А, собравшись, я даже сумел открыть глаза и уткнуться взглядом в безликий светлый потолок. Некоторое время задумчиво созерцал его и копался в памяти, пытаясь понять, где я нахожусь и как мог сюда попасть. К счастью, вопрос, кто именно этот "я", не стоял: Иван Зуев, это я помнил. Правда, что-либо кроме смутных разрозненных обрывков память выдавать отказывалась, но пока меня это не слишком беспокоило. Гораздо важнее было определиться не с прошлым, а с настоящим.
Через некоторое время я сообразил, что смотреть прямо перед собой не обязательно, и попытался окинуть взглядом более обширное пространство. Оказалось, что потолок этот имеет довольно небольшую площадь, а стены покрашены в странный бледный цвет - не то голубой, не то зелёный, не то жёлтый. Хотя, может статься, у меня наличествовали проблемы с цветовосприятием.
Угол обзора всё равно показался мне недостаточным, и я попытался повернуть голову. Странно, но это даже получилось: пусть немного, но кое-что помимо потолка я увидел. Слева возвышалась какая-то мерцающая разноцветными огоньками конструкция, опознать которую всё никак не получалось.
- Ваня! - испуганно воскликнул женский голос откуда-то справа. Я попытался повернуть голову на звук, но это не понадобилось: говорящая сделала это за меня, обхватив тонкими ладонями моё лицо. - Ванечка, хороший мой, мальчик мой, очнулся! Сейчас, погоди, сейчас доктор придёт… Родной мой, как же ты нас всех напугал, - прошептала женщина. Удивительно красивые и тёплые зелёные глаза наполнились слезами, и она начала осыпать мелкими торопливыми поцелуями моё лицо. В голове отчётливо щёлкнуло, - я готов был поклясться, что слышал этот звук! - и пришло осознание. Вернее, узнавание.
- Мама? - растерянно уточнил я. Голос слушался; тихо, неуверенно, но говорить я, оказывается, мог.
- Мама, мама, - с улыбкой проговорила она, чуть отстраняясь, но не отнимая ладоней от моего лица. - Ванечка, сыночек мой, маленький мой, очнулся!
- Ни хрена себе, маленький, - прозвучал откуда-то со стороны моих ног насмешливый голос, который я узнал уже без труда. Кажется, память поняла, что просто так от меня не отделается, и пыталась начать исправно работать. - Бугай два метра ростом!
- Это сейчас, - упрямо возразила мама, не сводя с меня сияющего взгляда. - А был такой кроха…
- Ну, всё, не реви, - проворчал отец, появляясь в поле моего зрения. Подошёл ближе, опустил ладонь матери на плечо, приобнимая, а сам в это время буквально ощупывал меня пристальным внимательным взглядом. Генерал Зуев выглядел усталым, бледным и осунувшимся; я всё никак не мог вспомнить, когда я его последний раз таким видел, и видел ли вообще. - Сейчас-то уже чего? Очнулся - значит, выкарабкается. Говорил же я тебе, он парень крепкий. Ну, тихо, будет тебе сырость разводить, - мягко проговорил он, слегка потрепав её по макушке.
- Угу, - всхлипнула мама, тыльной стороной ладони утирая мокрую щёку.
- Как ты себя чувствуешь? - обратился отец уже ко мне.
- Пока не знаю, - медленно отозвался я, пытаясь оценить собственное состояние. На периферии зрения плавали размытые цветные пятна, цветовосприятие действительно здорово хромало, а ещё совершенно не было никакой тактильной информации. В смысле, я не чувствовал вообще ничего, даже прикосновений к собственному лицу, да и пошевелиться я, за исключением поворота головы, не мог. Поднявшуюся панику, - а ну как парализовало? - я задавил в зародыше. В Гольдштейна я верил безоговорочно.
- Ну, здравствуй, бестолковое создание, - раздался голос лёгкого на помине врача. - Смотри-ка, глазами хлопает, разговаривает! - иронично улыбнулся он, окинув меня взглядом, и принялся изучать показания прибора. - Определённо, кризис миновал, можно выдохнуть, - обратился он к родителям. - Олеся Игоревна, пойдёмте, он без вашего присмотра точно никуда не денется.
- Но…
- Олеся Игоревна, вам нужно прилечь и как следует выспаться, это я сейчас как врач говорю. И так уже понервничали куда больше, чем это допустимо, как бы чего не вышло!
- Но…
- Олеся Игоревна, я сейчас снотворное принесу. Пойдёмте, пойдёмте. Не беспокойтесь, я вас тут рядышком уложу, палата напротив свободна, - продолжал мягко настаивать Гольдштейн.
- Лесь, в самом деле, - подключился уже отец и потянул её за плечи вверх. - Сама же видишь, всё хорошо. Иди, отдохни.
- А ты?
- И я скоро пойду отдыхать, - успокоил он её. Когда Сол вывел маму, заботливо обнимая за плечи и уговаривая её, что всё будет хорошо, генерал присел на освободившееся место, разглядывая меня с каким-то непонятным выражением лица. - Да, навёл ты шороху, - задумчиво усмехнулся он, слегка качнув головой. - Надо же было догадаться, а! И Семён тоже хорош, идиота кусок, - вздохнул отец.
- Причём здесь он? - возразил я.
- Притом, что при сборе информации продолбил сообщение о готовящейся там военной операции. Ничего, он свой выговор с занесением в печень уже получил, а с тобой воспитательную беседу Андрей рвался провести, так что готовься получать нагоняй от тренера.
- Андрей? - озадаченно переспросил я. - Вы таки познакомились?
- Познакомишься тут, - насмешливо фыркнул он. - Даже почти сплотились на почве борьбы с человеческой глупостью и самонадеянностью! Угадай с одного раза, чьей.
- Ваша борьба обречена на провал, - не удержался я от улыбки, прикрыв глаза, в которых началась неприятная резь.
- Я знаю, - со смешком сообщил отец. - Но надеяться это не мешает.
- А где Юна? И Кир?
- Хм. Кирилла, если ты о нём, сюда не потащили, отправили в ближайший госпиталь. Физически там вроде бы угрозы не было, но психологическая реабилитация ему предстоит долгая. А Юна - это кто?
- Со мной была женщина, Юнаро, - я опять открыл глаза, пристально вглядываясь в лицо генерала. Было не похоже, что он врёт; да и зачем ему это могло понадобиться? - Если бы не она, я бы с Гайтары не выбрался.
- Вот как! - он озадаченно вскинул брови. - Нет, извини, я не в курсе, это надо брата твоего пытать, ни про каких женщин он не говорил. Да ты не нервничай, сейчас он небось прибежит; он тоже где-то здесь. Как выяснит, что ты очнулся, так сразу и прибежит. Что ж там за женщина такая, даже интересно? - иронично усмехнулся отец, качнув головой.
- Она… удивительная, - я не удержался от улыбки.
- Э-э-э! - протянул он крайне насмешливо. - Да ты, парень, попал!
- Что, неужели он правда очнулся? Вот же живучая субстанция, - с порога вместо приветствия начал ехидничать Семён.
- Сём, где Юна? - я вскинул на него вопросительный взгляд, а он в ответ удивлённо приподнял брови.
- Как - где? - озадаченно переспросил он. - Там, где ей и положено, в колонии на Марии. Вернее, на пути туда. Ты чего?
- Она спасла мне жизнь! - прошипел я, силясь подняться.
- Эй, парень, тихо ты, - отец за плечо прижал меня к кровати. - В какой ещё колонии? Что это за история вообще? - он поднял взгляд на брата.
- Ты "Бойцовых котов" помнишь? - вопросом на вопрос ответил тот. Генерал в ответ хмуро кивнул. - Ну, вот. Юнаро Инилар, в сводках проходила как Ирбис. Крайне изворотливая зараза оказалась; шесть человек положила, а сама отделалась только отметиной на физиономии. Вань, да что за паника? Ну, отсидит, выйдет, тогда и спасибо скажешь. Лет через сорок, - хмыкнул он.
- Да пошёл ты, - процедил я.
- М-да, - задумчиво протянул отец. - Нет, я от вас всех, конечно, ожидал сюрпризов, но это уже за гранью добра и зла. Видишь ли, Семён, у меня есть подозрение, что наш Иван умудрился на эту Ирбис положить глаз.
- Да ладно?! Серьёзно что ли? - недоверчиво вытаращился на меня брат. - Вань, ты меня пугаешь; куда девался твой безупречный вкус?!
- Про вкус мне будет пенять человек, женившийся на мутанте непонятного вида? - уточнил я. Да, грубо; лично к Рури я никаких претензий не имел, она была очень неплохой девушкой. Вот только я сейчас был слишком зол, чтобы следить за языком. Напротив, хотелось сказать какую-нибудь несусветную гадость.
- Если бы ты не был лежачим, получил бы в морду, - мрачно хмыкнул Семён.
- Если бы я не был лежачим, лежачим стал бы ты!
- Так, парни, брэк! - повысив голос, оборвал нашу перепалку отец. - Сцепились. Вань, ты вообще в курсе, что эта женщина из себя представляет? Нет, я всё понимаю, но она правда преступница, коты в своё время очень много чего наворотили. Они убивали людей за деньги, да и не только.
- А вы занимаетесь не этим? - оборвал его я.
- В смысле?
- В прямом. Ты, Володька; вы занимались тем же самым.
- Нет, ну ты сравнил конечно хрен с пяткой, - растерянно хмыкнул он. - Мы вообще-то офицеры, а эти ребята мирных граждан резали.
- То есть, вы научились при планетарных операциях избегать потерь среди мирного населения? - язвительно уточнил я. - Бомбы, конечно, спрашивают, кого убивать, кого нет. И ферхалиты на Гайтаре, конечно, сожгли одних только преступников, а все остальные живут и радуются.
- Как ты правильно заметил, это всё-таки были ферхалиты, - усмехнулся отец.
- Да, только вы что-то не больно вступились за соседей. И призыва отдать организаторов операции под трибунал я в твоём голосе не слышу! - парировал я.
На этом месте, обрывая скандал, в палату вернулся Гольдштейн.
- Ты чего разоряешься? - настороженно уточнил он, окидывая нас тревожным взглядом.
- Ты вовремя, - кивнул я, устало прикрывая глаза. Короткий разговор вымотал меня до предела. А ещё было очень пусто, противно и тошно; очень захотелось вновь вернуться в ту темноту без мыслей и ощущений. - Сол, попроси, пожалуйста, кого-нибудь проводить этих людей к выходу. И больше я их здесь видеть не желаю, они совершенно не способствуют моему выздоровлению.
- Вань, ты чего?! - растерянно уточнил Гольдштейн.
- Идиот он, - проворчал Семён.
- Всё в порядке, - оборвал его генерал. - Мы правда пойдём.
- Вань, что это вообще было? - ворчливо поинтересовался врач, когда посетители вышли.
- Это? Это я… точки над "ё" расставил, - мрачно отозвался я. - Сол, найди мне, пожалуйста, Ирвина, мне надо с ним поговорить. Это очень важно.
- Найду, но не сейчас. Хватит с тебя на сегодня разговоров, а то ты чего доброго совсем ноги протянешь. Оклемайся сначала, потом уже будешь скандалить, - проворчал он. - Как ты себя чувствуешь?
- Слабость. Ещё со зрением и осязанием какая-то ерунда. Не чувствую вообще ничего, и пошевелиться не могу.
- Это нормально, скоро пройдёт. Постепенно всё восстановится, - успокоил меня он. - Главное тебе сейчас побольше спать, организм сильный, а опасности для жизни больше нет. Отдыхай.
- Сол, найди Ирвина!
- Найду, найду, если будешь вести себя как приличный пациент, - пообещал он. И я провалился в сон - резко и как-то вдруг. Не удивлюсь, если сделал я это с помощью хитрого доктора и какого-то препарата.
Следующее пробуждение оказалось более приятным с физической точке зрения, а вот с моральной уже были проблемы.
Чувствовал я себя неплохо. Перед глазами немного плыло, в теле всё ещё царила чудовищная слабость, но зато я мог хоть немного шевелиться, так что удалось дотянуться до пульта и заставить кровать слегка приподняться. Оказавшись в полусидячем положении я, определённо, почувствовал себя гораздо уверенней, чем в горизонтали.
Что касается морального состояния, оно было на редкость паршивым. Внутри кипел дьявольский коктейль из обиды, раздражения, злости, отвращения, стыда и тревоги. Стыдно мне было перед Юнаро, которой я обещал помочь, а в итоге… И тревожно тоже за неё. На мой взгляд эта женщина в жизни и так хлебнула слишком много неприятностей для одного человека, - и это ещё я не всё знал! - чтобы сейчас оказаться в тюрьме.
А вот объектами приложения всех остальных чувств были Семён и отец. Нет, если быть совсем уж непредвзятым, их позицию тоже можно было понять. Но, чёрт побери, почему я должен их понимать, а меня никто даже не пытался? Мне всегда казалось, что семья - это те люди, которые в любой ситуации поймут и поддержат, и именно в этом её смысл. Выходит, ошибался? Или, может, вправду именно со мной что-то не так, и я сам во всём виноват?
Предаваться унынию не очень-то хотелось, но других занятий у меня сейчас не было, и ни на что большее я способен не был. Прежде, чем строить планы и о чём-то думать, мне нужно было проконсультироваться с Ирвином. Потому что очевидно было одно: Юнаро я в любом случае не оставлю. А вот каким образом вытаскивать её из той дыры, куда загнал её мой братец, уже стоило крепко подумать. Но для этого банально не хватало информации, да и мозгов, честно говоря, тоже. Не умею я изворачиваться и искать варианты, не моё это.
Мой блуждающий взгляд запнулся о коробочку голопроектора на противоположной стене, и несколько секунд я раздумывал, хочу ли я развлечься с его помощью, или будет только хуже?
Принять окончательное решение я не успел: дверь открылась, впуская маму.
- Привет, скандалист, - мягко улыбнулась она, подходя ближе. - Меня-то не выгонишь?
- А ты тоже пришла рассказывать мне, какой я идиот? - мрачно хмыкнул я.
- Вот ещё, - она пренебрежительно фыркнула, подходя ближе и усаживаясь рядом со мной на край кровати. Потом пару секунд подумала и устроилась с ногами поверх одеяла, прислонившись к моему плечу. - В данной ситуации я считаю идиотом отнюдь не тебя. Я даже с твоим отцом сейчас очень сильно поругалась, - сообщила она, причём, как мне показалось, с гордостью.
- Может, не стоило? - с сомнением уточнил я.
- Ничего, ему полезно, - она опять недовольно фыркнула. - Что один, что второй… вот уж в самом деле клоны!
- А почему ты уверена, что не прав именно отец, а не я?
- Да просто я прекрасно знаю вас обоих, - вздохнула она, погладив меня по предплечью. - Димка, конечно, мужик умный, но порой имеет свойство упираться рогом. Хотя сам он называет это качество "принципиальностью" и считает достоинством, - хмыкнула она. - А ты… Знаешь, у тебя, как и у всех нормальных людей, есть недостатки. Но одного точно не отнять: ты очень хорошо чувствуешь людей. Это очень редкое для мужчины качество, оценивать именно субъективно, эмоционально, и получать очень точный результат. Так что я доверяю скорее твоему взгляду на вещи, чем Димкиным фактам и доказательствам. И если тебе эта девочка нравится, и ты считаешь её хорошей, я склонна думать, что это действительно так. А ругать и критиковать человека, с которым совершенно не знаком лично - это вообще последнее дело, какие бы слухи или даже факты биографии ни были бы о нём известны. Любой факт можно трактовать по-разному, и у любого события может быть миллион причин.
- Спасибо, - проговорил я через несколько секунд.
- Да не за что, - с улыбкой вздохнула мама. - Если бы у меня ещё получилось достучаться до твоего папочки, другое дело. А так - только разругались. Давненько он меня так не выводил из себя, я прямо даже вспомнить не могу случая! Но ты же меня не бросишь, если меня из дома выгонят, правда? - захихикала она.
- Разумеется. Но я надеюсь, до этого не доцйдёт, - хмыкнул я, потрепав её по плечу. - Мне с тобой очень повезло.
- Вот хоть кто-то меня ценит, - хихикнула мама, назидательно воздев палец кверху. - А расскажи мне, какая она? А то же я от любопытства изведусь, - резко переменила она тему. - Хотя нет, постой! Можно, я угадаю?
- Ну, попробуй, - несколько растерялся я от такого энтузиазма.
- Зная тебя… это должна быть очень необычная женщина. Хотя, стоп, так не честно, это я и так знаю, без тебя. Тогда так. Во-первых, она, скорее всего, не слишком красивая, но с определённой "изюминкой".
- Почему? - озадаченно хмыкнул я.
- Потому что избаловался ты обществом красивых женщин, и вряд ли способен воспринимать их всерьёз. По той же причине я почти уверена, что с первого взгляда она в тебя не влюбилась, а, может, даже отреагировала с неприязнью. Сильная, независимая, с характером и принципами, с чувством собственного достоинства. Ещё мне кажется, она очень серьёзная и рассудительная, но не лишена чувства юмора. Причём скорее иронично-язвительного и отдающего в черноту, как у того же Димки, чем лёгкого и жизнерадостного. Ну что, я угадала?
- Можно сказать, вы уже познакомились, - только и сумел ответить я. - Потрясающая проницательность!
- Честно говоря, ты - единственный из моих сыновей, за выбор которого я была спокойна, - хмыкнула она. - В том смысле, что если бы ты решил вдруг остановиться на одной женщине, ты бы ни за что не повёлся на пустую обёртку. Потому что выбирал бы не головой или другими не предназначенными для этого частями тела, а сердцем и душой. Володька вполне мог найти себе красивую стерву, Семён… этот вообще что угодно мог отчебучить, и тот факт, что ему попалась именно Рури, можно считать чистой воды везением и игрой случая. Так что я буду очень рада познакомиться с этой Юнаро не только заочно.
- Ты правда думаешь, что у меня получится её вытащить?
- Я в этом совершенно уверена, - отмахнулась мама. - Упрямство - отличительная черта всего нашего семейства. Я бы, правда, предпочла, чтобы вы по дороге ещё и с Сёмкой, и с отцом помирились, но это вопрос не к тебе, а к ним. Остаётся надеяться, Димка рано или поздно всё-таки осознает свою неправоту. Он утверждает, что это всё глупости, и ты скоро "перебесишься". А я больше склонна считать, что, раз тебя за столько лет впервые действительно зацепило, то это очень серьёзно. Вань, слушай, раз мы с тобой тут так хорошо сидим и очень кстати общаемся на личные темы, я тебе ещё один вопрос задам. Почему ты почти перестал бывать дома?
- Да… соревнования, тренировки; как-то так получается, - я пожал плечами.
- Иван, ты совершенно не умеешь врать, - вздохнула она. - А то ты раньше меньше тренировался! Нет уж, или давай суровую правду, или отказ давать показания!
- Ты где таких высказываний нахваталась?
- В детективах. Ну так что?
- Не знаю, как это объяснить, - сдался я. - Просто в какой-то момент пропало ощущение возвращения домой. Как будто приходишь в гости к совершенно чужим людям, где тебе вроде бы и рады, но именно как гостю; очень неприятное ощущение. Извини.
- Точно, жениться тебе пора, - хихикнула она.
- А как это связано? - растерянно уточнил я.
- Элементарно! Не устраивает тебя наше дружное общежитие, свой собственный дом нужен, только и всего. А воспитание у тебя, уж извини, такое, что заядлый одинокий холостяк из тебя просто не получится, да и характер не тот.
- Хм. Какая, однако, интересная версия… Ты что, успела когда-то выучиться на психолога?
- Нет, - отмахнулась мама. - Просто я взрослая и мудрая мать большого семейства! - рассмеялась она, прижавшись лбом к моему виску. - Мне не надо учиться, чтобы понимать своих непутёвых мальчишек.
- А Варька путёвая? - иронично поинтересовался я.
- Варька считай тоже мальчишка. У меня вот сейчас последняя надежда, можно сказать, осталась - вырастить дочь, а не пацана в юбке.
- В каком смысле?
- В прямом. Можешь меня поздравить; восьмая неделя, девочка, - с улыбкой сообщила она.
- Ну ты даёшь! - рассмеялся я. - Поздравляю. Ты у нас просто мать-героиня!