Оливия чувствовала, что ей до сих пор больно вспоминать об этом.
- Когда он вошел, мне следовало прикрыть ноги. Или по крайней мере опустить юбки.
- Да, мисс. Это должна была сделать я, но я вас бросила.
- Не твоя вина, Бейли. Я - Делюси. И не важно, кем еще я являюсь. Делюси всегда берут верх. Он ранил мои чувства, и мне пришлось отомстить, ответив провокацией.
Разве можно было поступить глупее? Разве не я преследовала его на балу у бабушки? Разве не был отчетливо виден незримый знак над его головой? "Опасность. Не играй с огнем". Любая из Делюси увидела бы это. Беда в том, что любая Делюси все равно поступила бы так же.
- Да, мисс.
- Так тяжело устоять перед риском.
- Да, мисс.
- Но он слишком опасен.
Его такие умелые руки и их прикосновение, невыносимо интимное. Такое терпеливое и методичное. Если он задумает соблазнить женщину, то будет действовать именно так. Не спеша. Целенаправленно. Так, как он целовал ее прошлой ночью, сосредоточив на ней все свое внимание. Никакой пощады.
Если бы другой мужчина так прикоснулся к ней, так целовал ее, все ее моральные принципы рассыпались бы в прах и она с радостью сдалась бы.
- И так плохо, и этак, - проговорила Оливия. - Если ты замужем, то можешь заводить романы. Но замужество - очень рискованная авантюра для женщины. Поставишь не на ту карту, выйдешь не за того мужчину - и проведешь остаток жизни где-нибудь в аду, где-то жарче, где-то холоднее, но все равно в аду.
- Так и есть, мисс, - сказала Бейли, которая была невысокого мнения о мужчинах. Наблюдение за тем, как мужчины ведут себя рядом с Оливией, разрушит иллюзии любой молодой женщины. - В то же время ее сиятельство, ваша матушка…
- Умоляю, не используй маму в качестве примера, - попросила Оливия. Ее мать встретила любовь своей жизни. Дважды. - Ведь это совершенно другое.
Вторник, 11 октября
Оливия постаралась проснуться до рассвета, как делала последние два дня. Только сегодня перспектива снова вытаскивать этих капризных дам из постели затемно или увлекать Лайла в веселую погоню потеряла свою привлекательность.
Солнце уже поднялось и светило в окно, когда она наконец была готова встретить новый день.
Бейли принесла ей поднос с завтраком. Там же лежало письмо.
Надпись гласила: "Мисс Карсингтон". Четкий угловатый почерк был хорошо знаком ей.
Оливия сломала печать, развернула бумагу и прочла:
Алнвик, вторник, 11-ое
Срочно.
Дорогая Оливия!
Когда ты будешь читать это, я уже уеду, поскольку намереваюсь достичь Горвуда, пока достаточно светло, чтобы произвести разведку. С некоторым запозданием до меня дошло (а учитывая то, что я мужчина, ты не удивишься тому, что это случилось с запозданием), что у нас нет ни малейшего представления, какой уродливой мебелью обставлен этот замок. Подозреваю, что обстановки там мало. Похоже, мне следует положиться на твое добродушие и просить тебя сделать для меня некоторые покупки в Эдинбурге. Николс составил приблизительный список, который я прилагаю к своему письму. Когда приедем, он сделает опись, и я вышлю ее тебе в Эдинбург.
Поскольку я привык к походным кроватям или одеялам на полу гробниц, то, разумеется, не стану спорить из-за расцветок и стилей. Полагайся на собственное суждение, и если ты сочтешь, что требуется что-то еще, прошу, добавляй это к своим покупкам без колебаний. В любом случае у меня нет сомнений, что твой вкус в подобных делах значительно превосходит мой.
Я направил письмо Мейнзу, агенту моего отца в Эдинбурге, известив его о твоей миссии. Все счета отсылай ему. Я знаю, что он, как и любой другой разумный мужчина, будет счастлив помочь тебе во всем, что тебе потребуется. Его имя и адрес ты найдешь в списке Николса.
Через неделю-другую надеюсь увидеть тебя в нашем замке ужасов.
Искренне твой
Л.
- Да уж, Лайл, - сказала Оливия. - Это вычеркнутое слово отдает таким ребячеством. Хотя… - Она задумалась. - Все-таки ты не совсем тупица. Не сомневаюсь, ты заметил ошибку в своем поведении.
- Мисс?
- Передышка, Бейли, - помахала ей письмом Оливия. - Он уехал, а мы отправляемся за покупками.
Эдинбург, 12 октября
Дорогой Лайл!
Чтобы не подвергать леди еще одной длительной поездке в карете, я решила продолжить путь в Эдинбург, без спешки, с частыми остановками. Мы прибыли сегодня поздно вечером, и какое же зрелище предстало перед нами, в точности как описывал Скотт:
И башни кажутся темней
От блеска солнечных лучей.
Громады их издалека -
Как грозовые облака.
А замок над крутым холмом,
Как в блеске молнии немом.
Над гребнями далеких круч,
Величественен и могуч,
Мой романтичный город!
Может быть, ты припоминаешь, что я приезжала сюда в детстве, но мои воспоминания спутались, и я считала, что выдумала их: замок, венчающий собой огромную скалу, возвышающийся сквозь копоть и туман, шпили и башни, пронизывающие атмосферу задумчивости, древний город с высокими домами, громоздящимися на гребне горы. Но вот он, самый поразительный город в целом мире, и да, я бы бросила вызов самому сфинксу, чтобы сравнить его со здешней атмосферой.
Но я знаю, что мои душевные излияния утомляют тебя, поэтому перехожу к делу.
Живописный старый город полон магазинов на любой вкус. Еще больше магазинов можно отыскать в новом городе, прямо на северо-западе. (Кстати, там раньше жил твой кузен, в красивом здании, до крайней степени заполненном старыми книгами и бумагами). Без сомнения, самые неотложные поручения мы выполним за несколько дней походов за покупками.
Я все сразу же пошлю тебе, кроме слуг, без которых мы не можем обойтись. Эдвардс, который должен выступать в роли нашего дворецкого, захочет сделать все возможное, чтобы к нашему приезду замок стал пригодным для жилья. Я тем временем наведаюсь в бюро найма прислуги и заявлю о наших потребностях. Учитывая ужас перед этим местом у местных жителей, нам придется полагаться на собственные скромные силы, по крайней мере в течение какого-то времени. Я, однако, совершенно уверена, что мы быстро докопаемся до причин появления призраков и наймем достойную шотландскую прислугу, поскольку, как тебе известно, наши лондонские слуги взяты взаймы и скоро должны вернуться домой. Желательно до того, как моя мама узнает, что я их выкрала.
Искренне твоя
Оливия Карсингтон.
В среду Рой и Джок Рэнкин вернулись из Эдинбурга. В их карманах позвякивала выручка от последней продажи вещей, которые им не принадлежали. Горвудскую таверну они застали гудящей от новостей: сын маркиза Атертона, граф Лайл, прибывает в замок Горвуд с целой свитой лондонской прислуги. Одна карета с коробками, сундуками и слугами уже на месте, прибытие остальных ожидается через несколько дней.
Рой и Джок переглянулись.
- Вряд ли, - сказал Рой. - Какие-то лондонцы едут поглазеть на старый замок, как они делают это время от времени. Все вокруг вбили себе в голову какую-то ерунду. Вечно думают, что кто-то приедет. Никто там не живет с тех пор, как старик уехал… сколько?.. лет десять назад.
Но окружавшие их люди были взволнованы, причем гораздо сильнее, чем тогда, когда внезапно появлялись путешественники из Англии, желавшие осмотреть замок.
Спустя некоторое время братья покинули таверну и под дождем отправились увидеть все собственными глазами.
На этот раз они обнаружили, что их соседи совершенно правильно все рассказали. С дороги, сквозь нескончаемый моросящий дождь, они рассмотрели свет по крайней мере в трех окнах. Когда братья подобрались ближе, то в обветшалой конюшне обнаружили экипаж и лошадей.
- Так не пойдет, - сказал Рой.
- Нам придется их остановить, - откликнулся Джок.
Четверг, 13 октября
Дворецкий Эдвардс был не настолько пьян, как ему хотелось бы. С тех пор как они приехали в замок Горвуд, дождь шел непрерывно.
Они привезли с собой постельное белье, но кроватей не нашлось. Для хозяина, привыкшего спать на каменном полу или голой земле, это было пустячным делом, но Эдвардс к такому не привык.
Они работали от самого рассвета и еще очень долго продолжали трудиться после заката, пытаясь сделать главную башню местом, пригодным для проживания дам. Крестьяне помогать им не стали. Они с завидным упорством отказывались понимать простой английский язык, и даже хозяин, при всем своем знании наречий язычников, ничего не смог разобрать в их говоре.
К приехавшим относились как к армии захватчиков. Можно было подумать, что владельцы магазинов не нуждаются в клиентуре, потому что на просьбы слуг из Лондона что-то продать они отвечали бессмысленными взглядами. А когда наконец снисходили до того, чтобы обслужить покупателей, то все путали.
Эдвардса верно поняли в таверне "Кривой посох" лишь после того, как заставили сделать дюжину кругов, и наконец потребовали представить заказ в письменном виде. Эдвардс остановился там, чтобы немного погреться, перед тем как тащиться по сырости обратно в проклятый замок.
Дорога была пустынной, ни единого фонаря. С одной стороны он различил силуэт церкви, сгоревшей дотла в прошлом веке. Он видел церковный двор, покосившиеся надгробные камни, словно дождь, темнота и холод тянули их книзу.
Дрожа от холода, Эдвардс посмотрел в том направлении, откуда услышал шорох. И вдруг прямо перед ним выросла белая фигура со светящимися глазами.
Он закричал, повернулся и побежал.
Он бежал, и бежал, и бежал…
Замок Горвуд
Пятница, 14 октября
Дорогая Оливия!
Тебе лучше найти нового дворецкого.
Эдвардс исчез.
Искренне твой
Л.
Глава 10
Горвуд
Понедельник, 17 октября
Она стояла на дороге, рассматривая сооружение, венчающее холм.
Лайл выехал из деревни и прибыл как раз в то время, когда карета Оливии уже остановилась возле кладбища и развалин церкви. Он увидел, как она вышла из экипажа и перешла на другую сторону дороги. Там, прижав руки к груди, она, явно в восторге, засмотрелась на замок Горвуд.
Перед ее экипажем следовала целая процессия, состоящая в основном из телег и фургонов, нагруженных необходимой хозяйственной утварью. Еще несколько фургонов ехали следом за ее каретой. Все обитатели деревни бросили свои занятия и вышли поглазеть на происходящее.
Лайл тоже смотрел. Такой вереницы экипажей он не видел со дня коронации короля Георга IV десять лет тому назад.
Оливия не замечала ни лошадей, ни телег, ни фургонов, проезжавших мимо. Она забыла обо всем, рассматривая эту полуразрушенную каменную громадину.
Лайл знал, что она видит гораздо больше, чем он.
На самом деле он видел только Оливию, стоявшую в неотразимой, свойственной только ей позе. Лайл подождал немного. Она по-прежнему стояла не шелохнувшись, и человек с богатой фантазией мог бы поверить, что она находится во власти чар.
Поскольку это была Оливия, то она, без сомнения, была очарована. Чтобы знать это, не надо быть фантазером. Надо просто знать ее.
Интересно, задумался Лайл, какой была бы ее реакция на пирамиды?
Глупый вопрос. Она придет в восхищение и не будет возражать против лишений и трудностей. Она же выросла на улицах Дублина и Лондона. Она будет счастлива и потрясена… пока не потускнеет новизна и ей не станет скучно.
Его жизнь в Египте вовсе не состояла из одних лишь восторгов, как могло представляться Оливии. Сама работа была однообразной и изматывающей силы. На поиски гробницы могли уйти дни, недели, месяцы и даже годы терпеливого поиска. День за днем в жаре надзирать за рабочими, осторожно расчищающими песок… Медленно, кропотливо трудиться над копированием изображений из усыпальниц и храмов, над зарисовками памятников. Это была работа для будущего, поскольку памятники легко могли исчезнуть с лица земли.
Целые стены и потолки вырезались и вывозились, чтобы украсить собой музеи и частные коллекции. Храмы разбирались, а камни из них использовались для строительства современных зданий.
Лайлу так не хватало этой монотонной, нудной работы. Он тосковал без нее, ему хотелось что-то искать, замерять, сортировать, приводить в порядок.
Оливия понимала его страсть к Египту, но никогда не понимала его пристрастия к такой медлительной работе. Жизнь в Египте утомила бы ее до безумия, а Лайл хорошо знал, что происходит, когда Оливию одолевает скука.
Она когда-нибудь увидит пирамиды, он в этом не сомневался. Она посетит их, как и другие аристократы, которые приплывают на своих яхтах, проходят по Нилу вверх и вниз - и снова возвращаются домой, увозя в трюмах предметы древности.
Тут Оливия повернулась, но мыслями была все еще далеко. Лайл оказался к этому не готов и почувствовал, как исчезает куда-то весь остальной мир. Не осталось ничего, кроме ее прекрасного лица, синих глаз, белой, как жемчуг, кожи и румянца, который разливался по щекам, подобно рассвету.
Лайл почувствовал, как кольнуло в сердце, словно его пронзил крохотный кинжал.
- Ах, вот и он, владелец этого поместья, - проговорила Оливия с заметным шотландским акцентом, который, должно быть, приобрела в Эдинбурге.
Звук ее голоса вывел Лайла из задумчивости. Он не был уверен, что она не прихватила с собой еще и волынку, чтобы сыграть.
- Расскажи это местным аборигенам, - приблизился он к ней. - Они, кажется, принимают меня за сборщика налогов или палача.
Оливия рассмеялась низким бархатистым смехом. Лайл чувствовал, как тонет в нем с глупостью мухи, бродящей по краю паутины.
"Факты. Придерживайся фактов". Он осмотрел ее одежду так, словно перед ним были древние артефакты.
Поверх копны рыжих локонов Оливии громоздилось очередное сумасшедшее творение модистки: с перьями и лентами, которые произрастали из верхушки. На ней также был очередной безумный шедевр портнихи - рукава размером с винные бочонки и широкие юбки, делающие ее талию чрезмерно тонкой.
"Видимость - это не факт. Видимость - это фантазия". Лайл отбросил прочь эту мысль, словно бесполезный сор.
- Добро пожаловать в фантастический замок, - объявил он, сняв шляпу и поклонившись, чтобы изобразить джентльменское приветствие. - Надеюсь, для тебя он достаточно угрюм и ужасен?
- Замок замечательный! - ответила Оливия. - Он превзошел все мои ожидания.
Она была по-настоящему сильно взволнована. Это безошибочно читалось по пылающему румянцу на ее щеках и горящим глазам.
Будь они детьми, она подбежала бы к нему и кинулась на шею с криками: "Как я рада, что приехала!"
Лайл на мгновение ощутил печаль и чувство утраты, но ведь никто не может вечно оставаться ребенком и никто не хочет этого.
Он вернул шляпу на голову и обратил лицо к замку Горвуд.
- Выстроен в стиле мотт и бейли, - начал говорить Лайл. - В форме подковы. Главное здание состоит из цокольного этажа и трех верхних этажей. Два крыла отходят от западной стены главного здания, с тремя основными этажами над цоколем. Высота сто шесть футов от нижнего уровня до верха парапета. Стены в среднем по пятнадцать футов толщиной. Согласен, это не похоже на обычное строение, и совершенно удивительно, что замок просуществовал так долго и неплохо уцелел.
- Благодарю за урок по архитектуре. - Оливия тряхнула головой, и вокруг ее лица заплясали огненные локоны. - Но я имела в виду пейзаж и атмосферу. И освещение в это время суток: заходящее солнце пронизывает облака, отбрасывая длинные тени на сумрачные окрестности, как будто замок Горвуд распространяет свое уныние на всю долину. - Пока она говорила, с северной башни замка взлетела встревоженная чем-то стая ворон. - А вот и твои темные призраки, - сказала Оливия.
- Атмосфера - это по твоей части, - ответил Лайл. - Но здесь все время идет дождь. - Слишком много коротких темных дней с дождем, за которыми наступают долгие и дождливые ночи.
Все это время Лайл раздумывал, что такого натворил он в этой жизни, чтобы заслужить быть сосланным сюда. Он всего лишь мечтал, чтобы рядом был кто-то, с кем можно поговорить, и при этом твердил себе, что имеет в виду не Оливию, а здравомыслящего человека. Но вот она приехала, сияющая, словно египетское утро, разбивая его сердце и одновременно воодушевляя его.
- Мне эта атмосфера кажется идеальным фоном для таких страшных историй, как "Монах" и "Франкенштейн", - сказала Оливия.
- Если это твое представление о совершенстве, то, войдя внутрь, ты придешь в исступление, - сказал Лайл. - Там сыро, холодно и темно. Некоторые окна разбиты, и в штукатурке есть щели. В результате, когда в них задувает ветер, слышны любопытные визжащие и плачущие звуки.
Оливия подошла ближе и посмотрела ему в лицо из-под огромных полей своей шляпы.
- Не могу дождаться, - произнесла она. - Покажи мне. Прямо сейчас, пока еще светло.
Оливия действительно была очарована, но все же заметила полуразвалившуюся въездную арку замка, сквозь которую проезжал караван ее карет, телег и фургонов. Она ожидала, что Лайл появится именно оттуда. Она представляла, как он стоит возле такого же полуразвалившегося и живописного домика привратника, наблюдая за проезжающими экипажами и отыскивая ее взглядом. Потом он ее заметит… и выйдет… и… Ну, он не откроет ей объятия, чтобы она могла в них броситься. Но Оливия ожидала, что Лайл выйдет оттуда, чтобы приветствовать ее, как положено лэрду шотландского поместья.
Вместо этого Лайл появился будто из ниоткуда. Когда он снимал шляпу и кланялся, лучи заходящего солнца падали на его волосы, заставляя мерцать золотые пряди в его волосах, создавая вокруг Лайла ореол золотистых искр.
Как отвратительно с его стороны появиться вот так внезапно, словно персонаж из средневековой легенды! На миг Оливия представила, как он подхватывает ее на своего белого скакуна и уносит прочь…
Куда? В Египет! Куда же еще? Где он сбросит ее в песок и забудет о ней, как только ему на глаза попадется рассыпающаяся в прах, дурно пахнущая мумия.
Но Лайл не может иначе, точно так же, как и она не может себя изменить. И он - ее друг.
У ее друга, как обнаружила Оливия при ближайшем рассмотрении, под глазами появились круги. В тени от полей его шляпы подбитый глаз был едва заметен, но та же самая тень подчеркивала усталые морщинки на лице.