Она кивнула. Неуверенно, по-прежнему смущенно, не поднимая глаз. Его прикосновения… уже не вызывали неприятных ощущений, он действительно что-то сделал тогда, и током больше не било. Теперь наоборот - хотелось к нему прижаться, он словно минус сменил на плюс. И он был прав - она пыталась с этим бороться, потому что неприлично же так - таять от прикосновений.
- Ну, посмотри на меня, Анют. Подними головку, - он осторожно убрал с ее лица спутанные пряди, зачесал их назад, аккуратно распутывая пальцами. Она все же взглянула - робкая, смущенная. - Меня зовут Аршез. Давай, повторяй: Ар-шез.
Она повторила. Негромко, почти шепотом. И добавила:
- Вы тогда говорили длиннее.
- Длиннее не надо, хватит и так. Повтори еще раз.
- Аршез…
- Вот и умница. И можно уже на "ты", - он переплел ее пальцы со своими и повел дальше по улице. - А чтобы узнать друг друга у нас с тобой вся жизнь впереди, куда нам спешить?
Вскоре вышли на площадь. Чтоб добраться до ресторана, пересекать ее не требовалось. Заведение с поэтичной вывеской "Элегия" находилось всего двумя домами левее. Но в центре площади били фонтаны. Их было там много, фактически, они занимали весь центр огромной площади. Расположенные по кругу двенадцать отдельных фонтанных бассейнов, символизирующих каждый свой месяц года - каждый со своей скульптурой и оригинальным дизайном фонтанных струй, и в центре - самый огромный, тринадцатый, "фонтан-солнце", чьи струи били, казалось, в самое небо.
Аня заинтересовалась. Издалека композиция из воды и металла, несомненно, впечатляла, но была слишком сложна для восприятия, и он повел ее рассмотреть все поближе. Она бродила с ним среди этих потоков воды и пены, пытаясь понять, чем, по замыслу авторов, январь отличается от февраля, а июнь от июля. И как передать эти отличия, меняя толщину струи и мощность напора. Мельчайшие брызги летели в лицо, а Аршез держал ее за руку.
Аршез. Она повторяла про себя его имя, чтобы опять не забыть. Она все еще чувствовала себя неловко от того, что все вокруг смотрели на нее, и лишь она одна - на фонтаны. Брызги падали на лицо, охлаждая. Его пальцы сплетались с ее, даря тепло и поддержку. Он пытался ей объяснять:
- Январь - это рождение человечества. Юные люди, поверившие в свою звезду.
- Нет, это Рождество, - она видела скульптуру совсем иначе. - Это волхвы, идущие за звездой.
- Кто такие волхвы? - он не знал это слово.
- Мудрецы. С Востока.
- Да, - согласился он, - здесь верят, что первые люди пришли с востока. И именно мудрость отличала их от животных предков. Разум. Люди здесь превыше всего ставят человеческий разум, как ту силу, что способна преобразить вселенную. И каждый фонтан здесь - это месяц года. Но еще и шаг человечества на пути прогресса. А тот, что в центре, это не только солнце, льющее лучи во все стороны. Но и сила человеческого разума, стремящаяся в бесконечность.
- Так странно все, - она задумчиво опустила пальцы в прохладную воду. - Когда мы попали к вам… вернее… когда мы уже поняли, что попали, но было еще совершенно неясно - куда, думалось, что будет все что угодно, но только не это. Город металлургов, фонтаны во славу разума и прогресса… И вы…
Она замолчала, не зная, как объяснить ему это "вы", если он переспросит.
- А что я? Тоже металлург, если вдруг интересно. Работаю в НИИ Стали и Сплавов, - ему казалось, что объяснять сегодня должен он. И чем обыденней, тем лучше. Знать бы еще точно, что для нее обыденность.
- Мне интересно, что значит "не-человек". Если не человек, то кто?
Он промолчал, неопределенно улыбнувшись. Просто взял ее осторожно за талию и посадил на бортик фонтана. Лицом к себе, ему хотелось видеть ее глаза. Она попробовала спросить иначе:
- У нас есть легенды. О древних расах. Что, якобы, прежде на Земле жили атланты, а до них - гипербореи, а до них - еще кто-то… Или в другом каком порядке, не помню, не увлекалась этим особо. А вы, значит - какая-то из этих древних рас, те, кто выжил после катастрофы, погубившей вашу цивилизацию?
Ее коленки были теперь слишком близко от его ладоней. Он заставил себя опереться о парапет.
- Какие удобные легенды. А если я скажу "да", тебе станет легче? Для тебя что-то станет понятнее? - ее лицо казалось слишком юным, даже для ее шестнадцати. А впрочем, что он понимал в человеческих детях? Прежде он как-то не заглядывался.
- Да, наверное, - а ей было интересней понять. Осознать, с чем именно столкнула ее жизнь. Кто он? - Просто чтобы совсем "не-человек" - так же не бывает. Ну, не может быть. Как сказать… в голове не помещается.
- Ну, тогда давай считать, что гипербореи. Или атланты, - ему было все равно, названия ни о чем ему не говорили. - А чем одни от других отличались?
- Не знаю. Я же говорю, я не интересовалась, так, краем уха слышала. Их, кстати, далеко не все отдельными расами людей считают. Большинство уверено, что они обычные были, как мы. Просто жители стран, которые полностью погибли… исчезли… вот как Сибирия. Да, она не исчезла, просто… закрылась, стала недоступна для внешнего мира… А правда, что в древности не было Границы, и можно было свободно путешествовать хоть через всю Сибирию?
- Говорят, - ему нравились ее версии. Нравилось, что все необъяснимое она объясняла себе сама и успокаивалась, не терзаясь страхами и подозрениями, не требуя у него ответов, давать которые он был пока не готов. - В столь глубокой древности я не жил. Может, все же пойдем в ресторан?
Она кивнула, легко спрыгнула с парапета и доверчиво позволила ему сжать свою ладошку. Привыкла. Что он рядом, что от него больше не бьет током, а напротив - веет теплом и умиротворением. Да, он сам этого хотел, и сам это сделал. Ему нравилось ощущать ее симпатию, ее доверие. Ему нравилось ощущать ее - своей.
Но было тоскливо осознавать, что все закончится слишком быстро. Легкая симпатия перерастет в безграничное обожание, любопытство к миру и желание найти для всего объяснение обернется неспособностью этот мир замечать. Сказка кончится, едва начавшись, а ведь он сам… сам.
Нельзя было лишать ее защиты. Той, природной, естественной. Нельзя было так сильно сплетать их ауры. Увлекся. Той гармонией, что выходила, тем букетом нежнейших эмоций, что она при этом испытывала. Захотелось ощутить их отчетливей. Еще. Сильней. До дна…
Забыл, что до дна нельзя…
На краю площади примостился фотограф. Его рекламный стенд, полный видов фонтанов с людьми на их фоне, привлек внимание девочки. И он послушно подошел вместе с ней.
- Совсем как у нас, - задумчиво протянула Аня. - Куда не приедешь, возле каждой достопримечательности - фотограф. А эти фонтаны у вас знамениты?
- Скорее - известны. В экскурсию по городу обычно входят.
- Добрый вечер, Великий, - фотограф мгновенно оказался рядом. Не подобострастный, но исполненный почтения. И осознания того, что он может оказать услугу. - С удовольствием сниму Вашу деву на фоне этих чудесных фонтанов. Надеюсь, Вы согласитесь принять это от меня как скромный подарок на память о посещении нашего города.
Фотография? Она не отразит и половины того, что он видит в ней… Но отразит ее такой, как ее видят люди. Такой, какая она сейчас. В свой первый день. Настоящая. Естественная. Сметенная. Со взглядом, полным опасений и надежд, смущения и любопытства. А где-то в самой глубине еще теплится пережитый ужас, и тоска о невозможном еще не размыта полностью счастьем быть его.
- Если дева окажет мне честь, согласившись сняться, - чуть кивнул он фотографу. И, обернувшись к ней, спросил совсем другим тоном, - попозируешь? Для меня.
Его улыбка подкупала. Такая теплая, нежная. А вот обращение "Великий", использованное фотографом, несколько напрягло. Да, она помнила про "не-людей" и их почитание (забудешь разве, когда все вокруг разве что рты не разевают и пальцем не показывают). Но все же Аршез… он великим не был. Не казался. Скорее напротив - человечным. Обычным, своим… Нет, обычным как раз он не был, его доброта, забота - далеко не каждый повел бы себя так же со свалившейся на голову девушкой…
Она совсем запуталась в своих мыслях и торопливо кивнула, соглашаясь на его предложение.
- А вы… разве вы не сфотографируетесь со мной? - добавила, видя, что он не собирается двигаться с места.
- Не сегодня. И мы же договаривались на "ты".
- Да, конечно, простите… прости.
- Прошу вас, светлейшая дева, - фотограф сделал широкий приглашающий жест.
Но тут же опомнился и переспросил:
- У какого фонтана Великий желает?..
- Не надо фонтана. И вот этого всего, - Великий, не глядя, щелкнул по стенду, - не надо тоже. Я хочу только деву. Ее лицо - крупным планом, на три четверти снимка. И невнятная вода в качестве фона.
- Да, конечно. Прошу вас, присядьте сюда, - это он уже Ане. Она присела. - Улыбочку!
- Не надо, - Аршез поморщился. - Я ведь просил - без всей этой пошлости. Ей не подходит сейчас улыбка, вы разве не видите? К ее настроению, к ее ауре. Вы никогда не пробовали отображать естественную красоту? Не портя ее приклеенными улыбками?
- Простите, - фотограф был несколько растерян. - Тогда… просто посмотрите на своего спутника.
Он щелкнул раз, другой, третий. Ближе, дальше. Взгляд на Него. Взгляд в сторону. Взгляд в камеру. Фотограф не знал, как Великому понравится больше. Но очень хотел угодить.
- Распечатайте для меня все, что вы сняли. Полагаю, этого хватит? - Аршез протянул фотографу деньги.
- Ну что вы, Великий, не надо денег. Для меня это честь. Это подарок. Для вас.
- А для меня честь - платить за чужой труд, а не пользоваться безвозмездно его плодами, - не согласился тот. - А если хотите сделать подарок, опустите эти снимки завтра утром в почтовый ящик моей девы. Она живет в двух шагах отсюда, адрес я написал.
- Вашей девы? - на лице фотографа проступило глубочайшее изумление. - Но разве?.. - он смешался.
- Что? - вопрос Аршеза прозвучал жестко. Надменно даже. - Вы полагаете, я должен дать Вам свой адрес? Или убеждены, что моя секретарша не в состоянии мне их передать?
- Простите, Великий, я, разумеется…
Великий уже не слушал.
- Удачного вечера, - приобняв свою деву за талию, он решительно удалялся прочь.
Он молчал, но Аня чувствовала: его просто распирает от гнева. Гнева, вспыхнувшего буквально на пустом месте. И никак не желающего утихнуть.
До ресторана дошли молча. Так же молча он дернул дверь, приглашая ее зайти.
- Добрый вечер. Огромная честь для нас, Великий, - метрдотель встречает со всем почтением. - Вам отдельный кабинет?
- Нет, - голос он не повышает, но Ане чудится сдерживаемый рык. - Просто столик в зале. Но чтоб за соседними столами никого не было.
- Конечно, Великий. Пройдемте. Вам будет удобно, - его распоряжение (просьбой высказанное в таком тоне было не назвать) никого не удивляет. А он все еще злится и никак не может заставить себя успокоиться.
Их провожают за столик, его деве приносят меню.
- Что-нибудь для вас, Великий?
- Воды, если можно.
Воду приносят почти мгновенно. Он пьет медленно, не глядя на Аню. А вот она, напротив, смотрит. Не в меню, на него. С опаской.
И это ее опасение его отрезвляет:
- Прости, ребенок, устал. Голодный, невыспавшийся - и вот результат: срываюсь, - он постарался ей ободряюще улыбнуться.
- Но что такого страшного сказал тот фотограф?
- Да он не причем. Выбирай, что заказывать будешь.
Она послушно открыла меню. И поняла, что буквы знакомы не все. А блюд слишком много, и их названия - даже если б удалось разобрать - ни о чем ей не скажут.
- А почему вы назвали меня своей секретаршей? - попыталась она оттянуть необходимость выбора из этого странного списка.
- Разозлился на его гнусные домыслы.
- Вы ж говорите, он не причем?
- Он и не причем, разозлился-то я. Ну подумаешь, мало ли дураков на свете?.. - от одного воспоминания об этой потной роже, уже похоронившей его девочку, опять замутило. - А быть секретаршей у одного из Великих - это очень почетно, едва ли не самая вожделенная должность.
- А у вас есть? - тут же заинтересовалась Аня.
- Секретарша? Нет, я еще не настолько велик, - он чуть усмехнулся. - Вот ты подрастешь - тебя возьму. Пойдешь ко мне секретаршей? - секретарша ему не требовалась, но пусть уж у его ребенка будут планы на перспективу.
- Придется, видимо. Должна ж я вам буду отплатить за вашу доброту.
Перспектива ее не вдохновила. Ну да, он для нее не "Великий", а потомок каких-то там цивилизаций. Еще, наверное, и жалости достойный, "ведь вы ж, бедненькие, почти все вымерли"… А трудно, оказывается, отключиться от формулы "я осчастливлю тебя собой". К собственному "величию" привыкаешь еще быстрей, чем люди.
- Да ничего ты мне не должна. И я просил обращаться на "ты", разве это сложно?
- Немного. Когда все вокруг именуют Великим…
- Это просто вежливое обращение, Анют. Ко всем представителям моей расы. А я - самый обычный. Ничего великого или выдающегося в жизни не сделал. Так что просто Аршез и на "ты". Выбрала, что будешь заказывать?
- Нет, я… не все понимаю.
- Тогда давай проще, - он щелкнул пальцами. И возле них мгновенно возник официант. - Будьте так любезны. Моя дева не обедала сегодня. Поэтому - плотный ужин на выбор шеф-повара. Пусть лучше что-то будет лишним.
- Да, конечно. Что-нибудь из напитков?
- Анют?
- Ну, наверное, чай. Если можно.
- Конечно, светлейшая дева. Что-то из алкоголя?
- Нет, этого не надо, - привычно отозвался Аршез. И тут же задумался, - хотя… Вы ведь с помощью него расслабляетесь, верно? - обратился он к официанту. - Снимаете стресс?
Тот кивнул.
- Тогда принесите бокал… чего-нибудь легкого, тоже на выбор шеф-повара. Чтоб мне не стыдно было предложить юной деве.
Официант исчез.
- А почему бокал? А вам?
- "Тебе" ты хотела сказать? - она смущенно кивнула. - Я это не пью, малыш. Это человеческий ресторан, и здесь подают только человеческие напитки. Они мне не подходят, как и здешняя еда. Ты же видишь, мне даже меню не принесли.
- Но вы… ты же сказал, что ты голоден.
- Мне ближе к ночи привезут домой. Не переживай. Даже если бы тебя не было, они все равно не прилетели бы раньше.
- А чем именно ты питаешься?
- Ох, Ань, ну ты придумала тоже. Такие вопросы, и перед едой. А вдруг окажется, что дождевыми червями? Ты мне лучше сама расскажи. Фонтаны, как я понял, у вас есть. А рестораны? Похожи на этот?
А дальше он спрашивал, спрашивал, спрашивал. Про ее город, про школу, про семью. Ей принесли еду - одно блюдо за другим, заставили практически весь стол. Принесли бокал белого вина, и он чокнулся с ней своей водой. И все спрашивал, спрашивал.
Она ела, дегустируя принесенные блюда сначала с осторожностью, потом смелее, еда оказалась вполне привычной - ни излишнего перца, ни экзотических продуктов, вроде жареных кузнечиков. И рассказывала. С кем из родных она летела в самолете. С кем из друзей. Аршез испытал явное облегчение, узнав, что совсем одна. На вопрос "почему" ответил абстрактное: "Чтоб нам с тобой за них не волноваться", и спрашивал дальше. Куда летел самолет, зачем ей было туда, как залетел в Сибирию, кто их встретил, да что им сказали…
- Что значит "миграционная служба"? - термин был ему не знаком.
- Ну, те, кто занимаются проблемами переселенцев. Контролируют перемещение людей из страны в страну.
- У наших людей есть только одна страна, тут нечего контролировать.
- Зачем же тогда вам такая служба?
- Да нет у нас такой службы.
- Кто же тогда Ринат?
- Не знаю, никогда не слышал этого имени. А полное его имя ты не помнишь?
- Полное я даже твое не помню.
- Аршезаридор Шеринадиир ир го тэ Андаррэ.
- Вот и у него примерно такое: бесконечный набор звуков в случайной последовательности.
- Спасибо, Анют. Но это было мое имя.
- Прости, пожалуйста, - она смутилась. - Вот напрасно ты заказал мне вино, я теперь не слишком соображаю, что говорю.
- Не страшно. Зато выкать, наконец, перестала.
- Это важно?
- Что?
- Чтобы не выкала. Я все же младше. И знакомы мы очень недавно.
- Ты не просто младше, ребенок. Ты младше настолько, что я не знаю, как нам с этим и жить. И делаю что-то не то, и чувствую как-то не так… - он чуть усмехнулся. Задумчиво и немного печально. - Знаешь, я с людьми, конечно, общался. С самыми разными и довольно много. Я, собственно, сюда для того и переехал. Но никогда я не брал на себя ответственность за чью-то жизнь. А тут… Понимаешь, вся твоя жизнь теперь зависит от меня. Вот какой я смогу ее организовать - такой и будет. Что сумею тебе подарить - то и твое. И это очень сложную гамму чувств рождает, - он не спеша отпил воды из бокала. Эта удивительная природная жидкость, которую люди, почему-то, предпочитали портить вкусовыми добавками, обладала весьма полезными свойствами: дарила спокойствие и ясность мысли. А ему казалось важным ей объяснить. - Понимаешь, я чувствую тебя сейчас… своей. Не просто очень близкой, а буквально частью себя… И каждое твое "вы" при этом - как попытка оттолкнуть. Исторгнуть. Я понимаю, ты чувствуешь иначе, я все время тебя тороплю… Что поделать: ни опыта, ни терпения, - он вновь чуть усмехнулся, глядя в ее огромные глаза. Ошарашил. Ну конечно, его обтекаемое "опекун" ничего ей не сказало, и потому его отношение к ней ей сложно было понять. И от местной человеческой культуры, воспитывавшей безусловное приятие любого из Великих, она тоже была далека.
Он расплатился за ужин и повел свою деву домой. Деву… Слишком громкое слово для его маленького усталого ребенка.
Они неспешно брели по улице, и она думала о том, что дома в это время бывает уже совсем темно, значит, они значительно севернее, но где? На картах Сибирию обозначали большим белым пятном. Terra incognita. Говорят, даже со спутника разглядеть невозможно. Какое-то излучение. Явление, подобное Границе, не дающее получить информацию.
- Аршез, а карты Сибирии существуют?
- Конечно.
- И мне можно будет взглянуть?
- Завтра, ладно? Не уверен, что дома есть, но в любом магазине продаются. Купим.
Она благодарно кивнула. С ним было легко, его отношение действительно заставляло забыть, что они едва знакомы. А уж его слова о том, что он чувствует ее своей… Они оказались важными, очень. Они давали защиту. Уверенность, что завтра он не прогонит, устав возиться. Ведь кто она без него в этом мире? Куда ей идти, кого искать? Даже если "своих", то где?
Вот только почему он считает ее слишком маленькой?
- Аршез, а насколько я тебя младше? Сколько тебе сейчас лет?
- Да мне не много, ребенок. Всего лишь три… дцать, - в последний момент исправился он, сообразив, что его "немного" для нее запредел, которого вообще "не бывает". - Но проблема не в том, сколько мне…
- Тридцать… - для нее даже эта цифра оказалась немыслимо большой. - Я думала, ты моложе. Года двадцать два… ну, в крайнем случае, двадцать четыре…