- Да перспективы-то как раз замечательные, Анхенаридит. Если мне удастся приживить их к местному обществу, мы сможем рассматривать подобную практику как один из способов пополнения…
- Да-да, ты уже рассказывал. Но больше десяти я дать не могу, они, знаешь ли, и по прямому назначению требуются. Хочешь - могу снять с этого рейса еще пятнадцатилетних, их там как раз двенадцать человек, отдам всех тебе.
- Вот эти точно уже сгорят. Все до единого. Так что оставь их. Пусть себе летят, они же дети, - Верховный тоже подошел к окну, взглянул на самолет, на подростков, недоуменно озирающихся по сторонам. Что им там наобещали, автобусы? Ну, еще не долетели. - А что до наград - да возьми ты диких, награждай стадами, совсем не обязательно абсолютно всем делать столь экзотические подарки.
- То есть подарок я должен сделать исключительно тебе? - сарказма Владыка не скрывал.
- Не исключительно, Владыка, как можно, - Риньер старательно изобразил испуг и тут же лукаво улыбнулся. - Но вот… ваш небольшой проигрыш за такой подарок я мог бы легко забыть.
- А вот это уже шантаж, куратор, - предложение Владыку развеселило.
- Это подкуп, - мягко согласился Риниеритин, и продолжил уже серьезно. - Анхен, ну они же все умные, талантливые, нам в стране нужны такие. Ну зачем же их просто на еду?
- Ладно, пятнадцать и ни человеком больше. Итоговые списки должны быть у меня на столе в течение получаса. Надеюсь, времени тебе хватит.
День первый
Странные они составляли списки. Не по алфавиту, не по регионам, не по возрасту. И даже не по той очередности, в которой кровь сдавали. Странно, что они вообще эти списки составляли. И проверяли соответствие по паспортам. Ведь, казалось бы, не все ли им тут равно, кто в какой гостинице переночует. Но вон подружки хотели поменяться, чтоб вместе поехать, и даже нашли, с кем, договорились, но им не разрешили. Вежливо, с улыбкой, и аргумент убойный - "уже завтра встретитесь", но не разрешили.
А если уже завтра, то какой смысл в этих списках? К чему так строго следить, кто и где переночует? Да, понятно, что их не ждали, и что разместить сотню человек в одном месте просто не реально, но к чему столько формальностей?
Ринат отшутился, что Бюрократия - это второе имя Сибирии, и нет в их стране монстра страшнее, а с монстрами, как известно, проще не связываться. Но Ринат ушел, уехал с первой группой, а Аня, как оказалось, попала во вторую.
Это было, понятно, не так уж важно, кто в какой. Просто Ринат ей понравился. Он был такой открытый, доброжелательный, веселый. С трудом верилось, что он какой-то большой начальник. Все время шутил, о чем-то с интересом расспрашивал, сам охотно отвечал на вопросы. И к нему тянулись, с ним хотелось общаться. В его обществе было комфортно и как-то уже совсем не страшно. Не страшно, что они попали в жуткую Сибирию. Не страшно, что самолет сломан, и продолжить полет им пока весьма проблематично. Не страшно, что их сейчас разделят на небольшие группы и увезут в неизвестность. Даже усталость особо не ощущалась.
А потом он ушел, и словно маленькое солнце погасло. Остались томительные минуты ожидания, зависть к тем, кого он увез с собой, и непонятная ей самой, едва ощутимая обида: "а меня - не взял". Обида была глупой, Аня понимала. Ведь в первых рядах тех, кто жаждал поболтать с Ринатом, она не толкалась, в беседе участия не принимала. Он, правда, сам подошел однажды, спросил о чем-то абстрактном. Но как-то слишком уж неожиданно. Смутил. Блеснуть остроумием или эрудированностью не вышло. И беседу он продолжил с другими. С другими и уехал.
А они ждали еще полчаса, пока появились следующие автобусы. И следующие списки. Во второй группе было всего семь человек, и Аню назвали первой. Видимо потому, что Бочарова - на Бэ, а на А никого не было… То есть внутри каждой группы все же по алфавиту?
Автобус был странный, меньше маршрутки. Невысокий и… и колес у него не было! Им открыли заднюю дверь и предложили садиться. Но сидений там не было тоже! Пол, правда, был чистый и обит чем-то вроде ковролина. Вот только привычки сидеть на полу в транспорте… Придется, видимо, вырабатывать. Потому что тот местный, что сопровождал их до "автобуса", на Рината походил разве что собранными в хвост длинными волосами, да непроницаемыми очками, скрывавшими глаза. А вот улыбаться он никому не собирался. Или объяснять хоть что-то. И даже сомнений не возникало, что приказ отвезти нежданных гостей в гостиницу от чего-то важного его отвлекает.
Он прикрикнул, понуждая их поторопиться, они послушно сделали, что велено. Дверь закрылась, и они… взлетели. Окон в салоне не было, ни одного. Но это неприятное ощущение, схожее с чувством, которое возникает при подъеме на скоростном лифте, спутать было сложно.
Впрочем, со скоростными лифтами были знакомы не все, поэтому панический вопль: "что это?!" безжалостно ударил по ушам.
- Взлетаем, - спокойно ответил мальчишка, сидевший слева. - О, вот уже ровно полетели, - добавил он, прислушавшись к изменившимся ощущениям.
- Какое "взлетаем", они же говорили - автобус? - кричавшая девчонка теперь явственно стучала зубами.
- Ну так может у них автобусы только летающие бывают, вот и уточнять не стали. Вы ж видели, какая тут техника? Нашим и не снилось. Чтоб так посадить самолет… А наш "автобус"? Ни крыльев, ни винта - вообще флаер, как в фантастике. И двигателя не слышно… - парень, похоже, был просто в восторге от местных технологий. Аню радовало разве что наличие света в тесном, лишенном окон салоне. Мягкий, неяркий свет словно шел из стен, а может, струился сквозь стены, позволяя видеть лица собеседников, у кого усталые и испуганные, а у кого и откровенно восторженные. Вот как у этого светловолосого парня, любителя иноземной техники.
- Как думаете, они самолет починят? - подала голос еще одна девчонка.
- С таким-то развитием техники? Да легко. Еще и усовершенствуют, чтоб меньше ломался, - светловолосый не сомневался ни секунды.
- С чего бы это им? Это ж Сибирия, они за все свое существование ни разу на контакт-то не пошли, не то, что технологиями не поделились, - разделить его уверенность спешили не все.
- Да они просто механизмов у себя не найдут таких примитивных, вот и поставят взамен свой какой, чтоб меньше возиться.
- А они нас точно отпустят? - черноволосая девочка, нервно обнимающая обтянутые джинсами коленки, произнесла вопрос почти шепотом, но услышали все. И нервно сглотнули тоже, наверное, все. Потому как все это хорошо - и про помощь в починке самолета, и про гостиницу, и про "дорогие гости", но это Сибирия, а отсюда еще никто не возвращался.
- Ну, раз сами пообещали… Их за язык-то никто не тянул, - вот только любитель техники ни в чем не сомневался. - Могли бы пленниками объявить. Или вообще взорвать всех прямо в воздухе. И никто б им не помешал. Значит, оно им не надо. Может, они вообще решили с нашими в диалог вступить. Ну а мы, вроде как - жест доброй воли: мы вам ваш самолет в целости и сохранности, а вы с нами мирный договор и взаимовыгодное сотрудничество.
- И нафига мы им сдались, с их супертехнологиями?
- Да кто ж разберет? Может, самоизоляция надоела, а может, у них ресурсов каких не хватает, природных ископаемых там всяких. А задружиться все никак повода не возникало. Наши ж их бояться до жути. А тут мы вернемся, всем расскажем: да все у них там здорово, нормальные люди…
- Кажется, снижаемся…
Снижение больше напоминало падение. Причем свободное. Потому что днище "автобуса" на немыслимой скорости уходило вниз, а их тела за ним не поспевали. Нет, они еще не отрывались от пола, но чувство, что вот-вот оторвутся и врежутся в потолок, их не оставляло.
Перепуганный визг на несколько голосов. Внезапная резкая остановка, от которой тошнота подкатывает к горлу. И тишина. Минута, другая.
Задняя дверца бесшумно откидывается вверх. Они приподнимаются, готовясь покинуть "автобус", но стоящий у выхода хвостатый, тот самый, что был, видимо, ответственный за их перевозку, обрывает их коротким и небрежным:
- Сидите на месте.
Сам он на них даже не смотрит, а вот стоящая рядом молодая женщина разглядывает прилетевших с явным интересом. Она тоже носит очки, а волосы у нее короткие, пышные, чуть спутанные ветром. Длинное, до пола, кремовое платье необычного покроя, видимо, форменная одежда служащей гостиницы, развевается на холодном ветру. Вместе с порывами ветра холод проникает и в салон.
А женщина улыбается:
- Ну, здравствуйте, путешественники. Летать не надоело еще?
Ей улыбаются в ответ. На этой штуке как бы да, хватит.
- Ребят, мне нужен один человек для помощи в одном крайне нелегком деле. Найдется среди вас рыцарь?
Рыцарем вызвался быть светловолосый любитель техники. Едва он вылез, дверь стала закрываться.
- А мы?
- Ждите, - это уже их нелюдимый сопровождающий.
Ждали. Минут пять, не больше. А потом "автобус" стремительно взмыл вверх. Еще один перелет, еще одна остановка. Возле двери кроме их сопровождающего еще один хвостатый абориген, только не в комбинезоне, являющемся, по-видимому, военной формой, а в костюме, подобном тому, что был на Ринате. Чиновник? И в руках какие-то документы.
- Так, ребята, давайте знакомиться, - бодро начинает он. - Кто тут у нас… - взгляд в бумаги, - … Бочарова Анна?
- Я, - не всегда приятно быть первой по списку. Взгляд местного чиновника, хоть и скрытый традиционными черными очками, вызывает тягостное чувство. Ане кажется, что она ощущает его физически, как прикосновение. И этот взгляд ощупывает ее лицо, фигуру… И, наконец, вновь утыкается в бумаги.
- Ведерникова Дарья.
И вот уже Даша замирает под его взглядом, словно кролик перед удавом. Пара секунд превращаются в вечность.
- Джаниева Гаяна.
- Гаянэ, - робко поправляет его девушка.
- Гаянэ-э? - тянет мужчина чуть насмешливо, не отводя пристального взгляда от очередной жертвы своего повышенного внимания. - А в документах Гаяна. Напутали. У нас таких имен нет. Да и внешность у тебя… необычная, - кончик его языка мечтательно скользит по верхней губе. - А давай-ка ты, Гаянэ-Гаяна, своей рукой мне тут правильно напишешь. Вылезай.
Она послушно выбирается наружу.
- Идем, тут удобней будет, - они скрываются из вида, и только голос мужчины еще доносится. - Вот здесь, разборчиво и по буквам: фамилия, имя. Чтоб не было у нас разночтений…
Дверца захлопывается. Они ждут, напряженно прислушиваясь… И ничего больше не слыша. А "автобус" вновь взмывает в воздух.
- Это не гостиница, - Даша почти плачет. - Что угодно, только не гостиница.
- Надо не выходить, - предлагает молчавший до того парень. - Или выходить только всем вместе. Они же обещали поселить нас всех вместе, а сами…
- Да пусть объяснит, что вообще происходит, - Анина соседка справа решительно привстает и стучит в перегородку, отделяющую их от водителя. - Эй, зачем вы оставили тех ребят? Почему высаживаете по одному? Куда вы вообще нас везете?!
- В гостиницу, - перегородка отдергивается, их сопровождающий, оказавшийся еще и пилотом, смотрит на девчонку, словно на таракана. - Сядь, помолчи. Мешаешь.
Девочка садится, буквально падает на свое место и больше не произносит ни слова. Остальные тоже молчат, испуганные, подавленные.
Остановка. И еще один хвостатый мужчина с пилотом. Вот только пилот в этот раз не безмолвствует.
- Вот, прекрасный экземпляр, - ловко нагнувшись, хватает за предплечье девочку, что посмела требовать у него ответа и выволакивает наружу. Дверца закрывается, но они еще успевают услышать, - а вы посмотрите, какие уникальные характеристики. Для ее возраста…
Они опять улетают.
- И как же "все вместе"? - растерянно спрашивает Аня.
Мальчишки молчат. И только Даша - жалобно, растерянно:
- Ноги не идут…
Аня только кивает. Страшно. Безумно страшно.
Еще посадки, высадки, взлеты… Их остается двое. Забрали Дашу, забрали мальчика, чьего имени Аня так и не узнала. А у последнего решила все же спросить:
- А тебя как зовут?
- Никита. А ты Аня, да?
- Да.
Помолчали.
- Вот и все, Ань, - негромко заговорил Никита. - Открывается дверь… Одного из нас просят выйти подышать кислородом… И мы никогда больше не увидимся…
- Нет, - она уже понимает, что да, но признать это еще не готова. - Нет, увидимся, завтра, они же обещали. Или послезавтра, ну, когда самолет починят…
- Из Сибирии не возвращаются, - он тихонько качает головой. - Они просто на стали сеять панику… А сами… похоже, по хозяевам раздают. Заметила - мужчины девочек берут, женщины мальчиков?.. В личную собственность, точно… А что у них тут принято делать с пленниками, можно только догадываться. Не зря про них столько слухов ходит…
- Перестань. Слухи ходят от незнания. Вот и ты ничего не знаешь, и сеешь панику, - Ане от всего происходящего и так было жутко, а слова Никиты слишком походили на правду. Ту страшную правду, в которую до последнего не хочется верить, которую напрочь опровергали слова Рината… Но слова Рината оказались просто словами: то, в чем их везли, не было автобусом, а места, где оставляли, не были гостиницами. А из Сибирии еще никто и никогда не возвращался. - И при чем здесь - мужчина, женщина? Совпало просто…
- Совпало, конечно, - он невесело усмехается. - И лучше даже не думать, с чего б.
- Ерунда все это, - она решительно тряхнула короткими волосами. - Нет у них мест в гостиницах, вот, в частном секторе и селят. Кто взять согласился.
- Ты новости когда-нибудь смотрела? Про аварии и стихийные бедствия? Пострадавших селят компактно и не по гостиницам - в спортзалах ближайших школ и подобных спешно оборудованных местах. Мы здесь иностранцы, чужаки, у них строжайше закрытое государство - какой частный сектор? Какое распыление по одному? Ты хоть представляешь, какие расстояния мы между посадками пролетаем?
- Но у них же… другая техника… технологии… и представления, наверно, другие - и о расстояниях, и о том, где иностранцев селить, - она отчаянно ищет доводы против его предположений. - Мы их не понимаем просто… А рабство - это… оно в слаборазвитых странах бывает, а здесь ты же сам видишь… - голос срывается и она бессильно закрывает лицо руками.
- Держись, - он неловко касается ее предплечья. - Слезы здесь не помогут, точно.
- А что поможет?
- Не знаю… Ну, давай загадаем, хочешь? Если мы с тобой еще встретимся, то все обязательно хорошо у нас будет. И домой мы вернемся…
- Мы встретимся, обязательно, - она опускает руки, и упрямый огонек надежды загорается в глубине ее глаз. - Уже завтра. И домой полетим. Ну, не домой, в Пермь. Хотя, я не представляю, как я после всего буду физику решать…
Их транспорт вновь пошел на посадку. И говорить стало невозможно не только из-за неприятных ощущений. Один из них прилетел. И уже через пару минут узнает, что же случается, когда остаешься один на один с этим чужим и чуждым миром. Солгал ли Ринат… Прав ли Никита… И было ли совпадением то, что девочек забирали мужчины…
Остановились. И дверца привычно начала подниматься. Они ждали, не отрывая взглядов от двери. Мужчина или женщина. За ним или за ней…
Дверца, наконец, открылась. Мужчина.
Анино сердце ухнуло куда-то вниз, отказавшись биться, рот наполнился вязкой слюной, и никак не выходит вспомнить, а как же, собственно, глотать. Сквозь шум в ушах едва расслышала негромкое:
- Идем.
Он даже протянул ей руку. И был, кажется, вполне доброжелателен. Но они все были доброжелательны. Все что-то говорили и куда-то звали. И каждый по отдельности был вполне убедителен. Но все вместе… Никита прав, говорят что угодно, лишь бы не сеять панику. А этот даже предлог придумывать поленился, зачем она с ним идти должна.
Ждет. Лица против яркого уличного света не разглядеть толком, только эти их очки, да волосы, стянутые сзади. Даже не разобрать, светлые у него волосы или темные. Или это у нее в глазах все плывет?
- Не бойся, - спокойно, ласково.
Она не боялась, она… просто шевельнуться не получалось.
И тут ее словно толкнуло в сторону выхода. Она выскочила наружу, даже не коснувшись предложенной руки. И замерла возле мужчин, не в силах сделать больше ни шага. Лишь побелевшие от напряжения пальцы отчаянно цеплялись за ремешок висящей на плече сумки.
- Зачем? - укоризненно поинтересовался вновь появившийся у пилота.
- Да не до утра же мне с ними копошиться? - тот лишь неприязненно передернул плечами. - Мне последний адрес знаешь, где дали? Айтенгой. Только представь, сколько мне оттуда до базы добираться! А на базе, между прочим, ужин… ждать не станет. Разберут всех лучших, покуда я тут каждому буду сопли вытирать. Идем, подпишешь мне документы на получение.
На Анины плечи лег пиджак. И только ощутив кожей его нагретую мужским телом подкладку, она осознала, насколько замерзла. И что зубы стучат, а плечи ходуном ходят. Поверх пиджака легли руки, обнимая ее бережно, словно хрупкую статуэтку. А ей показалось, что ударило током. Пронзило насквозь, заставив вздрогнуть…
- Так холодно или так страшно? - голос у того, кому предстояло расписаться в ее получении, был приятный - негромкий, бархатистый. Ей даже нотки сочувствия в его вопросе послышались.
- Н-не знаю, - а вот руки его прожигали, даже сквозь пиджак, и это было некомфортно. Аня дернулась, вырываясь.
- Ну что ты, я ж пытаюсь согреть, - его ладони легко заскользили по ее предплечьям, удерживая, успокаивая.
- Н-не надо.
Он отстранился. Тем более что пилот протянул ему какие-то документы.
- Здесь имя, число, подпись, что получил… Так, ну это стандартный… вверху полное имя… ее данные уже вписаны. Позови, пусть распишется.
- Анют….
Она стояла рядом, но словно не с ними. Она их слышала и, наверное, даже видела, но едва ли отчетливо осознавала происходящее. Страх клубился над ней, словно черный удушливый дым, она дрожала крупной дрожью, слишком маленькая и щуплая под его большим пиджаком. Едва держалась на ногах от усталости - не только физической, но и моральной, от этой бесконечно длящейся пытки неизвестностью и страхом.
- Анют, надо написать свое имя - вот здесь, полностью, - он вновь коснулся ее предплечья, привлекая внимание. Она снова вздрогнула, но хоть отмерла и попыталась сфокусироваться на его словах.
- Красиво и по буквам? - что-то такое сегодня уже предлагали. Не ей, но кому-то из тех, кого забрали раньше.
- Можно некрасиво. Главное - за границы вот этого светящегося прямоугольника не выходи, - он вложил ей в руку ручку.
Прикосновение вновь обожгло. А от ручки стало больно пальцам. Но она все же вывела, почти не задумываясь, "Бочарова Анна". Читать, что написано выше, она даже не пыталась. В ушах шумело, перед глазами все расплывалось… Он забрал у нее ручку и написал несколько длинных и совершенно нечитаемых слов в той же светящейся графе, прямо под ее именем. В словах было множество завитушек, которыми он, словно нитью, связывал ее буквы со своими. Нарочно связывал, старательно наезжая на каждую букву ее имени. А ей становилось все труднее дышать, с каждым росчерком этой ручки, и в конце она едва не упала, да он успел подхватить.
- Ну что ты, Анечка, все хорошо будет, не бойся.
- Д-да…