- Потому что все это правда. Она многому научилась от меня. Как никто иной умеет приспосабливаться. Почему вы думаете... Ах, простите, вы не умеете думать, я забыл. Мне вас просто жаль, недоумок.
- Что вы сказали?
- Я сказал, что вы недоумок.
Вир нанес ему удар в лицо с такой силой, что едва не сломал себе руку. Дуглас завопил от боли.
- Вы уж извините, - сказал Вир и улыбнулся, заметив, как отпрянул и съежился Дуглас. - Но я всегда так поступаю с теми, кто называет меня недоумком.
- Я бы хотел удостовериться, что понял вас правильно, лорд Вир. Вы были в Дартмуте в пабе. Этот джентльмен сел рядом и купил вам выпивку. После этой выпивки вы почувствовали, что вам морс по колено, и легко согласились поехать с ним в Эксетер посмотреть на какую-то замечательную недвижимость. Потом вы проснулись на полу в пустом доме, поняли, что вас похитили, схватили своего похитителя, когда он принес вам хлеб и воду, и привезли в полицию. Все так? - спросил детектив Невинсон, который появился в полицейском участке после телеграммы, отправленной Виром из Пейнтона.
Проклятая бесконечная роль. Вир всей душой стремился домой. Его жена не должна была оставаться одна.
- Да, - сказал он, - но ведь похищают всегда наследниц. А я не наследница. Наследница - это женщина, а я - мужчина.
- Вы очень богатый мужчина, - вздохнул Невинсон, закатив глаза.
- Ну да, и, будучи богатым мужчиной, я знаю, когда от меня хотят получить деньги. Этот ублюдок, уж извините меня, джентльмены, за грубость, этот правонарушитель имел наглость заявить, что будет держать меня в том доме, чтобы моя жена постоянно передавала ему тысячи фунтов. Вы представляете? Он даже не знает, как правильно требовать выкуп. О, спасибо, сэр, вы очень любезны. - Лорд Вир улыбнулся главному инспектору городской полиции Эксетера, который подал ему чашку черного переваренного чая. - Хороший чай. Почти как цейлонский, который так нравится моей супруге.
Невинсон помотал головой:
- Вы знаете, сэр, кого вы нам сдали?
- Конечно, нет. Говорю же вам, что в жизни его раньше не видел.
- Его зовут Эдмунд Дуглас. Знакомое имя?
- Боже мой! Я сдал полиции своего портного?
- Нет! - завопил Невинсон. Он сделал глубокий вдох и залпом выпил полчашки обжигающе горячего чая. - Этот человек - дядя вашей супруги.
- Невозможно. Дядя моей жены в тюрьме.
- Он сбежал оттуда.
- Правда?
- Поэтому ему были нужны вы. Не потому, что из вас можно бесконечно тянуть деньги, а потому, что вы его родственник.
- Тогда почему он не представился?
Невинсон принялся яростно вгрызаться в черствый бисквит.
- В любом случае, милорд, вы привезли его нам, избавив полицию от многих трудностей.
- Полагаю, по этому случаю можно выпить и чего-нибудь покрепче чая. Немного виски, инспектор?
- Да, пожалуй, - кивнул Невинсон.
В кабинет главного инспектора ворвался полицейский сержант:
- Извините за беспокойство, сэр, но человек, которого привез его светлость, мертв.
Невинсон разинул рот. Вир вскочил, опрокинув стул:
- Я не убивал его.
- Конечно, не убивали, - отмахнулся Невинсон. - Что произошло, сержант?
- Не знаю, сэр. Он был в полном порядке. Потом он попросил воды. Констебль Браун принес ему воду. Когда он через пять минут вернулся, чтобы забрать кружку, он лежал на койке мертвый.
Все побежали в камеру Дугласа. Тот лежал на койке и, казалось, спал. Но пульса у него не было.
- Как это случилось? - воскликнул Вир. - Он что, просто взял и умер?
- Похоже на цианид или стрихнин, - сказал Невинсон и потрогал тело Дугласа. - Но при нем нет ничего, кроме небольшой суммы денег и часов.
- Вы думаете, он хранил яд в часах? - округлил глаза Вир.
- Это не... - Невинсон замолчал. Он снял с мертвеца часы и принялся их рассматривать. Уже в следующее мгновение он, поднял циферблат, под которым оказался тайник. - Вы правы. Здесь есть еще пилюли. Их достаточно, чтобы отравить трех человек. Если, конечно, это цианид.
Вир похолодел. Возможно, Дуглас собирался отравить жену и себя. Или все они были предназначены для миссис Дуглас - этакая долгая изощренная месть.
А может быть, их хватило бы и для Элиссанды. При этой мысли у Вира кровь застыла в жилах, хотя он отлично понимал, что опасность далеко позади.
- Полагаю, он знал, что на этот раз не сможет сбежать, - Сказал Невинсон. - Доказательств у нас более чем достаточно. Он бы отправился на виселицу.
Человек, считавший себя хозяином своей судьбы и не гнушавшийся никакими средствами, не мог допустить, чтобы за него что-то решили, пусть даже речь шла о смерти. Что ж, по крайней мере, он больше никогда не причинит боль ни Элиссанде, ни ее матери.
Мысль не принесла облегчения. Для человека, сделавшего в своей бесполезной жизни так много зла, это была слишком легкая смерть.
- Посмотрите, - Невинсон положил часы на стол, - здесь есть еще два маленьких алмаза. Вот, оказывается, как он подкупил тюремную стражу.
Пока детектив и полицейский инспектор осматривали алмазы, Вир взял часы и принялся вроде бы машинально крутить их в руке. Он почти сразу обнаружил второй тайник, в котором лежал крошечный ключик.
Незаметно спрятав ключ в карман, маркиз отдал часы Невинсону.
- Ему вовсе незачем было себя убивать, - сказал он. - Я бы непременно замолвил за него словечко перед судьей. Богатые люди - заманчивые мишени, искушение для многих. А он, в конце концов, мой родственник.
Неожиданно Элиссанда поняла, что не может дышать.
Она более или менее нормально дышала по пути домой. Ей хватало воздуха, когда она укладывала маму в постель. Даже когда, оставшись наконец в одиночестве, она растянулась на кушетке в гостиной и стала прикладывать к лицу ледяной компресс, ее легкие расширялись и сокращались, как должно.
Но тут она вскочила, сбросив компресс на пол, и рванула воротник. Руки отца опять сомкнулись, на ее горле, безжалостно перекрыв доступ воздуха в легкие. Она задыхалась и хватала ртом воздух. Широко открыв рот, она пыталась втянуть в себя жалкие остатки воздуха, которые еще были в комнате. Но воздуха не хватало. Голова закружилась, пальцы онемели, в ушах стоял звон. Она старалась дышать чаще и глубже. Грудь болела, в глазах мелькали яркие точки.
Снаружи донесся какой-то шум. Экипаж? Неужели кто-то открывает дверь? Она ничего не понимала. Снова рухнув на кушетку, она низко опустила голову, стараясь не лишиться чувств.
Шаги. Она больше не одна.
- Дыши медленно, Элиссанда, - спокойно проговорил маркиз и сел рядом. - Ты должна контролировать свое дыхание.
Он погладил ее по голове. Тепло его прикосновения дарило покой. Но его слова не имели смысла. Ей нужен был воздух. Много воздуха.
- Вдыхай медленно и неглубоко. Потом так же выдыхай. - Теперь его рука лежала на ее спине. Это было удивительно приятно.
Она сделала все, какой сказал, и довольно скоро поняла, что он прав. Контролируя дыхание, она постепенно успокоилась. Онемение прошло, в груди больше не теснило, да и голова не кружилась.
Вир помог жене сесть прямо. Она еще чувствовала небольшое жжение в глазах, но мелькание прекратилось. Теперь она ясно видела своего мужа. Он выглядел утомленным и хмурым, но в глазах светилась доброта.
- Лучше?
- Да, спасибо.
Он повернул ее лицо к себе и внимательно осмотрел повреждения.
- Синяки и ссадины будут выглядеть ужасно. Тебе давно пора быть в постели - день был долгим.
Неужели только сегодня утром она проснулась, с оптимизмом глядя в будущее, уверенная, что теперь в ее жизни всю будет хорошо? Как можно за такое короткое время уничтожить так много?
- Я в порядке,- машинально пробормотала она.
- Ты уверена?
Элиссанда отвела глаза и уставилась на свои руки.
- Он в тюрьме?
- Был.
Она сильно вздрогнула:
- Как это "был"?
Маркиз колебался.
Элиссанда вцепилась в витую ручку кушетки так сильно, что побелели пальцы.
- Он опять сбежал? Прошу тебя, скажи мне, что он не сбежал!
Вир тоже на какое-то время отвел взгляд. Когда он снова взглянул на жену, в его глазах была странная пустота.
- Он мертв, Элиссанда. Совершил самоубийство в полицейском участке. У него оказались с собой какие-то пилюли - скорее всего цианид. Коронер осмотрит тело, и тогда мы будем знать точно, от чего он умер.
Элиссанда открыла рот от удивления. Дыхание снова участилось.
- Медленно, - спокойно проговорил Вир. - Дыши медленно и равномерно. Иначе тебе опять станет плохо.
Она принялась считать. Раз, два, три - вдох, раз, два, три - выдох. Дыхание выровнялось. Но сердце в груди колотилось как бешеное.
- Ты уверен, что это не какая-то изощренная хитрость?
- Я был там. Он мертв, как все его жертвы.
Она встала. Сидеть на одном месте больше не было никакой возможности.
- Итак, он не смог вынести мысли, что ему придется ответить за свои поступки, - сказала она.
- Совершенно верно. Он был трусом.
Элиссанда прижала пальцы к вискам. Больно. Но больше всего боли причинила правда.
- И он был моим отцом.
Все, что она знала о себе, оказалось перевернутым с ног наголову.
Ей что-то вложили в руку. Опустив глаза, она увидела бокал, щедро наполненный виски, и едва не рассмеялась. Неужели Вир забыл об отсутствии у нее привычки к крепким напиткам? Она сильно прикусила губу, чтобы не расплакаться.
- Он при каждом удобном случае оскорблял в моем присутствии Эндрю и Шарлотту Эджертон. Я всегда знала, что люди считают Шарлотту падшей женщиной, а ее мужа - глупцом. И все же... - Она сморгнула слезы. - Да, я любила их. Я всегда любила их и верила, что, когда настал их последний час, они искренне сожалели, что не смогут увидеть, как я вырасту.
А когда ее отец сделал свой последний вздох, он, вероятнее всего, сожалел лишь о том, что больше не сможет мучить Элиссанду и ее мать.
Мысль обожгла ее. Вместо доброго, благородного, пусть и слишком импульсивного Эндрю Эджертона ее отцом был человек, искренне радовавшийся возможности рождения у нее выводка умственно неполноценных детей.
Она видела свое отражение в зеркале на стене. Муж был не прав. Синяки и ссадины не будут выглядеть ужасно. Они уже таковыми выглядели. Красные пятна стали лиловыми, губа рассечена, один глаз заплыл.
Все это с ней сделал ее отец. И получил при этом удовольствие.
Элиссанда всегда считала, что свобода это просто. Достаточно только оказаться вдали от Хайгейт-Корта. Но как избавиться от такого? Всю оставшуюся жизнь она будет осознавать, что в ней течет черная кровь Эдмунда Дугласа, которая связывает ее с ним неразрывными узами родства.
Она отвернулась от зеркала, вернула бокал с нетронутым виски мужу и направилась к двери. Вверх по лестнице, потом вдоль по коридору, и вот она уже в своей комнате. Она открыла шкатулку с сокровищами и достала все, что так тщательно берегла годами.
- Элиссанда, не делай ничего поспешного.
Она и не слышала, что муж вошел в комнату вместе с ней.
- Я не собираюсь все это уничтожать. - Конечно, памятные вещицы теперь приобрели другое значение. Но ей все равно было больно смотреть на них и представлять, как сложилась бы ее жизнь, если бы Эндрю и Шарлотта Эджертон были живы. Хотя мама, конечно, захочет, чтобы у нее остались вещи, напоминающие о сестре. - Я только хочу сжечь шкатулку.
- Зачем?
- В крышке есть тайник. Когда я была маленькой, он показал мне прорези в крышке и сказал, что когда-нибудь я найду ключ. Теперь я знаю, что в нем, - Элиссанда стиснула зубы, испытывая отвращение к самой себе. Она чувствовала себя грязной. - Должно быть, его дневник.
А картина, висевшая в Хайгейт-Корте, с колючей розой, поднимающейся из лужи крови, была подсказкой для нее.
- От шкатулки будет много дыма, если ее бросить в камин, - сказал Вир. - У меня есть ключи. Надо открыть тайник.
Леди Вир недоуменно уставилась на супруга. Она совсем забыла о его тайной деятельности.
- Где и когда ты нашел ключи?
- Один - в сейфе в Хайгейт-Корте, когда мы приезжали туда после венчания. Другой - сегодня у Дугласа.
Он ненадолго вышел, чтобы принести из своей комнаты ключ. Элиссанда поставила шкатулку на комод. Вир вставил ключи и повернул оба одновременно. Нижняя часть крышки приоткрылась примерно на полдюйма. Он осторожно потянул ее вниз, и из тайника выпал небольшой сверточек.
Внутри оказалась книжица в кожаном переплете с инициалами Дж. Ф. К. в углу.
- Здесь записка для тебя.
- Что в ней сказано? - Она не хотела дотрагиваться до того, что побывало в руках Эдмунда Дугласа.
"Моя дорогая Элиссанда,
Кристабел Дуглас не умерла. Спроси у миссис Дуглас, что с ней случилось. И... - Вир запнулся и поднял глаза на жену. - И да буду я вечно жить в твоей памяти. Твой отец Джордж Ф. Каррадерз".
Дуглас нанес ей еще один удар. Теперь Вир по крайней мере не сожалел, что не применил хлороформ раньше. Дуглас всегда планировал этот последний удар из могилы.
Элиссанда выхватила дневник из рук Вира и швырнула его через комнату.
- Будь он проклят!
Слезы, которые она все это время пыталась сдерживать, потекли по лицу. Там, где ее ударил Дуглас, кожу жгло огнем.
- Элиссанда!
- Это даже не мое имя.
Она всегда любила свое имя, в котором соединились имена Элинор и Кассандры - матерей Шарлотты и Эндрю Эджертон. Ей были приятны забота и внимание родителей, придумавших это имя, его экзотическое звучание и музыкальность. Не было никаких сомнений в том, что Шарлотта и Эндрю долго думали, прежде чем назвать маленькую дочь таким замечательным именем.
Большую часть своей жизни Элиссанда была бессильна что-либо изменить, но еще никогда она не ощущала такого бессилия, как теперь, лишенная абсолютно всего, что когда-то имело для нее значение.
Муж подошел к ней сзади. Очень медленно и осторожно он обнял ее за талию и прижал к себе.
И она зарыдала, оплакивая разбитые мечты.
Когда слез больше не было, Вир помог жене раздеться и облачиться в ночную рубашку. Потом он поднял ее на руки и уложил в постель.
После этого он молча вышел из комнаты. Элиссанда лежала в полной темноте, широко раскрыв глаза, устремив невидящий взгляд в потолок. Ей было, очень жаль, что гордость не позволила ей попросить мужа остаться подольше. Но к ее огромному облегчению, он очень скоро вернулся.
- Ты хочешь пить? - спросил он.
Еще как! Он вложил ей в руку бокал с водой, и она выпила его залпом. Вир подвинул к кровати стул и сел.
Возможно, он прав и она действительно благодарна даже за мельчайшие проявления доброты. Но это было вовсе не мелкое проявление доброты с его стороны - остаться с ней в самую страшную ночь ее жизни.
Маркиз взял ее за руку.
- Элиссанда!
Она была слишком измучена и не стала больше напоминать ему, что это не ее имя.
Словно услышав ее мысленные возражения, Вир сказал:
- Твоя мать, вторично окрестив тебя, выбрала очень красивое имя.
У нее сжалось сердце. Она не думала о своем имени с этой позиции.
- Оно красиво надеждой, которой она его наделила, храбростью, проявленной в самый тяжелый момент жизни. То, что она осмелилась спрятать дочь на виду у супруга, - свидетельство ее огромной любви к тебе.
Элиссанда считала, что слез у нее больше нет. Она ошиблась, поскольку они хлынули с новой силой.
- Помни об этом, Элиссанда.
Слезы заливали глаза, текли по лицу и волосам. Муж дал ее платок. Она одной рукой прижала платок к глазам, другой сжала его руку.
- Знаешь, - сказал Вир, поглаживая ее руку подушечкой большого пальца, - когда я читал о синтезе алмазов, там в каждом абзаце повторялось, что алмаз состоит только из углерода, а значит, он родственник угля и графита. Дуглас - твой отец. С этим фактом не поспоришь. Но если он всего лишь безобразный кусок угля, то ты - алмаз чистой воды.
Ну, это вряд ли. Она лгунья и склонна манипулировать людьми.
- Твоя мать не дожила бы до сегодняшнего дня, если бы не ты. В этом я не сомневаюсь. Когда она была беззащитна, ты ее защищала.
- Как же иначе? Она нуждалась во мне.
- Далеко не каждый уделяет внимание бессильным. Ты бы выиграла больше, если бы льстила Дугласу. Или ты могла уехать в одиночестве. Необходима моральная стойкость, чтобы делать правильные вещи.
Элиссанда прикусила губу.
- Продолжай говорить, и я поверю, что являюсь кладезем всевозможных достоинств.
Маркиз фыркнул:
- Не являешься. И скорее всего никогда не будешь. Но у тебя есть сила и сострадание, иными словами, то, чего никогда не было у Дугласа. - Он коснулся кончиками пальцев ее виска и улыбнулся: - Я внимательно наблюдал за тобой все последние дни. Жизнь под гнетом Дугласа могла превратить тебя в хрупкое, трусливое и обидчивое существо. Но ты пылкая и страстная натура. Не позволяй ему лишить тебя этих качеств. Смейся над ним. Заводи друзей, читай книги, устрой бал, в конце концов. Если он сейчас откуда-нибудь смотрит на тебя, то пусть видит, что твои дни наполнены удовольствиями. Пусть знает, что ему не удалось сломать тебя, как он ни старался.
Слезы потекли с новой силой. Миссис Дуглас была права. Элиссанде повезло. Она счастливица. Человек, которого она нагло обманула, оказался преданным другом.
Она подумала о матери, которая спокойно спит в своей комнате. Она в безопасности, и с ней никогда не будут плохо обращаться. Элиссанда подумала о себе. Она сама себе хозяйка, и так теперь будет всегда. Она подумала об утре - ведь даже самая темная ночь не длится вечно - и удивила саму себя, почувствовав желание увидеть рассвет.
- Ты прав, - сказала она. - Я не позволю ему издеваться надо мной из могилы, также как и не позволила отобрать мою душу, пока он был жив.
Когда Виру было шестнадцать лет, его и Фредди вызвали из Итона к смертному одру их отца.
Даже умирая, отец не лишился своей обычной резкости и язвительности. Ничуть не смущаясь присутствием Фредди, он наказал Виру жениться как можно скорее и произвести на свет наследников, чтобы титул и поместье не перешли к младшему брату.
Вир придержал язык, поскольку у постели больного находился доктор и сиделка. Но он постепенно наполнялся злостью. Поздней ночью он решил, что больше не может терпеть. Пусть отец стоит на пороге вечности, он все равно скажет ему, что он презренный человечишка и жалкое недоразумение, а не отец.
Он пошел в спальню маркиза. Сиделка дремала в соседней комнате, но дверь в апартаменты маркиза была приоткрыта, и оттуда доносились голоса. Вир прислушался и узнал голос приходского священника.
- Но... как же так... милорд, это же было убийство, - заикаясь, проговорил священник.
- Конечно, это было убийство! - раздраженно заговорил маркиз. - Я это прекрасно знаю, поскольку сам столкнул ее с лестницы. Не будь это убийством, вы бы мне были здесь не нужны.