Я напрасно сжимала веки. Всё, поздно. Воспоминания накинулись на меня, как… м-м-м… Аттила на… м-м-м… вандалов?
В истории я была действительно полная бездарь. События двух последних дней пёстрым фильмом пронеслись перед моими глазами.
Но я не помнила, как добралась до постели – помнила только, как мистер Бернард открыл вчера вечером дверь.
– Добрый вечер, мисс Гвендолин. Добрый вечер, мистер Джордж, сэр.
– Добрый вечер, мистер Бернард. Я привёл Гвендолин домой несколько раньше, чем ожидалось. Пожалуйста, передайте леди Аристе мои приветы.
– Разумеется, сэр. Всего доброго, сэр. – Лицо мистера Бернарда, когда он закрывал дверь за мистером Джорджем, было, как всегда, непроницаемо.
– Красивое платье, мисс Гвендолин, – сказал он затем. – Конец XVIII века?
– Я думаю, да. – Я так устала, что немедленно опустилась бы на ковёр, свернулась в клубочек и заснула. Меня ещё никогда так не тянуло в постель. Я только опасалась, что по дороге на четвёртый этаж я напорюсь на тётю Гленду, Шарлотту и леди Аристу, которые забросают меня попрёками, насмешками и вопросами.
– К сожалению, все уже отужинали. Но я оставил для вас в кухне лёгкую закуску.
– О, это на самом деле очень мило с вашей стороны, мистер Бернард, но я…
– Вы хотите лечь, – сказал мистер Бернард, и намёк на улыбку появился на его лице. – Я бы предложил, чтобы вы отправились прямо в вашу спальню. Все дамы сейчас в музыкальном салоне, и они вас не услышат, если вы проберётесь к себе тихо, как мышка. А затем я сообщу вашей матери, что вы вернулись, и передам ей еду для вас.
Я слишком устала, чтобы удивиться его осмотрительности и заботе. Я только пробормотала "Большое спасибо, мистер Бернард" и стала подниматься по лестнице. Еда и разговор с мамой почти стёрлись из моей памяти, потому я что при этом практически спала. Жевать я не могла совершенно точно. Наверное, это был суп.
– Ой! Как красиво! – Каролина обнаружила платье, которое вместе украшенным рюшами чехлом висело на стуле. – Ты принесла его из прошлого?
– Нет. Я была в нём ещё до того. – Я выпрямилась на кровати. – Мама вам рассказала, какая странная вещь произошла?
Каролина кивнула.
– Ей не пришлось много рассказывать. Тётя Гленда так орала, что наверняка все соседи уже в курсе. Она представила всё так, как будто мама – гадкая лгунья, укравшая у бедной Шарлотты ген перемещения во времени.
– А Шарлотта?
– Ушла к себе и больше не показывалась, как тётя Гленда ни просила. Тётя Гленда кричала, что Шарлоттина жизнь загублена и что всё это мамина вина. Бабушка сказала, что тёте Гленде надо принять таблетку, иначе она будет вынуждена позвать врача. А тётушка Мэдди беспрерывно вещала про орла, сапфир, рябину и башенные часы.
– Это было, конечно, ужасно, – сказала я.
– Ужасно интересно, – откликнулась Каролина. – Мы с Ником считаем, что это классно, что ген унаследовала ты, а не Шарлотта. Я думаю, ты всё сумеешь так же хорошо, как Шарлотта, хотя тётя Гленда говорит, что у тебя мозги размером с горошину и руки растут из попы. Тётя Гленда такая злая. – Она погладила шёлковую ткань корсета. – А ты примеришь это платье для меня сегодня после школы?
– Конечно. Но ты можешь и сама его примерить, если хочешь.
Каролина захихикала.
– Оно же мне слишком велико, Гвенни! И тебе действительно пора вставать, иначе останешься без завтрака.
Только под душем я окончательно проснулась, и пока я мыла голову, мои мысли беспрерывно вертелись вокруг вчерашнего вечера, точнее говоря, вокруг того получаса (по ощущениям), который я, ревя белугой, провела в кольце рук Гидеона.
Я вспомнила, как он прижимал меня к себе и гладил мои волосы. Я была настолько сама не своя, что пока не успела подумать о том, как мы стали вдруг близки. Но сейчас я чувствовала себя ещё более неловко. Прежде всего потому, что он вопреки своей обычной манере был действительно очень мил (пусть даже и из чистого сочувствия). А ведь я при этом твёрдо намеревалась презирать его до конца жизни.
– Гвенни! – Каролина постучала в дверь ванной. – Ты не можешь торчать тут целую вечность!
Она была права. Я не могла сидеть тут вечно. Мне надо было выходить – в эту странную новую жизнь, которая на меня внезапно обрушилась. Я закрыла кран с горячей водой и стояла под лёгким ледяным душем, пока не испарились остатки усталости. Моя школьная форма осталась в ателье мадам Россини, а две блузки были в стирке, поэтому мне пришлось надеть второй комплект формы, который был мне тесен. Блузка почти лопалась на груди, а юбка была коротковата. Плевать. Тёмно-синие школьные туфли тоже остались в Темпле, поэтому я натянула свои чёрные кроссовки, что, собственно говоря, было запрещено. Но директор Джиллс, надо надеяться, не устроит контрольный обход школы именно сегодня.
На сушку волос феном времени уже не было, поэтому я вытерла их как могла полотенцем и расчесала. Волосы влажно упали на плечи – от мягких кудрей, которые наколдовала мне вчера мадам Россини, не осталось и следа.
Какой-то момент я разглядывала в зеркале своё лицо. Я выглядела не то чтобы выспавшейся, но лучше, чем можно было ожидать. Я наложила немного маминого крема от морщин на лоб и щёки. Мама всегда говорит, что с этим начинать никогда не рано.
Я бы охотно пропустила завтрак, но, с другой стороны, мне так или иначе придётся столкнуться с тётей Глендой и Шарлоттой, поэтому лучше всего сделать это прямо сейчас.
Я услышала их разговор ещё на подступах к столовой.
– Большая птица – это символ несчастья, – говорила тётушка Мэдди. Ничего себе! Обычно она никогда не вставала раньше десяти, она была ужасная соня, считавшая завтрак единственной лишней трапезой дня. – Я бы хотела, чтобы кто-нибудь меня послушал.
– В самом деле, Мэдди! Никто не может разобраться в твоём видении. Нам пришлось выслушать его по меньшей мере раз десять! – Это была леди Ариста.
– Точно, – подхватила тётя Гленда. – Ещё одно слово про сапфировое яйцо, и я закричу!
– Доброе утро, – сказала я.
Последовала короткая пауза, во время которой все пялились на меня, как на клонированную овечку Долли.
– Доброе утро, дитя, – сказала наконец леди Ариста. – Надеюсь, ты хорошо спала.
– Да, отлично, спасибо. Я вчера очень устала.
– Всё это, конечно, было для тебя слишком, – сказала тётя Гленда свысока.
И в самом деле. Я плюхнулась на своё место напротив Шарлотты, которая, очевидно, не притронулась к тосту. Она посмотрела на меня так, как будто мой вид окончательно испортил ей аппетит.
Но мама с Ником заговорщицки улыбнулись мне, а Каролина поставила передо мной тарелку с мюслями и молоком. Тётушка Мэдди в розовом халате приветливо поздоровалась со мной с другого края стола.
– Ангелочек! Я так рада тебя видеть! Ты сможешь наконец внести ясность во всю эту неразбериху. Во вчерашнем крике вряд ли кто-нибудь может разобраться! Гленда выкопала старую историю о том, как наша Люси удрала с этим красивым парнишкой де Вильерсом. Я никогда не понимала, почему они устроили такой шум из-за того, что Грейс приютила их у себя на пару дней. Казалось, что всё это давно забыто. Но нет, если где-нибудь что-нибудь зарастает травой, то тут же приходит какой-нибудь верблюд и немедленно сжирает эту траву.
Каролина захихикала. Она, без сомнения, представила себе тётю Гленду в виде верблюда.
– Это же не сериал по телевизору, тётя Мэдди! – фыркнула тётя Гленда.
– И слава Богу,– ответила тётушка Мэдди. – Иначе я бы давно уже потеряла нить повествования.
– Всё очень просто, – холодно сказала Шарлотта. – Все думали, что ген у меня, но на самом деле он у Гвендолин. – Она отодвинула тарелку и встала. – Посмотрим, как она справится.
– Шарлотта, подожди! – Но тётя Гленда не могла помешать Шарлотте выскочить из комнаты. Тётя Гленда побежала за ней, бросив при этом злобный взгляд на маму. – Тебе действительно должно быть стыдно, Грейс!
– Она точно социально опасна, – сказал Ник.
Леди Ариста глубоко вздохнула.
И мама вздохнула.
– Мне пора на работу. Гвендолин, я договорилась с мистером Джорджем, что он заберёт тебя сегодня после школы. Тебя пошлют элапсировать в 1956 год, в надёжное подвальное помещение, где ты сможешь спокойно делать домашние задания.
– Ужас! – сказал Ник.
Я подумала то же самое.
– А затем ты сразу же вернёшься домой, – сказала леди Ариста.
– И таким образом день прошёл, – подытожила я. Так теперь будут выглядеть мои будни? После школы элапсировать в Темпл, сидеть там в каком-то скучном подвале и делать домашние задания, а потом отправляться ужинать домой? Какой кошмар!
Тётушка Мэдди тихонько ругнулась, поскольку рукав её халата попал в мармелад.
– В это время надо лежать в постели, я всегда это утверждала.
– Точно, – заметил Ник.
Мама чмокнула его, Каролину и меня, как всегда по утрам, затем положила мне руку на плечо и тихо сказала:
– Если ты случайно увидишь моего отца, поцелуй его от меня.
Леди Ариста слегка вздрогнула при этих словах. Она молча выпила глоток чая, затем посмотрела на часы и сказала:
– Вам надо поторопиться, если вы хотите успеть в школу.
– Я обязательно открою когда-нибудь детективное бюро, – сказала Лесли. Мы прогуливали урок географии миссис Каунтер, запершись вдвоём в туалетной кабинке. Лесли сидела на крышке унитаза с толстенной папкой на коленях, а я прислонилась спиной к двери, исчёрканной разнообразными надписями. Там значилось, в частности, что Дженни любит Адама, Малькольм задница, а жизнь дерьмо.
– Расследование тайн у меня в крови, – объявила Лесли. – Возможно, я получу образование по истории и буду специализироваться на мифах и писаниях. А потом я займусь тем же, чем Том Хэнкс в "Коде да Винчи". Разумеется, я красивее, и я найму действительно клёвого ассистента.
– Давай, – сказала я. – Это будет в самом деле интересно. А я всю оставшуюся жизнь ежедневно буду торчать в каком-нибудь тёмном подвале 1956 года.
– Всего три часа в день, – откликнулась Лесли. Она была полностью в курсе дела. Создавалось впечатление, что она ухватила все сложные и многочисленные взаимосвязи лучше и быстрее меня. Она внимательно выслушала всю историю вплоть до нападения в парке, включая мои бесконечные причитания по поводу угрызений совести. "Уж лучше ты защитишь себя, чем тебя разрежут на куски, как торт", – был её комментарий. И странным образом мне это помогло больше, чем все заверения мистера Джорджа или Гидеона, вместе взятые.
– Посмотри на это так, – сказала она сейчас. – Если тебе надо будет делать домашние задания в подвале, то ты по крайней мере не встретишь там жутких графов, способных к телекинезу.
Лесли нашла слово "телекинез" для обозначения способности графа душить меня, стоя при этом в нескольких метрах. С помощью телекинеза, считала она, можно также общаться друг с другом, не раскрывая рта. Она пообещала сегодня же после обеда детальнее вникнуть в этот вопрос.
Вчерашний день и половину ночи она провела в интернете, выискивая информацию о графе Сен Жермене и обо всём, что я ей рассказала. Она отмахнулась от моей многословной благодарности, объяснив, что всё это доставляет ей огромное удовольствие.
– Итак, этот граф Сен Жермен – довольно-таки тёмная историческая личность, даже дата его рождения точно не установлена. В его происхождении много загадок, – сказала она, причём лицо её прямо-таки пылало от воодушевления. – Он якобы не старился, что одни приписывали магии, а другие – сбалансированному питанию.
– Он был стар, – заметила я. – Возможно, он хорошо сохранился, но в любом случае он был стар.
– Ну, значит, это мы можем оспорить, – продолжала Лесли. – Он был, видимо, интересной личностью, поскольку о нём написано много романов, и для определённых эзотерических кругов он является своего рода гуру, возвысившимся – что бы это ни означало. Он был членом различных тайных обществ – масонов, розенкрейцеров и ещё нескольких, считался выдающимся музыкантом, играл на скрипке и сочинял, бегло говорил на дюжине языков и якобы мог – теперь держись – путешествовать во времени. Во всяком случае, он утверждал, что присутствовал при различных событиях, при которых он присутствовать никак не мог.
– Н-да, видишь, всё-таки мог.
– Да, с ума сойти. Кроме того, он занимался алхимией. В Германии у него была собственная алхимическая башня для всякого рода экспериментов.
– Алхимия – это то, что связано с философским камнем, да?
– Да. И с магией. Но философский камень означал для разных людей разное. Одни хотели искусственно создать золото, что приводило к страннейшим результатам. Все короли и князья очень интересовались людьми, которые называли себя алхимиками, потому что они очень интересовались золотом. При попытках изготовить золото появился, в частности, фарфор, но в основном не появлялось ничего, поэтому алхимиков бросали в тюрьму как еретиков и мошенников или укорачивали на голову.
– Сами виноваты, – заметила я. – Нужно было лучше заниматься на уроках химии.
– Но на самом деле алхимиков интересовало вовсе не золото. Оно было, так сказать, маскировкой для их экспериментов. Философский камень – это прежде всего синоним бессмертия. Алхимики думали, что если смешать правильные ингредиенты – жабьи глаза, кровь девственницы, волосы с хвоста чёрного кота, – ха-ха, шутка! – то есть, если смешать правильные ингредиенты правильным химическим образом, то возникнет вещество, которое, если его выпить, сделает человека бессмертным. Последователи графа Сен Жермена утверждали, что он владел рецептом и поэтому стал бессмертным. Согласно некоторым источникам, он умер в Германии в 1784 году, но имеются и другие источники, утверждающие, что были люди, встречавшие его годы спустя живим и невредимым.
– Хм, хм, – протянула я. – Я не думаю, что он бессмертен. Но может, он хочет стать бессмертным? Может, это и есть тайна, сокрытая за тайной? То, что произойдёт, когда круг замкнётся…
– Возможно. Но это лишь одна сторона медали, расцвеченная восторженными последователями эзотерических теорий, которые охотно манипулировали источниками к своей выгоде. Критические же наблюдатели исходили из того, что мифы вокруг Сен Жермена возникли большей частью благодаря оголтелой фантазии его поклонников и его собственным инсценировкам. – Лесли излагала всё это с пулемётной скоростью и с таким воодушевлением, что я поневоле засмеялась.
– Сходи к мистеру Уитмену и спроси, нельзя ли тебе написать реферат на эту тему, – предложила я. – Ты так много накопала, что, наверное, сможешь написать об этом целую книгу.
– Я не думаю, что Бельчонок оценит мои усилия, – заметила Лесли. – Он, в конце концов, один из поклонников графа Сен Жермена – как Страж он должен быть таковым. Итак, для меня он совершенно точно злодей во всей этой истории – то есть Сен Жермен, а не мистер Бельчонок. И мама твоя сказала, чтобы ты его остерегалась. То есть она знает больше, чем признаёт. И знать она могла только от этой Люси.
– Я думаю, что все знают больше, чем признают, – вздохнула я. – Во всяком случае, все знают больше, чем я. Даже ты!
Лесли засмеялась.
– Рассматривай меня просто как отдельную часть твоего мозга. Из своего происхождения граф сделал огромную тайну. Во всяком случае, имя и титул у него вымышленные. Возможно, он внебрачный сын Марии Анны фон Габсбург, вдовы короля Испании Карла Второго. Отцом могли быть многие личности. По другой теории, он сын одного трансильванского князя, который вырос при дворе последнего герцога Медичи. Так или иначе – ничего этого невозможно доказать, то есть тут полная неизвестность. Но у нас с тобой имеется новая теория.
– Разве имеется?
Лесли закатила глаза.
– Естественно! Мы сейчас знаем, что один из его родителей должен непременно происходить из семьи де Вильерсов.
– А откуда мы это знаем?
– Ах Гвен, ты же сама сказала, что первый путешественник во времени звался де Вильерс и что граф поэтому должен быть законным или незаконным отпрыском этой семьи, ты ведь это понимаешь? Иначе и его потомки не носили бы этого имени.
– Хм, да, – сказала я неуверенно. С этими вопросами наследственности я ещё не до конца разобралась. – Но я считаю, что в этой трансильванской теории тоже что-то есть. Не случайно этот Ракоци тоже оттуда.
– Я пороюсь ещё, – пообещала Лесли. – Тсс!
Хлопнула входная дверь, и кто-то вошёл в туалет. Она – во всяком случае, мы полагали, что это была она – зашла в соседнюю кабинку, чтобы сделать по-маленькому. Мы подождали, пока она не уйдёт.
– Даже не помывши руки, – прокомментировала Лесли. – Фу. Я рада, что не знаю, кто это был.
– Бумажные полотенца кончились, – заметила я. У меня потихоньку начали затекать ноги. – Как ты думаешь, нам устроят нахлобучку? Миссис Каунтер точно заметит, что нас нет. А если и не заметит, так кто-нибудь накапает.
– Ну, для миссис Каунтер все школьники выглядят одинаково, она ничего не заметит. Она с пятого класса зовёт меня Лили, а тебя путает с Синтией. Именно с Синтией! Не-е, вот это вот важнее географии. Ты должна быть настолько хорошо подготовлена, насколько это возможно. Чем больше информации о недругах, тем лучше.
– Если бы я только знала, кто мои недруги.
– Ты не должна доверять никому, – сказала Лесли, точь-в-точь как моя мама. – Был бы это фильм, злодеем в конце концов оказался бы тот, на кого меньше всего подумаешь. Но поскольку мы не в фильме, то я бы поставила на того типа, который тебя душил.
– Но кто натравил на нас в Гайд-парке этих мужчин в чёрном? Граф – никогда в жизни! Ему нужен Гидеон, чтобы посещать других путешественников и брать у них кровь для замыкания круга.
– Да, это верно. – Лесли задумчиво жевала губу. – Возможно, в этой истории несколько злодеев. Люси и Пол, во всяком случае, могут ими быть. А что с человеком в чёрном у дома номер 18?
Я пожала плечами.
– Сегодня утром он стоял там как обычно. Ты имеешь ввиду, что он тоже обнажит шпагу?
– Нет. Я думаю, что он скорее принадлежит к Стражам и торчит там просто из принципа. – Лесли вновь обратилась к своей папке. – Про Стражей как таковых я, кстати, ничего не нашла, это, по видимому, очень тайная Тайная Ложа. Но некоторые из названных тобой имён – Черчилль, Веллингтон, Ньютон – встречаются среди масонов. То есть мы можем исходить из того, что обе ложи как-то связаны. Про утонувшего мальчика по имени Роберт Уайт в интернете ничего нет, но в библиотеке имеются все экземпляры "Таймс" и "Обсервера" за последние сорок лет. Я уверена, что там что-нибудь найдётся. Что ещё? Ах да, рябина, сапфир и ворон… – ну, это можно, разумеется, толковать самым разнообразным образом, но со всем этим эзотерическим хламом любая вещь может обозначать всё, что угодно, поэтому здесь не найти надёжных отправных пунктов. Нам надо скорее ориентироваться по фактам, чем по всему этому ля-ля-тополя. Ты должна просто побольше выяснить. Прежде всего про Люси и Пола и насчёт того, почему они выкрали хронограф. Очевидно, они знают что-то такое, чего не знают другие. Или не желают знать. Или о чём у них принципиально иное мнение.
Снова открылась входная дверь. На сей раз шаги были тяжёлые и энергичные. И они целеустремлённо направились к нашей кабинке.
– Лесли Хэй и Гвендолин Шеферд! Вы немедленно выйдете оттуда и вернётесь на урок!