Джессика молча упёрлась взглядом в его широкую мускулистую спину, чересчур обессиленная, чтобы сказать ему что-то, не зная, будет ли это безопасно. Что же ей теперь делать? Она хотела уйти, но её ноги так дрожали, что она сомневалась в своей возможности передвигаться без посторонней помощи. И одежда находилась в беспорядке: перекручена и частью расстёгнута. Медленно, неловкими пальцами она привела себя в порядок, а затем неуверенно посмотрела на него. Он выглядел как человек, борющийся с собой, и она не хотела сделать чего-то, что вызвало бы его раздражение. Но повисшая тишина была настолько плотной, что ей стало неудобно, и она, наконец, заставила себя двинуться на нетвёрдых ногах, чтобы найти свою сумку там, где она её уронила, и уйти, прежде чем ситуация ухудшится.
- Ты никуда не пойдёшь, - произнёс он низким голосом, и она остановилась, успев сделать всего несколько шагов.
Он обернулся к ней, на его смуглом лице застыло хмурое выражение.
- Прости, - вздохнул он. - Я причинил тебе боль?
Его извинение оказалось противоположным той реакции, которую она ожидала, и в течение минуты она не могла думать об ответе. Потом молча покачала головой, и Николас, казалось, расслабился. Он подошёл к ней вплотную и обвил рукой за талию, с нежной настойчивостью притягивая к себе. Джессика не оказала никакого сопротивления и положила голову на его надёжное плечо.
- Я не знаю, что сказать, - пробормотал он. - Я хочу, чтобы ты доверяла мне, но вместо этого я напугал тебя.
- Не говори ничего, - ответила она, наконец справившись с голосом. - Нет никакой нужды проходить всё это снова. Я не стану подписывать бумаги, вот и всё.
- Это не следует рассматривать как оскорбление, лишь как юридическую необходимость.
- Но я не твоя любовница, - заметила она. - Так что нет никакой нужды в этом документе.
- Пока нет, - не согласился он. - Как я уже говорил, мой поверенный предугадал мои желания. Он ошибся.
Тон его голоса не предвещал ничего хорошего для бедного адвоката, но Джессика испытывала благодарность к неизвестному человеку. По крайней мере, теперь она знала точно, что Николас думает о ней, и предпочитала горькую правду сладкой лжи.
- Возможно, будет лучше, если мы больше не станем встречаться, - начала она, но его рука сжалась вокруг неё, и хмурый взгляд омрачил лицо.
- Не будь смешной, - рявкнул он. - Я не отпущу тебя теперь, так что советую не расточать впустую свою энергию. Я обещаю в будущем контролировать себя, и мы забудем о том, что произошло сегодня.
Отняв голову от его плеча, Джессика с горечью взглянула на него. Неужели он действительно думает, будто она сможет забыть, что он считает её женщиной такого сорта, которая доступна за определённую цену? Это знание - словно удар ножа в грудь, но не менее болезненной была уверенность в том, что она не хотела, чтобы он исчез из её жизни. Не важно, почему он занял такое важное место в её душе, мысль, что она никогда не увидит его снова, заставляла её чувствовать себя опустошенной. Она рисковала своим внутренним покоем, заигрывая со стихийным бедствием, но теперь убежать от него было равносильно тому, чтобы перестать дышать.
Прошло несколько недель, оказавшихся немного более спокойными, так как Николас теперь предстал со своей лучшей стороны, и ей удалось отодвинуть переживания. По его настоянию она сопровождала его всякий раз, когда он появлялся в обществе, и была хозяйкой на его приёмах.
На её плечи легла весьма ощутимая нагрузка. В очередной раз почувствовав, что задыхается, Джессика спешила в прохладу тёмного сада, где глубоко втягивала в себя свежий, душистый воздух. Она была не в состоянии дышать в задымленной атмосфере внутри дома. За те недели, что она встречалась с Николасом, Джессика научилась вести себя непринуждённо, однако изредка всё ещё ощущала потребность в уединении, но такие спокойные моменты случались редко. Николас был подобен действующему вулкану, извергающему распоряжения и приводящему в движение каждого, находящегося в лаве его влияния. Она не была уверена, где он находится именно в это мгновение, но использовала любой момент вне его внимания к ней, чтобы скрыться в тишине сада.
В тот вечер, как раз перед отъездом на званый обед, у них состоялся жаркий спор в связи с её отказом продать ему свои акции, их первый спор с той безобразной сцены у него в офисе. Он не отступил ни на дюйм, с яростью накинувшись на неё за то, что бросила ему вызов, и даже обвинил в попытке провести его с целью увеличить цену его предложения. Раздосадованная до смерти из-за отсутствия понимания с его стороны и уставшая от постоянных баталий, Джессика схватила бумагу и подписала её, а затем в сердцах швырнула на пол.
- На, получи! - яростно выдохнула она.
И только когда он наклонился и подобрал бумагу, чтобы сложить и убрать к себе в карман, она заметила удовлетворённый блеск в его глазах и поняла, что допустила ошибку. Подписание документа теперь, после того, как он обвинил её в желании установить более высокую цену и заверил в том, что она этого не получит, убедило его, что она всё время добивалась как раз этого, дожидаясь удобного момента и надеясь на более высокую цену. Но теперь было слишком поздно что-либо исправлять, и Джессика безжалостно сдерживала подступившие к глазам слёзы, мучительно страдая из-за его подозрений.
Прогуливаясь по влажной от вечерней росы тропинке, посыпанной белым гравием, она печально спрашивала себя, было ли чувство непринуждённости, которое вошло в их взаимоотношения в последнее время, разрушено. Он ослабил давление на неё, позволяя себе флиртовать с нею, становясь и в самом деле всё более нежным, как если бы наконец-то начал заботиться о ней. Такая мысль заставила её задохнуться, ибо всё это походило на сбывшуюся мечту. Тысячами способов он баловал её и обуздывал свою нетерпеливую природу, и она была более не в состоянии бороться со своей любовью к нему. Она даже не хотела больше этого, потому что окончательно уступила его влиянию.
Но всё это могло теперь исчезнуть. Она ни за что не должна была подписывать то соглашение! Ослеплённая гневом, она поддалась его тактике запугивания, и то, что она сделала, только укрепило его во мнении о ней как о корыстной соблазнительнице. А то, что она приобрела, было потеряно в один момент.
Медленно, с опущенной головой двигаясь вперёд, Джессика с тоской думала о свадьбе с Николасом и их общих детях - что вряд ли случится теперь, - как вдруг услышала приглушённый шум голосов. Она почти наткнулась на парочку, прежде чем поняла это. Она остановилась, но они, казалось, не заметили её. Смутные силуэты угадывались в сумерках: женское платье бледным пятном сливалось во тьме с мужским смокингом - они обнимались.
Стараясь двигаться тихо, Джессика отступила, собираясь уйти не привлекая к себе внимания, как вдруг женщина, резко выдохнув, простонала:
- Николас! Ах, любовь моя…
Ноги Джессики приросли к земле и отказались повиноваться, потому что силы покинули её. Николас? Её Николас? Она была слишком ошеломлена, чтобы что-то почувствовать. На самом деле она не поверила в это. Наконец, ей удалось повернуться и ещё раз посмотреть на переплетённую пару. Диана. Ну, конечно же, Диана. Она узнала этот голос. И - Николас? Склонённая темноволосая голова, мощные плечи - это мог быть Николас, но у неё не было уверенности. И вот он поднял голову и негромко произнес по-английски:
- Что случилось, Диана? Разве никто не заботился о такой прелестной девушке, как ты?
- Нет, никто, - прошептала она. - Я ждала тебя.
- Ты была так уверена, что я вернусь? - с удивлением в голосе спросил он, поднимая голову, чтобы взглянуть на её красивое, обращённое вверх лицо.
Джессика отвернулась, не желая видеть, как он снова поцелует другую женщину. Боль затопила её, вырываясь наружу, когда она поняла, что Николас был тем мужчиной, который так страстно обнимал Диану, но Джессика решительно загнала свою боль внутрь. Если бы она отпустила её, то заплакала бы и выставила себя дурочкой, поэтому она надменно вскинула подбородок и проигнорировала сжимающие грудь тиски и вонзающийся в неё нож. Позади себя она услышала, как он зовет её по имени, но стремительно летела через внутренний дворик под защиту дома и толпы гостей. Люди теперь улыбались ей и разговаривали с нею, и она, приклеив слабую улыбку на свои непослушные губы, неторопливо пробиралась к неофициальному бару.
Здесь каждый сам обслуживал себя, создавая собственный напиток, так что Джессика налила себе щедрую порцию терпкого белого вина и потягивала его, непрерывно фланируя по залу, улыбаясь, но не позволяя втянуть себя в беседу. Она не могла сейчас ни с кем разговаривать, она будет только прохаживаться, потягивая вино, и сосредоточит все свои усилия на преодолении жестокой боли внутри себя. Она не была уверена в том, как выйдет из ситуации: была ли она достаточно сильна, чтобы уйти с Николасом, или будет лучше вызвать такси, - но она побеспокоится об этом позже. Позже, после того, как выпьет достаточно вина, чтобы притупить чувства.
Краем глаза она заметила, как Николас движется к ней с мрачной решимостью, и, нырнув влево, заговорила с парой, с которой чуть не столкнулась, удивляясь, что её голос может звучать настолько естественно. Но, прежде чем она успела отойти, сильная рука ухватила её за локоть, и Николас шутливо проговорил:
- Джессика, дорогая, я гонялся за тобой по всему залу, пытаясь привлечь твоё внимание. Привет, Гленна, Кларк… как дети?
С обаятельной улыбкой он заставил Гленну рассмеяться и рассказать ему про своих двух маленьких сыновей, с которыми Николас, кажется, был лично знаком. Всё время, пока они разговаривали, Николас держал, крепко стискивая, руку Джессики, и когда она предприняла попытку вырваться, его пальцы сжались с такой силой, что она едва не задохнулась от боли. Потом, когда он уводил её от Гленны и Кларка, его пальцы ослабили хватку, но недостаточно, чтобы позволить ей вырваться.
- Ты делаешь мне больно, - холодно сказала Джессика, когда они пробирались через смеющуюся, переговаривающуюся толпу.
- Заткнись, - выдавил он сквозь зубы. - По крайней мере, пока мы не одни. По-моему, кабинет свободен, пошли.
Он буквально тащил её за собой и, прежде чем он втолкнул её в комнату, перед Джессикой мелькнуло лицо Дианы, и выражение чистого триумфа на лице женщины привело её в уныние.
Гордость заставила её выпрямить спину, и когда Николас закрыл и запер за ними дверь кабинета, Джессика повернулась к нему лицом и, вздёрнув подбородок, одарила Николаса надменным взглядом.
- Ну? - спросила она. - Чего ты хочешь теперь, когда приволок меня сюда?
Он стоял, мрачно глядя на неё своими тёмными глазами и сжав рот в тонкую линию, что в любое другое время привело бы её в испуг, но теперь оставило странно равнодушной. Он сунул было руки в карманы брюк, как если бы не был уверен, что сможет сдержаться, но теперь вынул их и сверкнул глазами:
- Меня всегда поражало, как ты можешь выглядеть королевой, просто вздёрнув этот маленький подбородок.
На её лице не отразилось никаких чувств.
- Это всё, что ты хотел мне сказать, притащив сюда? - невозмутимо спросила она.
- Ты чертовски хорошо знаешь, что нет.
У него хватило совести какую-то минуту выглядеть виноватым, и лёгкий румянец разлился по его жёстким скулам.
- Джессика, то, что ты видела… это было несерьезно.
- Это и в самом деле не имеет никакого значения, - презрительно процедила она, - ведь наши отношения несерьёзны. Ты не должен отчитываться передо мной, Николас, у меня нет на тебя притязаний. Обделывай свои небольшие делишки, как тебе нравится, меня это не волнует.
Он дёрнулся всем телом от этих брошенных в него слов и замер, покрывшись мертвенной бледностью и впившись в неё напряжённым взглядом. В его глазах читалась смерть, и за мгновение до того, как он начал двигаться, она поняла, что перегнула палку, заставив его выйти из себя. Она едва успела набрать в лёгкие воздух, чтобы в тревоге закричать, как он уже пересёк комнату гибким движением хищника и схватил её за плечи. Он яростно встряхнул её, настолько яростно, что волосы Джессики рассыпались по плечам и слёзы хлынули из глаз перед тем, как его рот накрыл её и беспощадный поцелуй вобрал её дыхание. Когда она подумала, что под его бешеным натиском сейчас потеряет сознание, он подхватил её оседающее тело на руки и перенёс на мягкий, видавший виды диван, на котором, очевидно, его хозяин провёл немало уютных часов. Безжалостно бросив её на диван, он накрыл её своим телом, придавив широкими плечами и мускулистыми бёдрами.
- Будь ты проклята! - прерывисто прошептал он, резко отклоняя её голову безжалостными пальцами, запутавшимися в её волосах. - Ты скрутила меня в узел, я не могу даже спать без того, чтоб не видеть тебя во сне, и ты говоришь, что тебя не волнует, что я делаю? Я заставлю тебя волноваться, я разрушу все твои барьеры…
Он целовал её жестоко, сминая своими губами её губы и вызвав протестующий стон из её горла, но он не обращал внимания на её страдания. Свободной рукой он скользящим движением расстегнул молнию её платья и потянул ткань с плеч, и только тогда его рот отпустил её губы, чтобы припасть в чувственной атаке к мягким возвышенностям её грудей.
Джессика испуганно всхлипнула, как только её рот освободился, но, когда его горячие губы жадно двинулись вниз по её телу, странная потребность поднялась в ней. Она отчаянно боролась с этим, решив ни за что не сдаваться Николасу после того, что произошло между ними сегодня вечером, зная, что он думает о ней ненамного лучше, чем о шлюхе. И тогда он отправился прямо в объятия Дианы! Пытаясь вырваться из стального захвата его рук, она вдруг вспомнила самодовольную, победоносную улыбку, которой её одарила эта женщина, и из глаз снова хлынули слёзы. Он проигнорировал её попытки освободиться и накрыл её собой полностью, его руки с силой обхватили её вздымающуюся грудь. Им овладело лихорадочное желание, и она была беспомощна перед ним. Он взял бы её, но, когда поднял голову от её вздымающейся груди, то увидел залитое слезами лицо и немедленно остановился.
- Джессика, - хрипло произнёс он, - не плачь. Я не причиню тебе боли.
Как он не понимает? Он уже причинил ей боль, он разбил её сердце. Она отвернулась от него и судорожно закусила до боли губу, не в силах что-либо сказать.
Он приподнялся над ней и вынул из кармана носовой платок, чтобы вытереть ей лицо.
- Ладно, - сказал он мрачно, - я не хочу заниматься впервые с тобой любовью на диване в чужом доме. Я хочу тебя в постели, ma chere, долгие часы, когда я смогу показать тебе, как это должно происходить между мужчиной и женщиной.
- С любой женщиной, - горько сказала она, вспоминая Диану.
- Нет! - отчаянно запротестовал он. - Не думай о ней, она значит для меня меньше, чем ничего. Я был глуп… прости, дорогая. Я хотел разрядиться с нею, снять напряжение, которое ты вызываешь во мне и не даёшь удовлетворения, а вместо этого я обнаружил, что она оставляет меня холодным.
- Правда? - язвительно спросила Джессика, впиваясь в него взглядом. - Ты не показался мне таким холодным.
Он отбросил мокрый от слёз платок и схватил её подбородок одной рукой.
- Ты думаешь, нет? Я действовал так, как если бы был охвачен страстью? - требовательно спросил он, вынуждая её смотреть на него. - Разве я целовал её так, как целую тебя? Разве я говорил ей нежности?
- Да! Ты называл её… Нет, - запутавшись, перебила она сама себя. - Ты сказал, что она прекрасна, но ты не…
- Я не называл её любимой - так, как я называю тебя, верно? Один поцелуй, Джессика! Один поцелуй, и я понял, что она не в состоянии даже пытаться затушить тот пожар, который ты во мне зажгла. Ты меня не простишь за тот единственный поцелуй?
- А ты простил бы мне? - выдохнула она, пытаясь отвернуться, но он крепко держал её. Против собственной воли она смягчалась, помимо воли позволяя ему убеждать себя. Ей так было уютно под тяжестью его прижимающегося к ней тела, в кольце его надежных рук, что она почувствовала готовность простить ему любой проступок, при условии что у неё по-прежнему будет возможность прикасаться к нему.
- Я бы вырвал тебя из рук любого, кто оказался бы достаточно глуп, чтобы прикоснуться к тебе, - мрачно заверил он её, - и свернул бы ему челюсть. Не думаю, что сумел бы справиться с собой, если бы увидел, что кто-то целует тебя, Джессика. Но я никогда не убегал бы от тебя, я забрал бы тебя с собой.
Она вздрогнула и прикрыла глаза, вспоминая те ужасные мгновения, когда она застала их в объятиях друг друга.
- Я тоже не могу сдержаться, Николас, - призналась она хрипло. - Я не могу вынести, видя, как ты любезничаешь с другой женщиной. Это разрывает меня на части.
- Джессика!
Это было её первое признание в том, что она к нему неравнодушна, хотя бы немного. Несмотря на их сближение, произошедшее за последние недели, она всё ещё отказывалась говорить ему о своём влечении к нему. Теперь она больше не могла этого скрывать.
- Джессика! Посмотри на меня! Посмотри на меня!
Он неистово встряхнул её, и её глаза распахнулись, уставившись в его - пылающие и торжествующие.
- Скажи мне, - настойчиво потребовал он, всё ниже склоняясь к ней, приближая свой рот к её. Его рука легла на её грудь, почувствовав предательское усиленное сердцебиение, и задержалась, чтобы с нежностью погладить мягкие женственные изгибы.
- Скажи мне, - прошептал он и легко коснулся её губ своими губами.
Она положила руки ему на плечи и крепко прильнула к нему, к его силе, поскольку её собственная была смыта половодьем чувств.
- Я люблю тебя, - хрипло простонала она. - Я пыталась не… ты так… высокомерен. Но я не смогла справиться с собой.
Николас прижал её к себе так сильно, что она вскрикнула, и он сразу же ослабил хватку.
- Моя, - пробормотал он, осыпая горячими поцелуями её лицо. - Ты моя, я никогда не отпущу тебя. Я обожаю тебя, милая. За эти недели я стал полубезумен от отчаянья, желая тебя, но боясь отпугнуть. Больше тебе не будет пощады, ты станешь моей женщиной сейчас же!
И он радостно рассмеялся, а потом сел и помог ей натянуть платье. Он застегнул молнию, и его крепкие руки сомкнулись на её талии.
- Давай уедем сейчас, - произнёс он прерывистым голосом. - Я так тебя хочу!
Джессика вздрогнула от неприкрытого желания, прозвучавшего в его голосе, радостного, но также и пугающего. Пришло время, когда он больше не позволит ей избегать его, и хотя на душе у неё всё пело от его признания в любви, она по-прежнему опасалась этого человека и той власти, которую он приобрёл над нею.
Николас почувствовал её нерешительность и притянул к себе собственническим жестом.
- Не бойся, - пробормотал он ей в волосы. - Забудь то, что случилось с тобой, я никогда не сделаю что-то, что причинит тебе боль. Ты говорила, что не боишься меня, но я видел, что это не так. Вот почему эти недели я терпел адские муки в ожидании, что ты одолеешь свой страх. Доверься мне, милая. Я возьму все заботы на себя.