Содержание:
Керстин Гир 1
Алый Рубин. Любовь через все времена. 1
Роман 1
Пролог 1
Эпилог 43
Керстин Гир
Алый Рубин. Любовь через все времена.
Роман
Пролог
Лондон, Гайд-парк, 8 апреля 1912 года.
Она упала на колени и разрыдалась, а он настороженно огляделся. Как он и предполагал, парк в это время суток выглядел безлюдным - до моды на бег было слишком далеко, а для бродяжек, ночующих на скамейках под газетами, слишком холодно.
Он бережно завернул хронограф в покрывало и засунул его в рюкзак.
Она села на корточки в море крокусов, отцветающих под деревьями на северном берегу Серпентин-лейк. Её плечи вздрагивали, всхлипывания напоминали отчаянные стоны раненого животного. Он едва мог это вынести. Но он знал по опыту, что её нужно оставить в покое, поэтому он просто сел рядом с ней во влажную от росы траву, уставился на гладкую поверхность озера и стал ждать.
Ждать, когда ослабнет её боль, которая, видимо, никогда её уже не оставит.
Ему было так же плохо, как и ей, но он старался держаться. Она не должна беспокоиться ещё и о нём.
– Уже изобрели бумажные носовые платки? – всхлипнула она наконец, обращая к нему залитое слезами лицо.
– Без понятия, – ответил он. – Но я могу предложить тебе настоящий батистовый платок с монограммой.
– "Г М". Ты украл его у Грейс?
– Она сама мне его дала. Ты можешь полностью засморкать его, принцесса.
Состроив кривую гримасу, она вернула ему платок.
– Он пришёл в совершенную негодность. Извини меня.
– Да ну! В это время, наверное, такое развешивают на солнце и потом опять используют, – ответил он. – Главное, что ты перестала плакать.
В её глазах снова появились слёзы.
– Мы не должны были бросать её на произвол судьбы. Мы ей нужны! Мы не знаем, сработает ли наш блеф, и у нас нет никаких шансов узнать это!
Её слова кольнули его.
– Если бы мы погибли, мы бы ещё меньше помогли ей.
– Если бы могли спрятаться вместе с ней, где-нибудь за границей, под чужими именами, только пока она не подрастёт…
Он прервал её, резко мотнув головой.
– Они бы нас везде нашли, мы это обсуждали уже тысячу раз. Мы не бросили её на произвол судьбы, мы сделали единственно правильное - мы обеспечили ей жизнь в безопасности. По крайней мере на ближайшие шестнадцать лет.
Какое-то время она молчала. Где-то вдали ржала лошадь, а с Вест-Кэрридж-драйв доносились голоса, хотя была уже почти полночь.
– Я понимаю, что ты прав, – сказала она наконец. – Просто очень больно знать, что мы никогда её не увидим. – Она провела рукой по заплаканным глазам. – Но нам по крайней мере не будет скучно. Рано или поздно они выследят нас в этом времени и натравят на нас Стражей. Он не откажется без борьбы ни от хронографа, ни от своих планов.
Он усмехнулся, увидев в её глазах отблеск жажды приключений, и понял, что кризис временно миновал.
– Возможно, мы всё-таки оказались хитрее, и вторая штука не будет работать. Тогда он сел в лужу.
– Да, было бы хорошо. Но даже если нет, то мы единственные, кто может перечеркнуть его планы.
– Уже из-за одного этого мы поступили правильно. – Он встал и отряхнул грязь с джинсов. – Пойдём! Чёртова трава мокрая, а ты пока ещё должна беречься.
Она позволила ему поднять и поцеловать себя.
– Что мы сейчас будем делать? Искать тайник для хронографа?
Она нерешительно посмотрела в сторону моста, отделяющего Гайд-парк от Кенсингтонских садов.
– Да. Но вначале мы запустим руку в кубышку Стражей и запасёмся деньгами. Потом можно будет сесть в поезд на Саутгемптон. Оттуда в среду в своё первое плавание уходит "Титаник".
Она рассмеялась.
– Вот что ты, оказывается, имел ввиду под "беречься"! Но я за.
Он был так счастлив, что она опять может смеяться, что он тут же снова поцеловал её.
– Я, собственно, подумал… Ты же знаешь, что капитаны в открытом море имеют право заключать браки, да, принцесса?
– Ты хочешь на мне жениться? На "Титанике"? Ты с ума сошёл?
– Это был бы очень романтично!
– Не считая айсберга. – Она прислонилась головой к его груди и спрятала лицо в его куртке. – Я так тебя люблю! – пробормотала она.
– Ты выйдешь за меня замуж?
– Да, – ответила она, не поднимая лица от куртки. – Но только в том случае, если мы сойдём с корабля не позднее Квинстауна.
– Ты готова к следующему приключению, принцесса?
– Готова, если ты готов, – ответила она тихо.
Неконтролируемое перемещение во времени даёт о себе знать, как правило, за несколько минут, часов и даже дней до самого перемещения. Это проявляется головокружениями, тянущими ощущениями в животе и/или ногах. Многие носители гена сообщают также о мигренеподобных головных болях. Первое перемещение во времени – называемое также инициационным прыжком – происходит между 16-м и 17-м годами жизни носителя гена.
Из Хроник Стражей, Том 2, Общие закономерности.
1
Впервые это случилось со мной в понедельник днём. Во время обеда в школьной столовой у меня в животе вдруг возникло ощущение, как будто я ухаю вниз с самой высокой американской горки. Ощущение длилось не более двух секунд, но этого хватило, чтобы стоявшая передо мной тарелка с картофельным пюре опрокинулась прямо мне на блузку, а столовые приборы с дребезжанием упали на пол. Я едва успела подхватить тарелку.
– У пюре всё равно был такой вкус, как будто его собрали с пола, – заметила моя подруга Лесли. Я начала убирать образовавшееся свинство, а все остальные, вытянув шеи, на меня смотрели. – Если хочешь, можешь наляпать на себя и мою порцию тоже.
– Нет, спасибо. – По случайному совпадению блузка школьной формы Сент-Леннокса напоминала цветом картофельное пюре, но пятно тем не менее неприятно бросалось в глаза. Я застегнула на все пуговицы надетую поверх блузки тёмно-синюю куртку.
– Что, маленькая Гвенни снова шалит за едой? – сказала Синтия Дейл. – Только не садись рядом со мной, чавкало несчастное.
– Как будто я сяду с тобой по доброй воле, Син, – откликнулась я. К сожалению, у меня частенько случались неприятности со школьными блюдами. К примеру, на прошлой неделе моё фруктовое желе выпрыгнуло из формочки и, пролетев пару метров, шмякнулось в спагетти карбонара одного пятиклассника. За неделю до этого у меня опрокинулся стакан с вишнёвым соком, и все сидевшие за столом в мгновение ока обрели вид краснушных больных. А уж сколько раз дурацкий форменный галстук попадал в соус, сок или молоко, просто не поддаётся подсчёту.
Вот только у меня при этом никогда кружилась голова.
Но возможно, что это мне просто показалось. В последнее время в нашем доме было слишком много разговоров о головокружении.
Правда, не моём, а моей кузины Шарлотты. Она, совершенная и безупречная как всегда, сидела рядом с Синтией и ела своё пюре.
Вся семья находилась в ожидании, когда же у Шарлотты закружится голова. В отдельные дни леди Ариста – моя бабушка – каждые десять минут интересовалась, ощущает ли она что-нибудь. В промежутках тётя Гленда – мать Шарлотты –. спрашивала о том же.
И каждый раз, когда Шарлотта отвечала "Нет", леди Ариста поджимала губы, а тётя Гленда вздыхала. Иногда наоборот.
Мы, все остальные, – моя мама, моя сестра Каролина, мой брат Ник и тётушка Мэдди (наша двоюродная бабушка) – закатывали глаза. Естественно, было очень волнующе иметь в семье носителя гена перемещения во времени, но с годами волнение как-то улеглось. Иногда мы были просто сыты по горло всем этим театром вокруг Шарлотты.
Сама же Шарлотта по обыкновению скрывала свои чувства за таинственной улыбкой Моны Лизы. На её месте я бы тоже не знала, радоваться ли мне или злиться по поводу отсутствия головокружений. Ну да, честно говоря, я бы, наверное, радовалась. Я была скорее робкого типа и к тому же любила покой.
– Рано или поздно оно наступит, – каждый день говорила леди Ариста. – И тогда мы должны быть готовы.
На самом деле оно наступило после обеда, на уроке истории у мистера Уитмена. Из столовой я ушла голодная, потому что ко всему прочему в моём десерте – крыжовенный компот с ванильным пудингом – обнаружился чёрный волос, по поводу которого я не могла сказать, мой он или раздатчицы. Так или иначе, аппетит пропал.
Мистер Уитмен вернул нам тетради с контрольной по истории, которую мы писали на прошлой неделе.
– Видно, что вы хорошо подготовились. Особенно Шарлотта – пять с плюсом.
Шарлотта убрала со лба шелковистую рыжую прядь и сказала "Ох", как будто такой результат стал для неё сюрпризом. При этом у неё всегда по всем предметам были наилучшие оценки.
Но на этот раз мы с Лесли тоже могли быть довольны. У нас обеих было по пять с минусом, хотя наша "хорошая подготовка" состояла в просмотре DVD-фильмов с участием Кейт Бланшетт и поедании при этом чипсов с мороженым. Правда, мы были внимательны на уроках, что не всегда относилось к остальным предметам.
Просто уроки у мистера Уитмена были настолько интересные, что на них невозможно было не слушать. Сам мистер Уитмен был тоже очень интересный. Большинство девчонок были тайно или явно в него влюблены. Как и миссис Каунтер, учительница географии. Она всякий раз заливалась краской, когда мистер Уитмен проходил мимо. Но он и выглядел до невозможности хорошо, так считали все. То есть все кроме Лесли. Она находила, что он похож на бельчонка из мультика.
– Всякий раз, когда он смотрит на меня своими большими карими глазами, мне хочется дать ему орех. – Она даже дошла до того, что стала называть нахальных белочек в парке не белками, а "мистерами Уитменами". Эта глупость оказалось почему-то заразительной, и я со временем тоже начала говорить: "Ах, посмотри вон туда, какой толстенький, маленький мистер Уитмен, какой милашка!", если видела невдалеке белку.
Из-за этого беличьего образа мы с Лесли были единственными девчонками в классе, которые не восторгались мистером Уитменом. Я всё время пыталась (прежде всего потому, что все мальчишки нашего класса были сущие дети), но ничего не выходило – сравнение с бельчонком прочно угнездилось в моей голове. А кто может испытывать романтические чувства к бельчонку!
Синтия пустила слух, что во время учёбы в университете мистер Уитмен подрабатывал моделью. В качестве доказательства она вырезала из какого-то глянцевого журнала рекламную страницу, на которой некий мужчина, не совсем непохожий на мистера Уитмена, намыливается душ-гелем.
Но кроме Синтии никто не верил, что мистер Уитмен – это душ-гельный мужчина. У того была ямочка на подбородке, а у мистера Уитмена не было.
Мальчики из нашего класса не находили мистера Уитмена таким уж чудесным. Гордон Гельдерман его вообще терпеть не мог. До того, как мистер Уитмен начал преподавать в нашей школе, все девочки из класса были влюблены в Гордона. Увы, и я тоже, но мне тогда было одиннадцать, а Гордон казался таким милым. Сейчас, в шестнадцать, он был просто скучный. И вот уже два года у него ломался голос. К сожалению, попеременное пищание и рычание не удерживало его от того, чтобы постоянно нести всякую чушь.
Он ужасно разволновался по поводу своей единицы за контрольную.
– Это дискриминация, мистер Уитмен. Я заслужил по меньшей мере четвёрку. Вы не можете ставить мне плохие отметки только потому, что я мальчик!
Мистер Уитмен забрал у Гордона его тетрадку и перевернул страницу.
– "Елизавета была такая жутко уродливая, что она никак не могла найти себе мужчину. Поэтому все вокруг называли её "безобразной девственницей", – прочитал он.
Класс захихикал.
– Ну и что? Это так и есть, – стал защищаться Гордон. – У неё были злющие глаза, сжатые губы и дурацкая причёска.
В своё время мы должны были основательно изучить портреты Тюдоров в Национальной портретной галерее – и действительно, Елизавета на картинах была не слишком похожа на Кейт Бланшетт. Но, во-первых, возможно, что в то время тонкие губы и большие носы были писком моды, а во-вторых, шмотки у неё были просто шикарные. А в третьих, хотя у Елизаветы и не было мужей, но зато была целая куча романов – например, с сэром – как это его звали? В фильме его играл Клайв Оуэн.
– Она сама себя называла королевой-девственницей, – сказал Гордону мистер Уитмен, – потому что… – Он вдруг прервался: – Тебе нехорошо, Шарлотта? Болит голова?
Все обернулись к Шарлотте. Она держалась руками за голову.
– У меня просто… головокружение, – сказала она и поглядела на меня. – Перед глазами всё плывёт.
Я затаила дыхание. Ну вот, началось. Бабушка будет в восторге. А уж тётя Гленда!
– О, класс! – прошептала Лесли рядом со мной. – Она сейчас станет прозрачной?
Хотя леди Ариста внушала нам с малых лет, что мы ни в коем случае не должны обсуждать происходящее в нашей семье с посторонними людьми, я решила проигнорировать этот запрет для Лесли. В конце концов, она моя лучшая подруга, а у лучших подруг нет секретов друг от друга.
У Шарлотты впервые с тех пор, как я её помню (то есть практически всю жизнь), был почти беспомощный вид. Но зато я знала, что надо делать. Тётя Гленда достаточно часто мне это вдалбливала.
– Я отведу Шарлотту домой, – сказал я мистеру Уитмену и поднялась. – Если вы не против.
Мистер Уитмен всё ещё смотрел на Шарлотту.
– Это хорошая идея, Гвендолин, – сказал он. – Поправляйся, Шарлотта.
– Спасибо, – ответила Шарлотта. По пути к двери она немного пошатнулась. – Ты идёшь, Гвенни?
Я поспешила поддержать её под руку. Впервые в присутствии Шарлотты я показалась себе хоть немного значительной. Это было хорошее чувство – для разнообразия оказаться нужной.
– Непременно позвони мне и всё расскажи, – шепнула вслед нам Лесли.
За дверью беспомощность Шарлотты испарилась. Она даже собиралась забрать вещи из своего шкафчика!
Но я крепко держала её за рукав.
– Оставь это, Шарлотта! Мы должны как можно скорее попасть домой. Леди Ариста сказала…
– Оно снова прошло, – объяснила Шарлотта.
– Ну и что? Всё равно это может произойти в любой момент. – Шарлотта позволила повести себя в другую сторону. – Где это у меня мел? – На ходу я стала рыться в кармане своей куртки. – Ах, вот он. И мобильник тоже. Мне позвонить домой? Тебе не страшно? Ох, глупый вопрос, извини. Я волнуюсь.
– Ничего. Нет, мне не страшно.
Я искоса поглядела на неё, чтобы проверить, говорит ли она правду. Она улыбалась своей высокомерной улыбкой Моны Лизы, за которой было не понять, что же она чувствует.
– Мне позвонить домой?
– Что это даст? – ответила Шарлотта вопросом на вопрос.
– Я только думала…
– Думать предоставь мне, – прервала она меня.
Сбегая вниз по каменной лестнице, мы поравнялись с нишей, в которой всегда сидел Джеймс. Завидев нас, он сразу же поднялся, но я ему только улыбнулась. Проблема Джеймса состояла в том, что его никто, кроме меня, не видел и не слышал.
Джеймс был призрак. Поэтому я избегала разговаривать с ним в присутствии посторонних. Только для Лесли я сделала исключение. Ни на одну секунду она не усомнилась в существовании Джеймса. Лесли верила мне абсолютно, и это было одной из причин, по которым она была моей лучшей подругой. Она глубоко переживала, что не может видеть и слышать Джеймса.
Я же была этому скорее рада, потому что первое, что сказал Джеймс, завидев Лесли, было: "О Господи! У бедняжки больше веснушек, чем звёзд на небе! Если она не начнёт немедленно втирать лосьон для отбеливания, то она никогда не найдёт себе мужчину!".
"Спроси его, не закопал ли он где-нибудь клад", – это, в свою очередь, было первое, что сказала Лесли, когда я их друг другу представила.
К сожалению, Джеймс нигде не закапывал клада. Более того, он обиделся, что Лесли сочла его на это способным. А ещё он всякий раз обижался, когда я делала вид, что не замечаю его. Он был вообще очень обидчивый.
"Он прозрачный?" – поинтересовалась Лесли при их первой встрече. – "Или чёрно-белый?"
Нет, Джеймс выглядел, собственно говоря, совершенно нормально. Не считая шмоток, конечно.
"Ты можешь видеть сквозь него?"
"Не знаю, никогда не пробовала".
"Так попробуй сейчас", – предложила Лесли.
Но Джеймс не собирался разрешать, чтобы я сквозь него смотрела.
"Что значит "призрак"? Джеймс Огаст Перегрин Пимплботтом, наследник четырнадцатого графа Хардсдейла, никому не позволит себя оскорблять, даже маленьким девочкам".
Как и многие другие призраки, он не хотел признать, что он больше не человек. При всём желании он не мог вспомнить, что умер. Мы знали друг друга уже пять лет, с моего самого первого дня в средней школе Сент-Леннокса, но для Джеймса, казалось прошло всего пару дней с тех пор, как он в клубе со своими друзьями играл в карты и обсуждал лошадей, мушки и парики (он носил и то, и другое – и мушки, и парик, но выглядел в них лучше, чем можно себе представить). Что я за время нашего знакомства выросла на двадцать сантиметров, а также приобрела брекеты и грудь, а потом брекеты сняла, – он добросовестно игнорировал. Как и то обстоятельство, что городской дворец его батюшки давно превратился в частную школу с водопроводом, электричеством и центральным отоплением. Единственное, что он время от времени замечал, была длина юбок нашей школьной формы. Очевидно, зрелище женских икр и лодыжек было в его время исключительно редким.
– Не очень вежливо со стороны дамы не поприветствовать господина более высокого ранга, мисс Гвендолин, – вскричал он сейчас, как всегда совершенно обиженный моим невниманием.
– Извини, но мы очень торопимся, – ответила я.
– Если я могу быть чем-нибудь полезен, то располагайте мной, – Джеймс поправил кружево на обшлаге рукава.
– Нет, большое спасибо. Нам надо поскорей попасть домой. – Как будто Джеймс мог быть чем-нибудь полезен! Он был не в состоянии даже открыть дверь. – Шарлотта плохо себя чувствует.
– Ох, мне очень жаль, – откликнулся Джеймс, имевший слабость к Шарлотте. В противоположность к "веснушчатой без манер", как он имел обыкновение называть Лесли, он находил Шарлотту "обворожительной, исполненной чарующей прелести". Вот и сегодня он рассыпался в льстивых комплиментах. – Пожалуйста, передай ей мои наилучшие пожелания. И скажи ей, что она сегодня вновь выглядит восхитительно. Немного бледна, но очаровательна как эльф.
– Я ей передам.
– Прекрати разговаривать со своим воображаемым другом, – сказала Шарлотта. – Иначе ты когда-нибудь попадёшь в дурдом.
Нет, ничего я ей передавать не буду. Она и так ужасно задаётся.
– Джеймс не воображаемый, он невидимый. Это большая разница!