* * *
Будильник надсадно вопит, мигая своим табло. Ну чего ты орёшь, мой ежедневный мучитель? Господи, уже шесть часов…
"Вставай-вставай, работа не волк, сама за тобой бегать не будет"
Коля-Хруст уже одет, только на щеках топорщится щетина. Бритоголовый и в щетине - крутейший пацан.
Коля широко ухмыляется.
- На себя глянь, колдырь натуральный.
Конечно, поспал всего два часа…
Я вскакиваю, бегу в ванную. Сейчас холодной водички…
В двери возникает Коля, боком пытается втиснуться в узкий дверной проём.
- Всё, Рома, мне некогда. Похаваю в дороге. На, это тебе.
Он протягивает сотовый телефон, выглядящий крохотным на его ладони.
- Дарю с номером. Тут ещё сорок баксов на счету, кончаться станут - подкинут ещё, так что не напрягайся и не экономь.
Я растерян.
- Зачем?
- Тебе Ирка велела взять трубу? Указания контролёра, Рома, следует исполнять в точности.
Он уже в прихожей, надевает тяжёлые омоновские ботинки, быстро шнурует.
- Коля, я тебе должен чего-нибудь?
- Обязательно. Поцелуй за меня свою Ирочку, в обе щёчки. Будь здоров! - он хлопает меня по плечу.
Плечо гудит. Лапы у него, как у терминатора.
Коля-Хруст открывает дверь.
- Последний вопрос, Коля.
- Ну?
- Для чего ты работаешь? Вот конкретно ты?
Он даже прикрыл дверь назад. Постоял. Я вижу его мысль, но он отвечает голосом.
- Я хочу жить в светлом и добром мире, Рома. Ну, может, я не успею - мои дети. Такой, как есть, этот мир меня не устраивает.
И я опять полностью с ним согласен.
Он выкатывается на площадку, топочет вниз. Ладно, мне тоже пора.
Пора наконец делать этот мир светлым.
* * *
Листва прилипала к асфальту, превращаясь под бесчисленными колёсами в липкую грязь. Уныло моросил мелкий, еле заметный дождик - не дождь, нет, просто водяная пыль, с которой не справлялись "дворники" моей "шестёрки". Сгущались сумерки. Сентябрь.
Я ехал, отстояв вахту на "скорой помощи". Мотор стал тянуть хуже, явно. Надо бы посмотреть карбюратор, и фильтр пора менять… Да, я же совсем не занимаюсь машиной. Некогда заниматься. Вот сдохнет, тогда…
"Роман, здесь Иолла"
Я вздрогнул. Ещё ни разу она меня так не окликала. И я чувствую её страх, страх и отчаяние.
"Да, родная! Что, что случилось?!"
"Рома, я пропустила его! Быстрее, Рома, езжай прямо!"
Нога уже давит на газ - за время работы я привык выполнять указания контролёров ситуации слово в слово.
"Рома, он маньяк-душитель, а она идёт из школы, уже идёт, я пропустила, Рома!"
Я давлю на газ, едва не проламывая пол. Не тянет мотор, и почему я не занимался машиной, олух, лодырь, ё…й баран!
"Направо, Рома! Вали его парализатором, прямо из кабины, с ходу! Теперь налево. Вот они, Рома!"
Я уже видел. Небритый тщедушный типчик, в китайских тренировочных штанах и чёрной шапочке, уже выходил из кустов, а навстречу ему бежала совсем маленькая девочка - похоже, первоклашка.
Я вдруг похолодел - перстень я оставил дома, в ванной, на полочке. А, ёкарный бабай!
Я направил машину прямо на него, даже не пытаясь тормозить. Удар! Ветровое стекло пошло густыми трещинами, маньяк повис на капоте грудью, выпучив глаза, широко раскинув руки, перебитые ноги ушли под радиатор. Меня будто самого переломило в хребте, так сильна была его боль. Нет, погоди!
Передо мной уже была какая-то глухая стена. Я по-прежнему не пытаюсь тормозить. Удар! Если бы не ремень, я был бы готов. На стекло брызнула красная жижа. Вот теперь всё.
Меня вырвало прямо на колени. В глазах черно.
"Роман, здесь Уэф. Спокойно. Заводи мотор. Давай, Рома, давай!"
Я ничего не вижу, но привычка чётко выполнять инструкции контролёра уже въелась в меня намертво. Я в полубеспамятстве завожу мотор. Странно, он работает как работал. Мир вокруг постепенно светлеет, возвращаются звуки.
"Задний ход. Давай же!"
Я, как под гипнозом, исполняю команды. Машина трогается с хрустом, дребезжа, её ведёт боком. Надо же, и руля слушается немного…
"Так, теперь вперёд. Направо, Рома, не спеши. Так, хорошо, ещё направо, теперь налево"
Я работаю, как автомат. Машина уползает в темноту московских задворок, сквозь разбитое стекло, да ещё залитое кровавой жижей, не видно ни зги - за всеми делами сумерки как-то незаметно кончились, перейдя в раннюю осеннюю ночь. Я рулю, всецело полагаясь на голос свыше.
"Спокойно, Рома. Езжай медленнее, вот так. Стой! Сиди, жди"
Ждать приходится не так уж долго. Наплывает звук мотора, явно грузовик… Свет фар бьёт в глаза, пробиваясь через грязное ветровое стекло, густо покрытое сеткой трещин. На мою искалеченную "жучку" обрушивается поток воды. Надо же, поливальная машина… Чёрт, откуда здесь поливальная машина, уже почти ночью и глубокой осенью? В салон сквозь нарушенное уплотнение стекла проливается струйка воды, но кровавой жижи больше не видно.
Ко мне медленно возвращается способность соображать. Да, всё верно - исковерканный автомобиль, сплошь залитый мозгами и кровью, выглядит чересчур вызывающе.
"Молодец, Рома. Поехали дальше"
Я вдруг чувствую, как напряжён Уэф, как трудно ему по крохам моих убогих впечатлений улавливать дорогу. Теперь я смотрю сквозь расхлёстанное стекло во все глаза - может, так ему будет легче?
"Спасибо, Рома, - я ощущаю, ему и вправду легче, - теперь направо. Налево. Всё. Забирай документы и ключи, дверь оставь открытой. Стой в кустах за гаражами, выйдешь по команде. Я пока на связи"
Дверца открывается крайне неохотно, похоже, кузов прилично повело от удара. Пошатываясь как пьяный, я шагаю в темноту, к сгрудившимся в тёмном углу гаражам. Да, местечко что надо - не видать даже собственного носа. Если бы не тепловое зрение, подарок мамы Маши, я бы тут точно разбил себе лоб. Несло мочой и дерьмом, и я вдруг ощутил страстное желание помочиться.
"Отведи душу, Рома. Две минуты у тебя"
Надо же, я ещё не осознал, насколько дикой была команда, а руки уже сами расстёгивали ширинку. Указания контролёра ситуации следует выполнять безусловно.
Послышался шум подъезжающей машины. Так, похоже, эвакуатор. Какие-то люди без слов сноровисто грузят мою разбитую "шестёрку". Прощай, мой верный конь! Всё, уехали.
"Рома, всё в порядке, выходи из засады, иди во двор. У ближнего подъезда стоит частник, садись сзади водителя. Ты пьяный, назовёшь адрес, тебя отвезут домой, всё оплачено. Машину ты продал завтра, подробности сделки объяснит Иолла, документы передаст она же. Всё у меня. Дальше ситуацию контролирует Иолла"
Я вышел из-за гаражей, направился куда следует. Всё как по нотам - стоит "рекс", дожидается меня, не иначе. Сажусь сзади, нетвёрдым голосом называю адрес. Водитель смотрит на меня с брезгливым сочувствием - надо же, как нажрался мужик, не рассчитал и обрыгался. От меня ощутимо несёт рвотой, это хорошо - добавляет достоверности.
Машина подъезжает к моему дому, и я вдруг вижу милицейский УАЗ. Чёрт, как некстати!
"Рома, милый, это я. Подожди, не вылезай из машины. Через минуту они уедут. Надо было прогнать мальчишек из подъезда. Тебя не должны видеть"
- Постой, мужик, пять секунд - прошу я водителя. Тот ухмыляется - понятно, кому охота в таком виде попасть прямо к ментам в лапы?
Точно. Из подъезда высыпают гуртом пацаны, за ними менты. Заберут? Нет, гляди-ка, разошлись миром.
- Всё, вылезай. Улетели твои архангелы.
Меня вдруг разбирает дикий смех, и я еле сдерживаюсь. Знал бы ты…
* * *
"Рома, прости меня!"
"За что? Это я виноват, что так получилось. Я забыл оружие. Придурок"
"Всё равно, если бы не я - такого бы не было. Я пропустила ситуацию"
"Но девочка жива?"
"Да. Она уже дома, только сильно испугана. Ничего, я смотрела, психического срыва не будет… Только всё равно. Я же подставила тебя!"
"Я сам подставился. Ладно, девочка жива, упырь наоборот. Задача выполнена"
"Роман, Иолла, здесь Уэф. Изложу своё видение вопроса. Оперативный сотрудник Иолла, контролируя довольно спокойную ситуацию, допустила её неуправляемое развитие до грани катастрофы. Пытаясь исправить ситуацию, она посылает на перехват маньяка исполнителя Романа, который забыл дома личное оружие. Недостаток дисциплины и ума исполнитель Роман компенсирует избытком героизма, что позволяет не допустить трагического исхода - гибели девочки, но ставит исполнителя на грань тяжёлого провала. Всей командой вытаскивали!"
Мне стыдно самому, но ещё яснее я вижу слёзы моей Ирочки.
"Вот что, вы оба. Вам надо немного отдохнуть. Отстраняю вас от работы. Вплоть до особого распоряжения. Роман, завтра возьмёшь на работе отгулы до конца недели, тебе дадут. Дальше будет видно. Всё у меня"
* * *
Закат горел багровым огнём на полнеба, обещая на завтра ветреный, дождливый день. Надо же, весь день над городом висело серое мокрое одеяло, а к закату тучи разошлись, на пару минут явив миру солнце.
Я сидел у окна моей единственной комнаты, вяло перелистывая газеты, накопившиеся за всё лето. Я не читал ни одной газеты с того июньского дня - сперва не было желания, потом ни желания, ни времени. Собственно, я и сейчас не собирался их читать, просто надо было чем-то занять руки. Я ждал.
Руки медленно, машинально комкали газету. На моём безымянном пальце поблёскивал камешком серебристый изящный перстень. Никогда больше не буду снимать его с руки, пусть врастёт в палец!
Я смотрел на перстень и думал. Надо же, на вид дешёвая серебряная безделушка с непонятным камешком, явно не драгоценным. И таковой являющаяся для всех, кроме меня. Сложнейшее психотронное оружие, подчиняющееся только мне. Только я могу усилием мысли привести его в действие. Направить в сторону цели, сжав кулак, мгновенное мысленное усилие - и цель нелепо и кособоко осядет, вырубится минут на десять, а то и двадцать. А уж дальнейшее зависит от внутреннего содержания цели. Добрый человек очнётся и пойдёт себе - надо же, обморок, надо всерьёз подлечить нервишки… Человек не добрый, но и не законченный гад - таких, к сожалению, большинство - будет какое-то время страдать головными болями, тем дольше, чем больше в человеке накоплено злобы. А с какого-то предела количество перейдёт в качество, когда процесс внутреннего разрушения, инициированный парализатором, пойдёт уже необратимо, и двуногая тварь - да, уже не человек - начнёт чахнуть, последовательно проходя стадии хромого с палочкой, инвалида на костылях, паралитика в коляске… Покойника. И никакие врачи не помогут, разве только немного замедлят процесс, продлят мучения.
Я положил скомканную газету в блюдце, направил на неё камешек, уже привычно, как на тренировке, сжав руку в кулак. Представил себе, как загорается газета, и она тут же вспыхнула целиком. Это другое действие перстня, не основное. Проникающее термическое воздействие. Можно зажечь костёр, можно взорвать бензин в бензобаке. Если немного потренироваться, можно научиться взрывать патроны в обоймах. Наверное, и снаряды в танке… Хотя нет, сквозь толстую броню не достанет. Для этого нужен специальный прибор, как его - "для поражения быстролетящих и сильно бронированных целей", но мне по роду занятий он, слава богу, пока не нужен. Ну где же моя Ирочка?
"Рома, открой балкон. Я сейчас буду. И отойди на шаг от двери - ты попадёшь под действие маскировочного поля, будет неприятно"
Я секунду смотрю сквозь стекло на улицу, потом торопливо открываю шпингалет балконной двери, распахиваю её настежь. В комнату врывается холодный сентябрьский воздух, пропитанный сыростью с привкусом бензиновой гари.
На балконе сильным порывом ветра взмётывает мелкий мусор, скрипят балконные перильца под тяжестью опустившегося на них груза, над ними дрожит зыбкое марево. Марево перемешается в комнату. Секунда - воздух начинает кипеть, пузыриться, и на пороге балкона возникает Ирочка, складывая за спиной свои невероятные крылья.
- Я пришла.
Я делаю шаг к ней, и она делает шаг навстречу. Обхватывает меня тонкими руками, прижимается всем телом. На этот раз на ней серо-зелёный облегающий комбинезон, из которого торчат только крылья, кисти рук и ступни ног. Да, конечно, осень на дворе.
Я вдруг подхватываю её под мышки, кружу вокруг себя и смеюсь, смеюсь счастливо, долго.
- Ты пришла! Ты моя! Ты здесь!
Она тоже смеётся, и вдруг, распустив крылья, одним взмахом останавливает моё вращение, опрокидывает на пол, и мы валимся под звон чего-то мелкого и стеклянного.
- Я у тебя разбила что-то.
Она поудобнее ложится на меня, как на диван, берёт в твёрдые ладошки моё лицо. Ладошки быстро становятся горячими, прогреваясь с холода, нежат мои щёки. Её глаза занимают всё поле моего зрения. Вот, вот сейчас… будто пёрышком…
- Ай, больно! - я чувствую на губах солоноватый привкус крови - и ты ещё меня обзываешь хищником!
- Слушай, мне же дали отпуск до завтрашнего вечера! Мы будем вместе целые сутки!
- Признайся, ты нарочно подстроила всё это, чтобы нам наконец побыть вместе?
Она вскакивает, как пружинка.
- Нет, какой ты всё-таки безобразный! Как ты мог так обо мне подумать?
Я встаю на колени, обнимая её под крыльями. Под комбинезоном чувствуется упругое тоненькое тело, её сердце бьётся медленно, размеренно.
- Моё сердце приспособлено для полёта, Рома. Сейчас оно работает в четверть силы. Это у тебя оно трепещет от одного моего вида.
- Просто я тебя сильнее люблю.
- Да-а? Сейчас проверим…
Её глаза опять занимают всё моё поле зрения, и я тону в их неистовом сиянии. Долгий, тягучий поцелуй.
* * *
- Я есть хочу вообще-то!
Ирочка деловито обследует содержимое холодильника.
- Ты неисправим, мой хищник. Мясо, мясо и только мясо. А это что?
- Пельмени. Внутри там тоже мясо, во всяком случае теоретически. Там ещё рыба есть и яйца.
- Вижу. Рыбьи трупы ничуть не лучше трупов животных. Ага, есть!
Она сноровисто вытаскивает из недр холодильника помидоры. Про них я и забыл.
Она раскладывает всё извлечённое на две кучки.
- Так, это мне, - она подвигает к себе коробочку-грохотку с десятком яиц, полдюжины крупных помидоров, пачку масла. - Остальное хищному зверю.
Она вдруг вскидывает голову, впивается взглядом в мои глаза:
"У тебя не хватает еды? Отвечай!"
"Да нет, что ты! Мне дома и есть-то некогда, вот я и не стараюсь"
Она смягчается.
- Ладно, из этого получится неплохая яичница. А помидоры я съем сырыми.
* * *
"…Твой папа сказал, что ты притащишь мне документы…"
"Всё есть. Но сегодня никаких дел. Только мы"
Мы лежали на широком диване, я на спине, Ирочка на моей груди. Её крылья развернулись и укрыли нас обоих - сразу стало тепло и уютно.
На этот раз она попросила меня снять всю одежду, и я не возражал. Мы знакомы уже тысячу лет, чего же нам стесняться?
"Всё будет, как ты скажешь. Устала, пока летела?"
"Нет, что ты. Я летела сюда в транспортном коконе, он выпустил меня прямо над вашим домом. Я не могла потерять три часа нашего времени - она фыркнула в голос - да ещё предстать перед тобой в виде мокрой курицы. Дождь же был!"
Она замолчала, но я видел её беспокойство и глубоко укрытую тоску. И страх.
"Что случилось, родная? Не молчи!"
Её глаза рядом.
- Ты в последний раз видишь меня такой, Рома. Завтра вечером мы расстанемся, а послезавтра я ложусь в витализатор. Всё готово, Рома, и дела я сдала полностью. Я и лопухнулась только потому. Расслабилась.
Моё сердце ухнуло в яму. Всё. Больше никогда она не накроет меня своими крыльями…
Она заплакала в голос, и я судорожно стал её ласкать.
- Подожди… дай… мне… поплакать…
Она рыдала, изо всех сил вцепившись в меня твёрдыми пальцами рук и ног. Я гладил её, шептал какую-то бессвязную чушь, целуя куда попало. Рыдания понемногу гасли, она затихала.
- Ну вот мне и легче, - она ещё всхлипывала, потом рассмеялась, ещё сквозь слёзы. - Ещё одно, Рома. Я подумала…
Меня бросило в жар, я уже видел её мысль, но ждал, когда она скажет вслух.
- Глупо лишать тебя такой возможности. Завтра ночью её уже не будет. Хочешь меня, сейчас?
Её ноги вдруг широко раздвинулись, обхватили меня, вцепившись длинными пальцами ступнёй в мои ягодицы. Нечеловеческий жест. Она смотрела на меня в упор, напряжённо и внимательно. Её мысли и чувства роились, клубились. Нет, слишком сложно для меня, не прочесть. Ясно только одно - это не страсть.
"Тебе будет неприятно, даже больно. Эта штука будет слишком велика для тебя"
"Пустяки, не так это страшно. Я потерплю"
"Зачем терпеть?"
"Ну как зачем? Чтобы тебе стало хорошо"
"Глупенькая. Разве может быть хорошо только одному из нас?"
В моей памяти вдруг встал щуплый небритый человечек в чёрной шапочке, идущий навстречу девочке-первокласснице.
Она шумно вздохнула, расслабилась. Длинные пальцы ног отпустили меня.
- Возможно, ты и прав. Раз я собираюсь стать человеком, то и всё должно быть по-человечески.