухнул на пол, когда от сумки оторвались ручки. Элиссанда тоже упала и чуть отлетела в сторону.
Она никак не могла вздохнуть, глаза застилала красная пелена.
За ее спиной с оглушительным треском распахнулась дверь. В комнату ворвался громадный черноволосый незнакомец с пышными усами и бросился к ней.
Кто этот человек? Бандит, нанятый дядей? Нет, минутку. Он был кучером экипажа, который привез ее и дядю к этому дому.
- Боже, Элиссанда, с тобой все хорошо?
Она с трудом узнала голос мужа, который заключил ее в медвежьи объятия и прижал к груди. От его одежды пахло лошадьми и каким-то спиртным напитком.
Он пришел, как обещал. Она была не одна.
Вир отстранился и проверил пульс Дугласа.
- Он жив. Я покараулю. В экипаже есть веревки и фонари. Принеси их. Выйдя из дома, сразу поверни налево.
Элиссанда подобрала юбки и побежала. На улице она на мгновение растерялась, увидев не один, а два экипажа. Но в одном из них сидел кучер, поэтому она подошла ко второму, достала веревку и два фонаря и вернулась. Вир взял у нее веревки, обыскал все еще бесчувственного Дугласа, вытащил из его карманов ожерелье и "дерринджер" и связал его.
После этого он снова обнял Элиссанду:
- Боже правый, как ты меня напугала! Из-за двери я мог слушать только шум, рев Дугласа и твой крик. Я опасался худшего.
- Разве я кричала? Не знала. - Возможно, слова "больше никогда" звучали не только в ее мозгу.
Маркиз с нежностью заглянул в лицо жены.
- Завтра ты будешь выглядеть ужасно. Мы должны как можно быстрее приложить к твоей физиономии лед.
- Тетя! - вспомнила Элиссанда. - Сначала мы должны найти ее.
В доме была металлическая винтовая лестница. Вир подтащил к ней дядю, чтобы они могли постоянно видеть его, после этого они стали методично обыскивать по большей части пустой дом, вкратце рассказывая, что каждый из них делал после прибытия в Эксетер. Вир отыскал кучера, который едва сводил концы с концами, и осчастливил его, вдвое переплатив за разваливающийся экипаж и полудохлую клячу. Кучер был так счастлив, что когда Вир потребовал заодно его куртку, даже не попросил доплатить за это.
Тетю Рейчел они нашли на чердаке в бывшей каморке прислуги по сдавленным звукам, которые она издавала в ответ на их крики. Лорд Вир легко открыл замок. Тетя Рейчел лежала на грязном полу, связанная и с кляпом во рту, зато в полном сознании. Увидев Элиссанду, она заплакала.
Вир освободил ее. У него хватило предусмотрительности захватить с собой складной нож. Леди Вир нежно поцеловала тетю и принялась растирать ей руки и ноги, чтобы восстановить кровообращение.
- Вы голодны, миссис Дуглас? Пить хотите? - Он уже сбросил черный парик и накладные усы, в первый момент испугавшие пленницу.